22
Мира. Январь 2023г. Год назад.
Я уже почти ненавидела этот дверной звонок.
Почему никто не открывает? Целых двадцать минут я не могу ни дозвониться, ни достучаться до мамы. Трубку она тоже не берёт. Да что же такое! Она совершенно точно должна быть дома, я говорила с ней по телефону буквально час назад. Ещё и ключи свои забыла, как на зло! Всё к одному. В моём теперешнем положении своё имя забудешь, не то что ключи.
Дома... то что происходило за сотни километров отсюда, даже не хотелось вспоминать. Да и не было у меня больше дома в том городе. И семьи не было, и на работе я написала заявление по собственному.
Сил почти не осталось на весь этот бардак. Решила приехать к маме на праздники, чтобы хоть немного отвлечься от происходящего в моей жизни хаоса, напитаться энергией родных стен, поставить на паузу проблемы, почувствовать себя любимой и нужной.
Но сердце снова обеспокоено настолько, что я уже была готова просто вышибить эту грёбаную дверь.
Вдруг что-то случилось? Вдруг маме стало нехорошо? Нет, не правильно сразу думать о плохом. Хотелось надеяться, что она крепко уснула, или принимает душ, поэтому не отвечает и не открывает дверь. Но волнение и страх едким дымом отравляли сознание, я ничего не могла поделать с собой, со своей в разы возросшей за последние месяцы тревожностью. Мама – единственное светлое, сто осталось в моей почерневшей жизни.
Снова бесполезная трель звонка, и я почти готова расплакаться от паники и собственной беспомощности.
- Мама! Открывай уже! – крикнула я запертой двери, раз за разом нажимая на кнопку. – Ну, пожалуйста, открой! Мам!
- Мира, привет. Что-то случилось? – Мирослав, соседский мальчишка, очень вовремя появился на этаже.
- Привет. Не могу маме дозвониться. – дрожащим голосом проговорила я. – Ключи забыла, видимо, в спешке. Уже не знаю, что делать. Трубку мама не берёт, и...
- Подожди пару сек. – сосед скрылся в квартире напротив, и быстро вернулся, протянув мне связку ключей с брелоком в виде солнца. – Вот, тёть Алла дала нам запасные...
Я не стала интересоваться, зачем соседям запасные ключи от маминой квартиры, схватила связку и трясущимися руками попыталась вставить ключ в замочную скважину. Ничего не выходило.
- Вот чёрт! Да что ж такое! – с силой раздраженно ударила по двери.
- Подожди. – Мирослав осторожно забрал ключ из моих дрожащих пальцев, с первого раза вставил его, повернул, раздался характерный щелчок.
- Слава Богу. – устало выдохнула я, толкая входную дверь всем телом.
Ввалилась в квартиру, и замерла на пороге, не сумев сдержать крика, больше похожего на визг. В груди невыносимо запекло, слёзы покатились из глаз сами собой.
Мама лежала на полу в прихожей с закрытыми глазами, не шевелясь, в своём любимом флисовом халате с золотыми рыбками. С трудом преодолев оцепенение, я бросилась к ней. Мирослав уже сидел рядом с мамой и проверял пульс и дыхание, удержав меня от попытки встряхнуть её, разбудить, привести в чувства.
- Не нужно, Мира. Так можно ещё хуже сделать. Я звоню в скорую. – нахмурив брови, сосед набрал нужный номер.
Он что-то говорил в трубку диспетчеру, а для меня всё было как в тумане. Я не могла справиться с собой, не могла взять себя в руки. Именно сейчас, когда я так нужна была своей маме, я оказалась абсолютно бесполезной, неспособной даже в скорую позвонить. Да что я за дочь!
Боль в груди, казалось, вот-вот прожжет меня насквозь. Невозможно было смотреть на маму, распластанную на полу, бледную, измождённую. Я гладила её по голове, по рукам, говорила с ней сквозь непрерывный поток слёз, просила не оставлять меня, обязательно поправиться. Уговаривала, что у нас непременно всё будет хорошо, только бы она была со мной. Обращалась к высшим силам, умоляла не забирать последнее и самое дорогое, что осталось в моей жизни. Торговалась, угрожала и снова умоляла. И так много раз по кругу, непрерывно, не прекращая рыдать, до самого приезда скорой.
В машину скорой помощи меня почему-то не пустили. Как же так? Я ведь видела в фильмах, что близкие едут рядом, всю дорогу держа пациента за руку. Но сотрудники скорой говорили со мной, как с назойливой мухой, мешающей им выполнять свою работу. Они быстро, не без помощи Мирослава, затолкали маму в реанимобиль, и со включенными маячками и сиреной, повезли её в больницу. А я стояла полностью разбитая, растерянная, не понимая, что делать дальше.
- Поехали в больницу, у меня своя машина. – неожиданно предложил Мирослав.
- Что? – переспросила я, с трудом пытаясь уловить смысл услышанного.
- Поехали. Твою маму в кардиологию везут, я узнал у скорочей. – парень, не спрашивая разрешения, схватил меня за руку и потащил в сторону припаркованной во дворе серебристой Тойоты Короллы.
Его ладонь была настолько горячей, что, когда он отпустил мою руку, распахивая передо мной переднюю дверь автомобиля, я ощутила волну холода. Это на секунду отвлекло от мыслей о маме, но, ровно на одну секунду.
