5
Новый день встретил меня тупой, ноющей болью. Я устало поднялась с продавленной кровати, морщась от прикосновений к расцвеченным синяками участкам кожи. Багровые укусы, безобразные царапины, даже тонкие белые шрамы – тело напоминало карту застарелых и свежих побоев. Тошнотворная волна отчаяния захлестнула меня. Мне не хотелось идти в ненавистный университет, видеть фальшивые улыбки одногруппников, отвечать на их бессмысленные вопросы. Хотелось лишь забиться в темный угол, свернуться калачиком и забыться тяжелым, беспробудным сном. Но привычная тяжесть в груди, напоминающая о необходимости двигаться дальше, заставила меня подняться.
Пока я натягивала на себя первую попавшуюся одежду, в голове всплывали обрывки счастливых воспоминаний: беззаботный смех, теплые объятия мамы, уютные вечера за просмотром старых фильмов. До появления этого мерзкого урода в нашей жизни. Сейчас же утренняя тишина была обманчива: за закрытой дверью спальни слышалось хриплое сопение матери, перемежающееся с пьяным бормотанием отчима. Аппетита не было. Я и не помнила, когда последний раз ела что-то
Выйдя из дома, я тут же попала под стремительные потоки ледяного ливня. Мой старый, многократно чиненный зонтик давно сломался окончательно. Пришлось вызвать такси. Стоя на продуваемой всеми ветрами остановке, я дрожала от холода, проклиная свою жалкую судьбу. Внезапно передо мной остановилась до боли знакомая черная машина. Тонированное окно плавно опустилось, и из полумрака салона показалось бледное, самодовольное лицо Голубина.
– Красотка, тебя подвезти? – промурлыкал он, играя желваками и одаривая меня подозрительно-сладкой ухмылкой. – Холодно ведь, заболеешь.
В этот самый момент на экране телефона высветилось раздражающее уведомление: таксист отменил заказ. Ярость буквально закипела в моих венах. Но даже перспектива промокнуть до нитки не заставила меня поступиться гордостью.
– Я не сяду к тебе в машину даже под дулом пистолета, – процедила я сквозь зубы, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от холода и сдерживаемой ярости.
– Это зря, – холодно бросил Глеб, резко поднимая окно. Он сдал назад, а затем, нажав на педаль газа, рванул с места, обдав меня фонтаном грязной воды из огромной лужи.
Я стояла, окаменев от неожиданности и гнева, шепча проклятия вслед удаляющемуся автомобилю. Переодеться было некогда. Пришлось добираться до университета пешком, под проливным дождем, чувствуя, как мокрая одежда неприятно липнет к телу, а тушь растекается по щекам, превращая меня в жадное подобие плачущего клоуна.
В университет я пришла поздно, промокшая до нитки, с растрепанными волосами и размазанной тушью. Преподаватель, увидев мое плачевное состояние, лишь устало покачал головой и тяжело вздохнул, не сказав ни слова. Я тихо проскользнула на заднюю парту, мечтая лишь об одном – стать невидимкой. Злость на Глеба жгла изнутри, подпитывая коварный план мести, который уже начал вырисовываться в моей голове.
После пары ко мне подошла Габи, моя лучшая подруга. Ее яркие голубые глаза были полны беспокойства.
– Ксюша, что случилось? – спросила она, внимательно разглядывая мое помятое лицо. – Ты выглядишь так, будто тебя... танком переехали.
– Можно и так сказать, – мрачно ответила я, вновь переживая в памяти утреннее "свидание" с Голубиным.
– Рассказывай, – Габи уселась рядом, приготовившись выслушать мой рассказ. – Что этот напыщенный индюк опять вытворил?
Я подробно рассказала ей про его лицемерное "предложение" подвезти и про то, как он хладнокровно облил меня ледяной грязью. Габи, выслушав мою историю, сжала кулаки, ее лицо побагровело от негодования.
