II.IX
На улице темнело. Роза уже расстелила постель и готовилась ко сну. Но, вот незадача. Она прекрасно понимала, что спать в кофте с крупными декоративными пуговицами будет очень больно. Тщетно попытавшись расстегнуть ряд застежек, находящихся на спине, девушка сделала для себя вывод, что придется обратиться к вышедшему в коридор Зелману за помощью. Присев на край полки, она дождалась соседа, нервно комкая в пальцах ткань наволочки.
— Зелман, — она потянула его за рукав, стоило аристократу войти в купе.
— Да, Роза?..
— По имени назвал? — светлые брови девушки взметнулись вверх. — Я удивлена.
— А? Ах да, прости, зайчонок, — улыбнулся Аркур. Глаза его блеснули. Роза, кажется, опять решила с разбегу прыгнуть на те же грабли.
— Можешь с кофтой помочь? Не могу расстегнуть, а спать в этом невозможно — девушка повернулась к нему спиной. Оно и к лучшему, не увидит ее слегка краснеющих щек. — Не знаю, кто придумал такую моду. Никогда раньше не носила ничего, что не могла бы снять сама, вот и...
— Не оправдывайся, мне не сложно, — Зелман легко, но при этом очень медленно, словно растягивая удовольствие, помог Розмари избавиться от мешающего предмета одежды. Слегка разочарованно выдохнул, обнаружив под ним еще и шелковую маечку. — Больше ни с чем помочь не надо, м?
— Нет. Может, пустишь мою кофту уже? — поинтересовалась Розмари, потянув ткань на себя.
Вместо ответа она получила лишь несколько легких прикосновений в районе лопаток, и один нежный поцелуй в шею, от которого все тело, казалось, прошиб легкий разряд тока.
— Ты так напряжена, почему, зайчонок?
— Не знаю, — Роза тряхнула головой и все-таки вырвала кофту из рук аристократа. Оставшись в штанишках и майке, она присела на застеленную полку. — Можешь свет выключить? Пожалуйста.
Свет погас. В купе воцарилась какая-то до боли интимная обстановка, нарушаемая лишь редкими фонарями проскакивающими за окном, да разбавляемая стуком колес поезда.
— Иди сюда, — Зелман включил фонарик над своей полкой, и поманил девушку пальцем.
— Зачем? — она насторожилась, заставив Зелмана хихикнуть, мысленно сравнив ее с очередным перепуганным зверьком.
— Я тебе помогу расслабиться, — недоверчивый взгляд Розы заставил Аркура продолжить фразу, — массаж тебе сделаю. Иди же, не заставляй меня пробираться ночью к тебе под одеяло. С благими целями!
Розмари, прикинув, что она в любой момент может выскочить из купе и помнит, где спит Рей, все-таки с опаской приблизилась к аристократу. Сколько бы она ни гнала от себя подобные мысли, но ей было интересно все то, что он мог предложить.
— Присядь спиной ко мне. Не бойся, я ничего плохого не сделаю, — вздохнул Зелман. — Вот надо же было настолько запугать тебя, зайчонок, чтобы ты даже сидеть около меня боялась.
— И вовсе я не боюсь, — пробурчала девушка, присаживаясь около аристократа. За спиной послышался какой-то шорох. Решив не оборачиваться к источнику звука, Роза терпеливо ждала. И не зря.
Сильные руки Зелмана сжали ее плечи. Девушка даже тихонько пискнула, явно не ожидая от него подобной силы. Все-таки Зелман выглядел... хрупким. Его пальцы прошлись по позвоночнику, по шее и начали массировать лопатки. Вначале нежно и ласково, а затем все быстрее, наверняка оставляя на коже красноватые следы, невидимые через тонкую ткань. Розмари закусила губу. Кажется, это называлось нахождением на седьмом небе от счастья. Так хорошо ей давно не было. Кто бы мог подумать, что аристократ окажется таким мастером подобных утех. Резко перейдя от лопаток девушки к ее плечам, Зелман сжал их. Почти до боли, он словно ходил по грани. Не сдержавшись, Роза приоткрыла рот, чтобы выдохнуть, однако вместо вздоха у нее вырвался тихий стон. Попытка подавить его была тщетной.
