7
Прошла неделя. Спокойная, тихая неделя. Без драк, без оглушительных ссор, без едких, глупых комментариев Голубина. Но сегодня это идиллическое затишье должно было рухнуть, как карточный домик, потому что его, наконец, выписали из больницы. За всё это время я лишь один раз поинтересовалась его самочувствием у Артёма и Славы. Сегодня же, словно проснувшись от долгого сна, я ощутила прилив энергии. Настроение пело, и я даже встала необычайно рано, чтобы тщательно собраться. Было принято решительное решение – надеть платье. Погода, к моему удивлению, выдалась изумительной, хотя лето давно закончилось, и полыхало яркое, почти осеннее солнце. Я надела изысканное чёрное платье в пол, струящееся, как водопад. Посмотрев на себя в зеркало, я увидела... скелет. Никакого здорового, цветущего вида, только выпирающие ключицы и резко очерченные кости. Мысль о том, чтобы надеть привычный бесформенный балахон, мелькнула с силой, но я устояла. Платье останется. Сверху я накинула строгий, но элегантный пиджак. Макияж тоже был на высоте. Я долго, кропотливо перекрывала жуткие синяки под глазами, остатки тех бурных событий. И вот, наконец, я была готова, ослепительна и немного печальна.
Я отправилась в университет, но мои мечты о безупречном внешнем виде разбились вдребезги, как хрусталь, ровно в тот момент, когда я вспомнила о первой паре – физкультуре. На которую я, благополучно, прогуливала с первого дня из-за травмированной ноги. Сегодня, решила я, тоже не судьба, и я просто не пойду. Нужно было спрятаться где-то до конца пары. В голову пришла Луиза-Габриэла – такая же ненавистница физкультуры. Я позвонила ей.
— Да, Ксюшеня, — весело пропела подруга. На фоне слышался весёлый, смех парней.
— Ясно, всё, — пробурчала я, понимая, что она с пацанами. Против них я ничего не имела, но там, где Слава и Артём, там почти всегда и этот несносный Голубин. — Ты на физру идёшь? — спросила я спокойно, стараясь скрыть раздражение.
— Ты что, с дуба рухнула? Это давно ты в спортсменки заделалась? — рассмеялась Габи.
— Ой, ты где, короче? Мне от Якубыча надо прятаться, моя справка ещё неделю назад закончилась.
— Ждала, пока ты спросишь, — протараторила Габи. — Поднимайся на второй этаж, заходи в ту заброшенную комнату.
— Вы коллективно решили скинуть меня второй раз? Учтите, у меня нож, — шутя пригрозила я.
Габи просто сбросила трубку. Не раздумывая, я направилась к запретной комнате. Зайдя туда, по моей спине пробежал ледяной ужас. В памяти вспыхнули яркие, болезненные воспоминания о том злополучном дне. Я увидела незаметную раньше дверь. Открыв её, я обнаружила крутую лестницу, ведущую вверх. Поднявшись, я вошла ещё в одну дверь. В просторной комнате я увидела Габи, расслабленно развалившуюся на столе, Голубина, вяло повисающего на перилах кресла, Артёма, устроившегося на мягком диване, и... ещё одного парня. Со спины я его не узнала. У него были густые каштановые волосы средней длины, и он был одет в яркую, зелёную кофту Bape.
— Ооо, а вот и моя любимая Ксюша, — Голубин нарочито подчеркнул слово «любимая», его голос был пропитан назойливой иронией.
— И тебе не хворать, — я обошла высокого, неуклюжего парня и посмотрела ему в лицо. — Слава? А где...? — Я замахала руками, выражая свое изумление. — Где твои шикарные дреды?
— Слава усмехнулся, широкая, обаятельная улыбка расплылась по его лицу. — Расплел, надоело. Хочется отдохнуть от этого весёлого беспорядка на голове.
— Я в шоке, но тебе действительно очень хорошо и без них. Правда, немного непривычно, — я улыбнулась, искренне радуясь его новому образу.
— Мадам, а вы вообще в курсе, что такое еда? — Голубин не смог удержаться от своего обычного, идиотского комментария, задевающего меня за живое. Я и так уже сильно комплексовала по поводу своей излишней худобы.
