Глава 14
28 апреля
6:45
Больница
Утро в больнице было пропитано каким-то невыразимым, давящим ощущением пустоты, которое невозможно было объяснить словами. Свет, обычно пробивающийся через большие окна, сегодня казался серым и холодным. Даже воздух, обычно насыщенный звуками жизни — шагами медсестёр, тихими разговорами, звуками тележек и мониторов — теперь был странно тихим, словно время здесь остановилось. Это была та тишина, в которой чувствуешь себя потерянным и беспомощным.
Я медленно шла по коридорам, каждый шаг казался мне всё тяжелее. Мои мысли были где-то далеко, за пределами этого места, и все, что я делала, было просто механикой: стойка регистрации, аптечный склад, люди, которые обращались ко мне с вопросами, — я отвечала, но сама почти не слышала, что говорю. Внутри меня была лишь одна мысль, одно предложение, которое не переставало крутиться в голове, причиняя невыносимую боль. Словно кто-то вырезал его ножом прямо в моей душе, и от этого рана становилась всё глубже с каждым часом.
Слёзы накатывались внезапно, тяжёлые, горькие. Я пыталась их спрятать, вытирала ладонью, быстро отворачивалась от людей, чтобы никто не заметил. В такие моменты мне казалось, что если я позволю этим слезам течь свободно, то просто утону в них, и весь этот мир вокруг рухнет вместе со мной.
Время тянулось бесконечно медленно, но мне хотелось, чтобы оно остановилось совсем, чтобы не пришлось сталкиваться с тем, что меня ждало. Я знала, что скрываюсь за работой, за этим утренним хождением по больнице, чтобы не думать о главном, чтобы не принимать реальность, которая уже накрыла меня с головой. Лёша... В каждом шаге, в каждом взгляде на пустые стены больницы его имя отзывалось эхом в моих мыслях. Мысли о нём были повсюду, как неразрывная часть моей боли.
Как я могла продолжать жить так, будто всё нормально? Каждый раз, когда я смотрела на пустые постели, на пациентов, проходящих мимо, мне казалось, что я вижу в них Лёшу, и это лишь усиливало ту тяжесть, которую я пыталась скрыть.
Сидя в одном из кабинетов больницы, я медленно листала страницы с результатами тестов и анализов Лёши. Они лежали передо мной, будто приговор, от которого невозможно убежать. Около двух дней назад анализы перестали показывать хоть что-то положительное. Да, они всё ещё были, но их становилось катастрофически мало, как редкие капли надежды, высыхающие на глазах. Казалось, что каждое слово на этих листах утяжеляет воздух вокруг, превращая его в вязкую массу, через которую тяжело пробиваться. На прочтение нескольких строк уходили минуты, ведь мозг отказывался принять реальность, пытаясь спрятаться за завесой неверия.
Всё вокруг становилось странно размытым, как будто я находилась не в настоящем мире. Звон в ушах смешивался с глухими звуками больничных аппаратов, бесконечными писками и стуками, которые раньше я едва замечала. Теперь же они били по моему сознанию, разрушая его. Я не могла вырваться из этого ощущения нереальности. Запах медикаментов, раньше успокаивающий своей стерильной чистотой, теперь казался удушающим, впивающимся в каждую клеточку моего тела.
Больница, которую я когда-то считала своим вторым домом, стала чужой и враждебной. Когда Лёша был здесь, каждый коридор, каждый угол казался наполненным светом и теплом, как будто в этих стенах заключалась наша маленькая вселенная. Но теперь всё стало однотипным и серым. Все эти комнаты, пациенты, мониторы — всё сливалось в одно монотонное пятно, и я больше не могла найти в этом хоть что-то живое.
Сережа— Т/И!! Алло, ты тут?
Я не сразу поняла, что он говорил со мной. Его голос доносился как через густой туман, но внезапное появление Сережи заставило меня оторваться от тяжелых мыслей. В его глазах я заметила усталость, и за ней — глубинное сожаление, как будто он знал больше, чем хотел бы.
Т/И— Привет, извини, я не заметила...
Он поднял брови, вздохнул и медленно сел рядом. Его рука мягко коснулась моего предплечья, и я почувствовала, как его тепло постепенно начало проникать сквозь холод, который сковывал моё тело и душу. Сережа прижал меня к себе, и в этом движении было столько тихой поддержки, что я почувствовала, как что-то во мне начало оттаивать.
Сережа— Я понимаю тебя. Ужасно глупо говорить "всё наладится", потому что... это не так. Но Т/И, ты сильная, ты переживёшь это.
