Глава 8
3 апреля
3:33
Послеоперационная
Эти два дня и две ночи тянулись словно вечность. Я сидела в полумраке послеоперационной палаты, неотрывно следя за каждым движением Лёши, за каждым его вздохом. Комнату окутывала тяжёлая, почти удушающая тишина, нарушаемая лишь ритмичным звуком медицинских приборов. Каждый раз, когда мониторы издавали тревожные сигналы, моё сердце замирало, будто готовое остановиться вместе с его. Лёша лежал неподвижно, его лицо было бледным и почти безжизненным, словно вся жизненная энергия покинула его тело. Это зрелище разрывало моё сердце на части, оставляя за собой пустоту, которую ничем не заполнить.
Клиническая смерть — когда я это услышала, мир вокруг замер. Все звуки, эмоции, мысли — всё отошло на задний план, словно кто-то выключил звук в моем мире. Внутри всё сжалось, и холодный ужас проник в каждую клетку моего тела. Казалось, будто воздух исчез, и я начала тонуть в этом безмолвном, всепоглощающем страхе.
Слово "смерть" пронзило моё сознание, как острый клинок, оставляя глубокий след. Я почувствовала, как дрожь пронизывает моё тело, и руки, которые ещё недавно касались пианино, начали нервно сжиматься в кулаки. Всё, о чём я могла думать, — это Лёша. Его улыбка, его взгляд, его тепло... Всё это оказалось на грани исчезновения.
Воспоминания о тех моментах, которые мы пережили вместе, пронеслись в моей голове, как короткий фильм. Вся наша связь, все наши надежды и мечты вдруг стали настолько хрупкими и ускользающими. И с этим осознанием пришло невыносимое чувство утраты, словно я уже потеряла его, хотя он ещё был здесь.
Слёзы предательски подступили к глазам, и я почувствовала, как боль, которую я так тщательно скрывала, начала разрывать меня изнутри. Казалось, что это всё неправда, что это просто кошмар, из которого я вот-вот проснусь. Но реальность была неумолимой, и я понимала, что сейчас, как никогда, я нуждаюсь в чуде.
Весь ужас того, как близко Лёша подошёл к грани между жизнью и смертью, врезался в моё сознание, словно острый нож, оставляя после себя глубокие, кровоточащие раны в сердце. Операция на сердце... Я даже не могла представить, через какую боль ему пришлось пройти. Только одна мысль о том, что Лёша пережил, превращала мои собственные страдания в ничто.
Я не отходила от его кровати ни на секунду, словно боялась, что он исчезнет, если я отпущу его руку хоть на мгновение. Внутри меня всё сжималось от одной лишь мысли о том, что скрывается под бинтами на его груди. Длинный шрам, пересекающий его сердце, стал олицетворением всех его страданий, всех моих страхов. Этот образ не давал мне покоя ни днём, ни ночью. Я сидела рядом с Лёшей, крепко держа его теплую руку, и мои мысли непрерывно возвращались к тому моменту, когда я могла потерять его навсегда.
Серёжа приходил в палату, чтобы проверить, как я держусь. Он приносил еду, зная, что я не ела целые сутки, но я едва могла заставить себя сделать хотя бы один глоток. Его присутствие приносило мне немного покоя, но ненадолго. Он был единственным, кто мог хоть на мгновение отвлечь меня от мрачных мыслей, но даже его поддержка не могла унять мою боль. Серёжа садился рядом, брал меня за руку, его голос был тихим, ободряющим. Он говорил слова, которые я пыталась удержать в памяти, как якорь в бушующем море страха и отчаяния, но каждое его слово звучало глухо, как сквозь воду.
Но даже тогда, когда Серёжа был рядом, я не могла позволить себе отойти от Лёши. Я боялась, что что-то может случиться, пока я не рядом, и этот страх буквально парализовывал меня. Я была переполнена тревогой и беспокойством за Лёшу, страхом, который вытеснил все остальные чувства. Я боялась закрыть глаза, ведь в следующий момент, когда я их открою, он мог уже не дышать.
Две ночи без сна, два дня в напряжённом ожидании... Я была на грани, но не могла позволить себе оставить его одного, хотя бы на мгновение. Я искала в каждом его слабом движении, в каждом едва заметном вдохе признаки жизни, которые могли бы вернуть мне надежду. Надежду на то, что он поправится, что вернётся ко мне. Каждое его шевеление было как глоток свежего воздуха для меня, как знак того, что он всё ещё здесь, что он всё ещё жив, что наше будущее всё ещё возможно.