Аркур лишь довольно улыбнулся, продолжая массировать плечи девушки.
— Я так понимаю, тебе хорошо, — улыбнулся он. — Рад, весьма. Уже не боишься, что я укушу?
— Где ты этому научился? — прошептала Розмари, сдерживая следующий стон. Вопрос аристократа она решила тактично проигнорировать.
— Нигде, на самом деле. Мне неплохо знакома анатомия, так что я знаю, на какие точки нужно слегка нажать для достижения нужного эффекта. Например, я могу сделать так, — Зелман резко надавил слегка ниже плеч, на самый верх лопаток девушки. Спина ее резко напряглась, заставив Розу выпрямиться. — А теперь вот та-а-ак, — сладко протянул Аркур, надавливая между позвонками девушки. Мгновенно расслабившись, она и не заметила, как опустилась назад, головой упав на колени к аристократу. — Ну, как тебе?
Открыв глаза, Розмари тихо пискнула, тут же закрывая глаза и давая щекам установку не краснеть. Зелман расстегнул рубашку, и теперь перед девушкой открывался чудесный вид на его худощавое, но подтянутое тело и, на удивление, довольно широкие плечи.
— Куда ты только смотришь, зайчонок, — хихикнул Аркур, ласково проводя ногтями по сонной артерии на шее девушки.
— Думаешь, я не вижу, куда смотришь ты? — парировала Розмари. — Глаза находятся на лице, я тебя удивлю.
— Я думал, ты не хочешь встречаться со мной взглядом, — ухмыльнулся Зелман.
Этот пронзающий взгляд. От него у Розмари по телу пробежалась стайка мурашек. Казалось, еще миг, и аристократ подался бы вперед, поцеловал бы Розу. Но его тут же его изумрудные глаза слегка блеснули, отразив свет от лампы, которая показалась в открывшемся дверном проеме.
— Орешки, сладости, пирожные, напитки! — раздался звонкий голос. В купе заглянула продавщица с тележкой. — Простите, господа, я вам помешала? — открывшаяся ее взору картина могла вызвать очень разные мысли, в основном, довольно пошлые.
— Нисколько! — Ничуть, — почти одновременно отозвались Роза с Зелманом.
— Брать что-нибудь будете? — осведомилась продавщица, явно тоже глядя «не туда».
— Что из сладкого есть? — поинтересовался Зелман. — К чаю.
— Печенье, конфеты, пирожные и свежайшие шоколадные рулеты. Очень советую! Их быстро разбирают, всего два осталось.
— Откуда такой спрос? — без особого интереса спросила Розмари.
— Девушка, глупый вопрос. У нас все, что производят на фабриках Аркуров, раскупают за считанные минуты. Качество порождает спрос, уж я-то знаю, поверьте, лет десять работаю с этим, — она рукой обвела тележку со сладостями. — Ой, а как иностранцы любят их продукцию, вы себе не представляете!
— Уж я-то представляю, — Зелман тихо прыснул в кулак, глядя на продавщицу с ее товаром.
— Мужчина, что смешного? — нахмурилась продавщица. Зелман молча раскарыл все еще лежавший на столике паспорт, и показал ей его первую страничку. — Господин Аркур?! Так это Вы? Прошу прощения, я...
— Все в порядке. Давайте рулеты. Сдается мне, сегодня за их качество я буду отвечать головой, — хохотнул он, протягивая девушке монету. — Роза, ты чего-нибудь хочешь?
— Кошелек в сумке, не охота доставать, — буркнула девушка.
— Не ломай мне тут комедию, — Зелман закатил глаза, явно изображая полнейшее недовольство. — Я вроде бы все еще рулю крупнейшей сетью кондитерских фабрик на континенте. Не обеднею.
