6
Я, ринулась к нему, сердце бешено колотилось в груди, грозя вырваться наружу.– Эй, Глеб, это совершенно не смешно! – закричала я, голос дрожал, а предательские слезы паники уже обжигали глаза, готовые хлынуть потоком. – А ну, давай вставай!
Я в отчаянии начала трясти его за безвольное плечо, потом сильнее, почти вколачивая его в землю.
Внезапно один его глаз лениво приоткрылся, за ним другой, и на его лице расплылась до отвращения наглая, самодовольная ухмылка. Он рывком сел и разразился оглушительным, издевательским хохотом, который эхом прокатился по залитому солнцем парку.
– Ну ты даешь, Ксюха! Так легко повелась! Видела бы ты сейчас свое перекошенное от ужаса лицо! Это было просто феерично!
Я застыла на месте, словно пораженная громом, слова комом застряли в пересохшем горле. Первые несколько секунд мозг отказывался обрабатывать эту чудовищную метаморфозу. Я тупо смотрела на его смеющееся, искаженное весельем лицо, на то, как он картинно хлопает себя по коленкам, и внутри меня, словно разбуженный вулкан, начала клокотать и подниматься испепеляющая волна совершенно других, обжигающих эмоций. Ледяной ужас моментально сменился горькой, душащей обидой, а потом и всепоглощающей, слепой яростью.
– Ты... ты конченый придурок, Глеб! – вырвалось у меня вместе с первым яростным всхлипом. Горячие, злые слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. – Я же испугалась до смерти, до одури! Я на полном серьезе думала, что с тобой случилось что-то непоправимое! Как, ну как ты мог так жестоко, так подло пошутить?!
Глеб моментально прекратил свой гомерический хохот и даже попытался изобразить на лице тень серьезности, но в его глазах все еще плясали наглые, недобрые смешинки.
– Один – один, Ксюшенька, – протянул он с издевкой. – Или ты всерьез возомнила, что только ты тут у нас королева драмы и мастер актерской игры? Я и подумать не мог, что такая мелочь тебя так сильно заденет.
– Не думал?! – перебила я его, мой голос срывался и дрожал от переполнявших меня чувств. – Ты рухнул на землю, как мешок с картошкой, как подкошенный дуб! Я, дура, пульс у тебя дрожащими руками щупала! Ты вообще соображаешь своим куриным мозгом, какой ледяной кошмар я пережила за эти бесконечные, как вечность, секунды? Мне это, представь себе, ни капельки не смешно! Да, возможно, я повела себя как-то не так, слишком импульсивно, но я, по крайней мере, не падала замертво на виду у всего честного народа в парке, устраивая дешевый цирк!
– Ой, всё, не начинай свою шарманку, – пренебрежительно отмахнулся он, лениво поднимаясь и картинно отряхивая с дорогих джинсов несуществующие пылинки. – Драму тут устроила на совершенно пустом месте, истеричка.
Глеб подошел чуть ближе, и теперь его лицо выражало уже не откровенное веселье, а скорее плохо скрываемую досаду и легкое, снисходительное замешательство от моей бурной реакции.
– давай просто забудем – промямлил он без особой убежденности. – Я правда не хотел тебя так сильно напугать. Честное пионерское. Просто... ну, само как-то вырвалось. Думал, будет уморительно забавно.
Я с силой отняла мокрые ладони от залитого слезами лица и посмотрела на него сквозь мутную, соленую пелену.
– Забавно? Тебе, значит, забавно, когда другие люди от животного страха за тебя чуть с ума не сходят, чуть сердце свое не выплевывают?!
– От страха? – он удивленно вскинул брови, и на его лице отразилось неподдельное, почти детское недоумение. – То есть, ты хочешь сказать, что ты... переживала за меня? – он озадаченно почесал затылок, словно услышал нечто невероятное.