— Глеб, ну это действительно лишнее, — заступился Артём, его голос звучал спокойно, но твёрдо. — Она прекрасно выглядит.
— Ну, я вообще-то наоборот беспокоюсь, — проворчал Глеб, его настойчивость была уже до тошноты надоедливой. — Вдруг она тут в глупый, голодный обморок упадёт.
— Обморок — это именно по твоей части. Так что молчи, — отрезала я резко, не желая терпеть его глупые намеки.
— Просто случайность, — пробурчал Голубин, сглаживая свою грубость. — Перетрудился я тогда, ты ещё со своей шеей меня вообще в ступор загнала.
— Я весело засмеялась, вспомнив свой хитрый план. — Ты сам мне сказал, так какие ещё претензии?
Мы сидели, расслабленно разговаривали, но тут я увидела в руках Славы прекрасную коробку конфет. Моих любимых, нереальных конфет, которые просто невозможно было купить, их не продавали в нашей стране. Я мгновенно подскочила к Славе.
— Где ты их взял?! Слава, отдай их мне, пожалуйста, прошу! — пищала я, с нескрываемым энтузиазмом.
— Хм... — Слава хитро ухмыльнулся, его глаза блестели озорством. — Не-а, конфеты надо заслужить.
Конечно, я знала, что Слава в конце концов отдаст их мне, они просто сговорились и решили меня немного поиздеваться.
— Прошу, я очень хочу их, — умоляла я, моя настойчивость была уже на грани отчаяния.
Слава резким движением кинул коробку в руки Артёму. Я с молниеносной скоростью перебежала к нему, снова пытаясь отобрать заветную коробку. Потом снова к Славе. Я бегала за ними, как уставшая собачка, преследуя свой ценный приз. Я заберу эти конфеты любой ценой!
— Ну, Ксюша, если ты так хочешь эти конфеты, отсоси ему — он отдаст их тебе, — прокричал Глеб, его голос был просто наполнен злорадной радостью.
Я знала, что он просто хочет меня позлить, и ждал от меня каких-то эмоций. Но я лишь хитро улыбнулась, в моих глазах заиграл озорной огонёк.
— А знаешь, ты прав. Я и не на такое готова ради этих восхитительных конфет, — я взяла Славу за руку, и резким, решительным движением потянула его с мягкого, уютного дивана.
Глеб аж поперхнулся. Все провожали нас ошарашенным видом. Я взяла Славу за руку и резко потянула с дивана. Он, похоже, был готов к такому повороту событий, но всё же не смог сдержать легкого удивления. Мы быстро двинулись к двери, под ошарашенными взглядами Голубина, Габи, Артема. В комнате повисла напряженная тишина, когда мы выходили.
-ну и чего ты меня сюда притащила?
Знаем же что ниче делать не будем.
-спокойно сказал Слава плюхнувшись на диван.
— Я просто хочу позлить Глеба. Он слишком много на себя берет, этот самовлюблённый петух. Давай мы посидим здесь, а потом скажем, что я тебе... ну, ты понял, и ты всё-таки отдашь мне эти сказочные конфетки, — предложила я, мой голос шёпотом пронесся между нами.
— Лады, тогда лови, — он небрежно кинул мне изящную коробку с конфетами.
Я обняла парня, нежно потрепав его мягкие, короткие волосы. — Спасибо тебе! — повторила я, отстраняясь. — Ты просто спаситель! И отличный актёр, кстати. Твой талант заслуживает Оскара!
Слава усмехнулся, поправляя свои идеально уложенные короткие волосы. — Не за что, — он, в свою очередь, слегка растрепал мои волосы, его прикосновение было лёгким и игривым. — Главное, чтобы Голубин поверил в нашу бурную, страстную сцену. А ты, кстати, хорошо сыграла. Я сам чуть не поверил в твою искренность.
— Ну, мы всё-таки учимся в театральном, это наша профессия, — я рассмеялась, мой смех был звонким и лёгким, как хрустальные колокольчики.
Мы сели на удобный, мягкий диван, и я осторожно открыла изысканную коробку, вытащив одну конфету. Её божественный аромат, тонкий и пьянящий, мгновенно заполнил небольшую комнату, возбуждая аппетит.