— Хочу, — Розмари смущенно отвела взгляд, спешно пересаживаясь обратно на свое место. — Орешки в сахаре. И бутылочку воды.
Зелман одобрительно кивнул, протягивая продавщице еще пару монет. На столик легли два увесистых рулета, пакетик орешков и бутылка с чем-то пенящимся.
— Воды нет, к сожалению, — пожала плечами продавщица.
— Давайте уже, что есть. Мне таблетку запить. Не чаем же, честное слово! — Роза хихикнула, забирая бутылку с желтоватым лимонадом.
— Благодарю за покупку, — девушка с тележкой удалилась, однако через секунду она вновь забежала в купе. — Прошу прощения, господин Аркур, а можно ваш автограф? На память.
— Давай, — улыбнулся Зелман, принимая из рук девушки блокнот и ручку. — Как тебя зовут?
— Лисэнта, — радостно закивала девушка, только не вскрикивая от восторга.
Да уж, подруги определенно найдут чему позавидовать. Она ведь предоставит им доказательство того, что лично виделась с одним из самых завидных холостяков Франции.
— Для очаровательной Лисэнты от Зелмана Аркура, — довольный аристократ расписался внизу, и вручил девушке блокнот. — Владей. А теперь, прошу, оставь нас.
Хлопнула дверь купе.
— Какие еще таблетки тебе принять надо, м? — поинтересовался Зелман, возвращая все свое внимание Розмари.
— Беленькие такие, кругленькие. Снотворное.
— Зачем?
— Плохо сплю, кошмары снятся. Доктор говорил пить перед сном по две таблетки, тогда сон будет спокойным, без снов и, соответственно, без кошмаров, — Роза подавила тяжелый вздох. — Помню, в детстве мне как-то снился ангел. Это так давно было, но врезалось в память и никак оттуда не уходит. А остальные сны все забываются. — Помедлив, Роза вздохнула, улыбаясь. — Думаю, придется отложить прием снотворного. Раз уж ты запросил рулеты, стало быть, чаю нам выпить придется, я правильно тебя понимаю?
— Поражаюсь твоей проницательности, — изогнул бровь аристократ. Немного помедлив, он присел около девушки, спокойно глядя ей в глаза. Кажется, ей стоило бы уже начинать привыкать к его любви к подобным взглядам.
Улыбнувшись, Роза протянула аристократу шоколадный рулет, предусмотрительно утащив к себе второй. Она уселась в самом углу полки и довольно уплетала сладость за обе щеки. Зелман лишь усмехался, глядя на нее как-то по-новому. Без хитрецы во взгляде, спокойно и расслабленно. Он, право, даже не мог вспомнить, было ли ему когда-то также спокойно хоть с одной девушкой в его жизни? Но подобные мысли аристократ гнал прочь. Не хватало ему еще влюбиться в это светловолосое недоразумение.
Уже было давно за полночь. Часы на руке аристократа показывали пол первого ночи, но Роза с Зелманом не собирались прекращать трапезу. Чай был вкусным, в меру сладким и слегка горьковатым, как и положено настоящему черному чаю. Шоколадный рулет действительно оказался свежим и мягким, а его мармеладная прослойка была не слишком сладкой и стала идеальным дополнением к чаю. Зелман также успел оценить по достоинству те орешки в сахаре, что запросила Розмари. Хрусткий орех сверху покрытый плотной коркой из сахара, как выяснилось, производили где-то на юге, но девушка объяснила аристократу, что эта сладость была очень популярна в ее родном городке. В первую очередь, наверное, из-за стоимости.
— Признаю, твои сладости превосходны. Хоть и не пробовала многое, но все, что доводилось отведать, было очень вкусным, — улыбнулась Роза, подняв к потолку палец, перемотанный пластырем. Она не совладала с ножом, когда пыталась вскрыть упаковку с рулетом.
— Руку дай, — улыбнулся аристократ, отставляя стакан с остатками чая. — Чего ты на меня так смотришь? Я просто посмотрю, не бойся.
