Нулевой меридиан

Шпили хогвартских башен держали серое угрюмое небо, которое грозилось снова разбиться ледяными каплями, словно воды было недостаточно. Дорога до школы, утопающая в грязном снегу, навевала уныние на пару с пронизывающим ветром, который пробирался всё глубже под одежду, сковывая тело в холодных тисках. Но ему было плевать. Тёплая ладонь по-прежнему покоилась на сгибе локтя, и он старался замедлить шаг, чтобы ощущать тепло ещё какое-то время. Она – тот источник, который был необходим. Особенно ему.

      Человек никогда не меняется полностью. Тот огонь, что горит внутри каждого, не меняет цвет. Злодей может измениться, пересмотреть взгляды, но та мерная шкала, по которой он оценивает степень тяжести поступков, остаётся неизменной. Или наоборот, если бежать от света, разочаровавшись и не найдя места под солнцем, то как бы человеку ни хотелось испачкаться — он всегда будет знать, что поступает плохо. И это будет служить ему ориентиром.

      Суть.

      Драко Малфой мог сказать, что изменился, но перемены не были кардинальными. Как прежде, ему нравилось чувство превосходства над остальными, он всё ещё был горд, но самое главное: он считал, что добиться желаемого хитростью — лучшая демонстрация его умственных способностей. В конце концов, каждый решает сам, как именно идти к цели.

      Все лгут. А вокруг сплошная антология лжи.

      Он никогда не строил из себя хорошего парня и он не был хорошим парнем. Драко предполагал, что мир прост, и необходимость подбирать ключи — пустая трата времени. Он знал, что несёт ответственность лишь за себя и совершённые поступки, а в остальном он ничего и никому не должен.

      Были моменты, когда обстоятельства прижимали и приходилось делать то, что ему не хотелось. Например, как задание убить Дамблдора. Да, старик ему никогда не нравился. Ещё будучи ребёнком Малфой осознал реальное отношение директора к ученикам школы: не важно, кто ты и как хорошо учишься, если ты слизеринец, то Дамблдор даже не посмотрит на тебя. Момент, когда их факультет мановением руки лишили кубка школы, навсегда отпечатался в мозгу. Они знали, сколько изумрудов заработали за год упорной учёбы, понимали, что знания на их стороне. И песочные часы были тому доказательством.

      Тогда Драко не знал, отчего старосты так рьяно следят за их успеваемостью, почему требует невозможного Снейп. А потом, когда изумрудные флаги резко сменились алыми, он понял.

      Старик мог объявить ничью, но он отдал их честную победу другим, словно весь год, который они трудились, был шуткой.

      След остался. Одна из первых зарубок становления характера.

      Малфой стал хитрее. Он крепко-накрепко уяснил, что желаемого можно добиться лишь своими мозгами, иногда — с помощью чужих рук. Доверие на пару с верой давно канули в небытие. Ещё тогда, когда он мальчишкой с надеждой смотрел на отца, освобождённого Тёмным лордом. Драко полагался на поддержку и защиту, питая последние проблески веры в Люциуса Малфоя. Но тот не вступился, предпочитая верить, что благодаря сыну снова вернёт былое положение подле Лорда. Поэтому теперь он действовал исключительно в своих интересах, шёл на поводу у собственных желаний.

      А желал он Грейнджер. Хотел получить её обратно.

      Следить за попытками Гермионы скрыть правду ото всех было забавно. Да, «золотая девочка» умела лгать, но для него ложь была очевидна. Смятение в мыслях, неуверенность во взгляде — она продолжала искать возможность уцепиться за Снейпа. Жизнь сыграла с Малфоем очередную злую шутку — если бы не ссылка, то она давно была бы с ним. Он уверен в этом, потому что помнил, как она смотрела на него «до». Изучающе, оценивающе, с интересом. А теперь лишь мазала затуманенным мимолётным взглядом, словно глядела сквозь.

      Действовать нужно было без промедления.

      Поэтому филин Малфоев, с письмом в цепком клюве, отправился в Хогвартс следом за Гермионой, стоило только ей покинуть мэнор. Драко знал, за какую ниточку стоит подёргать, какая дверь открыта, и кто за ней прячется.

      Ты лжёшь. Тогда было бы неправильно, если бы я не сделал того же. Особенно я, понимаешь?

      Какое-то время они шли молча. Можно было сослаться на расслабленность после выпитого в пабе, но Драко знал, почему Грейнджер не проронила ни звука. После увиденной сцены из окна в «Кабаньей голове» все её улыбки и напускная внимательность к разговору были не более, чем фальшью и нежеланием обидеть.

      — Поттер сегодня выглядел значительно лучше, — сказал он, не желая больше играть в молчанку. — Признаться, я даже начал переживать за его состояние.

      Словно очнувшись, Гермиона вздрогнула и снова приклеила к губам дежурную улыбку, которая начинала раздражать. Ему хотелось встряхнуть её и прокричать: «Посмотри же наконец на меня! Для чего ты вернула меня обратно?»

      — Слишком многое произошло, — вздохнула она и спрятала нос в складках шарфа. — Ситуация с Джинни стала для него последней каплей. Мне тяжело, ведь сейчас я не могу быть рядом с ним, чтобы поддержать.

      Святая Грейнджер.

      Змеи зашевелились в подсознании, подбрасывая ему ответы.

      — Так уж и не можешь? — снисходительно поинтересовался Малфой, глядя на то, как с верхушек деревьев взлетают потревоженные птицы.

      — О чём ты?

      Грейнджер повернулась к нему, но он выдержал паузу — необходимо было полностью завладеть её вниманием.

      — Ты и правда собираешься провести молодость в компании престарелых профессоров? Нет, я ничего не имею против, но, кажется, раньше твои амбиции могли снести взрывной волной, а теперь по вечерам ты играешь в шахматы с Долгопупсом и слушаешь нытьё про ревматизм и больные суставы. Реальная жизнь оказалась сложнее, чем написание конспектов, да?

