Глава 26
Ванесса Тиффани Стэн
Колонки над нашими головами заскрипели, и из них полился едва различимый звук. Помехи прерывали голоса, но они и не были нужны. Я вцепилась в подлокотник и подалась вперед, жадно впиваясь глазами в экран. Черно-белая картинка, как наурное кино 40-х, медленно проигрывала запись с камеры – той самой, которая была установлена напротив дверей раздевалки.
Я сглотнула, взволнованно царапая ногтями бархатную обшивку кресла. Энни жевала губу и недовольно хмурилась. Она переглядывалась с Ленсеном, посылая ему взгляды в духе «я стану твоим Джеком Потрошителем». Парень же совершенно не обращал на нее внимания – он так же следил за картинкой, не упуская ни одной детали.
План с кинотеатром пришел мне в голову совершенно спонтанно. Я решила: почему бы не собрать главных подозреваемых в одном месте? Как лучшие сыщики Скотленд-Ярда, показать, что ты доверяешь, ослабить бдительность и нанести удар.
И пусть я до последнего отказывалась верить, что мисс Сука – это кто-то из моих друзей, я не могла отрицать очевидного. Слишком много улик – и против Мэриэнн, и самого Ленсена. Хотя в последнем я сомневалась больше всего: стал бы преступник представлять доказательства своей виновности?
Это же двадцать первый век, Тиффани. Однажды мне попался ролик с танцующим Президентом, нужно ли говорить, что это был фейк?
Я уже ничего не понимала.
— Откуда у тебя эта запись? — полушепотом спросила Мэриэнн.
Я обернулась к ней. И без того черные волосы подруги во мраке казались практически угольными, а тени сделали лицо слишком бледным и худым.
— Ленсен договорился с охранником.
— Камеры включили только на первом этаже, когда строители перешли на крышу и в аппаратную будку, — Скотт пожал плечами, не отрываясь от экрана.
Там мелькали силуэты девчонок – Майи, Бьянки и Триши – они скрылись в гримерной, и снова наступило затишье. В этот момент чуть дальше к залу я разговаривала к Ленсеном, а значит должна подойти позже, когда они все уже разбежались. Потому что в раздевалке тогда я уже была одна.
Или нет?
— И ты об этом сразу узнал, Шерлок Холмс? — девчонка покачала головой. — Тиффани, почему ты ему веришь?
Ошибаешься, Энни, никому из вас.
Что делать, когда сердце и голова ведут борьбу друг с другом? Я понимала, чтобы разобраться с происходящим, мне нужен трезвый рассудок, но... это уже была не просто борьба с мисс Сукой, а с самой собой.
Какие доказательства я имела, не со слов Ленсена, против Мэриэнн? Скрепки в сумке Спелман такие же, как и в моих пуантах; стопа до сих пор ныла при резких движениях. Ее появление перед тем, как я упала на сцене. Я была уверена, что до выхода из душа, они были нормальными. Я надломила подошву – так удобнее стоять на носочках, когда сама пятка мягкая – и не заметила ничего колющего. Потом забытый телефон Мэриэнн, кровь и...
Сердце заколотилось, а к горлу подступила желчь.
— Я танцор балета, а не Анонимус, — отмахнулся Ленсен. Он закинул ногу на ногу и вскинул бровь. — А чего это ты так занервничала, болтушка Мэриэнн?
Девчонка возмущенно распахнула рот, но не проронила ни слова. Она уставилась на экран; ее грудная клетка, раз за разом, опадала из-за неровного дыхания.
Картинка снова прошла рябью – так бывает, когда смотришь старый фильм, записанный на кассетную пленку – в правом нижнем углу появился мой силуэт. Параллельно моим шагам все три балерины покинули раздевалку, помахали на прощание и убежали в сторону фойе.
Время на камере близилось к моменту кульминации, а меня бросало в холодный пот. Что бы я сейчас не увидела, прежнего уже не вернуть. Может, со временем я смогу вновь начать доверять людям? Снова подпущу кого-то близко и стану открытой, но... не сегодня, не завтра и не через неделю.