— Ммм... — я прикрыла глаза от удовольствия, наслаждаясь сладким предвкушением. — Это просто божественно! Держи, — я протянула парню коробку, предлагая ему тоже попробовать эти изумительные конфеты.
— Нет, я не хочу. Они полностью твои. Так, — Слава наклонился ко мне ближе, его голос стал низким и интимным. — Нам нужно посидеть здесь минут десять, чтобы он там помучился. И подумал, что мы здесь... ну, ты поняла.
Я кивнула, запихивая в рот сладкую, тающую во рту конфету. — Да ты прикинь его лицо, когда я выйду с этой коробкой конфет. Он-то думает, что я тебе за них... — я рассмеялась, мой смех был заразительным и счастливым.
— Боже, прекрати это говорить... — засмеялся Слава, его смех был немного нервным. — Я уже вижу его разъярённый взгляд.
Спустя некоторое время мы решили выходить. Я вышла из комнаты, пританцовывая и высоко подняв руку с заветной коробкой конфет. Следом вышел Слава с довольным, немного самодовольный видом. Лицо Голубина надо было видеть – он был в полном недоумении. Артём сидел, открыв рот от удивления. Габи, как всегда, сохраняла непроницаемое, загадочное выражение лица.
— Ты что, реально, ему отсосала? Ты ебанутая?! — Голубин посмотрел на меня с явным недоверием, его слова были грубыми и резкими. — А ты что? Как ты это позволил?! — он перевёл свой яростный взгляд на Славу.
— А ты что, завидуешь, что не тебе? — выпалила я, усмехаясь, моя улыбка была ехидной и торжествующей. — Ну ты не грусти, и на твоей улице когда-нибудь будет праздник. Вот ты привези мне такие же конфеты, я и тебе... — я старалась говорить серьёзно, сохраняя интригу.
— Ещё чего... я смотрю, ты сама прям горишь желанием сделать кому-нибудь приятно... — говорил Голубин, его слова были уже не столько обвинением, сколько признанием. В его глазах читался какой-то гнев, и что-то ещё, похожее на ревность... только кого он ревнует — меня, что очень мало вероятно, или Славу? Голубки... что ли?
Я рассмеялась, от своих смешных мыслей, оглядывая всех присутствующих в комнате. — Ой, всё, что было, то было, все в плюсе. Я с конфетами, а Слава просто в плюсе.
Голубин не вытерпел и просто вскочил, вылетел из комнаты, хлопнув дверью с силой. Мы со Славой рассмеялись и решили всё-таки объяснить ситуацию.
— Ничего не было, выдыхайте. Это просто игра, — хмыкнула я, мой голос был спокойным и уверенным.
Мы объяснили Артёму и Габи что это было просто для того что бы позлить Глеба. Дальше мы все же отправились на пары но до конца дня Глеба мы больше не видели. Я даже была очень этому рада. Вечером я решила отдохнуть как следует и поехала в клуб.
Басы долбили в грудь, заставляя вибрировать каждый орган. Музыка – бешеная смесь электронных ритмов и искажённых вокалов – проникала в кости, захватывая тело в свой липкий, безумный танец. Огни стробоскопов пульсировали, рисуя на потолке и стенах клуба безумные, рваные узоры, которые отражались в мокрой от пота коже. Тела вокруг – слипшиеся, жаркие, потные – толкались, прижимались, переплетались в тесном, неистовом вихре. Я чувствовала, как мои руки сами собой плывут в такт безудержному ритму, как пальцы цепляются за чужие плечи, за чужие руки. Текила, обжигающе горячая, с острым привкусом агавы, исчезала в глотке с удивительной быстротой, оставляя после себя лишь тупую радость и растущую легкость. А потом... потом всё погрузилось в тёмную, вязкую пропасть.
Остались лишь разрозненные, рваные фрагменты: взрывы смеха, пронзительные крики, смутные очертания незнакомых лиц, ухмыляющихся, приближающихся. Чьи-то руки, горячие и настойчивые, цеплялись за мои, тянулись ко мне, проникали в пространство моей личности, словно щупальца некоего монстра. И этот ужасный привкус – металлический, едкий, как ржавчина на забытом ноже, застрял на языке горьким, нестерпимым напоминанием о том, что произошло. О том, что я не помню. И это было самым страшным.