– Вот же гад! – выругалась она, ее голос дрожал от гнева. – Этого так просто оставлять нельзя!
– У меня уже есть пара идей, – сказала я, щурясь от злорадного предвкушения. – Но мне нужна твоя помощь.
– Конечно! Что нужно делать? – воскликнула Габи, ее глаза загорелись азартом. – Я всегда "за"!
Я наклонилась к ней и тихо, чтобы никто не услышал, изложила свой план. Он, конечно, был не таким уж изощрённым, но это была лишь первая часть моего грандиозного замысла.
Мы решили приступить к осуществлению моего плана на следующей перемене. Но сначала началась новая пара, и, как назло, на нее пожаловал сам виновник моего ужасного настроения – Голубин . Он, конечно же, не мог удержаться от едкого комментария.
– О, мокрая курица снова пожаловала, – усмехнулся он, разглядывая меня с высокомерной улыбкой. – Не передумала насчет моей машины? Сегодня могу подвезти без грязевых ванн.
– Посмотрим, – загадочно ответила я, с трудом подавляя желание выплеснуть ему в лицо весь свой гнев. Вместо этого, я решила подогреть его любопытство. – Все зависит от твоего поведения.
– Интересно, – Глеб приблизился, его яркие глаза блестели от заинтересованности. – И что же мне нужно сделать, чтобы заслужить честь подвезти тебя, Ксюша?
– Для начала, – я выдержала драматическую паузу, наслаждаясь его недоумением, – на перемене будь другом, сходи в столовую и займи мне очередь.
– Так просто? Пф, – Глеб пренебрежительно махнул рукой, но в его годов прослышалось едва заметное облегчение. - Ладно, ладно.
Зная патологическую неспособность Глеба справиться даже с элементарным заданием, я с нетерпением ждала перемены. И вот, наконец, прозвенел долгожданный звонок, освобождая нас из душного плена аудитории. Глеб, словно гоночный болид, сорвался с места и помчался в сторону столовой. Мы с Габи, обменявшись заговорщическими улыбками, неспешно последовали за ним, предвкушая забавное представление.
Габи уже стояла наготове, с включенной камерой телефона, ловко маскируясь за группой студентов. И вот, как и ожидалось, появился Голубин. Вместо того чтобы стоять в очереди, как было условлено, он горделиво вышагивал по коридору с высокомерно поднятой головой, подобно павлину, демонстрирующему свой ослепительный хвост. В руках он держал аппетитную, сверкающую глазурью буфетную булку. Компанию ему составляли верные оруженосцы – Артём и Слава, что делало ситуацию ещё более комичной. Глеб, довольный, как мартовский кот, буквально скакал по коридору, пытаясь дотянуться до высоко висящих ламп, словно играя в какую-то абсурдную игру.
Выбрав идеальный момент, я стремительно подбежала к ним со спины и с ловкостью заправского ниндзя подбила ногу Глеба, так, что он споткнулся, запутавшись в собственных ногах. Теряя равновесие, он отчаянно замахал руками, пытаясь ухватиться за плечи своих приятелей. Но Слава и Артём, демонстрируя чудеса реакции и полное отсутствие дружеской солидарности, брезгливо отпрыгнули в стороны, не желая быть утянутыми в этот комический водоворот. Глеб уже почти ухватился за руку Славы, но тот, с лицом, выражающим смесь испуга и отвращения, резко выдернул ее и отпрыгнул еще дальше, словно боясь, что Глеб утянет его за собой в бездну унижения.
И вот, наконец, Голубин с оглушительным грохотом рухнул на пол. Сверкающая булочка вылетела из его рук, описав в воздухе изящную параболу, и приземлилась прямо в вазон с каким-то несчастным, чахлым растением. Коридор взорвался оглушительным хохотом. Глеб, багровый от ярости и жгучего унижения, поднялся на ноги, отряхивая с безупречно чистой, дизайнерской одежды крошки и пыль. Его взгляд, направленный на меня, метал ядовитые молнии.