Наверное, эту черту характера я переняла от отца: нам обоим было сложно открываться людям. Проще надеть маску и показать себя сильной и грубой – вроде красного цвета в природе. Я ядовитая и отталкивающая, а на самом деле нежная, милая и ранимая, как мама. Мы с папой играли большую часть жизни и настоящими были только с родными.
Если я доверилась, значит, считала этого человека частью себя.
Переведя внимание на Ленсена, я сощурилась. Какие доказательства против него? Странное поведение. В последнее время он стал более напористым и навязчивым. Постоянные прикосновения, свидания, тот требовательный поцелуй. Скотт говорил, что я нравилась ему, значит ли это, что он просто устал ждать?
Стал бы он причинять мне вред просто потому, что я ему отказывала? Но, что бы ему это дало? А Мэриэнн?
Голова пошла кругом. Боже, я так устала.
Обведя взглядом кинотеатр, я попыталась справиться с нарастающим беспокойством. Это здание пользовалось популярностью еще в моем детстве, а потом через дорогу открыли зал побольше и «Мираж цветов» стал никому не нужен. Помню, папа всегда водил меня сюда на какой-нибудь ужастик, пока мама с Крисом катались на пони. Они ненавидели кровь и расчлененку, как и я, впрочем, но все же мы с отцом предпочитали пощекотать нервы. Когда-то кресла имели ярко-розовый оттенок, а сукно на полу не было покрыто пятнами от пролитого пива. Сейчас кое-где в углу валялись листовки с Кожаным лицом и бумажная упаковка от попкорна. До нас здесь был сеанс, так что...
Я надавила большим и указательным пальцами на глаза, совершенно не заботясь о туши.
Еще каких-то три с небольшим недели назад моя жизнь была такой спокойной. Балет, дом, вечеринки с друзьями и наши проделки с братом. Я была обычным подростком, а сейчас запутавшая девчонка, на которую свалилась не только зависть, но и... гребанные странные чувства к мистеру Гризли!
Я не просила. Для чего мне это все? Разве не проще судьбе одарять того, кто просит, а не того, кто отвергнет? Да, мама просила меня учиться на ошибках мистера Стэна, но...
Мне было так страшно.
Стиснув зубы
— А вот и наша Энни, — кивнул Ленсен.
Я раскрыла веки, следя за высокой фигурой подруги. Она прижимала сумку в груди и несколько недовольно пробиралась в гримерку.
Подруга рядом со мной со свистом втянула воздуха.
— Да, я же говорила: я вернулась за телефоном. Беверли должен был приехать ко мне, но я забыла сказать ему адрес, так что вынуждена была вернуться, — начала оправдываться Спелман, говоря больше для меня. — Дане я дала пару таблеток ибупрофена и оставила одну. Господи, что за гребанный цирк?!
Девушка яростно откинулась на спинку кресла.
Глаза защипало. Я задержала дыхание, следя за мелькающими секундными цифрами. Именно в этот момент я вышла из душа. Именно тогда пуанты были испорчены. До нее никто не заходил.
Никто не заходил...
Кроме Мэриэнн...
Крупная дрожь охватила все мое тело. Застыв на месте, я просто смотрела на экран, утратив способность дышать.
— Кроме тебя никого больше не было, — прошептал Скотт. — Ах ты, сука! Я так и знал, что это ты, Мэриэнн! Тогда ножницы в твоих руках! Я видел тебя в коридоре! Это же все время была ты, да?!
Скотт подскочил, но, несмотря на его крики, он не выглядел удивленным. Я не видела лица подруги, вообще ничего не видела и не слышала, помимо быстро колотящегося сердца и льющихся слез по щекам.
Как такое возможно? Мэриэнн? Та самая Мэриэнн, которая была мне сестрой? Та Мэриэнн, с которой мы таскали юбки друг друга и устраивали в школе парные свидания? Энни, которая вместо меня препарировала лягушку на биологии, потому что мне было ее жаль, хотя сама чуть ли не падала в обморок от вида крови? Энни? Моя Энни?
Мэриэнн. Мэриэнн. Мэриэнн. Мэриэнн.
В горлу подкатила тошнота. Внутри меня произошел самый настоящий ядерный взрыв – именно такую боль я испытывала. Словно меня расщепило на атомы и раскинуло по разным сторонам света.