– Представь себе, да! – выкрикнула я, чувствуя, как новый прилив гнева захлестывает меня. – Я тоже живой человек, Глеб, а не бесчувственная каменная статуя! И у меня, в отличие от некоторых, тоже есть такие элементарные человеческие эмоции, как сострадание и жалость! Хотя тебе, существу эгоистичному и черствому, они, наверное, совершенно не знакомы!
Он тяжело вздохнул, словно моя тирада его неимоверно утомила, и сделал неловкую попытку меня обнять, примирительно похлопать по плечу.
– Не трогай меня своими граблями! – рявкнула я, резко отстраняясь, будто от прокаженного.
Мы стояли молча несколько мучительных, напряженных мгновений. Яркое вечернее солнце все так же ласково светило, беззаботные птички продолжали распевать свои веселые трели, но атмосфера между нами была наэлектризована до предела, грозя взорваться новой ссорой. Глеб выглядел одновременно и виноватым, словно нашкодивший щенок, но и немного обиженным моей такой резкой, непробиваемой реакцией.
– Ну и чего мы теперь, весь оставшийся благословенный вечер дуться друг на друга будем, как два индюка? – спросил он уже более мягким, почти миролюбивым тоном, видимо, решив сменить тактику.
– Я не знаю, что там ты собираешься делать, – устало, почти безжизненно проговорила я, чувствуя себя выжатой как лимон. – А я совершенно точно еду домой. Я больше ни одной лишней минуты не намерена трепать себе и так расшатанные нервы из-за твоих идиотских выходок.
– Ну и отлично, петляй отсюда, обиженная фифа, королева драмы! – мстительно кивнул Глеб, возвращаясь к своему привычному саркастическому тону. Он картинно провел рукой по своим идеально уложенным волосам, всем своим видом демонстрируя полное безразличие.
Я не успела выдать ему еще одну порцию гневных эпитетов. Внезапно Глеб снова пошатнулся, на этот раз как-то неестественно, всем телом обмякнув. Это не было похоже на его предыдущую отвратительную игру. Его глаза безвольно закатились, открывая жуткие белки, и он начал медленно, словно сломанная кукла, оседать на мягкую, изумрудную траву.
– И ты серьезно думаешь, что я во второй раз на эту дешевую уловку поведусь? – с ледяным презрением выплюнула я, скрестив руки на груди. – Какой же ты все-таки предсказуемый и наивный, Глеб. Просто до смешного.
Я постепенно стала отдаляться от лежащего Глеба, неверя в происходящее. Вокруг него уже начала собираться возбужденная толпа. Кто-то громко кричал: «Фараон передознулся!» — кто-то в панике орал, что нужно вызвать скорую помощь. Но среди этого ашвейного шума я уловила самую яркую и страшную фразу: «Помогите, он не дышит!» Это заставило меня резко развернуться и мчаться к Глебу. Я с трудом пробиралась сквозь толпу и, наконец, присела к нему на мягкую, зеленую траву.
– Глеб... Пожалуйста... — с умоляющим, шепчущим голосом начала я яростно трясти его. – Очнись, Глеб! – Вскоре меня резко оттащили от него.
– Девушка, спокойней, пожалуйста! Скорая уже едет! — произнес пожилой мужчина с сочувствующим, но твердом взглядом.
Скорая действительно приехала поразительно быстро. Они сразу поняли, что дело критическое, и, не теряя времени, забрали Глеба в машину. Конечно, моя совесть не позволяла мне не поехать с ними. В машине я осторожно осмотрела Глеба — он выглядел бледным, как смерть, и ещё более худым, чем обычно.
– Что с ним? Жить будет? – начала я допрашивать врачей, умоляя их глазами.
– У него упал сахар. Он сегодня перенапрягся, а тут ещё эти постоянные перепады погоды. Вы не знаете, он сегодня физической силой занимался? -спросил один из врачей с фокусированным, профессиональным выражением лица.
– Ну, он меня на руках по парку нес... — склонив голову, произнесла я с терпением. На этот раз я чувствовала себя немного спокойней, понимала, что слёзы тут неуместны.