— От тебя можно многое ожидать, — хмыкнула девушка, протягивая руку.
— Отлично, кровь уже не идет. С утра не забудь сменить пластырь и... Постой, а что это от меня можно ожидать, в твоем представлении? — ухмыльнулся Зелман, отпуская девушку и усаживаясь в другой угол полки.
— Любую пошлую шутку, — буркнула Роза, жалея, что начала этот разговор. — Хотя знаешь, если ты не пристаешь, то с тобой даже можно общаться.
— Вот уж спасибо, на добром слове, — рассмеялся аристократ. — Век твоей мудрости не забуду!
Еще около часа они просидели, допивая чай, поедая орешки, которых в пакете оказалось очень много, что не могло не радовать девушку, болтая на разные темы от того, сколько им еще ехать, до того, в какой части города находится поместье Зелмана.
Аристократ пропускал шуточки и колкие замечания, как в адрес девушки, так и на счет многих других людей, которых они обсуждали. Розмари тоже не упускала момента подшутить над Аркуром, и продолжала убеждаться, что он не такой уж и плохой парень с прекрасным чувством юмора. Ну, до тех пор, пока он не пытался ее изнасиловать.
— Так, — вздохнул Зелман, взглянув на часы, стрелка на которых медленно приближалась к цифре два. — Уже поздно, пора ложиться. А то завтра проспишь до обеда, будем тебя из поезда выгружать. Хотя... не то, чтобы я был против.
— Учти, что вынести придется и мои вещи тоже!
— Я так не играю, — обиженно отозвался Зелман, вставая и протягивая девушке бутылку с желтоватой жидкостью, которую она окрестила лимонадом. На секунду взгляд его скользнул по этикетке, и аристократ с трудом сдержал смех. — Зайчонок, ты точно собираешься этим запить таблетки?
— Ну, а чем же еще? — на ладонь девушки упали две белых таблетки из коробочки. — Думаешь, я никогда лимонадом ничего не запивала? — она взяла бутылку из рук парня.
— Это не лимонад, — в последнюю секунду он взял девушку за руку, дабы остановить ее. Конечно, лицезреть ее реакцию хотелось и весьма сильно, но чувство справедливости и какой-то ответственности за девушку перевешивало.
— А что?! — Розмари чуть не подавилась таблетками, которые уже положила в рот. Пришлось выплюнуть, на чем свет стоял проклиная тех, кто додумался делать лекарства такими горькими.
— Тебе это пить точно не стоит, — улыбнулся Зелман, забирая у девушки бутылку и делая из нее большой глоток. — Сидр. Весьма скверный, к слову.
— Разве спиртное продают несовершеннолетним? — Розмари округлила глаза.
— Не продают. Но внешне, даже я бы дал тебе не меньше восемнадцати. И, тем более, платил-то я. Да и эта девушка... Лисэнта, кажется, она же всего лишь продавец. Готов спорить, что работодатель просто сказал ей продавать все и всем, чтобы заработать побольше денег. Ведь подростки, особенно парни, любят сделать что-то, чтобы показаться крутыми, — Зелман вновь присел на полку девушки. — Например, показательно пьют, либо курят. Грубо себя ведут и ругаются. Они считают, что так можно быстрее стать взрослым. Но быть взрослым, это не значит пить, курить и ругаться. Чтобы стать взрослым — нужно перестать быть ребенком в душе и поумнеть настолько, чтобы повзрослеть.
— Ого, философски. А тебе-то это откуда знать? — Зелман стиснул зубы. Роза удивленно взглянула на аристократа, и прижалась к стенке подальше от него. — Прости, если задела тебя, просто... мне ничего о тебе не известно.
Мало ли, что он может сейчас вытворить. Тем более даже без снотворного глаза уже слипались, так что Розмари понимала, что не сможет дать ему отпор, если Зелману в голову взбредет вдруг прервать их светские беседы. Тут же Роза похолодела. А что будет ночью? Ведь аристократ мог и не и не спать. Ох, нет, в голове не крутилось ни одной приличной мысли.