— Тиффани, прошу тебя, посмотри на меня, — Спелман дотронулась до моей руки, но я отдернула ее. — Мне на за чем было это делать. Я клянусь, что я вернулась только за телефоном! — ее голос, как и подбородок, задрожали. — Клянусь, Тиффани. Я бы никогда.
— Прекрати давить на нее, жалкая дрянь, — засипел Ленсен. — Скрепки? Серьезно, Энни? Чем ты только думала?
— Я не делала этого! — девчонка подскочила со своего места. — Ты подставил меня! Жалкий ублюдок! Ни с какими ножницами ты меня не видел! Это все ты! Ты бесишься, потому что она спит с Франклином, а не с тобой!
— Очень смешно, мисс Сука, — друг сложил руки на груди. — Ванесса, ты в порядке?
Как я могу быть в порядке?
Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Сердце отказывалось думать, но мозг прокручивал в голове картинку, когда я увидела скрепки в ее сумке. Они у нее были. Она единственная заходила в раздевалку. Ни Кристина, ни Ленсен, ни кто-то другой. Только она...
Горечь обжигала горло. Я смахнула град слез со своих щек и на негнущихся ногах поднялась.
— Закройте оба рты, — говорить было так же больно, как и видеть глаза Мэриэнн. — Почему? Энни? За что? Где я... Мы же...
Я смотрела на нее и видела шестилетнюю девчонку с бантами, которая впервые присела ко мне за парту. Это было выше моих сил. Меня повело, но я схватилась за подлокотник. Спелман разрыдалась и взмолила.
— Тиффани, прошу тебя. Это не я. Мы же дружили с первого класса. Как это могу быть я? Мне не за чем, — отчаяние в ее голосе резало без наркоза. Я сдержала внутри себя утробный всхлип, закусывая до крови губы. — Тиффани...
— Почему? Почему, Энни?
Пуанты, надписи – шлюха и пустышка – скрепки... Насколько сильно я ей насолила? Меня бросало то в холод, то в жар, а в голове стоял туман. Я хотела правды, но не осознавала ее последствий.
— Хватит, Ванесса, — Скотт возник позади меня, и обняла за талию. — Оставь эту дрянь и пошли отсюда.
Я скривилась и отпрыгнула от него. Сцепив кулаки, выпустила всю боль, рвущуюся наружу, криком.
— Ты же смотрел эту запись, не так ли? — Ленсен опешил. — Ты сволочь! Ты знал, что там будет она?! Знал и не предупредил?! Знал, как будет больно мне и допустил это?! Вы оба... Вы... Господи... — парень сочувственно улыбнулся и снова сделал шаг ко мне, но я выставила руки вперед, спиной отступая к выходу. — Видеть вас обоих не хочу! Отвалите!
Развернувшись на пятках, я бросилась прочь в толпу. Слезы застилали глаза, поэтому я пробиралась практически на ощупь. В спину все еще летел плачь подруги... бывшей лучшей подруги, которая просила остановиться, но я не могла замереть. Мне казалось, сделай я паузу, умру от агонии, съедающей меня изнутри.
Не знаю, оборачивались на меня прохожие, указывали ли в мою сторону дети или нет, мне было все равно. Уже все равно. Я просто брела параллельно толпе, натыкалась на кого-то и дежурно шептала:
— Простите... Извините...
Звуки аттракционов долетали как из глубины огромного тоннеля. В стороне гудели Паровозики, на Сумасшедших Горках визжали, что есть сил, но я и на это не обращала внимания.
Острые иглы вонзились в горло. Я добежала до самой окраины парка, к будкам с приведениями и этими дешевыми автоматами за пару баксов с игрушками. Схватившись за живот, я присела на бордюр и дала волю слезам, давясь рыданиями.
Мэриэнн. Мэриэнн. Мэриэнн. Мэриэнн.
О БОЖЕ!
Франклин Теодор Лаарсон
Распахнув окно, я положил локоть на дверцу и с наслаждением вдыхал хвойный аромат. По радио играл какой-то панк-рок – привет из 80-х – а встречные авто светили яркими фарами. Держась полосы, я гнал в сторону съезда к себе домой, пытаясь смириться с тем, что выходные мне придется провести в квартире Беверли, а он со своей крошкой будет трахаться в моем убежище и все трогать!