В машине скорой помощи царила напряжённая тишина, нарушаемая лишь неумолкой сиреной и хриплым дыханием Глеба. Его бледное лицо, казалось, почти прозрачным, резко контрастировало с ярко-красным светом мигалок, проносящихся за окном, оставляя за собой кровавые следы. Я прикасалась к его холодной, бесчувственной руке, чувствуя вину и ужас одновременно. Моя злость испарилась, оставив после себя только пустоту и необъятный страх потери.
И тут ко мне пришло осознание, что мне уже пятнадцать минут настойчиво звонят. Это оказался Артём. Я подняла трубку, стараясь прикрыть свое волнение.
– Алло, сладкая парочка, вы вообще где? Парк не настолько большой! — недовольно говорил Артём, его голос был раздосадованным и нервным.
– Тём, прости, — тихо прошептала я, стараясь не привлекать лишнего внимания к себе и к напряжённым лицам врачей. — Вы можете расходиться, мы не придем.
– Оу, вы решили уединиться? Это правильно! — воскликнул Артём, но его слова тут же прервал неожиданный звук. — Стоп, а что за звук? — Он, очевидно, услышал нарастающий, пронзительный вой сирены.
– Это... — я замялась, лихорадочно пытаясь придумать хоть какое-то правдоподобное оправдание. Мне ужасно не хотелось расстраивать их, и слова застревали в горле. Я снова сорвалась, и в трубке вместо моего неровного, учащенного дыхания послышались тихие, горькие всхлипывания.
– Ксюша, не молчи! Что там происходит? — нервно спросил Артём, его голос, обычно такой лёгкий и весёлый, стал напряжённым и тревожным. — Ты там что, плачешь?
– Глеб... он... ему стало очень плохо, он упал... я уже не могу... — я завыла в трубку, рыдания, неконтролируемые, рвались из меня, разбивая на мелкие кусочки остатки моего хрупкого самообладания.
– Боже мой... Держись там! Как приедете в больницу, сразу звони, мы подъедем, — сказал Артём, его голос звучал подавленно, испытывая страх.
В машине началась настоящая суматоха. Врачи нервно кружились вокруг Глеба, совершая мгновенные действия, их лица были палекими и сосредоточенными. Я следила за монитором, за медленным, угасающим ритмом сердечного биения Глеба. Давление же стремительно, катастрофически падало, исчезая, как дым.
Врачи кричали, отдавая чрезвычайные распоряжения, стараясь помочь ему. Я была в безудержной панике, на грани обморока, придавленная невыносимым ужасом. И вдруг на мониторе появилась одна сплошная, бесчувственная линия, пронзительный писк наполнил машину. Врачи мгновенно вкололи Глебу что-то, и на экране появился слабый, прерывистый пульс. Я вдохнула с облегчением, будто гора свалилась с плеч. Я понимала: ещё один такой момент, и откачивать придётся уже меня.
Я сидела в холодном, бесчувственном, белом, больничном коридоре, бессильная, опустошенная. Успокоиться не получалось. Внезапно я услышала быстрые, торопливые шаги.
– Вон она, быстрее! — послышался знакомый, активный голос Славы.
Слава и Артём подбежали ко мне, и я, не в силах произнести хоть слово, вдруг упала в тёплые, надежные объятия Славы, ощущая мгновенное облегчение.
– Ну, тише... успокойся, всё будет хорошо, — утешал меня Слава, нежно, ласково поглаживая мои волосы, словно пытался передать мне свою крепость и уверенность.
– Как он? Что врачи говорят? Скажи хоть что-то, прошу! — настаивал Артём, его голос был сдавленным, напряжённым, полным недоумения.
– У него останавливалось сердце... — больше сказать я не могла, слёзы застилали мой взгляд, как плотная завеса.
Я села, рядом присел Слава, а беспокойный, нервный Артём мельтешил перед глазами, как мушка, не давая мне сосредоточиться. Я уткнулась в крепкое плечо Славы и, выплескивая бурный поток сдерживаемых эмоций, разрыдалась. Он безуспешно пытался меня успокоить.