      И вот оно — это знакомое высокомерное хмыканье и взгляд, грозящий расправой. Он соскучился по этой уже потерянной Гермионе.

      Теперь она такая же мрачная, как и Снейп, будто он успел отравить её, и сейчас по венам бежал яд.

      — Малфой! — пальцы сжали его пальто, а она в каком-то изумлении уставилась на него. Будто наконец увидела. — Что ты хочешь этим сказать?

      — Если ты так переживаешь о Поттере, имело бы смысл находиться поблизости, а не торчать в школе, которая теперь, кстати говоря, изолирована от внешнего мира.

      Грейнджер нахмурилась, глядя под ноги. Очевидно, такой вариант не приходил ей в голову. Естественно, ведь все мысли были заняты проклятым Снейпом!

      — Интересно, что тебя держит здесь? — вслух начал рассуждать Драко, краем глаза отмечая, как дёрнулась голова Гермионы. — Возможно, тебе нравится ковыряться в пергаментах недалёких студентов? Едва ли. А может, ты решила таким образом спрятаться ото всех? Нет, мне казалось, что Гермиона Грейнджер никогда не сможет оставить своих друзей.

      — Малфой.

      — А может, ты боишься начать новую жизнь, поэтому вернулась туда, где успешно существовала всё это время? И продолжаешь делать то единственное, что умеешь?

      Чем больше слов срывалось с губ, тем сильнее мрачнела Гермиона. Драко с удовольствием наблюдал, как правда стирает её наигранную улыбку, которая в конце растворилась, уступив место настоящему лицу — озабоченному и агрессивному.

      — Не говори ерунды! — вспыхнула она. — Мне нравится преподавать, ты знаешь. Я могу заниматься исследованиями, писать научные работы и...

      — Какими исследованиями ты занимаешься? — хмыкнул Малфой, брезгливо сморщившись. — За всё время ты не опубликовала ни одной статьи, Гермиона.

      — Потенциально проблематично сосредоточиться на исследовательской деятельности, когда тебя пытаются убить! — выплюнула она.

      Движения стали резкими, а шаг ускорился. Но он продолжил запускать руки в это болото, чтобы ухватить её. Поймать Гермиону.

      Крепко сжав локоть, Драко вынудил её замедлить движение.

      — Грейнджер, ты хочешь помочь всем, но сама продолжаешь прятаться здесь. Стоит захотеть — тебя возьмут в любой отдел Министерства, ты и сама прекрасно знаешь. Не понимаю, что продолжает тебя удерживать, — он попытался заглянуть ей в глаза, хотя она упрямо вертела подбородком. — Но я уверен, что те, кто тебя любят, кто дорожит тобой, заслуживают того, чтобы ты была рядом. Например, Поттер. Ему приходится паршиво после того, как чудесное семейство Уизли полностью отвернулось от него. Да. И не говори, что ты этого не знала.

      Карие глаза расширились. Играть на гриффиндорском благородстве — всё равно, что играть на жалости. Малфой умел, но боялся не почувствовать баланса.

      Однако, отступать было поздно.

      — Я видел, каким он был в тот день, когда поймали Пожирателя в доме твоих родителей, — продавливая, бросил он. — Поттер спёкся, Гермиона! Он — победитель, который теперь свято верит в проигрыш. И эти мысли уже отчётливо просматриваются на его лице. Ты знаешь его лучше всех. Если сейчас не помочь ему найти и понять ту боль, что уже пустила корни, то мы все проиграем.

      Грейнджер замотала головой, от чего несколько кудрей выбились из-под капюшона.

      — Нет, это неправда. Он расстроен, но не сдался. Гарри никогда не сдавался. Почему ты так уверен в поражении?

      — А за что ему останется бороться? Все оставили его. А ты в Хогвартсе, — язвительно заметил Драко, — занимаешься исследованиями.

      — Ты ничего не знаешь, — надрывно возразила она. — Просто...

      — Просто что? Я прихожу на Гриммо каждый чёртов вечер всю эту неделю и знаю, что не меня Поттер желает видеть. Но прихожу именно я. Иронично, не правда ли? Бывший школьный недруг подтирает сопли Избранному, пока его друзья заняты... Ладно, плевать! — горькая усмешка на миг скривила губы, но Малфой сразу взял себя в руки. — Мы должны держаться вместе. Ты нужна нам, Грейнджер.

      Несколько ребят шумной толпой пронеслись мимо, то и дело оборачиваясь и что-то говоря друг другу. Гермиона попыталась освободить руку, но Драко снова не позволил ей сделать этого.

      Отмахивается. Будто он какая-то грязь, способная запятнать её. Куда делись все эти слова про то, что ей безразлично чужое мнение?

      — Ты ходишь к Гарри? — удивлённо спросила она, когда студенты ушли далеко вперёд. — Он просил тебя об этом?

      — Об этом просил его вид, Гермиона. Ты не видела его тогда и это ты не знаешь, что происходит с твоим другом.

      Малфой пристально вглядывался, но больше не видел перед собой той девушки, которая желала делиться с ним сокровенным. Которая сидела рядом в зимнем шале Забини, рассматривая огненные блики в бокале. Которая краснела и задерживала дыхание, стоило ему приблизиться к ней. Для этой Гермионы его перстень не нёс никакой ценности. И взглянуть вместе с ним на Париж она вряд ли бы захотела.

      Дура.

      — Макгонагалл сказала, что если Пожиратели снова объявятся рядом с Хогвартсом, то мне придётся покинуть школу, — после давящей паузы тихо произнесла она. Драко смотрел исключительно на виднеющийся вдали замок. — Возможно, ты прав, и мне давно следовало поступить так.

      В такие моменты нужно молчать — мысль должна укрепиться, подпитываемая совестью и чувством вины. Поэтому его губы оставались плотно сжатыми, а в кармане он не переставая вонзал ногти в палочку, которая казалась ледяной.