Может, записаться к психотерапевту и выписать какие-то препараты? Мне кажется, скоро у меня задергается глаз, и я начну заикаться.
Телефон на приборной панели завибрировал. Наклонившись, я сделал музыки тише и уставился на дисплей.
Мисс Розовая Сумочка.
Сердце екнуло в груди и упало в живот. Откашлявшись, я расплылся в улыбке, отвечая на звонок.
— Ты уже в постели совершенно мокрая после душа? — я вспомнил наш последний виртуальный секс, чувствуя, как твердеет член.
Пожалуй, Тиффани была единственная, кто настолько сильно заводил меня. Даже Филисити, хотя она была опытнее, я не так хотел, как мою маленькую балерину. Каждая частичка моего тела помнила жар ее прелестей...
— Франк, — я выровнялся на сиденьи; что-то явно было не так. Ее голос звучал без обычного флирта – слишком ранено и болезненно. — Франклин... я тут... Наверное, у тебя дела, да? Конечно, у тебя планы на этот вечер и...
Куколка сорвалась на тихий плачь. Я резко дал по тормозам, останавливаясь посреди магистрали. Внедорожник, следующий позади, пролетел мимо меня, истошно сигналя.
— Тиффани? — в телефоне звучала какая-то дурацкая мелодия развлекательных автоматов и смех. Я прищурился, пытаясь понять, где находилась эта девчонка и почему, мать твою, она плакала. Кто посмел ее обидеть? — Куколка, у тебя все в порядке?
— Да, — она закусила губу и снова всхлипнула.
Что-то резануло внутри меня, и горячая волна охватила внутренности. Не раздумывая, я вывернул руль и погнал в обратном направлении, в сторону города.
— То есть нет... Ты не мог бы приехать? Просто...
Ее молчание выводило меня еще больше. Не следя за дорожными знаками, я выжал педаль газа в пол. Вцепившись в руль, попытался успокоиться, улыбаясь ей в трубку.
— Где ты, куколка? Что-то произошло? Тебя кто-то обидел?
— Я в парке «Гранд Америка». Здесь на самой окраине у Сумасшедшей горки, — она рвано вздохнула. — Франклин... Я так хочу, чтобы ты сейчас был рядом.
— Я буду через пару минут, — просипел я.
Адреналин бурлил в крови. Сосуды на шее запульсировали, отчего я прикусил щеки, пытаясь усмирить сумасшедшее сердце. Не помню, волновался ли настолько сильно хотя раз в своей жизни. Желудок скрутился в тугой узел, а дыхание перехватило. Дорога к парку прошла, как в тумане. Припарковавшись у вагончиков со сладкой ватой, я выпрыгнул из машины, уставившись на огромную вывеску иллюминации «Гранд Америка».
Засунув ключи в задний карман, я бросился к главному входу. Мимо меня пролетали детишки с бутафорскими клыками, клоуны показывали фокусы исчезновения, а в будке Страха жутко хохотала чокнутая ведьма.
Холодная испарина выступила на спине. Перед тем как сделать шаг в толпу, я замер, борясь с накатывающей паникой. Проходящий парень задел меня плечом, сконфуженно улыбаясь. Я сцепил кулаки, пытаясь не поддаваться панике.
Мне больше не четыре.
Мне больше не четыре.
Мне больше не четыре.
Совсем близко кто-то громко расхохотался. Я вздрогнул и прикрыл глаза. Гребанный слабак! Тебе двадцать четыре, Франклин! Ты больше не ребенок!
Меня снова начали задевать плечами, заставляя шагать в сторону потока. Я даже не видел куда двигался, понимая, что потерял глазами вышку Сумасшедшей горки. Паника не давала здраво мыслить. После того случая, я не ходил на аттракционы, не посещал ярмарки, да и вообще, никакие людные места. Я прятался среди деревьев, потому что в лесу было много пространства и меня не сдавливало.
— Прокатитесь на Веселом Джеке! — звучало из громкоговорителя. — Только Веселый Джек прокатит вас с ветерком!
Легкие сжались, как в приступ астмы. Я завертел головой, пытаясь совладать с собственным страхом. Паническая атака практически взяла вверх над моим сознание, но отголоском я вспомнил плачь куколки.