— Я и сам не так давно был таким же, — пожал плечами аристократ, грустно улыбаясь. — Все же были подростками, только разными. Но мне пришлось повзрослеть быстро и очень рано, — вздохнул он. Несколько минут он взглядом изучал Розу, словно решая, стоит ли ей рассказывать. — Иди сюда.
— Что, прости?..
— Ложись мне на колени, — улыбнулся он. — Расскажу кое-что интересное. Не бойся, зайчонок. Я ничего не собираюсь с тобой делать до нашего прибытия в Рэмайро. Не нахожу поезда достаточно романтичным местом.
— Звучит многообещающе. А так рассказать не можешь? Я прекрасно тебя слышу, — сглотнула Розмари, все-таки слегка приблизившись к аристократу.
— Могу, конечно. Но, веришь ли, мне понравилось, когда ты лежала у меня на коленях. Давай-давай, а то заснешь раньше времени! — Зелман поманил девушку к себе.
С опаской, она прилегла на полку так, что голова ее вновь оказалась на коленях у аристократа.
— Вот так, — довольно хмыкнул Аркур, поглаживая девушку по волосам. — Нравится мне, знаешь ли, играть с твоими волосами. Свои уже надоели, — он мягко улыбнулся.
— Зелман, а сколько тебе лет? — поинтересовалась Розмари, слегка приподнявшись.
— Это флирт? — хохотнул парень, не переставая гладить светлые волосы Розы. — Двадцать три, еще немного и покупаю билет на кладбище, очередь уже занял. Ладно, к делу, слушай внимательно. Говоришь, что ничего обо мне не знаешь? Мою историю знают единицы, и тебе я ее рассказываю не из-за великого доверия, не обольщайся. Просто потому, что знаю, что ты через несколько минут заснешь, а к утру уже ничего не будешь помнить. Считай это чем-то вроде сказки на ночь, — аристократ хмыкнул. — Всегда мечтал о своей автобиографии, но я плохой писатель.
Я родился рос в Рэмайро до десяти лет. Вокруг меня все время вились няньки, гувернантки и слуги. Я не умел жить, вечно слушал окружающих и выполнял их требования. О да, я был очень послушным мальчиком. Мамина гордость, наследник для отца. Но все поменялось, во время революции десять лет назад. Восстание подняли те, кто слишком любил церковь. Мол, не гоже это, чтобы по Рэмайро разгуливал кто-то помимо истинных католиков.
Мне тогда только исполнилось тринадцать, а мать погибла. Ее убили как одну из аристократок, которых тогда старательно уничтожали, ведь почти все они церковь не очень-то чтили, находя другие места, куда бы сбыть деньги. Хотя мама была католичкой... но никто тогда не разбирался. Ее отравили газом, который подкинули в наш дом. Я тогда гулял во дворе, за высокими заборами нашего поместья не увидел беснующейся толпы. Только услышал шум, крики и вопли. Тогда я подумал, что это, наверное, какой-то праздник. Каково же было мне, когда я вернулся в дом и увидел плачущих слуг и горюющего отца? Я не помню, тогда мне стало дурно от пережитого. Слуги очень любили мою мать, она была доброй и открытой женщиной, — горько вздохнул Зелман, замечая, что Роза всеми силами борется со сном. Ей настолько хотелось выслушать его историю полностью? — Говорили, что я очень похож на нее. И, правда, внешность я унаследовал именно от матери. Иногда даже радуюсь тому, что во мне нет ничего от отца.