      Начал накрапывать то ли снег, то ли дождь. Единственная мысль — убраться отсюда, чтобы на пару с Забини засесть до утра в каком-нибудь замшелом баре, где его никто не знает и не будет шептаться за спиной. Чтобы никто не понял, насколько быстро может стать тяжело в груди.

      — Спасибо, что помогаешь Гарри. Я... Спасибо, Драко.

      — Разве за это благодарят? Поттер поступил бы также.

      Её рот на миг открылся, будто она хотела что-то сказать, но потом губы плотно сжались, и Гермиона покачала головой.

      — Я так не поступила.

      — И почему?

      — Не захотела, — отстранённо ответила она, глядя под ноги. — Думаешь, я не знаю, что сейчас происходит? Мы вляпались в историю, из которой теперь пытаемся выбраться, а по факту лишь больше утопаем во мраке, — короткая усмешка тронула губы, и она медленно провела пальцами по глазам. — Что хорошего мы видели после войны, Драко? Все продолжили бороться со своими страхами, только теперь наедине с собой. Ты смог отпустить прошлое?

      — Стараюсь идти дальше.

      — А я не могу, я застряла там! И у меня нет сил вытащить даже себя, — выплюнула Грейнджер. — Хогвартс стал местом, где мне спокойно, где я забываю, что творится в мире. Я боюсь не справиться там — за его пределами. Боюсь, что утащу Гарри ещё дальше, если буду стараться помочь.

      — Ты боишься не этого, — серьёзно возразил Малфой, — а того, что не выплывешь сама.

      — Да! Пусть так! Мне хочется совсем немного — самую малость — забыть о том, что я обязана и что должна. Хочу просто жить и испытывать удовольствие от обычных повседневных вещей. Ты скажешь, что это мелкий эгоизм, и я соглашусь с тобой.

      Откровенно говоря, Драко Малфой вряд ли будет кому-то вменять в вину эгоизм. Потому что сам он точно подкармливал эго и собирался делать это на протяжении всей жизни. Ему не хотелось быть одним их тех святош, которые живут ради других, а потом удивляются, почему мир так несправедлив. Какой толк в жизни, если ты боишься делать себя счастливым.

      — Ты устала, — мягко сказал он.

      — Устала. И больше не хочу такой жизни.

      Прискорбно, что подобная мысль не посетила их раньше. Однако, нежелание такой жизни вовсе не означало умение жить по-другому. Если бы они с Поттером не хотели рисковать задницами, то едва ли взялись бы за приготовление противоядия, стоило ему с матерью покинуть дом на площади Гриммо.

      — Не стоило нам тогда отдавать Поттеру маховик. В последнее время я всё чаще жалею об этом.

      — Нет, не говори так, — резким тоном возразила Гермиона. — Северус жив, мы сделали правильный выбор. Он заслуживает жизни, Драко.

      — А мы? Разве мы её не заслуживаем?

      Поттер практически в ауте, Гермиона и её семья подверглись нападению, а его и без того испорченная репутация теперь полностью растоптана. Зато Снейп продолжал спокойно прятаться за стенами Хогвартса, успев при этом каким-то образом расположить к себе Грейнджер.

      Ну и кто тут эгоист?

      Уважение сменилось ненавистью. Теперь это удушающее чувство стягивало всё тело, заставляя трястись от негодования. Бывший декан решил, что лишь жизни ему недостаточно.

      Ублюдок.

      — Ты жив! Так вспомни, благодаря кому ты и твоя семья всё ещё здесь.

      — Предлагаешь кланяться в ноги Снейпу? Или, может, старику, который не верил в меня?

      — Он хотел спасти твою душу.

      Драко зло рассмеялся и остановился, повернувшись к ней. Ветер трепал волосы, но сейчас он не чувствовал холода. Ему хотелось вытрясти из Гермионы эту дрянь, что успела прочно поселиться в ней.

      — К чёрту его и его заботу! И Снейпа туда же. Это было самое идиотское решение — отправиться за ним. Всё, что мы поимели, так лишь кучу неприятностей. Разве ты сама не понимаешь этого?

      — Наши проблемы исключительно из-за нас самих, и Северус тут ни при чём! — они практически кричали друг на друга. — Он не просил, чтобы его спасли и уж точно не желал подобного!

      Тогда я буду думать, что судьба его рано или поздно настигнет!

      Им удалось вытащить Снейпа из лап смерти, но она точно не забыла про него. И она заберёт то, что принадлежит ей. Никакие игры не помогут: смерть всегда возвращает своё обратно.

      Уж Сириус Блэк сможет подтвердить.

      — Отлично. Тогда подбери свои сопли, потому что ничего ещё не закончилось, Грейнджер, — язвительно сказал Драко, возобновив движение и потянув Гермиону за собой. — Поттер нуждается в тебе, не надейся и дальше игнорировать это. Никто не заставлял тебя становиться подружкой Избранного и вытаскивать из передряг их с Уизли задницы. Ты сама выбрала такую жизнь.

      — Ты ужасен, Малфой.

      — Потому что имею смелость говорить тебе правду. Но я рад, что ты не заблуждаешься на мой счёт.

      На какое-то время воцарилось молчание. Малфой то и дело косился на Грейнджер, ноздри которой раздувались, а пальцы так крепко сжимали ткань пальто, что он чувствовал лёгкие щипки. Иногда она хмыкала и как будто специально подталкивала его в лужи с мокрым снегом.

      А он лишь замедлял шаг, потому что не хотел добраться до Хогвартса в ссоре.

      Унылый пейзаж — слякоть и сырость. Небо напрочь заволокло тёмной серой плёнкой. Голоса студентов доносились до ушей и сразу же тонули, растворяясь в порывах ветра, который издавал мощный объёмный гул на поляне перед лесом. Начинало темнеть. И что-то подсказывало, что ночь будет холодной.

      Почему всё так обернулось?

      Должно быть, Драко совсем отчаялся, когда Грейнджер пришла ему на помощь в тот год, когда они заканчивали школу. Слишком мало оставалось людей, готовых просто переброситься с ним парой слов. И эта её доброта...

