23
Мира. Январь 2024г.
Я продержалась уже почти три недели, несмотря на всю сложность и периодическую готовность к срыву. В течение такого срока я, как послушная девочка, избегала любого общения с соседским мальчишкой. Он продолжал писать и звонить упорно и настойчиво. А я... не то, чтобы игнорировала его... Хотя, нет – игнорировала. Мои односложные отмазки, в которые я сама с трудом бы поверила, по-другому назвать было невозможно. Они просто не выдерживали никакой критики.
Я специально делала всё, чтобы батарея телефона к вечеру была максимально севшей, и ставила гаджет на зарядку то в ванную, то на кухню. Лишь бы подальше от кровати и от моих вездесущих рук, то и дело тянущихся к нему.
Меня ломало, как конченную наркоманку с каждой новой пустой ночью всё больше и больше. Я даже подсела на таблетки: снотворное – не снотворное, без бутылки не разберёшь. В аптеке уверенно сказали: должно помочь, и я поверила. Но только помочь оно должно было от бессонницы, а что делать с разрывающей душу в клочья тоской, в аптеке почему-то не уточнили.
В общем, «колёса» не очень спасали, ежедневно создавая иллюзию благополучного сна, в который я проваливалась спустя минут тридцать после очередной дозы. Но в любом таком сне был Мирослав. В каждой секунде, в каждом кадре, в каждом движении и звуке, и с этим я совершенно ничего не могла поделать. Я не справлялась. Большей частью с самой собой.
Я словно вернулась в свои пятнадцать лет, впервые испытывая невероятное по своей силе чувство. Такое, которое для меня - взрослой женщины – было абсолютно новым, неизведанным, целиком завладевшим моими сознанием и телом. Я, как слепой котёнок, ошарашенно тыкалась носом в собственную беспомощность перед этим смерчем, сметающим и уничтожающим всё, бывшее когда-то целым. У меня не было опыта, способного отключить мои переживания хотя бы на время, дав мне тем самым небольшую, но такую нужную передышку.
Я пыталась занять себя чем угодно, хоть на короткий срок способным отвлечь от бесконечно кружащихся в голове мыслей о Мирославе. Хваталась за любые дела, не задумываясь об их пользе и последствиях. Ремонт в квартире? Легко! Захламить пространство рулонами обоев, банками краски и кучей строительного инвентаря, разгромить половину кухни, чтобы мыть посуду в ванной – оно же точно того стоило?
Занятия танцами? Обязательно! Дайте два! Чтобы уже к исходу второй половины первого часа я выглядела и ощущала себя, как мокрая курица, не чувствующая собственных конечностей. Отличная же терапия, правда Мира?
А про дополнительные смены на работе можно вообще говорить бесконечно. Я была готова, как в известном фильме, идти за всех и на цементный завод, и на ликёроводочный, лишь бы было меньше свободного времени, и меньше соблазна написать что-нибудь лишнее. Работала в бешеном ритме, не жалея себя, чтобы к концу смены не помнить не только своего имени, но и имени того, кто так глубоко пустил корни во мне.
И несмотря на все мои титанические старания, одна мимолётная встреча в подъезде или на улице, или в любом другом месте, полностью стирала до нуля всё, что было выстроено кирпичик за кирпичиком. Каждый раз. Снова и снова.
Сколько раз мне хотелось напиться и забыться, уйти в астрал, подгоняемой дозой алкоголя. Но каждую такую мысль на корню обрубало воспоминание о 21 октября 2023 года. И вся решительность мгновенно улетучивалась.
Я так сильно устала в этой бесконечной гонке, без победителей и проигравших, в бессмысленной борьбе самой с собой, не всегда понимая: зачем? Для чего мне эта опустошающая война, в которой я уже заранее проиграла? Ещё и повелитель со своими замысловатыми ни то подсказками, ни то предупреждениями, ещё больше всё усложнял. «Не принимай поспешных решений» - вот что он имел в виду, говоря мне это? Какие решения я не должна принимать? Хоть бы раз прямо сказал: «Мира, иди туда и сделай вот это». И всё! Конечно, нет гарантии, что я бы поступила точно по его указке, но хотя бы было понимание, в каком моменте я накосячила. А так, вообще неясно, для чего мне его глупые замаскированные послания. Только бесят!
Собираясь на очередную смену после непродолжительного и непродуктивного выходного, я остановилась перед зеркалом, оценивая своё отражение. То, что я увидела, совсем меня не порадовало: осунувшееся лицо, измученный тусклый взгляд, болтающиеся на бёдрах джинсы, внезапно ставшие как-то слишком свободными. Я точно всё делаю правильно? Кого я больше боюсь – себя или его, пытаясь избегать проблему, а не решить её?
