Part 6
Шесть месяцев назад. Средняя школа "Грандвью". Не просто школа – социальный коктейль, где слои общества смешивались со взрывоопасной силой. Мия Гарсиа, тогда еще не выпускница, была частью этого микрокосма. Не самая популярная, но яркая. Известная своим острым языком, неукротимой защитой друзей (особенно Авани) и… ненавистью к определенной группе парней из старшей лиги.
**POV Мия (Прошлое)**
Дождь стучал по крыше спортзала, превращая нашу импровизированную репетиционную зону за баскетбольными щитами в сырой, но единственно доступный "зал". Я перебирала струны своей старенькой акустики, пытаясь выловить чистый звук сквозь гул голосов и мячей. Авани подпевала, закрыв глаза, отбивая ритм на коленке.
– Еще раз с припева, – сказала я, поправляя медиатор. – На "I will rise..."
Начали. Мой голос, еще не такой сильный, как сейчас, но уже с характером, сливался с гитарой. Авани подхватила. Мы погрузились в музыку, в наш маленький побег от серости Грандвью.
Их смех врезался как нож в пластинку. Громкий, нарочито презрительный. Я вздрогнула, фальшиво взяв аккорд. Авани замолчала.
Из-за угла вывалилась их троица: Брайс, вечно хохочущий и пьяный от собственной значимости; Марк, его тень, с туповатой ухмылкой; и… *Он*. Джейден Хосслер. Новенький, но уже вписанный в их мажорский кружок. Высокий, с идеальной стрижкой, в дорогой куртке, которая выглядела неуместно даже в этой престижной школе. Его лицо было маской холодного безразличия, но глаза… Голубые лезвия, скользнувшие по нам с Авани, по гитаре, по нашей попытке создать что-то свое. Он не смеялся, как другие. Он *оценивал*. И его оценка, казалось, кричала: "Ничтожество".
– Ой, посмотрите-ка! – загоготал Брайс, указывая пальцем. – Гарсиа и компания устроили концерт для крыс! Или это так пахнет от их "музыки"?
Марк фыркнул:
– Да брось, Брайс, они же стараются! Может, это их крик о помощи? Или попытка привлечь внимание *настоящих* парней? – Его взгляд скользнул по Авани с откровенной пошлостью.
Авани съежилась. Я встала, заслонив ее собой, гитара все еще в руках. Гнев, знакомый и едкий, закипел в груди.
– Отвалите, – прорычала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Ваше внимание нам не нужно. Особенно твое, Марк. Оно пахнет дешевым одеколоном и тупостью.
Марк нахмурился, его ухмылка сменилась злобой. Брайс захихикал. А Джейден… он просто смотрел. Его взгляд встретился с моим. В нем не было ни злорадства, ни гнева. Было… что-то вроде усталого любопытства? Как будто он наблюдал за дерущимися котятами.
– Ого, язычок-то острый! – Марк сделал шаг вперед. – Может, тебе его придержать? А то болтаешь всякую херню. Или твоя подружка Авани предпочитает, чтобы за нее говорили другие? – Он кивнул в сторону Авани, которая покраснела до корней волос. – Слышал, она не прочь…
Я не дала ему договорить. Инстинкт защитить Аву был сильнее страха.
– Заткнись, Марк! – мой голос звенел в сыром воздухе спортзала. – Твои мозги уже проели твои же тупые шутки! Иди отсюда, пока не выглядел полным дебилом! Хотя... поздно.
Марк вспыхнул. Он рванулся ко мне, но Брайс схватил его за плечо, продолжая смеяться.
– Остынь, Марк! Не связывайся, она же шлю… – он не договорил.
Потому что Джейден наконец пошевелился. Он не сказал ни слова. Просто положил руку Марку на грудь, легким, но неоспоримым движением отстраняя его от меня. Его взгляд был устремлен на Марка, холодный и предупреждающий.
– Хватит, – произнес он тихо, но так, что стало слышно даже Брайсу. – Иди.
Марк замер, потом буркнул что-то неразборчивое и, плюнув себе под ноги, развернулся и ушел. Брайс пожал плечами и поплелся за ним, все еще посмеиваясь. Джейден остался. Он посмотрел на меня. На мою гитару. На Авани, которая дрожала за моей спиной.
– У тебя талант, – сказал он неожиданно. Его голос был ровным, без похвалы, просто констатация факта. – Жаль, что зарываешь его в злобе. И окружаешь себя… – он кивнул в сторону уходящих друзей, но смысл был ясен: *...такими как ты сама?* – …слабыми людьми. Они только тянут вниз.
Его слова… они были не оскорблением. Они были хуже. Они были *снисходительностью*. Как будто он, великий и недосягаемый, снизошел до оценки моего "таланта" и нашел его испорченным. А Авани… он назвал ее *слабой*.
– Мне не нужна твоя оценка, Хосслер, – выдохнула я, сжимая гриф гитары так, что пальцы побелели. – И не нужна твоя защита. Я сама разберусь со своими друзьями и своими врагами. А ты… ты просто богатый мальчик, который думает, что весь мир крутится вокруг него. Отвали.
Я видела, как что-то мелькнуло в его глазах. Не гнев. Скорее… разочарование? Или презрение к моей неблагодарности? Он ничего не ответил. Просто развернулся и ушел, его дорогие кроссовки бесшумно ступали по грязному полу спортзала.