      Он побежал к ней — недоверчиво, но в то же время с надеждами, как бежит пёс навстречу протянутой руке.

      Пусть Гермиона будет с ним. Он ни за что не позволил бы её обидеть. Пусть смотрит на него как прежде. Драко заслуживал. Он хотя бы боролся за неё.

      — Но всё-таки ты здесь, — он чуть ли не подпрыгнул, вырванный из мыслей.

      Грейнджер на него не смотрела, но тон был примирительным. Она снова позволила себе прижаться к нему плечом, и Малфой скрыл довольную улыбку за безопасным фасадом фамильного снобизма.

      — Ага, — хмыкнул он, поджав губы. — К несчастью.

      — Драко?

      — М?

      — Спасибо.

      — Заткнись, Гермиона.

      С губ Грейнджер сорвался смешок. Насупившись, он угрюмо посмотрел на неё.

      — Я уже говорил, что ты до невозможности бесишь?

      — О, не единожды, — улыбнулась она и крепче обхватила его за руку. — Ты меня тоже, между прочим.

      — Тогда ладно.

      Напряжение уже отпустило Драко, он даже хотел выкинуть пару шуток, чтобы разрядить обстановку, когда позади раздался женский голос:

      — Мисс Грейнджер, мистер Малфой! Постойте!

      Они с Грейнджер синхронно обернулись — ненамного отставая, по дороге тащились Оверли и Снейп. Женщина помахала им, сверкая улыбкой. Но Драко смотрел лишь на бывшего декана. Тот мазнул взглядом на место, где переплетались их с Гермионой руки, а потом медленно поднял взгляд на его лицо. Ему хотелось ухмыльнуться во весь рот и обнять Грейнджер за талию, но это было бы глупо и даже жалко, учитывая, что проклятые губы Снейпа уже целовали её.

      Ублюдок!

      Это снова разозлило Драко, но он не смел выдать эмоций.

      Ветер ударял прямо в лицо, он чувствовал, как в беспорядке мечутся волосы и отмерзают уши. Капюшон Гермионы вовсе слетел. Малфой быстрым движением натянул его обратно и под взгляды приближающихся собеседников задержал в многозначительном жесте ладонь на макушке Грейнджер.

      — Какая приятная встреча, мистер Малфой! — мисс Оверли протянула руку, и ему ничего не оставалось, кроме как пожать её. — С возвращением домой! Признаться, я переживала за судьбу вашей семьи. Особенно после лживых статей в «Пророке». Чудесно, что вы решили вернуться назад.

      Краем глаза он продолжал следить за Гермионой, которая стояла с неестественно радушной улыбкой.

      — Благодарю. У меня ещё остались дела здесь.

      Они двинулись вперёд.

      — Как поживают ваши родители, мистер Малфой? — сухо поинтересовался Снейп. — Боюсь, мы больше не ведём с ними переписку.

      — Им пришлась по душе смена обстановки. Матери нравится Франция.

      — Прекрасная страна, — воодушевлённо отозвалась Грейс, кивая.

      Снейп шёл, запустив руки в карманы мантии. Глаза бесстрастно смотрели вперёд, но небольшая складка, залёгшая между бровями, выдавала неудовольствие.
      Спустя столько лет Малфой научился читать его.

      — Позвольте спросить, отчего вы не остались там? Вернуться, зная, какой угрозе подвергнется ваша жизнь — не самое разумное решение.

      Стоило рассмеяться ублюдку в лицо.

      — Бросьте, Северус, — поспешно ответила Оверли, будто почувствовала, что с его губ сорвётся едкий ответ. — Едва ли мистеру Малфою легко находиться на расстоянии от его дома и друзей.

      — Всё верно. Пока меня не было в стране и так произошло слишком много. Было бы неразумно прятаться, пока другие рискуют своими жизнями.

      Повисло тяжёлое молчание. Он мог поклясться, что стоит протянуть руку, можно будет ощутить тягучее плотное напряжение между ними.

      — Ситуация с нападением оборотней меня шокировала, — серьёзно произнесла Грейс.

      Эта женщина точно не глупа.

      — Как оказалось, оборотни среди нас. Как поживаете, профессор?

      — Вполне, благодарю, — усмехнулся Снейп и бросил на него насмешливый взгляд.

      — Рад, что у вас всё отлично. Мисс Оверли, как вам Хогвартс?

      Драко волновался. Сердце колотилось так сильно, что ему пришлось бесшумно вобрать больше воздуха.

      Пусть Оверли разыгрывает партию, она понимает, что к чему.

      — Замечательное место! Принять приглашение профессора Макгонагалл было отличным решением. Я в восторге от каждого из моих коллег. Северус, как никто другой, оказал мне поддержку в новом коллективе, — неожиданно горячая речь оборвалась, и она обратила большие невинные глаза на Гермиону. Та, к слову, шла крепко ухватившись за руку Драко, гипнотизируя носки ботинок хмурым взглядом. — Хотя признаться, меня огорчает, что такая молодая и амбициозная девушка, как мисс Грейнджер, ещё не поддерживает нас в Министерстве магии. В наше неспокойное время такие люди необходимы. Ведь она так талантлива!

      Гермиона резко вскинула голову, а на губах с переменным успехом то появлялась, то исчезала улыбка.

      — Спасибо, Грейс. Не стоит...

      — О, нет-нет! Не скромничайте. Вы — выдающаяся волшебница, все это знают. Мистеру Брустверу и всем нам несказанно повезло, если бы вы представляли интересы страны.

      Красотка, чёрт возьми!

      — Мы с Гермионой как раз обсуждали такую возможность, — крайне довольно вставил Драко, переключив внимание на Грейнджер. — Видишь, ни я один считаю, что ты способна на большее.

      Бросок.

      Грейнджер бьёт по мячу, отправляя подачу.

      — Многие из нас способны на большее, — сказала она. — Например, профессор Снейп мог бы добиться настоящих высот в сфере зельеварения.