Слава обнял меня крепче, его тёплое тело, искренняя поддержка проникали сквозь дрожь, которая всё ещё сотрясала моё плачущее тело. Артём, не в силах усидеть на месте, нервно ходил взад-вперёд по коридору, бормоча что-то себе под нос, как будто разглаживал свой страх. Его беспокойство было таким явным, таким искренним, что даже сквозь слёзы я почувствовала маленькое утешение в его присутствии.
– Ну всё, я сейчас выломаю эту дверь к чёртовой матери! — вдруг взрывной, злой голос Артёма разорвал тонкую нить моего успокоения. — У меня там друг умирает, а я ничего не делаю! Что я за друг такой?!
– Он же это не всерьёз? — с тревогой подняла я взгляд на Славу, в его глазах читалось непредсказуемое волнение.
Слава не успел ответить. Мы увидели, как Артём, будто одержимый, бросился к двери реанимации, его лицо было злым, напряжённым, как у зверя, готового к атаке. И, по-моему, он действительно собирался сделать что-то очень плохое.
– Тёма, стой! Идиот, ты что творишь?! – крикнул Слава, вскакивая и бросаясь за ним, как герой, помимо своей воли.
Моё сердце ухнуло куда-то в пятки, оставив за собой лишь холодную пустоту. Я смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами, как Артём, словно разъяренный бык, несётся к белой двери с броской табличкой "Реанимация. Посторонним вход воспрещен". Его лицо было искажено гневом и отчаянием, кулаки сжаты так крепко, что костяшки побелели, будто камень.
– Артём, не надо! — слабым голосом крикнула я, но он меня уже не слышал, поглощённый своей бурей эмоций.
Слава успел схватить его буквально в метре от двери, крепко обхватив руками поперек груди, как защитник. Артём рвался, рывками пытаясь вырваться из хватки друга, рыча что-то нечленораздельное.
– Пусти меня, Слав! Пусти, я сказал! Я должен его увидеть! Я должен знать, что с ним! — кричал он, его голос срывался от напряжения, словно струна, натянутая до предела.
– Успокойся, Тём! — Слава говорил тяжело, с неимоверным усилием, с трудом удерживая друга, который был сильнее его в этом приступе отчаяния. Хоть Артём был почти вдвое меньше, адреналин делал своё дело. — Подумай головой! Что ты сделаешь? Ворвёшься туда? Тебя скрутят через секунду! Этим ты Глебу поможешь?!
– Да мне плевать! Я не могу просто сидеть тут! Не могу! — Артём ударил кулаком по стене рядом с дверью, оставляя на белоснежной краске небольшую вмятину, как символ своей ярости.
– Тёма, послушай меня! – Голос Славы стал жестче, он развернул друга лицом к себе, встряхнув за плечи с вынужденным настоятелем. — Мы все боимся! Ксюша видела, как он... как ему стало плохо. Я тоже места себе не нахожу. Но сейчас наша сила – в терпении! Понимаешь? Мы должны быть здесь, когда он очнётся, а не в ментовке за дебош! Мы должны быть сильными, стойкими ради него!
Артём смотрел на Славу безумными глазами, тяжело дыша, его дыхание было как ветер в градусах вечного страха. Слова друга, сказанные так резко и прямо, казалось, начали доходить до него. Ярость в его взгляде постепенно сменялась мукой и растерянностью, как осенний лист, падающий на землю. Он перевёл взгляд на меня, увидел моё заплаканное лицо, искаженное страхом, и его плечи поникли, словно уставшие от тяжести.
Он перестал вырываться. Слава медленно, осторожно ослабил хватку, но не отошёл, готовый в любой момент вновь удержать друга. Артём медленно сполз по стене и сел на корточки, закрыв лицо руками. Его плечи затряслись в беззвучных рыданиях, как будто весь мир вокруг исчез.
