Part 12
Вечеринка в честь официального релиза «La Di Die» была предсказуемо громкой. Лофт в стиле индастриал, забитый до отказа «важными людьми» индустрии, журналистами, фанатами по приглашениям и теми, кто просто умел пролезть. Воздух гудел от смеха, сплетен и музыки – конечно же, «La Di Die» и другие треки Джейдена. Мия стояла у стойки бара, зажатая в углу, с бокалом содовой в руке. Она чувствовала себя экспонатом в музее собственного унижения. Каждые пять минут кто-то подходил:
«О, это та самая Мия! Вау, твой вокал – огонь!»
«Когда ждем твой сольник? Ответку Хосслеру?»
«Правда, что вы ненавидите друг друга? Это же чистая химия!»
Она отвечала односложно, улыбка на лице – ледяная маска. Авани, ее верный щит сегодня, отбивалась от назойливых, но и ей было тяжело. Мия ловила взгляды – любопытные, оценивающие, восторженные. Никто не видел *ее*. Видели «feat. Mia Garcia». Видели миф, созданный Джейденом и подхваченный медиа.
Его самого она видела мельком – он перемещался по залу, окруженный плотным кольцом людей. Безупречный в темном костюме, улыбка на лице – профессиональная, отстраненная. Маска «звезды». Но однажды, когда их взгляды случайно встретились сквозь толпу, она увидела не усталость, а что-то другое. Напряженное ожидание. Вопрос. Он ждал ее. Ждал ее реакции на весь этот цирк. Ждал, придет ли она вообще.
Мия не выдержала. Воздух стал слишком густым, слишком пропитанным фальшью и ее собственной записанной ненавистью. Она пробормотала Аве «выйду подышать» и пробилась к пожарному выходу, замаскированному под неприметную дверь в стене.
Холодный ночной воздух ударил в лицо, как благословение. Крыша. Плоская, пустая, заставленная вентиляционными коробами и антеннами. Город лежал внизу морем огней, шум вечеринки сюда доносился приглушенным гулом. Она подошла к парапету, оперлась локтями о прохладный бетон, закрыла глаза. Дышала. Глубоко. Пытаясь смыть с себя налипший глянец и фальшь.
Шаги. Твердые, уверенные. По гравию крыши. Она не обернулась. Знакомое холодное покалывание между лопатками сказало ей, кто это.
Он остановился в метре от нее, тоже оперся о парапет. Молчание повисло между ними – не враждебное, как раньше, а тяжелое, нагруженное всем несказанным. Звучал только далекий гул города и приглушенный бас из лофта.
– Не выношу этих драк, – наконец проговорил Джейден. Его голос был тихим, без привычной холодности или иронии. Просто усталым. – Все эти улыбки, которые ничего не стоят. Разговоры ни о чем. – Он сделал паузу. – Ты ушла первой. Умно.
Мия не ответила. Она смотрела на огни, чувствуя его присутствие как физическую тяжесть. Он был так близко. Без стекла студии. Без стола юриста. Без толпы.
– Я слышал, – он сказал еще тише. – Твой… «ANSWER». Акустику.
Сердце Мии екнуло. Она не ожидала, что он услышит это *здесь*, *сейчас*.
– И? – спросила она, не поворачивая головы. Голос сорвался на хрипотцу. – Ждешь разбора полетов? Оценки? Совета, как сделать его коммерческим?
– Нет, – ответил он быстро. Слишком быстро. – Я… я слушал. Много раз. – Он замолчал, будто подбирая слова. Для Джейдена Хосслера это было необычно. – Это было… не то, чего я ждал. Я ждал… большего огня. Больше ненависти. Ты умеешь это. – Он сделал пауку, глядя в ночь. – Но ты спела тишину. Ту, что остается после взрыва. Ту, в которой слышно… все. И это… – он снова запнулся, – ...это было сильнее. Страшнее. Честнее. Настолько, что… нахрена все это? – Он махнул рукой в сторону люка, откуда доносился шум вечеринки.
Мия медленно повернула голову. Впервые за вечер она разглядела его при тусклом свете городской зари. Усталость на его лице была глубокой, настоящей. Тени под глазами. Легкая небритость. И что-то в уголках губ, что не было ни улыбкой, ни усмешкой. Скорее… горечь? Растерянность?
– «Нахрена все это?» – она повторила его слова, не скрывая сарказма. – Ты же построил на этом карьеру, Хосслер. На шуме. На фальши. На использовании всего, что под руку подвернется. Включая меня.
Он не стал спорить. Кивнул, глядя на свои руки, сжатые на парапете.