      Мисс Оверли, очевидно, тоже не промах. Потому что как опытный бэттер, она сильным прицельным ударом отбивает мяч.

      — Без сомнения, — кивнула женщина и с удивлением продолжила: — Но, милая, кто же тогда будет преподавать в школе? Хогвартс славится качественным образованием и высокими стандартами. Боюсь, заменить такого мастера никто не в силах.

      Малфой успел заметить на лице Снейпа раздражение. Поэтому он повернулся сначала к Гермионе и серьёзно кивнул, точно произнесённые слова — истина в последней инстанции. А потом деловито заметил:

      — Согласен. Как бывший студент, смело могу заявить, что даже профессор Слизнорт не был так хорош в преподнесении материала. Ученикам повезло, что вы решили вернуться в стены школы.

      — Без сомнения, — едко протянул Снейп.

      Чёрные глаза въедливо уставились на Драко. Он смотрел снисходительно, хотя задумчивость явно проскальзывала во взоре.

      — Чудесно, — мягко констатировала Грейс, тронув его за плечо. — Мистер Малфой, как же вовремя вы вернулись. Всякий раз вздрагиваю, когда представляю, что могло произойти с мисс Грейнджер, если бы не вы. Такая отвага. Милая, вам повезло.

      Сохранять невозмутимый вид становилось тяжелее. Представление оказалось увлекательным, а у него был лучший билет из возможных.

      — Будем надеяться, что мистер Малфой всегда будет рядом, чтобы поддержать своих друзей.

      — Приложу все усилия, профессор.

      — Позвольте откланяться, у меня много работы, — сдержанно сказал бывший декан, ускорив шаг, но бросив быстрый взгляд на Гермиону. Глаза его сощурились, и он добавил: — Грейс, кажется, вы хотели позаимствовать у меня несколько книг для вашего занятия.

      Грейнджер сразу же оторвалась от занимательного созерцания ботинок и хмуро уставилась на них.

      — Точно. Что ж, всего вам хорошего. Надеюсь видеть вас почаще, — добродушно улыбнулась Оверли, помахав на прощание. — Мисс Грейнджер, встретимся в школе.

      Снейп устремился на огни Хогвартса.

      — Поспешим.

      Малфой улыбнулся, и на миг они обменялись с мисс Оверли пристальными взглядами. Женщина подняла руку, чтобы убрать выбившиеся из причёски пряди и еле уловимо подмигнула.

      «...Как оказалось, у нас с вами есть один общий интерес. Мне кажется уместным предложить вам сотрудничество, если можно так выразиться...»

      «...Мистер Малфой, возлагаю надежды на наше предприятие. От себя обещаю приложить все возможные усилия ради общего успеха.

С уважением, Грейс Оверли».

***

      Слова размывались перед глазами. До обхода по школе оставалось не более двадцати минут. Гермиона снова попыталась вникнуть в смысл эссе, но в итоге отложила пергамент в сторону. Голова была забита совсем другими мыслями, пусть она и старалась занять себя работой.

      Глупо думать про личные отношения, когда твой мир может рухнуть в любой момент. Но тем не менее отношения её заботили ничуть не меньше.

      После того, как Драко проводил до ворот школы, Грейнджер практически сразу отправилась в подземелья, но ничего так и не прояснила. Гермиона понимала, что ревновать мужчину, который ровным счётом тебе ничего не обещал, даже намекнул на несерьёзность отношений — глупо. Но что она могла поделать?

      Предательское чувство, словно крыса, царапало что-то в груди своими острыми когтями. Поэтому каждую секунду, вместо того, чтобы заниматься тем, чем принято заниматься в учительской — проверять работы студентов, Грейнджер гипнотизировала тяжёлым взглядом стул Снейпа.

      Грейс позволила себе только взять книги или... Или что? Не трахались ли они, лёжа на ковре перед камином?

      Перо, зажатое в руке, погнулось, и Гермиона отшвырнула его в сторону. Рухнув головой на сложенные руки, она закрыла глаза.

      Ладно. Она не обязана терзать себя подобными мыслями. Снейп волен делать всё, что вздумается. Если ему нравится мисс Оверли, то в этом нет ничего постыдного. Она умна, красива и приветлива. Ей легко даётся непринуждённая беседа с малознакомым человеком, к тому же Грейс никогда не показывает своего неудовольствия. Есть за что зацепиться, одним словом.

      Грейнджер открыла глаза, но мыслями снова вернулась к разговору со Снейпом, состоявшемуся несколькими часами ранее.

      Гермиона не спускала с него глаз. Она сидела в кабинете Северуса, прямо на столе, что очевидно вызывало неудовольствие хозяина, потому что он то и дело хмуро поглядывал на неё. В руке Грейнджер была чашка чая, и она задумчиво наблюдала за ароматным облаком, который валил густым паром в холодных стенах подземелья. Не то чтобы Гермиона уважала подобное нахальство и пренебрежение этикетом, но она была слегка на взводе и ей хотелось каким-то образом обозначить себя в жизни Снейпа.

      В любовных делах Грейнджер могла сознаться в бессилии и сказать:

      «Да, я ни черта не понимаю. Во многом я наивна и предвзята, но мне хочется найти нить, за которую можно ухватиться».

      Пожалуй, всё это начинало смахивать на методы Лаванды, поэтому ей было особенно неприятно. Гермиона вполне допускала мысль, что однажды это случается с каждым — жажда, жадность и жалость к самому себе.

      Она жаждала Снейпа, жаждала его общения и тайн, которые он открывал время от времени. Ей нравилось находиться рядом, даже когда он проверял работы или читал: лицо было донельзя сосредоточенным и, справедливости ради, особенно привлекательным. А длинные пальцы, которые аккуратно прослеживали текст или переворачивали страницы — сводили с ума. Не говоря об обволакивающем бархатном голосе.

      Должно быть, Лаванда назвала бы эту стадию «я от тебя без ума».

      И была бы права.