– Ты совсем обалдела?! – взревел он, его голос дрожал от бессильного гнева.
– Ой, извини, – пропела я сладким, приторным голоском, изображая на лице ангельское недоумение. – Не заметила тебя. Ты такой... незаметный.
Габи, которая все это время документировала происходящее на видео, захихикала, прикрывая рот рукой, стараясь не привлекать к себе внимания. Артём и Слава, не в силах сдержаться, тоже расцвели в улыбках, хотя и пытались изобразить на лицах маски равнодушия и некого сочувствия.
– Ты... ты... – Глеб задыхался от ярости, не в силах выдавить из себя ни слова.
– Я что? – невинно хлопала я ресницами, усиливая эффект своей притворной невиновности.
Глеб не успел нечего сказать как на весь коридор произнесся голос, парня это был наш одногруппник.
-Ребят нас после пар зовут в правду или действие играть. Вы как? -с улыбкой сказал он.
весь коридор зашумел. Мы с Габи переглянулись и сразу поняли друга, мы в игре. Глеб все ещё пытавшийся очистить свою одежду никак не отреагировал. Я слава Артём и Габи стояли и смотрели на него как бы ждя его ответ. Поняв что все ждут его мнения он окинул нас взглядом.
-чё вы смотрите? Я сейчас явно не в ресурсе во что то играть. -буркнул он
-Вы посмотрите мальчик испугался. Ну ладно нам и без него будет весело.- с издевкой говорила я
-испугался? Кто? Я? А ну ка захлопни варежку я играю. -рычал блондин.
После пар мы шумной компанией собрались в парке.Погода за время учебы перевернулась на 180 градусов стаяла не выносимая жара. Людей было достаточно много. Мы все устроились в тихом углу парка. Уселись по кругу, я сидела между Габи и ещё нашим однокурсником Андреем. На против меня уселась недовольная морда самого Глеба Голубина. Кто то достал из рюкзака бутылку.
Бутылка, закрутившись вихрем на потрескавшемся асфальте, неожиданно остановилась на молчаливом парне в растянутой футболке. Его задание оказалось до ужаса банальным, вызвав лишь вежливые зевочки. Игра продолжалась своим чередом, пока не произошло одно досадное, для меня по крайней мере, событие. Бутылка, словно магнит, притянулась к нашему вечно хохочущему «шуту».
– Правда или действие? – с лукавой улыбочкой спросил он, целенаправленно глядя на меня.
– Ну, допустим, действие, – выдавила я натянутую улыбку, уже предчувствуя подвох.
– Ксюша, садись на колени Глеба, – торжественно объявил парень, и все вокруг завизжали, словно стайка возбужденных чайек, и захлопали в ладоши.
Лицо Глеба мгновенно превратилось в маску смеси яростного гнева и мученической безысходности. Мне тоже совершенно не хотелось этого делать, тем более после утреннего инцидента. За эти пру дней я уже насиделась там.
– Вы что, серьезно? Я не хочу это делать! – воскликнула я, пытаясь скрыть растущее раздражение. – Давайте придумаем что-нибудь другое.
– Это всего лишь игра, расслабься. Давай, давай, – подбадривали меня Слава и Артём, ухмыляясь как два кота, объевшихся сметаны.
С тяжелым вздохом я встала и нерешительно подошла к Глебу. Он с явной неохотой похлопал по своим джинсовым коленям, словно приглашая приземлиться на этот сомнительный трон. Я осторожно, словно фарфоровая статуэтка, присела. Все вокруг обменялись многозначительными взглядами. Настала моя очередь крутить бутылку. Она грациозно прокрутилась несколько раз и указала на тихоню-девочку в ярко-розовом свитере. Я быстро задала ей какое-то незамысловатое задание. Всем было неприлично весело, кроме, конечно, нас с Глебом. Было некое ощущение что они уже были под градусом. Сидеть на жесткой земле было крайне неудобно, и я беспокойно ерзала, пытаясь найти хоть сколько-нибудь комфортную позу.