За эти два дня и две ночи я поняла, как сильно мне не хватает разговоров с Лёшей. Тех самых разговоров, которые были только нашими — когда мы открывались друг другу, говорили о самом сокровенном и личном, делились страхами и надеждами. Эти разговоры были нашим способом сблизиться, понять друг друга глубже, и сейчас их отсутствие ощущалось как пустота внутри меня.
Я вспоминала, как мы сидели ночами напролет, обсуждая всё, что приходило в голову. Сколько в этих разговорах было тепла, понимания, даже в самые трудные моменты. В них была какая-то магия, которая соединяла нас на уровне, который словами не передать.
Сейчас же, всё это казалось чем-то далёким, почти недостижимым. Наши разговоры прекратились, и эта тишина между нами грызла меня изнутри. Ощущение было такое, словно мы потеряли что-то очень важное, и я не знала, как это вернуть.
Каждое слово, которое мы не сказали друг другу за эти два дня, становилось тяжёлым грузом, который я носила с собой. Я хотела вернуть те моменты, когда мы были ближе друг к другу, когда наши разговоры наполняли меня смыслом и жизнью. Но вместо этого, я оставалась одна со своими мыслями и чувствами, не зная, как вновь найти путь к Лёше, к тем откровенным разговорам, которые были нам так дороги.
Т/И — Хочешь, я сыграю тебе на пианино? — проговорила я, стараясь держать голос ровным, хотя он трепетал от волнения. — Я тебе сыграю, обещаю! Но только прошу... проснись.
Снова я надеялась на чудо, сидя у койки с дорогим мне человеком. Время тянулось мучительно медленно, и каждый момент ожидания был полон тоски и страха. Я чувствовала, как моё сердце сжимается от боли и желания, чтобы он проснулся и услышал то, что я собиралась ему сыграть.
Т/И — Хочешь же.?
Я попыталась не обращать внимания на свою дрожь и нервозность, стараясь сосредоточиться на своих чувствах и желаниях. Вдруг за спиной я услышала тихое закрытие двери и шелест медицинского халата. Я обернулась и заметила Серёжу, который, судя по всему, пришёл поддержать меня.
Сережа подошёл сзади и одной рукой сжал моё хрупкое плечо. Его прикосновение было тёплым и уверенным, и это немного успокоило меня.
Сережа — Ты как?
Т/И — Как обычно, — ответила я, стараясь не показывать, как тяжело мне на самом деле.
Сережа, в своей привычной непринужденной манере, опустился на корточки передо мной. В его руках появились бутылка воды и несколько булочек, которые он достал из пакета. Он протянул их мне, и я заметила, как его лицо озарилось легкой тревожностью , придавая этим простым жестам переживание за друга.
Сережа — Возьми, — сказал он мягко, — может, это немного скрасит твои ощущения.
Он смотрел на меня с искренним беспокойством, его глаза выражали желание помочь, поддержать. В его жесте, полном заботы и доброты, чувствовалась настоящая дружеская поддержка.
Т/И— Серёж , я не буду..
Сережа — Будешь. Сидишь здесь, не вылезаешь. Хочешь, чтобы Лёша проснулся и увидел тебя ужасно худой? Или вообще нашёл тебя на полу?
Я взяла булочки и бутылку воды из рук Серёжи, поблагодарив его.
Т/И — Спасибо.
Светло-карие глаза Серёжи смотрели на меня с заботой, как будто я была маленьким расстроенным ребёнком. Его слегка рыжие волосы выделялись в этой мрачной комнате, создавая контраст с тяжёлой атмосферой. Его взгляд был полон понимания и сочувствия, и это ощущение поддержки было для меня невероятно важным в этот момент.
Сережа — ну, я пойду тогда...
Я кивнула, не отрывая взгляда от окна, где за стеклом разгуливали капли дождя. В комнате было тихо, только слабый шум дождя и редкие щелчки старого радиоприемника создавали фоновый шум. Сережа подошел ко мне, и я почувствовала его тёплое прикосновение, когда он обнял меня. Объятие было коротким, но в нём было столько искренности и поддержки, что даже в его отсутствии я бы ощущала его присутствие.
Он слегка отстранился, и я увидела, как он пытался скрыть свою тревогу за улыбкой, которая, хотя и была тёплой, всё же не могла скрыть ту печаль, что таилась в его глазах. Я глубоко вздохнула и постаралась подбодрить его взглядом, который говорил: «Будь осторожна, всё будет хорошо».