– Я просто... я так испугался... — прошептал он сквозь всхлипы, его голос был тонким, как восковая свеча.
Слава опустился рядом с ним, положил руку ему на плечо, как светлый маяк в тёмном океане.
– Я знаю, брат. Я знаю. Мы все испугались, – произнес он, его голос пронизан сочувствием.
Я подошла и села рядом с ними на холодный пол. Теперь мы сидели втроём, плечом к плечу, в этой звенящей тишине больничного коридора, охваченные невыносимым треволнением и надеждой, словно неясное предчувствие, висящее в воздухе. Артём тихо плакал, Слава молча гладил его по спине, а я смотрела на закрытую дверь реанимации, чувствуя, как страх немного отступает, уступая место общей боли и надежде. Буря миновала, оставив после себя опустошение и хрупкое единство перед лицом беды.
Время тянулось долго. Парни очень уставшие положили головы ко мне на плечи и уснули. Я уже тоже успокоилась. Артём спал очень не спокойно он дергался от любого шороха и бормотал что то про наркотики. Я списала это на переутомление. Я аккуратно поглаживала волосы Темы, что бы он успокоился поле очередного дергания.
Тут из дверного проема показался врач. Я сразу замешкалась и уже хотела растолкать парней. Но врач тут же приложил палец к губам, показывая что никого будить не нужно. Потом он позвал меня отойти. Я вылезла из двух зажимающих меня парней. И аккуратно сложила их головы так чтоб они опирались на друг друга.
— вообщем, я хотел бы поговорить с вами один на один. -глубоко вздохнув выпалил доктор.
-что то с Глебом? -мои глаза метались из угла в угол. -Тема он же не переживет.
-нет нет Глеб в стабильном состоянии. Он отдыхает. -успокаивающий сказал он. –я как раз хотел поговорить на счёт него и его друзей.
–о как, ну и что же вас интересует? Я просто не слишком близка с ними.-удивленно сказал я
—знаете ли вы то что ваши друзья употребляют наркотики? -выпалил врач
-Меня как будто током прошибло -что? Нет нет это не возможно -я отрицательно мотала головой.
-почему вы так уверены? Ведь даже сегодня был живой пример. Неужели вы не замечали?
-стоп я могу принять то что это может делать Голубин. -поморщившись сказала я. -но они...-я указала на мирно сопящих парней. -я не верю
-на счет парня с дредами я не уверен, но шатен точно-серьезно сказал врач. -его поведение сегодня это доказывает. Вспыльчивость, чрезмерная эмоциональность, он чуть не разнес нам отделение. Вспомните может вы замечали странности в их поведении?
-я задумалась, сразу стала перебирать все моменты с Глебом, пытаясь отогнать мысли про Артема. -Глеб...я вспоминаю кажется я видела у него на одежде что то белое как мука..-с ужасом сказала я
-с Глебом все понятно, мы и так уверенны в этом, но что на счет Артема и Вячеслава?-уточнял врач
-Слава точно нет, я вручаюсь за это. А Тема...я не верю, никаких странностей я не замечала.
-ладно, как только Глебу станет лучше я вас позову. -сказал врач и стал удаляться
Я сидела так ещё какое-то время, слушая мерное дыхание спящих парней и пытаясь собрать по кусочкам своё разбитое равновесие. Ужас постепенно сменялся какой-то оцепенелой решимостью. Нельзя было прятаться от правды, какой бы горькой она ни была.
Солнце уже клонилось к закату, отбрасывая по коридору длинные тени, когда Слава наконец пошевелился. Он поднял голову с моего плеча, моргнул несколько раз, привыкая к свету, и сонно посмотрел на меня.
– Ксюш?.. Что?.. – пробормотал он, потирая глаза.
Вслед за ним ожил и Артём. Он резко вздрогнул, как будто ему приснился кошмар, и его глаза распахнулись. Несколько секунд он выглядел совершенно потерянным, затем вспомнил, где мы находимся, и на его лице снова отразилось беспокойство.