– Да. Построил. И это работает. – Он поднял на нее взгляд. Его голубые глаза в полумраке казались почти черными. – Но услышать твой голос не в крике… а в этом… – он тщетно искал слово, – ...в этом шепоте боли и вопроса… Это заставило меня задуматься. О цене. Для тебя. И… – он вдохнул, – ...и для меня. Что остается, когда шум стихает? Кто мы тогда? Зачем мы это делаем?
Вопрос висел в воздухе. Честный. Открытый. Без привычной брони высокомерия. Мия почувствовала, как что-то внутри сжимается – не злость, а что-то сложное, болезненное.
– Я не знаю, – ответила она честно. Ее голос звучал хрупко. – Я знала, кем была. Злая девчонка из Грандвью. Которая ненавидела тебя и твою породу. А потом… – она махнула рукой, – ...все это случилось. И теперь я не знаю. Кто я? Орудие мести? Жертва, которая выторговала себе процент? Музыкант? Или просто… сырье, которое нечаянно заговорило?
Он смотрел на нее. Внимательно. Как тогда в спортзале, когда сказал про «талант». Только сейчас в его взгляде не было снисходительности. Было… понимание? Или просто признание общей трясины?
– Я назвал тебя «сырой энергией», – сказал он тихо. – В кабинете Эванса. Это было… мерзко. Упрощенно. Несправедливо. – Он отвернулся, будто ему было стыдно смотреть ей в глаза. – Я не увидел человека. Увидел… эффект. Инструмент. И использовал. Я… – он сжал кулаки, – ...извини. Не за трек. Не за успех. За то, что не увидел *тебя*. Тогда. И после. Пока не услышал эту акустику.
Слово «извини» прозвучало неловко, непривычно для него. Не как «сожалею», а как признание вины. Мия почувствовала, как ком подкатывает к горлу. Не от прощения. От неожиданности. От того, что ее боль, ее растерянность, выплеснутые в песне, были *увидены*. Им. Самым последним, от кого она ждала понимания.
– Зачем? – выдохнула она. – Зачем говорить это сейчас? Чтобы я подписала что-то еще? Чтобы я смягчилась?
– Нет, – он покачал головой. – Ничего не надо подписывать. Ничего не надо делать. Просто… я понял, что должен это сказать. Здесь. Сейчас. Пока не задохнулся от этой проклятой вечеринки и собственной… фальши. – Он обернулся к ней. – Ты была права. Там, в студии, когда пела «ANSWER». Там не было ненависти ко мне. Там была… потеря. И поиск. И я… я тоже потерялся, Гарсиа. Где-то между «мажором» и «звездой». И твоя песня… она как зеркало. Неудобное. Но настоящее.
Он замолчал. Они стояли рядом у парапета, плечом к плечу, но не касаясь друг друга. Два острова в море городского света и шума чужого праздника. Вражда, ненависть, попытки использовать и унизить друг друга – все это казалось мелким и далеким. Осталась только усталость, растерянность и странное, неуклюжее понимание, что они оба застряли в машине, которую сами и создали.
– Что теперь? – спросила Мия тихо. Не ему. Скорее, ночи. Городу. Себе.
– Не знаю, – честно ответил Джейден. Он посмотрел на нее. В его глазах не было прежнего ледяного расчета. Была та же уязвимость, что звучала в ее песне. – Но… спасибо. За песню. За то, что заставила меня… услышать. Не только тебя. Себя.
Он сделал шаг назад.
– Я пойду туда, – кивнул он в сторону люка. – Должен. Играть роль. Но… – он запнулся, – ...если хочешь уйти – скажи Авани. Мои водители отвезут. Без вопросов.
Он развернулся и пошел к люку. Его силуэт растворился в прямоугольнике света и вырвавшейся оттуда волне музыки – опять «La Di Die», ее крик ненависти.
Мия осталась одна на крыше. Но одиночество было другим. Тяжелым, но не гнетущим. Она смотрела на город, слушая эхо своей же ярости снизу и вспоминая его слова: «*Ты заставила меня услышать. Себя.*»
Война не закончилась. Слишком много боли, обид, взаимных ран. Но на этой крыше, в тишине между словами, родилось что-то новое. Не дружба. Не любовь. Перемирие? Понимание? Признание, что под масками врагов и пользователей скрываются два очень уставших, очень талантливых и очень потерянных человека? Мия не знала. Но впервые за долгое время воздух, которым она дышала, не обжигал легкие ненавистью. Он был просто холодным и чистым. И этого пока хватало.