Пролистывая всю свою жизнь, кадр за кадром, я поняла, что Мирослав в ней был всегда. Хотя бы в мелочах, в незначительных воспоминаниях, но присутствовал, оставив чёткий след.
Вот я пришла домой после экзамена, совсем юная, радостная от мысли, что весь школьный дурдом, наконец, закончился. Осталось всего-то отгулять выпускной, и вступить в новую жизнь обеими ногами, ничего не опасаясь, прямо с разбегу. И этой моей радостью, и огромным желанием обнять весь мир, воспользовалась соседка - тётя Оля: привела своего малолетнего сына «всего на часок», чтобы я присмотрела за ним. А я взяла – и согласилась. Ну чего не помочь всего лишь «часок»?
Огромные чёрные заплаканные глаза маленького Мирослава накрепко врезались мне в память. Он посмотрел на меня, как на новогоднее чудо, как на героя, спасающего город от самого отпетого злодея, даже не оглянувшись вслед убегающей в неизвестном направлении матери. Затем прижался ко мне, как к самому родному в мире человеку, цепко ухватив за руку, и больше не отпустил, до тех пор, пока его не забрала непутёвая мамаша. Внутри что-то больно кольнуло, то ли от жалости к этому совсем ещё малышу, то ли от его искренней нежности, и я дала себе обещание: больше никогда не соглашаться сидеть с Мирославом. Зачем мне эти ненужные привязанности к чужим детям и непонятные эмоции, которые совсем не нравятся?
А тут я приехала на велосипеде от Светы с Кариной, решив вспомнить детство. После окончания пятого курса – самое время. И прямо на дорожке у подъезда, не справившись с управлением, расстелилась, едва не угодив головой в бетонную урну. Плача от боли, и безуспешно подавляя вырывающиеся истеричные смешки, я не сразу увидела протянутую мне детскую ладошку.
- Ты плачешь, потому что тебе больно? – спросил соседский мальчишка, такой маленький худенький, с рюкзаком за спиной больше него самого.
Я поднялась, отряхивая испачканную пыльную одежду.
- Привет, ученик. Уже всё в порядке. – улыбнулась парнишке и ещё сильнее взлохматила его взъерошенные волосы.
- У тебя коленка разбита, нужно обработать специальной мазью. – Мир деловито осмотрел мелкую ссадину на моей ноге.
- А ты откуда знаешь? – я изумленно подняла брови. Он сказал: мазью? В его возрасте единственное лекарство, которое я знала – это подуть на ранку, и ещё, чтобы мама поцеловала больное место.
- Я сам всегда так делаю. У меня в аптечке дома есть, могу принести. – мальчишка расправил плечи, пытаясь поудобнее умостить огромный школьный рюкзак позади себя.
- Сам? А мама?
- Я же мужчина. Нельзя, чтобы меня жалели.
- Даже мама?
Парнишка как-то странно улыбнулся, то ли растерянно, то ли смущённо, потом, ещё раз встряхнув рюкзак, быстро зашагал в сторону подъезда и, не оборачиваясь, скрылся за дверью.
А я снова ощутила внутри болезненный укол, пропитанный жалостью к этому маленькому взлохмаченному воробышку.
Вот я сижу за свадебным столом, радостная и грустная одновременно. Вроде бы счастливая, что стала женой любимого мужчины, теперь мы с ним - настоящая семья, ячейка общества, единое целое. Но где-то глубоко странное чувство, гложущее, навязчивое, будто невзначай поднимает в памяти обжигающий взгляд тёмно-карих глаз там, в моём подъезде. Этот взгляд цепляет, берёт в плен, будоражит. Так на меня никто никогда не смотрел, даже Андрей. И это нелепое сравнение не даёт покоя. Потому что оно не в пользу моего мужа, потому что я, вопреки здравому смыслу, продолжаю сравнивать, ещё на собственной свадьбе. Спустя время праздничная суета, наконец, освобождает от утомительных мыслей, и они надолго теряются в закоулках моей памяти.
Таких картинок слишком много из разных периодов моей жизни, и в каждой из них Мирослав пробуждал во мне какие-то чувства, всегда разные, но обязательно сильные, запоминающиеся. И меня это пугало. Почему-то казалось, что я знаю его настолько давно, что это не может быть реальностью - ещё до появления Мира на свет. Бессмыслица какая-то! А ещё не давало покоя стойкое ощущение, граничащее с уверенным знанием, что нам нельзя сближаться, иначе будет самый мощный на свете, разрушительный взрыв, который добьёт меня окончательно.