Авани вышла из-за моей спины, ее лицо было мокрым.
– Ми… он же… он помог…
– Помог? – я резко обернулась к ней. – Он поставил нас на место! Как каких-то ничтожеств! "Талант, но злая". "Слабая". Ты слышала?! Он и его друзьяшки – одна порода. Высокомерные, самовлюбленные ублюдки, которые думают, что им все дозволено! Я ненавижу их! Особенно его! С его каменным лицом и барскими манерами!
Я не знала тогда, что эта ненависть найдет выход позже. Что через неделю моя гитара окажется разбитой в раздевалке (никто не видел, но я знала, чьих рук это дело – Марка, с молчаливого одобрения Брайса). Что попытка Авани заговорить с Джейденом на вечеринке (просто поблагодарить за тот случай) обернется для нее потоком грязных намеков от Марка, пока Джейден стоял в стороне, наблюдая со своей ледяной отстраненностью. Я не знала, что его слова "слабые люди" и "тянут вниз" станут моим внутренним кошмаром, особенно после того, как папа в очередной раз сорвался в запой, подтверждая худшие опасения о моей "наследственности". Все, что я знала тогда – **он был символом всего, что я ненавидела: привилегий, безразличия, снисходительности и той силы, которая давила таких, как я и Авани, просто потому что может.** И его холодная оценка моего "таланта" была самым болезненным ожогом. Он видел что-то во мне, но тут же отверг, как недостойное.
**POV Джейден (Прошлое)**
Грандвью была очередной клеткой. После скандала с отцом (еще одним "успешным" бизнесменом, чья репутация рухнула вместе с котировками акций и моральными устоями), после переезда, после необходимости втираться в новое стадо… Я выбирал простое: слиться с местными "альфами". Брайс был громким и предсказуемо глупым. Марк – его туповатым эхом. Они были щитом. От вопросов. От сочувствия. От необходимости объяснять, почему я предпочитаю тишину студии их пьяным тусовкам.
И вот этот шум за щитами. Девочка. Мия Гарсиа. Острая на язык, с глазами, полными вызова, который она пыталась прикрыть дешевым бунтарством. Она защищала ту тихоню, Авани, от Марка. Я видел, как Марк полезет – он был как тупой пес на цепи. А та девочка… она была как еж. Колючая, готовая укусить, но внутри… Я услышал, как она играла. Сквозь гул спортзала. Чисто. С душой. Не технично, но… с огоньком. Настоящим.
Я остановил Марка. Не для нее. Чтобы избежать ненужного скандала. Чтобы Брайс не раздул из этого историю. Но когда она зашипела на меня: "Отвали, богатый мальчик!" – что-то щелкнуло. Она видела только куртку. Только маску "мажора". Как и все. Она не видела, что я *слышал*. Что ее "талант" был редкой искрой в этой серой грязи Грандвью.
– У тебя талант, – сказал я. Глупо. Зачем? – Жаль, что зарываешь его в злобе. И окружаешь себя… – *слабыми людьми*. Я посмотрел на Авани, дрожащую за ее спиной. Та была ярким примером. Доброй, но… слабой. Легкой мишенью. Такие всегда тянут вниз. Как моя мать тянула отца, пока он не сломался. – Они только тянут вниз.
Ее ответ – "Мне не нужна твоя оценка!" – был ожидаем. Как и ненависть в ее глазах. Она выбрала злобу. Выбрала быть жертвой, обвиняя весь мир, особенно таких как я. Она не хотела видеть руку помощи (пусть и поданную по холодному расчету), она хотела врага. И она его получила.
Позже, когда Марк, пьяный от безнаказанности и моей вынужденной терпимости к его глупости, разбил ее гитару, я знал. Когда он облаял Авани на вечеринке, пока я стоял в стороне (вмешиваться означало дать им повод для еще больших сплетен и внимания ко мне), я видел, как Мия смотрела на меня. Не на Марка. На *меня*. Ее взгляд говорил: "Я же знала. Вы все одинаковые. Ты позволил этому случиться".
Она не понимала. Я не был их вожаком. Я был их… прикрытием. Их "крутой" карточкой. И каждое мое действие, каждое слово, направленное против них, стоило мне сил и риска. Зачем мне этот риск из-за какой-то озлобленной девчонки и ее тихой подруги? Зачем объяснять, что я удержал Марка от рукоприкладства в спортзале? Она уже решила, кто я.
Ее ненависть была удобна. Она оправдывала мое собственное презрение к этому месту, к этим людям. К ее нежеланию увидеть что-то кроме своей обиды. Она стала для меня символом всего, что я презирал: несправедливого осуждения, глупой гордыни, неумения разглядеть суть за фасадом. И когда та ночь в баре свела нас снова, а Джош выдал свое "действие", я подумал: *Почему бы и нет? Пусть ее "сильный" голос послужит чему-то полезному. Пусть ее ненависть станет топливом. Раз уж она так в ней купается.*
Я не ожидал, что ее голос будет таким… *мощным*. Что ее ненависть, записанная в микрофон, зазвучит как откровение. И что в ее глазах, когда она узнала правду, будет не только ярость, но и та самая уязвимость, которую она так яростно прятала за колючками