Я не могла найти слов. Моя голова опустилась ниже, а слёзы, которые я так старательно держала внутри, вырвались наружу, и я спряталась глубже в его объятия. Каждая моя слеза была как напоминание о Лёше, о том, что я теряю, и мне казалось, что этот поток не остановится.
Т/И— Мне так жаль, жаль...
Мои рыдания были тихими, но не сдержанными. Сережа молчал, не задавал вопросов, не произносил утешительных фраз — и в этом было что-то невыразимо ценное.
Сережа— Ну ладно, спокойно, держи себя в руках, — мягко, но уверенно сказал он, немного отстраняясь, чтобы взглянуть мне в глаза.
Его слова были не резкими, но в них звучала просьба. Он понимал, что я на грани, но в тот момент мне нужно было собраться хотя бы на мгновение, чтобы не дать отчаянию окончательно меня поглотить. Я попыталась взять себя в руки, хотя слёзы всё ещё блестели на щеках. Вдохнула глубже, собираясь с силами, и кивнула, хоть внутри всё продолжало кричать.
Сережа— Он ждёт тебя, иди к нему.
Я сразу поняла, о ком он говорил. В груди болезненно сжалось, но я собрала в себе остатки силы. Вытерла слёзы, медленно выровнялась, пытаясь взять под контроль собственные эмоции. Нужно было идти к Лёше. Нужно было, хотя страх поднимался изнутри, сковывая каждую мысль.
Перед тем как выйти из кабинета, я остановилась на секунду, посмотрела на Сережу и слабо улыбнулась.
Т/И— Спасибо, Сереж, ты настоящий друг.
Он слегка улыбнулся в ответ, кивнув в знак того, что его слова нашли отклик. В этот момент я осознала, как сильно изменились наши с ним отношения. Мы стали ближе, чем я когда-либо могла представить. Раньше я терпела Серёжу — его яркий, иногда чрезмерно позитивный характер порой выводил меня из себя. Но теперь, после всего, что произошло, я увидела в нём не просто коллегу. Он стал дорогим другом, с которым можно поговорить по душам, который понимает молчание так же хорошо, как и слова.
Мог ли повлиять на это Лёша? Были ли наши с Сережей отношения отражением того, что происходило с Лёшей?
***
Я стояла перед дверью палаты Лёши слишком долго, считая каждую секунду, прежде чем смогла заставить себя постучать. Руки дрожали, голова была опущена, как будто вес всего мира давил на плечи. Мне не хотелось заходить, но я знала, что должна. Шаг в комнату казался шагом в пропасть — пустой, серой и безрадостной.
Аппараты издавали привычные монотонные звуки, но сегодня они казались громче, резче. Вся больница будто бы затихла, кроме этого монотонного писка, который пронизывал воздух. Лёша дышал тяжело, каждый его вдох отдавался эхом в моей голове, как напоминание о том, что уходит всё, что мы когда-то разделяли.
— Привет, — тихо пробормотала я, словно мои слова не могли прорваться через эту тягучую тишину.
Ответа не было. В какой-то момент мне показалось, что он просто не услышал. Я подняла голову и увидела его сидящим на койке, лицо погружено в какой-то странный, туманный мир. В его руках что-то было, что-то маленькое и привычное, но в первый миг я не смогла понять, что именно. Всё вокруг стало будто в серых тонах, словно сама жизнь уходила вместе с яркими красками, с каждым его дыханием.
Только потом я заметила знакомый конверт и коробку в его руках. Это был тот самый подарок от его друзей, который Саша принес на прощание в больницу . Последняя связь, что ещё связывала его с прошлым, с тем, что было за стенами больницы. Но теперь всё это казалось таким далёким, как будто эта коробка уже не имела никакого значения.
И тогда меня пронзила мысль: кому здесь действительно хуже? Мне? Нет, не мне. Человеку, сидящему на лечебной койке, под давлением собственных мыслей, воспоминаний и боли. Все мои страхи и сомнения казались ничтожными рядом с тем, через что проходил Лёша.
Я медленно подошла к нему, словно боялась нарушить его хрупкое спокойствие. Моя рука легла на его плечо, и этот жест казался единственным, что я могла сделать, чтобы хоть как-то разделить с ним эту тяжесть. Лёша не отреагировал, только крепче сжал в руках фотографию. Я молча посмотрела на неё — яркая фотография, все друзья в сборе, смеются, обнимаются, как будто вся жизнь ещё впереди.
Эта фотография была таким контрастом к тому, что я видела сейчас: тусклый свет, писк аппаратов и Лёша, который держался за память о тех днях, как за спасательный круг.