– Ты, блин, можешь хоть на секунду успокоиться и перестать ерзать? Мне и так тут не удобно, – прошипел Глеб мне на ухо, заметно краснея.
– Всё, всё, сижу, не дергаюсь, – отрезала я, изображая ангельское спокойствие.-просто нужно учиться себя контролировать себя.
Бутылка снова выпала на нас с Глебом. Было не понятно на кого она указывает. Но так как я уже выполнила задание, возможность проявить себя отдали Глебу.
– Станцуй с Глебом медленный танец! – провозгласила Габи, сияя от злорадного удовольствия.
Мои щеки запылали, словно два спелых помидора. Взглянув на Глеба, я увидела, что он тоже не в восторге от такой перспективы. Он с явным недовольством поднялся и с кислым видом протянул мне руку.
– Ну чего же ты ждешь, Золушка? – пробурчал он. – Пошли уже, прима-балерина.
Из чьего-то телефона полилась слащавая попсовая мелодия, которая совершенно не соответствовала нашему настроению. Мы неловко переминались с ноги на ногу, стараясь не встретиться взглядами. Внезапно Глеб наткнулся на предательски лежащий на траве камень и с глухим стуком потерял равновесие. Он инстинктивно обхватил меня за талию, чтобы не упасть, и мы оказались в неприлично тесной близости. Я почувствовала его горячее дыхание на своей шее, и меня прошибла дрожь. Глеб на мгновение замешкался, в его глазах мелькнула паника. Музыка лилась вокруг нас, сладкая и приторная, но в этот момент она словно перестала существовать. Мир сузился до крошечного пространства между нами, до его рук на моей талии, до его дыхания на моей коже. В его глазах, обычно холодных и насмешливых, я увидела смущение, и... неужели это была... нежность? Мы стояли так, застывшие во времени, пока неловкость не начала разливаться волнами, заполняя всё вокруг. Глеб первым прервал молчание
- Прости, - пробормотал он, его голос был непривычно тихим и хриплым. - Я не хотел... споткнуться, то есть.
- Ничего страшного, - ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
Мы продолжили играть, но спустя пару ходов бутылка снова выпала на Глеба. На этот раз задание звучало так:
– Глебас, давай-ка, бери Ксюшу на руки и прокати её по парку, – сказал парень, словно решив, что все задания должны быть связаны со мной и Глебом.
– Твою мать! Да за что ж мне это всё?! – взревел Глеб, но тем не менее поднялся.
Без лишних слов он подхватил меня на руки. Я взвизгнула от неожиданности. Мы медленно пошли по парку. Многие прохожие улыбались и даже снимали нас на телефоны. Проходя мимо ларька с мороженым, я решила, что мне оно жизненно необходимо.
– А ну, мой верный конёк-горбунок, стопэ! – весело скомандовала я.
– Ну что тебе ещё? Давай мы уже дойдем спокойно и всё, – устало простонал Глеб
Я дала ему лёгкий подзатыльник.
– Я хочу мороженое, остановись же!-заорала я.
Он понял и опустил меня на землю.
– Пломбир, шоколадное? –буркнула я.
– Ты собираешься купить мне мороженое? Ух ты-с наигранной восторженностью произнес он. -но увы это слишком много чести, не смогу принять.
Я всё поняла и стрелой помчалась к ларьку, купив себе фруктовый лёд, а Глебу – бутылку холодной воды – он выглядел каким-то бледным.
– Спасибо, – тихо сказал он, принимая бутылку.– Давай на спину, руки уже отваливаются, – простонал Глеб, устало переминаясь с ноги на ногу.