Очнулась я от бешеного вибрирования телефона, прижатого к моей голове. Мир вокруг расплывался маслянистыми пятнами. Сконцентрироваться на чём-то было невозможно – голова раскалывалась на части, будто её долго и методично долбили тупым молотком. С огромным усилием я выудила телефон из-под подушки. Имя звонившего – «Темыч» – плыло перед глазами расплывчатым, невнятным пятном. Кто это? И почему у меня в руках не мой телефон?
Пытаясь приподняться, я застонала от боли. На мне лежало что-то тяжёлое, явно не одеяло. Блондинистая макушка, торчащая из-под белого одеяла, заставила меня вскрикнуть. Дикий, пронзительный крик. Голубин – подскочил, как ужаленный. Секунду он смотрел на меня, глаза широко раскрыты, полные дикого, первобытного ужаса. Затем и он завопил, сбрасывая с нас одеяло, отползая от меня.
Слава богу, на нас была одежда. Но вот ощущение липкой, непрошенной близости, отвратительной интимности, не покидало. Он отполз, лицо бледное, искажённое ужасом и отвращением. Мы молчали, впиваясь друг в друга взглядами, наполненными невысказанным ужасом.
— Голубин... что, блять, происходит?! — взревела я, злость вскипала внутри, как лавы вулкана. — Какого хрена тут творится?! И где мы, блять, вообще?!
Он выглядел ужасно: глаза красные, слезящиеся, руки тряслись, тело покрывали ярко-красные, жуткие пятна.
— Мы у меня дома, — прошипел он, оглядываясь по сторонам, бегающими глазами. — Я вообще ничего не помню! И какого, блять, хера мы полуголые?!
На мне был только лифчик и помятые, шорты. Он был в одних шортах, грудь голая, тело дрожало. Паника сжимала горло, душила. Я натянула одеяло, укрывшись, как можно лучше.
— Слушай, а что с тобой, блять, вообще?! Почему у тебя такие красные глаза и вообще, чё тебя так трясёт?! - прошипела я, с ненавистью глядя на него.
— Сам в ахуе! — взвыл он, голос сорвался на истошный крик. — Может, аллергия... или... отравление... Слушай, давай попытаемся вспомнить, что вообще произошло... И не дай бог кто-то узнает, что мы проснулись в одной постели – я тебе глотку перегрызу!
— Да пошёл ты! Моральный урод. — рявкнула я, злость кипела. — Я не хочу тебя даже видеть! И тем более – лежать в одной кровати! Пошел на хуй!
—Слушай сюда ума лишенная, я тебе все сказал! —орал он, лицо стало ещё более красное. —Запомни, мы просто не пересекались и все.
— Да,уж пожалуйста, — прошипела я, сжимая кулаки. —Еще слухов, что мы переспали не хватало! Вспоминай, блядь, что было!
— Где мой, блять, телефон?! — заревел он, метая взглядом по комнате.
— Вот он, слепой. — швырнула я ему телефон. — Артём звонил.
Он включил автоответчик. Голос Артёма, напряжённый, испуганный, пронзил тишину.
«Глеб, пожалуйста, ответь! Куда ты пропал?! И куда, блять, ты утащил Ксюшу?! Вас нет два дня, мы переживаем!»
Два дня... Мы переглянулись, лицо Глеба побелело. В его глазах я увидела такой же ужас, как и в своих собственных.
— Два дня... — прошептала я, руки немели. — А что, если нас видели? Сфоткали? Господи за что мне это...
— Чёрт! Просто напились, обдолбались, всё! — прорычал он, срываясь на крик. — Вставай, поищем свои шмотки...
— не смей, не смей это говорить. —я сорвалась и ударила Голубину пощечину. —я не наркоманка, это ты виноват. Это все из-за тебя.
—Ты блять ахуела! Сука, я тебя точно убью.
Глеб взревел, лицо его стало багровым от ярости. Его рука взметнулась, и я почувствовала сильный удар в плечо.
Он с силой сбросил меня с кровати, я больно ударилась о пол, в глазах потемнело. Голова закружилась от боли, и я почувствовала, как по щеке течёт тёплая кровь.
Ставим звёзды