Сережа ещё раз коротко взглянул на меня, и, не сказав ни слова, тихо вышел из комнаты. Его шаги быстро затихли за дверью, оставив меня одну в тихом, слегка сумрачном пространстве.
***
5:59
Когда Владимир Игоревич вошёл в комнату, его строгий и профессиональный взгляд сразу обратился к Лёше, который продолжал пребывать в коме уже два дня. Я сидела рядом с ним, и в это время мои чувства были смешаны: усталость, страх и надежда. Тот факт, что хирург пришёл проверить Лёшу, означал, что мне предстоит вернуться домой, хотя я не была готова оставить его.
Владимир Игоревич — Здравствуй, Т/И.
Я приподнялась и повернулась к врачу, стараясь скрыть свои эмоции.
Т/И — Здравствуйте.
Он взглядом окинул Лёшу, а затем сосредоточился на мне, осматривая с сочувствием и, возможно, лёгким упрёком. Сложно было сказать, что именно он думал, но его проницательный взгляд не оставлял сомнений в том, что он понимает, как тяжело мне находиться здесь.
Владимир Игоревич — Как ты себя чувствуешь?
Я не могла сдержать дрожь в голосе, и этот простой вопрос напоминал мне о том, как много я потеряла, находясь здесь, и как сложно было каждый день переживать всё это.
Т/И — Я... Я не знаю. Я просто хочу, чтобы он выздоровел.
Владимир Игоревич кивнул и подошёл к Лёше, аккуратно проверяя его состояние. Я заметила, что врач действовал быстро и профессионально, что, в какой-то степени, успокаивало меня.
Владимир Игоревич — Мы сделаем всё возможное, чтобы помочь ему.
После проверки он снова обратился ко мне.
Владимир Игоревич — Тебе нужно отдохнуть. Я знаю, как это трудно, но для твоего собственного здоровья тоже важно сделать перерыв.
Я почувствовала, как внутри меня снова накатывает волна страха и тревоги. Я понимала, что, несмотря на все усилия, это время остаётся тяжёлым и неопределённым. Но слова врача были обоснованы, и мне нужно было найти в себе силы, чтобы сделать то, что он рекомендовал. С трудом сдерживая слёзы, я встала и собрала свои вещи, готовясь уйти.
Т/И — Спасибо, Владимир Игоревич.
Он кивнул в ответ, и я направилась к двери, с каждым шагом чувствуя, как часть меня остаётся здесь, вместе с Лёшей. В сердце оставалась нескончаемая тревога, но я знала, что нужно быть сильной, чтобы поддерживать его и себя.
Когда я наконец покинула палату, оставив Лёшу под наблюдением врачей, я почувствовала, как на меня накатывает грусть. Каждый шаг по коридору был тяжёлым, и я знала, что буду возвращаться, надеясь, что следующий день принесёт с собой хоть малейшие улучшения.
Я шла к выходу, но вдруг заметила знакомый поворот — тот самый, который вёл в спортивный зал. Ноги словно сами направились в ту сторону, несмотря на то что я собиралась покинуть больницу. С каждым шагом ощущение необходимости, того, что я должна быть там, становилось всё сильнее. Это было не просто стремление, а нечто, что тянуло меня, как магнит, к определённому месту.
Когда я оказалась в зале, меня охватило странное чувство, как будто кто-то невидимый подталкивал меня к цели. Я посмотрела вокруг и сразу поняла, что меня тянуло к пианино, стоявшему за сценой. Оно стояло там, как магическая точка притяжения, вызывая в моей душе странное сочетание волнения и ожидания. Я направилась к нему, и с каждым шагом ощущение того, что это именно то место, где я должна быть, становилось всё сильнее.
Оказавшись перед пианино, я остановилась на мгновение, всматриваясь в его гладкую поверхность. Внутри меня нарастало смешанное чувство волнения и грусти. Я прикасалась к клавишам, чувствуя под пальцами холодное дерево, и понимала, что это не просто инструмент — это символ воспоминаний, эмоций и невысказанных слов. Этот момент был полон особого, трепетного смысла, напоминанием о том, что в самых неожиданных местах можно найти частицу себя.
Я вспомнила одну забавную фишку, которую я часто делала в консерватории. Иногда под крышкой пианино или в деке оставались забытые ноты каких-нибудь произведений. Эти маленькие находки всегда вызывали у меня улыбку. Теперь, когда я открыла деку, я заметила несколько пыльных листов, засунутых между струнами.