Лёша не отрывал взгляда от фотографии, будто она была его последней ниточкой к тем временам, когда всё было по-другому — светлее, проще, без боли. Видно было, что для него эта фотография значила больше, чем просто картинку. В ней жила его прежняя жизнь, те моменты, которые он, возможно, больше никогда не сможет пережить.
Мои глаза невольно скользнули в сторону, и я заметила письмо, лежащее рядом на койке. Его углы были слегка помяты, словно его уже несколько раз перечитывали. Я попыталась пробежать взглядом по строчкам, и слова начали выстраиваться в нечто гораздо более глубокое, чем обычное послание. Текст был написан аккуратно, будто с особым вниманием и заботой. Слова в письме тянулись к Лёше, будто пытаясь вернуть его туда, откуда он уже не мог вернуться.
В письме, которое лежало на Лёшиной койке, было больше, чем просто слова — это был прощальный монолог, в котором отразились боль, любовь, и та неизбежная горечь, что появляется, когда понимаешь, что время уходит, и никто не в силах остановить этот поток. Каждая строка проникала в самое сердце, заставляя чувствовать всю тяжесть потерь:
"Дорогой наш Лёха,
Это письмо — от всех нас. Мы долго думали, что тебе написать, ведь как можно выразить словами то, что происходит в наших душах? Как можно описать, как сильно нам больно и горько прощаться с тобой? Нам невыносимо сложно принять то, что скоро ты станешь частью воспоминаний. Тёплым, важным воспоминанием, но всё же — лишь воспоминанием. От этой мысли разрывает внутри, пустота захватывает наши сердца.
Но, знаешь, несмотря на всю эту боль, мы невероятно благодарны судьбе за тебя. Ты стал для нас не просто другом — ты будешь душой всей нашей компании, тем, кто делал каждый момент запоминающимся. Ты будешь тем, кто своей энергией наполнял нас, кто был источником света и радости. Мы вспоминаем все те моменты, когда ты заставлял нас смеяться, поддерживал в трудные времена, давал надежду, когда её почти не оставалось. Мы осознали, что ты не просто был с нами — ты был центром нашей жизни, ты был той нитью, которая связывала нас.
Мы не будем перечислять, каким ты был. Слова не смогут описать твоё место в наших жизнях. Они не способны передать твою уникальность, твою силу и дух, который вдохновлял всех вокруг. Это было бы слишком банально. Лёха, ты будешь одним из тех, кого не заменить, кого невозможно забыть. Ты будешь тем, кого не встретишь больше никогда. Таких, как ты, больше нет на этой земле.
Ты всегда будешь самым сильным из нас. Самым ярким, самым живым. И даже сейчас, когда ты сражаешься с тем, что происходит с тобой, ты продолжаешь оставаться примером для нас. Мы гордимся тем, что ты стал нашим другом, и обещаем всегда помнить тебя таким, каким ты был — сильным, светлым, невероятным. Ты — наш герой, наш кумир, тот, на кого мы всегда смотрели с восхищением.
Прости нас за всё, Лёха. За то, что не можем быть рядом с тобой в этот момент, за то, что слова — всё, что у нас осталось. Нам очень жаль. С тобой прощаться невозможно, это чувство разрывает нас изнутри. Но мы знаем одно — ты оставил след в наших жизнях, и этот след никогда не сотрётся. Мы никогда не забудем тебя. Ты навсегда будешь с нами — в наших сердцах, в наших воспоминаниях. Ты будешь частью нас, и это уже никогда не изменится."
Я дочитала до последней строки и осознала, что в этих словах скрыта вся их боль, всё, что они не могли сказать Лёше в лицо. Это письмо было не просто словами — это был последний акт любви и преданности. Это было их прощание с другом, их попытка оставить что-то от него в своих сердцах, несмотря на то, что они не могли быть рядом в эти моменты.
Лёша сидел, держа в руках фотографию, и его лицо выражало смесь чувств — тоски, благодарности и смирения. Он ничего не сказал, просто смотрел на лица своих друзей на снимке, как будто вглядывался в их улыбки, вспоминая всё, что они пережили вместе.
Лёша — Т/И...
Т/И — Да, Лёш?
Лёша — Не бросай меня, хорошо?
Его голос был едва слышен, словно он боялся, что даже слова могут разрушить хрупкую тишину. Когда он посмотрел на меня, я заметила его покрасневшие глаза, и внутри меня снова что-то оборвалось. Боль волной накатила на меня, не оставляя места для мыслей.
Лёша — Я не хочу встречать смерть один... мне страшно.