Она где-то здесь, совершенно одна и расстроенная.
Мне больше не четыре...
Мне больше не четыре.
Мне, черт возьми, больше не четыре!
Стиснув до хруста челюсть, я нашел глазами указатель и начал двигаться в сторону северного выхода, ближе к докам на причале. Не церемонясь, я расталкивал плечами людей, пользуясь преимуществом из-за своего высокого роста. Пульс все еще сходил с ума, но теперь я мог управлять своей фобией. Рвано дыша, я вышел к будкам развлечений, завертев головой в поисках Тиффани.
Она нашлась сидящей у бордюра. Тонкое платье не спасало ее от влажного ветра Мичигана, а черная шаль на шее трепеталась вместе с волосами. Сегодня же День Поминовения – она была на кладбище?
— Куколка? — прошептал я.
Стэн обернулась ко мне. Вопреки слезам, она расплылась в улыбке. На мгновение я забыл, как дышать, наслаждаясь ее ранимым блеском. Такая милая. Такая красивая. Стоило мне узнать, что она та самая балерина, я только и видел в ней душу...
Розовенькую, но такую глубокую, что даже моя черствость таяла на ее глубине.
— Ты приехал? — прошептала она, словно не верила.
— Ага, — усмехнулся я.
Сократив между нами расстояние, я поднял ее с холодного бетона и прижал к своей груди. Девчонка уткнулась носом в мою фланелевую рубашку и задрожала от рыданий. Поглаживая ее по спине, я поцеловал в висок, пытаясь понять калейдоскоп своих чувств. Меня разрывало. Я метался от одной мысли к другой и захлебывался в громадных водах цунами. Еще никогда такого со мной не происходило. Никогда.
— Что у тебя стряслось?
— Теперь у меня нет друзей, — покачала Тиффани головой. В моих руках она была такой маленькой. — Никто мне не нужен! Гребанные лицемеры! Это все Энни... Мои пуанты... Это она сделала.
Я нахмурился, смотря впереди себя.
Девчонка Беверли? Мэриэнн не показалась мне дрянью, да и Хилс бы не стал боготворить суку. Насколько я знал, они были лучшими подругами, так с чего бы это ей пакостить Тиффани? Скрепки - серьезное заявление и его должен сделать чересчур обиженный человек. Не что-то вроде, наша помада одного цвета или этот топ сидит на тебе лучше. Она ведь могла пострадать...
Во мне вспыхнула ярость. Крепче прижимая Тиффани к себе, я пытался спрятать ее от всего мира в своих объятиях. Словно оберегал хрустальную вазу от опасного падения с края стола.
— Все наладиться, — я поцеловал ее в щеку, слизал соленые капельки и опустился к губам. Стэн привстала на носочки и обняла меня на шею, отвечая на поцелуй. Я пытался вложить в него всю нежность, на которую только был способен. — Все будет хорошо. Ты удивительная, куколка, они еще поймут, что натворили.
— Увези меня? — Тиффани уперлась лбом в мой подбородок, издавая жалобный стон. — Пожалуйста, Франклин, мне так плохо.
Не раздумывая, я перехватил ее под коленки и поднял на руки. Куколка утроилась на моей груди и продолжила тихо плакать. Пройдя через весь парк, я усадил ее спереди на пассажирское сиденье, щелкнул ремнем безопасности и вручил ей ее розовую сумочку. Захлопнув дверцу, я обогнул капот и замер перед местом водителя, на секунду, углубляясь в себя.
Мы должны сделать передышку. От ненависти до любви один шаг – именно так говорят? Если мы не хотим зайти слишком далеко, должны оба сломя голову броситься прочь. Она все еще оставалась избалованной деткой, но увидеть в ней душу стало моей роковой ошибкой. Я больше не контролировал себя. Не осознавал поступков, а потому не мог остановить то, что мы запустили, в ту ночь на моих простынях. Гребанное колесо Фортуны или рулетку Судьбы – на чем остановиться проклятый шар?
Собравшись с силами, я сел за руль и выехал на магистраль. Тиффани наблюдала за мной, хлопая длинными ресницами, а следил за ней, понимая, что никакие разговоры с самим собой теперь уже не помогут.
Поздно.
Поздно...