      А жадность душила её, стоило Грейс приблизиться к Северусу или представить, что он проводил время с этой ведьмой. Гермиона никому бы не призналась, но ей не нравилась даже мысль делить Северуса с кем-то. Вообще, она усвоила это ещё во времена, когда невнимание Рона ранило, но характер не позволял ей показать очевидного — она так плакала по ночам, что можно было выжимать подушку.

      Грейнджер ломала голову, потому что Снейп был непредсказуем, и она не понимала, как подступиться к нему. Это как чёртов карточный домик — она по глупости может одним словом разрушить всё до основания. Их связь и без того была призрачной и обманчивой, как мираж.

      — Будь любезна, слезь, — наконец сказал Северус.

      Рука замерла. Пальцы обжигал белый фарфор, но Гермиона неотрывно смотрела на Снейпа. Он с отсутствующим видом что-то ожесточённо выводил в свитке.

      — Я мешаю?

      — Боюсь, пергамент не переживёт, если твоя рука с чашкой дрогнет, — он приподнял бровь и, растягивая слова, спросил: — Ты чего-то хочешь? Потому что в данный момент я занят.

      Она почувствовала себя нежеланным гостем, но уходить не собиралась. Зельевар снова уткнулся в бумаги, словно отгораживаясь и давая понять, что не намерен вести беседы. Вот так — он думает, что точка поставлена, а последнее слово за ним.

      Ни черта.

      — Я могу помочь? — в тон ему поинтересовалась Гермиона. — До дежурства ещё далеко, у меня есть время.

      — Вопрос в другом: ты считаешь, что мне необходимо помочь, потому что ты всегда являешь собой воплощение вежливости, или от того, что хочешь находиться здесь?

      Грейнджер тяжело вздохнула и повернулась к нему, поудобнее устраиваясь на столе. Какие-то бумаги зашуршали от её движений, но сейчас это мало заботило. Внутри всё дрожало от волнения.

      Она знала, зачем пришла.

      — Северус, я сижу перед тобой, как ты думаешь?

      Снейп иронично посмотрел на стопку пергаментов, которую она имела невнимательность придавить, и поджал губы.

      — Полагаю, у тебя есть свободное время. А теперь слезь, Гермиона.

      Грейнджер испытующе посмотрела на него, но в итоге поставила чашку на стол, чуть не расплескав чай. Она покачала головой и ловко спрыгнула. Очевидно, Северус не собирался идти на контакт, а только раскачивал те качели, от которых уже начинало тошнить.

      Гермиона прошлась вдоль стеллажей, где стояли ёмкости с заспиртованными глазами, лапами и другими частями тел животных. В довершение к уродливой картине, вся эта коллекция Франкенштейна подсвечивалась тусклым зелёным светом. Она постучала кончиком указательного пальца по одному из экспонатов, где находилась кобра с двумя головами, и сразу же отпрянула, когда та открыла глаза.

      — Зачем ты хранишь всю эту гадость на полках? — с удивлением спросила Грейнджер, отойдя подальше. — Меня всегда пугали эти банки.

      — Значит, я достиг цели.

      — Ты хотел, чтобы тебя боялись? Зачем? — она снова остановилась перед столом, а потом села на хлипкий скрипучий стул.

      — Представь, что люди думают, когда видят мою коллекцию, — усмехнулся он и обвёл рукой кабинет. — Они считают, если я храню подобные экспозиции на самом видном месте, то со мной точно шутки плохи.

      — Либо — что ты псих, — резонно пожала плечами Гермиона.

      — Примерно одно и то же.

      — Ты так старательно пытаешься убедить других, что ты страшный и злой, но мне кажется, что безусловно веришь в это лишь ты сам.

      Тонкие пальцы вывели очередной росчерк в пергаменте, чуть ли не рассекая материал. Возможно, ей стоило убраться прочь до момента, пока непредвиденное осложнение Северуса не пройдёт. Однако, вместо этого она только поудобнее села. На сердце всё также оседало неприятное чувство, появившееся в тот момент, когда она увидела зельевара с профессором магловедения.

      Это душило. Скручивало по рукам и ногам.

      — Нужно верить в то, что делаешь. Разве нет?

      — Со мной номер не прошёл, — хмыкнула она.

      — Какая жалость, — не без ехидства ответил Снейп и посмотрел на неё тяжёлым взглядом. — Должно быть, у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.

      Грейнджер заправила прядь в безупречную причёску (она простояла у зеркала с баночкой «Простоблеск» целый час, прежде чем явиться в подземелья) и покачала ногой. Ей хотелось казаться сильной. От чего-то она думала, что слабость только оттолкнёт его. Быть может, Гермиона просто не желала, чтобы Снейп увидел, как она уязвлена. Как непросто идти навстречу тому, кто не сделал бы сам первый шаг.

      — Мне стоит тебя бояться? В таком случае, в последнее время ты сдал позиции, Северус.

      Нельзя играть с теми, кто может укусить. Но она считала, что он ограничится лишь привычным беззлобным лаем. Всегда ограничивался.

      И да, Гермиона хотела услышать правду. Иначе догадки окончательно доведут её.

      — Как интересно. И что же это означает? — он оторвался от бумаг и с кислым лицом ожидал ответа.

      — Твоё дружелюбие.

      — Кажется, раньше ты сама втолковывала мне, что люди не должны считать меня ублюдком. Разве не так?

      — Конечно, так.

      — Или мои порывы должны регламентироваться исключительно выборочным методом? В чём проблема, Гермиона?

      Проблема в том, что я ревную. Но это только моя проблема, знаю!

      — Мы стали замечать, что ты достаточно много времени проводишь с профессором Оверли, — протянула Гермиона, уставившись на банку с коброй.

      Куда угодно, только не смотреть на Северуса.

      — Мы? Смею предположить, это ты, — он процедил сквозь зубы, — и мистер Малфой? Как занимательно.

      — Нет, просто Гарри тоже заметил и...

      Его взгляд не позволил ей продолжить. В чёрных глазах плескалось предостережение. Плечи напряглись.