Эти слова застряли в воздухе, тяжелым грузом повисли между нами. Я знала, что в них не было ничего кроме правды, той правды, которую так сложно принять. Моё сердце сжалось, и я чувствовала, как слёзы подступают, но не могла позволить себе плакать. Сейчас ему нужно было не это.
Т/И — Я буду с тобой, всегда.
Лёша молча убрал фотографию в сторону и потянулся ко мне. Я без колебаний приняла его в объятия, чувствуя его тёплое, но ослабленное тело, как он прильнул ко мне, словно пытаясь найти хоть немного спокойствия. Моя рука автоматически начала гладить его по голове, как будто это могло снять хотя бы часть той боли, что нависла над ним.
Т/И — Я тебя больше не брошу. Никогда не оставлю.
Слова лились сами собой, но я знала, что в этот момент они были для него как спасательный круг. Мы просто сидели в этой пустой палате, окружённые звуками медицинских аппаратов, с каждым мигом всё больше осознавая, как время неумолимо утекает, но всё, что нам оставалось — это быть вместе, несмотря ни на что.
Леша— Рядом с тобой смерть кажется не такой страшной.
***
23:21
Мы лежали на койке Лёши, лицом к лицу, и я чувствовала, как его слова проникают в мою душу. Лёша тихо выговаривался, делился мечтами, которые уже никогда не сбудутся, и историями из своей жизни. Я гладила его по волосам, ощущая, как его тепло наполняет пространство между нами, и внимательно слушала, пытаясь запомнить каждое его слово.
— Так соскучился по дому... — тихо произнёс он, и в его голосе звучала грусть.
— Расскажи, как там, у тебя дома? — спросила я, надеясь, что его воспоминания смогут немного развеять мрачные тучи, нависшие над нашим общением.
Лёша чуть улыбнулся, и в его глазах сверкнула искорка радости. С легкой улыбкой он начал рассказывать о своей небольшой квартире. Она была совсем крошечной, но для него это был настоящий дворец. Он описывал, как на кухне всегда стоял аромат свежезаваренного чая, как любимый диван уютно принимал его после долгого рабочего дня, как солнечные лучи пробивались сквозь окна и освещали каждую комнату.
Его рассказы звучали так, будто он рисовал картину, полную ярких цветов и живых деталей. Словно он не просто говорил о квартире, а о самом месте, где хранились его мечты, надежды и воспоминания о беззаботных днях. Я могла видеть это в его глазах — тот свет, который исходил от теплых воспоминаний, и на миг у меня появилось ощущение, что мы действительно находимся там, в его доме, вместе, где бы это ни было.
Лёша — хаха! А мой холодильник..всегда был забит просроченной едой, это ужасно!
Я тоже не сдержалась и улыбнулась. Лёша рассказывал всё это с таким теплом и уютом, что казалось, будто мы снова оказались в том времени, когда всё было просто и спокойно.
Лёша — Представь, открываю холодильник, а там кусок пиццы, который лежит уже месяц, йогурт, который почти год ждет своего часа. Я всегда думал: «Уберу всё завтра!» — продолжал он, смеясь.
Т/И — А в итоге? — спросила я, подхватывая его игривое настроение.
Лёша — Нет, конечно! — ответил он с улыбкой.
Мы смеялись и улыбались, и в этом моменте всё казалось более лёгким.
Лёша — Тогда я ещё был полностью уверен, что завтра наступит — добавил Лёша, и его голос стал чуть более серьёзным.
Я почувствовала, как в воздухе снова возникла лёгкая грусть, но в то же время его слова напоминали мне о том, как важно ценить каждый момент, даже когда жизнь кажется сложной.
Т/И— Я рядом, ты это знаешь — тихо произнесла я, стараясь передать ему всю свою поддержку.
Лёша— Знаю, спасибо — ответил Лёша, и в его голосе звучала благодарность, которая согревала меня.
Эти простые слова казались такими значимыми в этот момент, словно они создавали невидимую связь между нами, крепче любой материальной вещи. Я чувствовала, что наше время вместе — это то, что будет всегда оставаться с нами, даже если вокруг всё меняется.
Лёша— Я тебя люблю, — произнес Лёша, его голос звучал тихо, но уверенно, словно он хотел, чтобы эти слова запомнились навсегда.
Т/И— И я тебя очень люблю, — ответила я, чувствуя, как сердце наполняется теплом.
Эти простые слова обретали особый смысл в этом месте и в это время, становясь обетами, которые мы давали друг другу. Мы знали, что любовь — это то, что способно преодолеть любые преграды, даже те, которые намечаются впереди. В этот момент, несмотря на тьму и страх, нам удавалось найти свет, который согревал нас, как ничто другое.