Я ловко, словно дрессированная мартышка, запрыгнула ему на плечи, удобно устроившись. Мы продолжили нашу неспешную прогулку по залитому вечерним солнцем парку. Я уже распаковала свой освежающе-фруктовый лед, и, как назло, на улице стояла удушающая жара, от которой мой ледяной десерт начал стремительно таять, превращаясь в липкую, сладкую жижу. Внезапно предательская капля ледяной воды скользнула по моей руке и шлепнулась на шею Глеба. Он резко дернулся, словно его ужалил шершень.
– Бля, вытри её чем-нибудь! Я сейчас весь липкий буду! Футболка дорогая – взвизгнул Глеб, нервно передергивая плечами.
– Да чем я вытру? У меня салфеток нет! – запаниковала я, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-нибудь спасательной соломинки.
– Блин, ну... оближи, нахуй, я не знаю – выпалил Глеб. -делай уже хоть что нибудь
Я, не долго думая, наклонилась и быстро слизнула холодную каплю с его шеи. Глеб замер, словно громом пораженный, чуть не сбросив меня с плеч.
– Ты чего, сдурела?! Я же пошутил! – почти прокричал он, его голос смешался с нервным смехом.
Но тут он резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Аккуратно присев, он дал понять, что мне пора слезать. Я спрыгнула на землю и с тревогой посмотрела на Глеба. Его лицо было белым как мел, он пошатывался, словно пьяный.
– Ты там в порядке? Что с тобой? – испуганно спросила я, нервно махая рукой перед его глазами. – Эй, Глеб! Развисай давай.
Он никак не отреагировал, лишь бессмысленно побрёл в сторону ближайшей лавочки. Но, не дойдя до неё и пары шагов, он вдруг рухнул на мягкую траву, словно подкошенный, и закрыл глаза.
Я, ринулась к нему, сердце бешено колотилось в груди, грозя вырваться наружу.– Эй, Глеб, это совершенно не смешно! – закричала я, голос дрожал, а предательские слезы паники уже обжигали глаза, готовые хлынуть потоком. – А ну, давай вставай!
Я в отчаянии начала трясти его за безвольное плечо, потом сильнее, почти вколачивая его в землю.
Внезапно один его глаз лениво приоткрылся, за ним другой, и на его лице расплылась до отвращения наглая, самодовольная ухмылка. Он рывком сел и разразился оглушительным, издевательским хохотом, который эхом прокатился по залитому солнцем парку.
– Ну ты даешь, Ксюха! Так легко повелась! Видела бы ты сейчас свое перекошенное от ужаса лицо! Это было просто феерично!
Я застыла на месте, словно пораженная громом, слова комом застряли в пересохшем горле. Первые несколько секунд мозг отказывался обрабатывать эту чудовищную метаморфозу. Я тупо смотрела на его смеющееся, искаженное весельем лицо, на то, как он картинно хлопает себя по коленкам, и внутри меня, словно разбуженный вулкан, начала клокотать и подниматься испепеляющая волна совершенно других, обжигающих эмоций. Ледяной ужас моментально сменился горькой, душащей обидой, а потом и всепоглощающей, слепой яростью.
– Ты... ты конченый придурок, Глеб! – вырвалось у меня вместе с первым яростным всхлипом. Горячие, злые слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. – Я же испугалась до смерти, до одури! Я на полном серьезе думала, что с тобой случилось что-то непоправимое! Как, ну как ты мог так жестоко, так подло пошутить?!
Глеб моментально прекратил свой гомерический хохот и даже попытался изобразить на лице тень серьезности, но в его глазах все еще плясали наглые, недобрые смешинки.
– Один – один, Ксюшенька, – протянул он с издевкой. – Или ты всерьез возомнила, что только ты тут у нас королева драмы и мастер актерской игры? Я и подумать не мог, что такая мелочь тебя так сильно заденет.
