Глава 19 «Если, все исчезнет»
Париж дышал странной, зыбкой тишиной. Словно перед ливнем, которого ещё не видно, но воздух уже знает, что он близко. В штабе героев всё было слишком упорядочено: карты, дисплеи, сжатые лица. Лина — в облике Хиноко — делала всё, что нужно: тренировалась, отвечала, планировала. Но внутри, внутри всё рассыпалось.
«Если они победят — что будет с ней? Вернётся в своё время? Исчезнет?
А если не победят? Исчезнут все.»
И в этих мыслях — никто не мог помочь.
Кроме него. Луки.
— Сегодня вечером. Приходи на крышу через парк Сент-Андре, — прошептал Веперион, передав ей маленькую записку.
Голос его был спокоен, но глаза — нет. Он избегал встреч, с тех пор как всё произошло, но она всё равно чувствовала — он рядом. Он чувствует её боль. Когда наступил вечер, Лина вышла одна. И пошла туда, где могло быть спокойно, хоть немного.
Рыжеватый свет фонарей падал на крышу, выкрашенную дождями и закатами, там у стены, уже сидел он. Без маски, Лука.
Он держал в руках гитару, на коленях плед и термос. Простой, домашний, почти невозможный в этом мире, где всё рушилось.
— Ты пришла, — сказал он, как будто и не сомневался.
— Конечно. Это свидание? — она улыбнулась, немного по-настоящему.
— Да, и не притворное, не случайное, настоящее, пока мы ещё здесь. — Он пододвинулся, дал ей тёплый чай, закутал пледом. Внизу Париж светился, как сказка. Вверху — медленно опускалось небо.
— Лука... — сказала она почти шёпотом — А если мы не справимся?
Он смотрел на неё. Молча, ждал.
— Если Тьмокор победит. Если всё исчезнет. Все — исчезнут. Ты. Я. Штаб. Париж. Я боюсь, что всё это не спасу, что не хватит сил, не смогу. Что не оправдаю тех, кто верит.
Лука поставил гитару рядом и взял её за руку. Его пальцы были тёплыми, живыми.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжила Лина, голос срывался. — Даже если мы победим, что будет со мной? Я же не отсюда, не из вашего времени. Я не должна тут быть. Что, если мир восстановится, а меня просто вытолкнет обратно? И всё это..нас с тобой, — она тихо выдохнула, — будто не было вовсе.
Он не ответил. Не сразу. Просто накрыл её ладонь своей.
— Я не знаю, Лина, — честно сказал он. — Но знаю точно: ты уже изменила всё.
И если даже исчезнешь, то в моём сердце ты останешься. Ты в нём, понимаешь?
— А если забудешь?
— Никогда. — Он качнул головой.
Тишина между ними была не пустой — она была насыщенной, полной смыслов. Лина подалась ближе, Лука обнял её. Медленно, неуверенно — но она не отстранилась. Она просто положила голову ему на плечо. И тихо сказала:
— Ты знаешь, мне всё время снится один и тот же сон. Париж разрушен. Всё пепельно, мёртво. И в центре улицы мальчик, ему лет десять, может меньше и он похож на тебя. На маленького тебя.
— Что он говорит?
— Что только я могу всё исправить.
Только если поверю.
Они молчали, а потом Лука поцеловал её в лоб. Долго, трепетно словно ставил отпечаток. Не на коже — на памяти.
— Тогда верь, Лина, ради всех, ради себя, ради нас.
Её глаза наполнились слезами, но она не заплакала. Потому что это было не горе. Это была любовь. И возможно, последняя.