— Довольно, — очень тихо произнёс Снейп. — Мне хватает опыта, чтобы не повторять прежних ошибок.

      О каких ошибках он говорит?

      — Ты про Лили?

      На миг на лице промелькнуло удивление.

      — Что? При чём здесь Лили? Впрочем, неважно.

      Гермиона замотала головой и подалась вперёд, шумно сложив руки на стол. Сердце стучало так, будто она бежала дистанцию с препятствиями. И разве это не так?

      Прямо сейчас. Она спросит. Если ей суждено покинуть этот кабинет, то она обещает высоко держать голову.

      Вот и всё.

      — Грейс нравится тебе, Северус?

      — Не намерен отвечать на твои вопросы. Я не желаю тех оков, про которые говоришь ты.

      В ушах остался лишь звон, а тело словно парализовало. Наверное, так падают в пучины отчаяния. Именно в таком порядке. Возможно, наоборот.

      — Значит, вот что это означает для тебя?

      Северус раздражённо поморщился и закатил глаза.

      — Ты пришла помочь или всё же это была завуалированная вежливость? Если первое, то вот — можешь просмотреть эти работы.

      Коробка с пергаментами ударилась об стол рядом с ней, и Гермиона вздрогнула.

      — Знаний должно хватить, — пробурчал зельевар, снова взяв в руку перо. Потом он бросил на неё мимолётный взгляд. — Но я не расстроюсь, случись тебе их испортить.

      Глаза защипало. Грейнджер сделала глубокий тихий вдох и бросила со всем доступным равнодушием:

      — В кабинете холодно.

      — Никогда не пользуюсь камином здесь.

      Зябко поёжившись, она достала первый свиток. Мозг пульсировал, отказываясь сосредоточиться на аккуратно выведенных строчках. Хотелось уйти. Но Гермиона знала, что будет означать её уход — проигрыш и конец.

      Никто не говорил, что будет легко.

      В следующее мгновение яркий всполох света озарил помещение — жаркий огонь вспыхнул в камине.

      — Раз уж ты сидишь передо мной, — еле слышно сказал Снейп, не поднимая глаз.

      Шум школьных колоколов вывел Гермиону из оцепенения. Аккуратно сложив работы учеников, она поправила мантию и сверила часы — время вечернего обхода. Шаркающие шаги Филча уже были слышны в коридоре. Завхоз никогда не пренебрегал обязанностями, хотя уже мог отправляться в свою комнату. Их с Пивзом войны уже давно закончились, большую часть времени они просто избегали встреч. Поэтому Филч был в приподнятом настроении. Возможно, мадам Пинс тоже вносила своё влияние в непростой характер старика.

      Грейнджер погасила свечу на своём столе и бесшумно выскочила в коридор. Горгульи спали. Вокруг царила тишина, если не считать воя сквозняков, которые беспощадно трепали пламя факелов на стенах.

      Засунув руки в карманы и слегка втянув голову, Гермиона неспешным шагом отправилась проверять первый этаж, хотя ученики нечасто спускались или поднимались сюда. Слизеринцы и пуффендуйцы редко околачивались после отбоя, в отличие от студентов Гриффиндора или Когтеврана. Хотя последним хватало мозгов не попадаться на глаза.

      Во время дежурств на Грейнджер часто нападали приступы ностальгии, она вспоминала свои школьные годы. Это было смешно, потому что она сама только недавно закончила образование, но тем не менее после обхода ей всегда хотелось вернуться в общую гостиную Гриффиндора, где было тепло и уютно. Подняться по лестнице в свою прежнюю спальню и тихо нырнуть в постель, чтобы не разбудить соседок. Только вот пароля она больше не знала, и на её кровати спал теперь кто-то другой. А соседки строили жизни далеко за пределами Хогвартса.

      Гермиона пленила себя сама. Правда всегда проще, чем кажется.

      Она не кривила душой, когда сказала Драко, что боится. Грейнджер не знала, в какой момент храбрость покинула её, уступив место постоянной тревоге. Это всё казалось каким-то сном — нескончаемым изматывающим сном, которому стоило положить конец. Она уже решила, что скоро покинет эти стены. И становилось легче. Потому что здесь начинала разыгрываться какая-то дешёвая драма, что транслировалась по вечерам по телевизору.

      В душе Гермионе хотелось верить, что у неё будет повод остаться, а лучше — покинуть замок не в одиночестве.

      Снейп.

      Имя отдавало ноющей пустотой где-то в области сердца. В то же время это было чем-то всеобъемлющим, что пронзало насквозь. Грейнджер не собиралась давать оценку чувствам, потому что рисковала полностью сковать себя цепью доводов и суждений. Но одно могла сказать точно — отныне она всегда будет сравнивать мужчин с Северусом, и вряд ли однажды кто-то перебьёт пряное послевкусие, так бесцеремонно проникшее в сознание.

      Ей было грустно.

      Но приближающиеся знакомые шаги быстро отрезвили, и Гермиона припрятала тайны в скрытый внутри маленький ящик, где хранилось всё, что не должно было выплыть наружу.

      С фонарём в руке по лестнице спускался мистер Филч, на лбу которого выступила испарина. Миссис Норрис терпеливо ждала хозяина на лестничной площадке сверху, сверкая жёлтыми глазами.

      Грейнджер озабоченно двинулась навстречу смотрителю.

      — Мистер Филч, что-то произошло?

      Завхоз остановился рядом, уперевшись одной рукой в колено и переводя дыхание. Он шумно сглотнул, а затем указал в сторону лестницы.

      — Профессор, какой-то идиот только что разбил окно на третьем этаже. Возможно, мы ещё успеем поймать негодника!

      — Скажу вам больше, мистер Филч, — сурово ответила Гермиона. — Мы должны его поймать.

      Они бросились наверх, кошка бежала впереди, то и дело оглядываясь на них. Потревоженные ярким светом, изображения на портретах ворчали, укрывая сонные глаза руками. К счастью, лестницы безукоризненно доставляли их выше и выше, чего явно не хватало днём.