Мне тогда было очень сложно. Отец, чтобы защитить меня, отправил куда подальше от города. А именно, в Шалле. С тех пор я лет пять отца не видел. Жил здесь, общаясь с ним лишь посредством кратких писем и денежных переводов от него. Мой гувернер обучал меня всему, что следовало знать истинному аристократу. Верховая езда, фехтование, этикет и прочие весьма полезные вещи при ведении бизнеса или же светской беседы. Все это мне, хоть раз, да пригодилось в жизни, и я ему благодарен. Хотя тогда ненавидел его всей душой. Считал, что он лишает меня свободы. Вот я и начал протестовать. К шестнадцати годам я стал частенько гулять с «друзьями», — Зелман хмыкнул, заметив, что неосознанно сплетал несколько прядей Розы в тонкую косу. Получалось довольно забавно. — У меня не было настоящих друзей, но тогда я этого не понимал. Всех интересовали мои деньги, особенно девушек. Я жил на полную катушку, пока не пришла телеграмма о смерти отца. Его нашли мертвым в собственном кабинете. Говорили, что сам застрелился, но я никогда в это не поверю. Слишком хорошо знал этого человека. Он бы скорее умер за свои идеалы, чем покончил с жизнью таким способом.
Тогда мне пришлось спешно вернуться в Рэмайро, побывать на похоронах и принять наследство. Сеть наших фабрик, всю фирму и магазины на половине континента. Мне пришлось повзрослеть в семнадцать, и это было очень сложно для такого как я ребенка, привыкшего жить по указке. Не зная, куда податься, по наставлению отцовских друзей, я тогда отправился в Шалле, вновь. Тут у компании дела шли хуже всего, но мне хотелось все исправить. Мне с этим тогда помог покойный господин Салэс, отец Рея, светлая ему память. Они когда-то воевали вместе с моим отцом на немецком фронте, потом жизнь разбросала, но он старого друга не забыл. А затем и его сын, — Зелман коротко улыбнулся, вспоминая об этом, — Рей подсказал мне, подростку, как вести дела. Хоть тогда он еще и не владел компанией отца, но знал о дипломатии и финансах в разы больше меня. Мы были так близки и дружны, что многие считали нас братьями. Если бы не их семья, я не знаю, что бы сейчас со мной было, да и ехал ли бы я сейчас в двухместном люксе с тобой, Розмари. Какого черта ты еще не спишь? — Зелман хохотнул, мысленно отвесив себе оплеуху за излишнюю открытость. И на миг задумавшись над тем, точно ли в бутылке был сидр?
С трудом открыв слипающиеся глаза, Роза посмотрела в глаза аристократа. Так спокойно.
— Знаешь, я несправедливо плохо к тебе относилась, — прошептала она, грустно улыбаясь.
— И? Что-то изменилось? Я перестал в твоих глазах быть извращенцем?
— Не совсем. Извращенцем ты остался, но что-то изменилось. Отношение к тебе, теперь не как к избалованному аристократу привыкшему получать от жизни все. Мне... искренне жаль тебя.
— Поверь, мне не нужна твоя жалость. И ничья больше. Да, я одинок, но Салэсы заменили мне семью. Они очень важны для меня. Были...теперь остался только Рей, но он для меня как брат, — Зелман игриво улыбнулся. — Так что не думай, что я страдалец и мученик. Просто мне пришлось через это пройти, и не самому. Мне повезло. Поверь, я всегда был счастливчиком!
Слегка приподнявшись, чувствуя, как глаза уже закрываются против ее воли, Роза оставила на щеке аристократа невесомый поцелуй, окончательно засыпая. Она не знала, чем был вызван этот секундный порыв, но после него в душе стало как-то теплее и... спокойнее что ли.
Опешивший от такого аристократ несколько минут сидел буквально в ступоре, и лишь потом уложил девушку на подушку и укрыл ее одеялом. Розмари вскоре вздрогнула, пытаясь укутаться в тонкое одеяло посильнее, ведь в поезде было прохладно. Зелман, к тому моменту уже читавший книгу, заметил это. Несколько минут он о чем-то думал, а затем, решив не будить малышку, укрыл ее своим одеялом. Сам же достал из чемодана зимнюю куртку, и, укутавшись в нее, вновь углубился в чтение одного из своих любимых романов.