– Не думал?! – перебила я его, мой голос срывался и дрожал от переполнявших меня чувств. – Ты рухнул на землю, как мешок с картошкой, как подкошенный дуб! Я, дура, пульс у тебя дрожащими руками щупала! Ты вообще соображаешь своим куриным мозгом, какой ледяной кошмар я пережила за эти бесконечные, как вечность, секунды? Мне это, представь себе, ни капельки не смешно! Да, возможно, я повела себя как-то не так, слишком импульсивно, но я, по крайней мере, не падала замертво на виду у всего честного народа в парке, устраивая дешевый цирк!
– Ой, всё, не начинай свою шарманку, – пренебрежительно отмахнулся он, лениво поднимаясь и картинно отряхивая с дорогих джинсов несуществующие пылинки. – Драму тут устроила на совершенно пустом месте, истеричка.
Глеб подошел чуть ближе, и теперь его лицо выражало уже не откровенное веселье, а скорее плохо скрываемую досаду и легкое, снисходительное замешательство от моей бурной реакции.
– давай просто забудем – промямлил он без особой убежденности. – Я правда не хотел тебя так сильно напугать. Честное пионерское. Просто... ну, само как-то вырвалось. Думал, будет уморительно забавно.
Я с силой отняла мокрые ладони от залитого слезами лица и посмотрела на него сквозь мутную, соленую пелену.
– Забавно? Тебе, значит, забавно, когда другие люди от животного страха за тебя чуть с ума не сходят, чуть сердце свое не выплевывают?!
– От страха? – он удивленно вскинул брови, и на его лице отразилось неподдельное, почти детское недоумение. – То есть, ты хочешь сказать, что ты... переживала за меня? – он озадаченно почесал затылок, словно услышал нечто невероятное.
– Представь себе, да! – выкрикнула я, чувствуя, как новый прилив гнева захлестывает меня. – Я тоже живой человек, Глеб, а не бесчувственная каменная статуя! И у меня, в отличие от некоторых, тоже есть такие элементарные человеческие эмоции, как сострадание и жалость! Хотя тебе, существу эгоистичному и черствому, они, наверное, совершенно не знакомы!
Он тяжело вздохнул, словно моя тирада его неимоверно утомила, и сделал неловкую попытку меня обнять, примирительно похлопать по плечу.
– Не трогай меня своими граблями! – рявкнула я, резко отстраняясь, будто от прокаженного.
Мы стояли молча несколько мучительных, напряженных мгновений. Яркое вечернее солнце все так же ласково светило, беззаботные птички продолжали распевать свои веселые трели, но атмосфера между нами была наэлектризована до предела, грозя взорваться новой ссорой. Глеб выглядел одновременно и виноватым, словно нашкодивший щенок, но и немного обиженным моей такой резкой, непробиваемой реакцией.
– Ну и чего мы теперь, весь оставшийся благословенный вечер дуться друг на друга будем, как два индюка? – спросил он уже более мягким, почти миролюбивым тоном, видимо, решив сменить тактику.
– Я не знаю, что там ты собираешься делать, – устало, почти безжизненно проговорила я, чувствуя себя выжатой как лимон. – А я совершенно точно еду домой. Я больше ни одной лишней минуты не намерена трепать себе и так расшатанные нервы из-за твоих идиотских выходок.
– Ну и отлично, петляй отсюда, обиженная фифа, королева драмы! – мстительно кивнул Глеб, возвращаясь к своему привычному саркастическому тону. Он картинно провел рукой по своим идеально уложенным волосам, всем своим видом демонстрируя полное безразличие.
Я не успела выдать ему еще одну порцию гневных эпитетов. Внезапно Глеб снова пошатнулся, на этот раз как-то неестественно, всем телом обмякнув. Это не было похоже на его предыдущую отвратительную игру. Его глаза безвольно закатились, открывая жуткие белки, и он начал медленно, словно сломанная кукла, оседать на мягкую, изумрудную траву.
– И ты серьезно думаешь, что я во второй раз на эту дешевую уловку поведусь? – выплюнула я с ледяным презрением, скрестив руки на груди. – Какой же ты все-таки предсказуемый и наивный, Глеб. Просто до смешного.