      Кому могло понадобиться разбить окно? На третьем этаже был лишь класс Защиты от Тёмных искусств, который студенты всегда обходили стороной. Не самое удачное место для свиданий и проделок.

      Стоило им подняться и войти в тёмный узкий коридор, как ветер тут же обдал щиколотки холодом. Грейнджер поёжилась.

      — Я проверю класс. Вы поднимитесь на четвёртый этаж. Быть может, нарушитель решил переждать в библиотеке.

      — Легко поверить, — проскрипел Филч, с лёгкой укоризною глянув на неё.

      Миссис Норрис устремилась прочь, безошибочно распознав новое задание. Завхоз поспешил следом, размахивая фонарём в руке. Когда шаги затихли, Гермиона уверенно распахнула дверь класса.

      — Гоменум Ревелио.

      Ничего. Пусто.

      Она и не надеялась, что у студента окажется настолько мало мозгов, чтобы спрятаться прямо на месте преступления. Поэтому оставалось выйти, прикрыв дверь. Ветер вовсю гулял по коридору, от чего остальные двери дребезжали. Под ногами хрустело стекло, и Грейнджер поспешила к окну, чтобы устранить беспорядок. Но чем ближе подходила, тем отчётливее ощущала какой-то странный аромат.

      Не собираясь тратить время впустую, она уже было направила палочку, когда движение снаружи привлекло внимание. Подойдя вплотную к окну, она взглянула наверх, на Астрономическую башню.

      Висевший кусок стекла указывал остриём прямо на тёмную площадку, точно стрелка. Там стоял Снейп. Мантия позади раздувалась чёрными всполохами, руки лежали на перилах. Он смотрел себе под ноги, очевидно, о чём-то размышляя. Гермиона не смогла сдержать усталой улыбки.

      Грейнджер уже отступила на шаг, опять подняв палочку, когда зрение отреагировало на очередной раздражающий фактор: на площадке, позади Северуса, появилась ещё одна фигура. На сей раз женская.

      Грейс.

      Гермиона замерла. Женщина за несколько быстрых движений сократила расстояние. Снейп обернулся.

      Грейнджер прильнула ближе, будто надеялась услышать разговор. Она обхватила краешек стекла рукой, чтобы оно не вздумало отколоться, пока лицо было практически наполовину высунуто наружу.

      Они разговаривали, а Гермиону трясло — так сильно колотилось сердце и пульсировала кровь.

      Неужели у них была назначена встреча? Давно они видятся после отбоя?

      Нет, Северус не стал бы играть с ней. Может, он и мерзавец, но не посмел бы обманывать.

      Но тихий голосок шептал ей обратное:

      «Он обманывал всех и каждого всю свою жизнь. Ты не исключение из правил. Ты как раз подтверждаешь правило».

      Возможно, они встретились случайно.

      Пальцы сжали палочку. Грейнджер не собиралась поддаваться на провокации собственного разума.

      А потом...

      Потом Грейс подошла вплотную и поцеловала его. И Гермиона разлетелась на сотню осколков, точно так же, как до этого стекло.

      Она смотрела и смотрела. Казалось, будто ноги приросли к полу. В ушах — звон. Внутри — удивительно пусто.

      Вот так. Вот так останавливаются планеты.

      Аккуратно разжав руку, Гермиона выпустила осколок и медленно отошла от окна. Слёзы не жгли глаз.

      Может, позже.

      Она закрыла глаза и с шумом втянула воздух, в котором всё ещё витал запах, показавшийся странным. Это был запах духов мисс Оверли.

      — Репаро, — рука не дрогнула, а голос не подвёл.

      Может, позже.

      Осколки снова заняли свои места, и Грейнджер поспешила к Филчу — искать нарушителя больше не имело никакого смысла. Ещё час ей удавалось ходить вместе с завхозом по коридорам, а потом она откланялась.

***

      Одно долгое мгновение, и Гермиона оказалась в Уилтшире. Она стояла у кованных ворот, не понимая, почему трансгрессировала именно сюда. Но теперь она была желанным гостем в поместье Малфоев. Бесспорно.

      Здесь ей хотя бы будут рады. Чего ещё желать?

      За то время, что они общались, Драко всегда приходил на помощь и неоднократно вытаскивал из пучин отчаяния и жалости к себе. Неудивительно, что она подалась сюда.

      Внутри всё застыло, но стоило Гермионе увидеть спешившего к ней Малфоя, как по щеке скатилась слеза. Быстро утеревшись, она растянула губы в улыбке.

      Драко удивлённо взирал на неё. Очевидно, неожиданный визит настолько шокировал, что он выбежал сам. Верхней одежды не было, а чёрная рубашка и вовсе расстёгнута на несколько верхних пуговиц. Гостей Малфой не ждал.

      — Привет.

      — Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь ночью? — воскликнул он, дёрнув её на себя. Грейнджер с лёгкостью прошла сквозь ворота.

      — Вечер субботы, — сдавленно ответила она, еле успевая передвигать ногами. — И я решила зайти в гости. Ну, знаешь, мы ведь проводили раньше время вместе.

      Он дрожал, но всё равно остановился. Проницательный взгляд серых глаз впился в её лицо.

      — Едва ли ты ходишь в гости без предупреждения, — заметил он. — Что случилось, Гермиона?

      Грейнджер закусила губу и на миг закрыла глаза. Он терпеливо дожидался ответа. Светлые волосы нещадно трепал ветер, они переливались призрачно-серебряным сиянием под светом холодной Луны.

      Крушение. Вот, что случилось.

      — Гермиона?

      — Я нравлюсь тебе?

      Рот Малфоя приоткрылся. А в её глазах снова закипали проклятые предательские слёзы.

      Какая жалкая!

      — Нравишься, — тихо ответил Драко, а потом прибавил громко и чётко: — Нравишься. Ты мне нравишься, Грейнджер!

      Не успела она понять, как тёплая ладонь схватила её за руку и потащила в дом.

      Хлопок закрывающейся за ними двери — точка.