Т/И— «До сих пор работает...» — проговорила я, улыбнувшись сквозь тревогу.
Я прочитала название композиции на старинном листе бумаги, прикреплённом к пианино. Название сразу ударило мне в сердце.
Т/И— «Alphaville — Forever Young»...
Слова «Forever Young » были как холодный удар. В английском языке оно переводилось как «вечно молодой». Эта фраза буквально заставила меня думать о Лёше. Его состояние, его борьба — все это не позволяло мне забыть, что он, несмотря на свою хрупкость, был для меня воплощением молодости и надежды. Мог ли он действительно остаться вечно молодым, даже в самых тёмных и трудных моментах?
Т/И— Не думай о таком... — тихо сказала я себе, чтобы прогнать мрачные мысли. Стараясь не замечать волнения в своих руках, я начала играть.
Первое прикосновение пальцев к клавишам было неловким. Моё сердце колотилось от страха, а пальцы дрожали. Музыка, которая раньше была знакомым и утешительным звуком, теперь казалась мне сложным испытанием. Но я старалась не останавливаться, несмотря на страх и беспокойство.
Каждое касание клавиш, каждое нажатие было словно битва с самим собой. Пальцы, которые когда-то знали этот путь наизусть, теперь казались тяжёлыми и медлительными. Но постепенно, словно магия, музыка начала проявляться из хаоса. Звуки, которые я извлекала, начинали превращаться в мелодию, и я чувствовала, как со временем они заполняют зал, создавая атмосферу, полную нежности и тоски.
Я вспоминала, как Лёша когда-то мечтал о путешествиях, о карьере, о семье. Эти мысли придавали каждой ноте особый смысл. Каждый аккорд, который звучал из-под моих пальцев, словно перекликался с его мечтами и надеждами. Я представляла, как он сидит рядом, слушая, и это воодушевляло меня, несмотря на тревогу и страх.
Постепенно, страх начал отступать, уступая место глубокому погружению в музыку. В каждом аккорде, в каждом музыкальном обороте я старалась передать частичку того, что он оставил за собой. Этот момент казался особенно значимым, как бы символизируя часть его мечт, его стремлений и надежд, которые я хотела сохранить в этих звуках.
Т/И— « Forever young, I want to be forever young »
Я прохрипела припер песни, а затем, тихо заплакала. Слезы, которые катились по щекам, смешивались с последними звуками, унося с собой весь накопившийся стресс и боль. Музыка, казавшаяся таким сложным испытанием, теперь стала для меня утешением, позволяя выразить то, что было трудно сказать словами.
Каждая нота была как утешительный шёпот, как напоминание о том, что даже в самые трудные моменты можно найти поддержку и утешение. Мелодия, которая сначала была источником страха, теперь стала моим спасением, открывая путь к пониманию и прощению.
Я продолжала сидеть за инструментом, позволяя слезам свободно течь, вдыхая мелодии и осознавая, как важен этот момент для меня. В конце концов, музыка наполнила комнату тишиной, которая, хотя и была пронизана эмоциями, принесла долгожданное успокоение и чувство завершенности.
***
8 апреля
6:21
Я спала от усталости и от ожидания, сидя у кровати Лёши. Его руки оставались неподвижными и тёплыми, но это тепло уже не могло меня утешить. Каждая неделя комы тянулась как целая вечность. Время тянулось медленно, как густая вязкая субстанция, которая заполняла каждый момент ожидания.
Каждое утро я просыпалась с надеждой, что сегодня станет началом перемен. Я тихо вставала и направлялась к его кровати, полагая, что сегодняшний день принесёт долгожданное пробуждение. Но каждый раз, подходя к нему, я сталкивалась с той же непрекращающейся тишиной. Его глаза оставались закрытыми, а дыхание ровным и спокойным, как будто всё вокруг застыло в ожидании.
Дни пролетали в медленном ритме, каждое движение казалось затянутым, как в замедленном кадре. Я проводила часы у его постели, держала его руку, ощущая её тепло, и пыталась передать ему через прикосновение всю свою любовь, надежду и силу. Каждое прикосновение было наполнено невысказанным страхом и безмерным ожиданием.
Вечера становились особенно трудными. Когда солнце опускалось за горизонт, и комната погружалась в полумрак, мне было сложно справиться с нарастающей тревогой. Я сидела в этом полумраке, окружённая тишиной, и думала о том, как чудесно было бы услышать его голос. Мечтала, как он вновь откроет глаза, и я смогу спокойно сказать ему всё, что накопилось за эту долгую неделю. Хотелось снова чувствовать его объятия, чтобы он мог обнять меня, поговорить о важных вещах, разделить радость и горе.