Дальше всё происходило, как в драматическом фильме с печальным финалом. Мы приехали в больницу, долго выясняли, куда положили маму. Вернее, выяснял Мирослав. Я полностью утратила способность членораздельно говорить и понимать смысл любых обращённых в мою сторону слов. Спустя время, тянувшееся бесконечно долго, мы узнали, что мама в реанимации в кардиологическом отделении, и туда, ожидаемо, никого не пускают. Включая родственников. Включая единственную дочь.
Я разрыдалась от несправедливости, прямо там, в приёмном покое, уткнувшись в плечо соседскому мальчишке, так вовремя оказавшемуся рядом.
Вернувшись в пустую квартиру, я не могла найти себе места. Ходила из угла в угол, не чувствуя ни голода, ни усталости. Всё время плакала, прокручивая в голове сотни возможных исходов, старательно избегая самого страшного. Ведь не может такого случиться, чтобы мама навсегда ушла от меня. Мы даже не встретились, не наговорились, не наобнимались. Мы же ещё ничего не успели с ней. Я, пребывая в центре полной разрухи на протяжении уже почти года, не уделяла маме столько внимания, сколько она от меня ждала. Не давала ей того тепла, что раньше лилось через край, и всё, практически целиком, было только для неё одной. Несколько последних месяцев создали внутри меня ледяную безжизненную пустыню, уничтожившую все искры жизни, почти убившую меня. В этом рукотворном аду я заблудилась, потеряла ориентиры, и в итоге, слишком поздно нашла время для мамы. Очень надеюсь, мы ещё успеем с ней наверстать всё, что упустили. Пусть так и будет, пожалуйста!
2 января 2023г.
Раннее утро разбудило назойливым звонком. Этот звук, неожиданно вселяющий ужас, я не забуду никогда. Я будто бы заранее знала, что услышу в трубке, и долго не решалась нажать на кнопку «принять вызов», словно это могло что-то изменить.
Прислонив телефон к уху, и столкнувшись с неотвратимой правдой, я получила от судьбы самый сокрушительный удар из всех, что мне доводилось испытывать на себе. Такой, к которому невозможно подготовиться. Никогда. Мамы больше нет. Умерла утром. Обширный инфаркт миокарда. И моя жизнь окончательно рухнула в один миг, рассыпалась в пыль.
Я до боли сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладонь до крови, опустила веки, полностью оглушённая услышанным, и громко протяжно закричала. Долго, с надсадным хрипом, из моей груди вырывались нечеловеческие, пугающие саму меня звуки. Не справившись с порывом ярости, набросилась на несчастный дверной звонок, как на исчадье ада, вырвала его из стены со всеми проводами, и со всей силы швырнула об дверь. Обхватив руками голову, сползла по стенке на пол, и безудержно разрыдалась, вкладывая в каждый рваный вдох всю свою боль.
5 января 2023г.
Я бродила по опустевшей квартире, словно тень, после похорон. В ней было непривычно холодно и неуютно, совсем не хотелось находиться. Казалось, меня поглотил кошмарный сон, до жути реалистичный, не оставляющий ни малейшего шанса на благополучный исход.
Наблюдала за всем будто со стороны, полностью обессиленная, совершенно не способная принять страшную правду, погрузиться в болезненную, разрывающую душу в клочья реальность. Даже организацией похорон занималась не я, это сделал Мирослав вместе с соседями по подъезду. Всё, что могла я – бесконечно рыдать, заполняя пустоту внутри солёным морем слёз.
- Вот, выпей. – Мир протянул мне стакан воды, источающей резкий пряный запах валерианы, и сел рядом со мной.
Я послушно сделала пару глотков, и поставила стакан на столик у дивана, снова срываясь на плач. Сосед нежно обнял меня за плечи и прислонил к своей груди. Размеренный стук его сердца под черной водолазкой действовал, как успокоительное. Или это капли валерианы проникли в кровь и начали тормозить мою нервную систему. Я не осознавала, что происходит вокруг. Всё было белым шумом, непонятным, сложным, и ненужным. Мой мир рухнул, окончательно, не оставив после себя даже мелкого камушка, но думать об этом сейчас было выше моих сил.
- Поплачь, тебе нужно. – эхом донеслись до меня слова Мирослава.
Я будто одновременно и ощущала и не ощущало его присутствие.
Однозначно, то что он сейчас со мной, было маленькой, но такой необходимой дозой лекарства для меня. Рядом с ним было тепло и спокойно, боль казалась не такой невыносимо острой. И думать о том, какая причина заставила его столько времени возиться со мной, совсем не хотелось.
- Я запишу тебе свой номер, на всякий случай. – Мирослав взял со столика мой телефон, не дожидаясь моего согласия, и сохранил свой номер в списке контактов.
А мне было всё равно. Даже если бы он сейчас выложил в интернет мои откровенные фото, чудесным образом появившиеся в галерее телефона, мне было бы абсолютно наплевать. Мирослав был в какой-то мере тоже частью белого шума, и мысль о том, что я не запомню его присутствие в этом потоке боли и отчаяния, маленькой вспышкой промелькнула в сознании и погасла.
Он продолжал гладить меня по голове, всё так же лежащую на его широкой груди, говоря приглушенным голосом какие-то фразы, возможно, важные, а может – рутинные слова поддержки. Я даже не пыталась разобрать и услышать. Его тембр обволакивал, укачивал. Усталость от событий последних дней, наконец, дала о себе знать, наливая моё тело свинцом, утяжеляя опухшие от слёз веки, выключая окружающую реальность, такую неприятную и жестокую.
- Я всю жизнь бы сидел с тобой вот так, - послышались отголоски приятного мужского тембра. Но я была уже далеко.