– Как Глеб? Доктор приходил? – тут же спросил он, садясь прямо.
Я замялась, не зная, с чего начать. Слова застряли в горле.
– Да... приходил, – ответила я тихо, избегая их взглядов.
Они переглянулись, почувствовав моё напряжение.
– Ну и? Что он сказал? – поторопил Слава, его сонный вид сменился тревогой.
Я подняла глаза и посмотрела сначала на Славу, потом на Артёма. Их лица выражали ожидание, надежду. И я должна была это разрушить.
– Он... он сказал, что Глеб в стабильном состоянии. Что он отдыхает, – начала я, стараясь говорить ровно.я даже попыталась выдавить улыбку.
Они выдохнули с облегчением. Артём слабо улыбнулся.
– Слава богу! – прошептал он. – Я же говорил... он сильный, он справится...
Но я покачала головой.
– Это ещё не всё, – мой голос дрогнул. – Доктор сказал, что у него в крови нашли следы наркотиков.
Лицо Артёма моментально изменилось. Улыбка сползла, глаза расширились от шока. Слава замер, глядя на меня, словно не понимая.
– Нар... наркотиков? – переспросил Слава, его голос звучал неуверенно.
– Да, – подтвердила я, чувствуя, как больно мне самой произносить эти слова.
Артём резко вскочил на ноги, его взгляд снова стал диким.
– Что за бред?! – крикнул он, в его голосе звучала ярость и паника. – У Глеба?! Никогда! Это ошибка! Врач идиот!
– Артём, успокойся! – Слава тоже поднялся. – Ксюша, ты уверена?
– Уверена, – тихо сказала я. – Доктор говорил со мной наедине. Он... он сказал, что это было одной из причин. Это сработало как накопительный эффект.
Артём нервно заходил по коридору.-
– Это немыслимо! Глеб никогда... он же.. Он бы ни за что!
Я видела, как он пытается отрицать очевидное, как защищается от этой страшной правды. Но я знала, что это только часть того, что сказал врач. Самое страшное ещё впереди.
– Артём...Слава, – я поднялась и подошла к ним ближе. – Доктор, он ещё кое-что сказал.
Они остановились, настороженно глядя на меня.
– Он сказал... что это не только Глеб, – слова вырывались с трудом. – Он... он сказал, что... что, возможно, кто-то из вас тоже...
Я не могла закончить. Слава смотрел на меня с полным непониманием, но взгляд Артёма... в нём что-то мелькнуло. Что-то похожее на страх, на пойманного зверя.
– Что? – глухо произнес Артём.—ты сейчас серьезно?
– Он сказал, что по поведению, по вспыльчивости, чрезмерной эмоциональности... сегодня – я указала на Артёма. – Он сказал, что... что, возможно, ты тоже употребляешь.
Тишина. Звенящая, давящая тишина. Артём стоял, окаменев. Его лицо стало бледным, как мел. Слава смотрел на меня, потом на Артёма, его глаза метались.
– Ксюша, что ты такое говоришь?! – воскликнул Слава. – Это неправда! Откуда он это взял?!
– Он сказал, что видел следы и твоё поведение, Артём – я умоляюще посмотрела на Артёма. – Это правда, Тём? Скажи, что это неправда!
Артём молчал. Его грудь тяжело вздымалась. Он смотрел в пол, сжав кулаки. Эта реакция была красноречивее любых слов.
– Тёма?! – Слава подошёл к нему. – Это правда?
Артём резко вскинул голову, в его глазах плескалась боль, гнев и отчаяние.
– Отстаньте! – выкрикнул он. – Какое вам дело?! Да, было и что?! Это никого не касается.
Эти слова ударили меня, как пощечина. "Да, было". Значит, врач был прав. Мой падший ангел...действительно упал.
– Как... как давно? – спросила я, чувствуя, как голос теряет силу.
Артём отвернулся, не желая смотреть на меня.