Каждую ночь, когда я ложилась спать, мои мысли были полны надежды и страха. Я просыпалась с одним лишь желанием — увидеть его пробуждение. Я продолжала верить, что это испытание закончится, что однажды я увижу, как его глаза открываются, и смогу вновь быть рядом с ним. Эти бесконечные дни ожидания были тяжёлым испытанием, но надежда оставалась моим единственным светом в этой тёмной долине ожидания.
И кажется, Лёша услышал мои мысли. В своих волосах я вдруг почувствовала тепло, тепло руки, которая нежно и аккуратно гладила меня и перебирала мои волосы. Это прикосновение было таким реальным и живым, что я не могла поверить своим ощущениям. Сердце забилось быстрее, и я медленно начала выходить из сна, прислушиваясь к этому утешительному жесту.
Я приоткрыла глаза, пытаясь понять, где я нахожусь. В комнате был полумрак, а тишина вокруг казалась особенно насыщенной. Я увидела, что рука, которая скользила по моим волосам, принадлежала Лёше. Его глаза были открыты, и хотя они ещё не были полностью осознаны, в них читалась слабая, но ощутимая жизнь.
Моё сердце переполнилось радостью и страхом одновременно. Я осторожно прикоснулась к его руке, проверяя, действительно ли это происходит, или это лишь плод усталого воображения. Тепло его прикосновения было таким знакомым, что я почувствовала, как слёзы радости и облегчения начинают скапливаться в глазах.
Я постаралась сосредоточиться на его лице, видеть каждое его движение, каждое изменение в выражении. Лёша медленно, но уверенно возвращался к жизни, и это даровало мне надежду на то, что наши мечты и планы снова могут стать реальностью. Я нежно прижалась к нему, позволяя своим слезам свободно течь, благодарная за каждое мгновение этого чуда.
Т/И— Лёша, дорогой мой... как же я рада тебя видеть, — прошептала я, чувствуя, как слёзы начинают снова струиться по щекам. Моё сердце было полно благодарности и радости, что наконец-то могу увидеть его пробуждение.
Лёша, открыв глаза и с трудом собрав силы, ответил тихим и хриплым голосом:
Лёша— Здравствуй... Ты плачешь?
Его голос был слабым, но в нём всё ещё слышалась знакомая мягкость и теплота. Я кивнула, стараясь сдержать свои эмоции, и аккуратно протянула руку, чтобы ещё раз прикоснуться к нему.
— Да, плачу— ответила я, стараясь говорить спокойно. — Но это слёзы радости. Ты вернулся, Лёша.
Его глаза пытались сосредоточиться на мне, и в них я видела искорки сознания и осознания. Это было похоже на возвращение из далека, медленное возвращение к жизни, и каждое его движение было наполнено значением. Я продолжала гладить его руку, обнимая его, как могла, надеясь, что мои прикосновения помогут ему почувствовать, как сильно я его люблю и как долго ждала этого момента.
Лёша медленно осознал происходящее. В его глазах мелькнуло озарение, и он спросил, с трудом проговаривая слова:
Леша — Я был в коме?
Я кивнула, стараясь не допустить, чтобы слёзы снова затопили глаза:
Т/И— Да, неделю. Знал бы ты, как мне худо было без тебя эту неделю. Каждый день тянулся в бесконечность, и каждая минута была полна страха и надежды.
Я сжала его руку, чтобы передать свою поддержку и любовь. Он попытался сесть, и я помогла ему, стараясь быть нежной и осторожной. В каждом его движении, в каждом слове я чувствовала, что он снова возвращается ко мне, и это было лучшее утешение, которое я могла бы получить.
Лёша, с усилием, пробормотал:
Лёша — Прости, прости, что так случилось.
Я посмотрела на него с теплотой и нежностью, понимая, что его слова были искренними и полными раскаяния. Мои глаза наполнились слезами, но теперь это были слёзы облегчения и благодарности.
Т/И— Не нужно просить прощения— ответила я мягко. — Ты не виноват в том, что произошло. Главное, что ты здесь, что ты вернулся. Мы справимся с этим вместе.
Я осторожно прикоснулась к его лицу, стараясь передать все свои чувства через это простое прикосновение. В этом моменте я чувствовала, что несмотря на все испытания и боль, мы можем двигаться вперёд, и наша связь только укрепилась.