– Не твоё дело! – повторил он, но в его голосе уже не было прежней ярости, лишь усталость и боль.
Слава стоял рядом, совершенно потерянный. Он посмотрел на меня, потом на Артёма, и я видела, как в его глазах растёт осознание.
– Тём... – тихо сказал Слава. – Ты же... ты же говорил, что просто... балуешься иногда... по праздникам...
–Артём зло рассмеялся.– Это был способ не сойти с ума, Слав! Способ хоть что-то чувствовать, когда вокруг такая дрянь!
Его слова повисли в воздухе, тяжёлые и горькие. Я чувствовала, как мир вокруг меня рушится. Я очень вяло подошла к Славе не в силах стоять и вообще что то делать я снова рухнула к нему в объятия.
Артём ушел от нас. Я знаю что не далеко в другое крыло больницы максимум. Он не уедет, он чувствует вину.
–не верю..Тема не мог.-вздохнув сказала я. –я остаюсь одна...Глеб меня ненавидит. Тёма тонет да в принципе как и Глеб. Только ты...ты же не...?-я с надеждой подняла взгляд на Славу.
-он тяжело вздохнув запах моих волос, взяв меня за плечи убрал меня от себя. -я не могу тебе врать, прости... Я не тот человек...
-Слава нет! Ты...ты нет, ты не можешь. Я не верю, пожалуйста скажи что ты шутишь и сейчас возьмёшь и обнимешь меня. - кричала я
Он стал отдаляться. У меня перехватило дыхание. Сердце билось с бешеной силой. Я поняла что не могу стоять. Пока он окончательно не ушел, я вцепилась в его плече с страшной силой. Я медленно стала опускаться на пол цепляясь за кофту Славы тем самым тянув его за собой. Мои глаза стали закатываться. Я шипела пытаясь жадно получить воздух. Слава сразу среагировал поняв что мне плохо. Я скатилась на пол. Начала дергаться в судорогах.
—Слава подхватил меня на руки. -блять врача быстрее. -слышала приглушенный тупой крик.
Дальше я ничего ни чувствовала. Потому что я отключилась. Я очнулась в кабинете врача. Я медленно открыла глаза. Оглянувшись я увидела просто белый кабинет. И врача сидевшего за столом.
-как вы себя чувствуете? -спокойно сказал он.
-не знаю...спокойно...мне что то вкололи? Мне так все ровно. -настороженно сказала я.
-успокоительное...Вам повезло оказаться тут... сколько дней вы не ели? Что за шрамы и синяки?
-я усмехнулась, оглядывая свое тело. —А это Голубин, мы подрались я его ненавижу...
-а почему тогда вы так плакали и переживали? -улыбнулся доктор.
-я задумалась. -не знаю...кстати а правда почему? Просто...наверно...-я решила не договаривать. - а где парни почему они не зашли?
-я выгнал их. Они вызывают у вас сильные эмоции, а вы и так устали так что они на коридоре. Вам нужно спокойствие.
-ладно, как там Голубин?- поинтересовалась я. –и что все таки стало причиной его обморока.
-он в порядке. Он перенапрягся и долго не ел, упал сахар. Так же сыграл роль его образ жизни. -врач потер глаза.
Тут в кабинет ворвались Слава и Артём. Они мигом примчались ко мне. Минуту они стояли и просто нервно осматривали меня. Врач собирался выходить из кабинета.
-как ты нас напугала..–тихо произнес Слава. -как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Может ты что то хочешь?
-холодно...так холодно...-еле слышно проговорила я. И в туже секунду меня укрыла кофта Артема.
Слава сразу потрогал мои руки.
-ледяные, они просто ледяные. Это нормально? -обращаясь еще к не ушедшему врачу спросил Слава
-да все хорошо, сейчас согреться так бывает. Парни а вы мне не поможете? Нужно карточки отнести в другое отделение.
-да конечно давайте...-сказал Слава отпуская мою руку.
-нет давай лучше я. Останься тут.-Артём сам взял карточки и последовал за врачом.