Времени вопреки

В комнате над булочной пахло горячим шоколадом, карамелью и чем-то уютным, почти забытым. Маринетт принесла целую тарелку печенья, а Лина устроилась с подушкой у окна, укутавшись в плед. За окном глухо шумел вечерний Париж.

— Я всё думаю, — тихо сказала Лина, держа в руках кружку с паром, — как быстро ты стала для меня чем-то родным. Наверное, даже ближе, чем кто-либо в этом времени.

— А ты как будто младшая сестра, которую мне подбросила Вселенная. Иногда я ловлю себя на мысли, что если ты исчезнешь мне будет ужасно пусто. - Маринетт опустила глаза и слегка улыбнулась.

— Не исчезну, — пообещала Лина. — Ну, по крайней мере, постараюсь.

Они засмеялись. В этом смехе было тепло, такое, которое не часто встречается среди героев, несущих на плечах судьбу мира.

— Хочешь, расскажу тебе странный сон? — вдруг спросила Лина, чуть склонив голову.

— Конечно, — Маринетт уселась рядом, прижав колени к груди.

Лина хихикнула:

— Мне приснился разрушенный Париж. Всё было в пепле, небо тёмное, будто ночь никогда не заканчивалась. И в самом центре улицы стоял мальчик, лет десяти, может меньше. А ещё он выглядел, как маленький Лука. Смешно, да?

— Маленький Лука? С гитарой? - Маринетт хмыкнула

— Нет, без гитары, — Лина рассмеялась. — Но с глазами, как у него. Такими глубокими, он посмотрел на меня и сказал: «Только ты сможешь всё исправить. Только если поверишь». А потом растворился.

— Это даже не страшно, — задумчиво сказала Маринетт. — Это как пророчество, завёрнутое в метафору. Иногда сны знают больше, чем мы.

— Или просто мои мозги уже окончательно запутались, — пробормотала Лина, всё ещё с улыбкой, но в глубине улыбки — лёгкая тревога.

На какое-то время они замолчали. Было тихо. Комфортно. Только капли по крыше и редкий стук посуды внизу. Лина вглядывалась в тени за окном.

— Я иногда скучаю по дому, — прошептала она. — По своему времени. Маме, папе, младшему брату, иногда боюсь, что забыла их голоса или что они забыли меня.

— Ты здесь. С нами. И даже если твой путь потом будет другим ты останешься в нашей памяти и в моём сердце. - Маринетт обняла её за плечи.

— А если я исчезну? — едва слышно выдохнула Лина. — Просто исчезну, когда всё закончится?

— Значит, до этого мы будем жить на полную. Вместе, — сказала Маринетт. — Без сожалений.

Позже, Маринетт убежала к Адриану, Лина тихо встала, накинула куртку и вышла на улицу — проветрить мысли. Париж в ночи был таинственным. Тени танцевали под фонарями, окна домов мерцали редкими огоньками. Лина шла наугад, пока не свернула в старый переулок, ведущий к небольшой крыше рядом с театром. Там она остановилась, услышав голоса. Один — Луки. Второй Леди Баг, а рядом Супер-Кот. Она прижалась к стене, не специально, просто инстинкт. И тут — слова.

— Она ничего не знает? — голос Леди Баг был осторожным.

— Нет, — тихо ответил Лука. — И я не скажу. Я знал, кто ты, задолго до того, как она появилась в моей жизни, но теперь мне трудно молчать, потому что она важна, намного больше, чем я когда-либо думал.

Лина побледнела. Он знал. Он знал, кто такая Леди Баг. Всё это время.

— Её путь не должен зависеть от твоей правды, — продолжила Леди Баг. — Она сама дойдёт. Мы не имеем права толкать её туда раньше времени.

— Но я боюсь, — признался Лука. — Что однажды она узнает и не простит.

Лина отступила на шаг, будто её ударили. Не от злости. От боли. И странного... холода. Почему он не сказал ей? Почему хранил это в себе? Он не лгал, но и не доверился. Она развернулась и ушла в ночь, не издавая ни звука. Не злилась, не обвиняла, но трещинка в стекле уже появилась. Вернувшись к себе, Лина долго сидела у окна. В голове пульсировал тот сон — разрушенный Париж, мальчик, похожий на Луку.

«Ты сможешь всё исправить. Только если поверишь.»

Она не знала, кому теперь верить больше — себе, судьбе или тому, кто был так близко, и всё же что-то скрыл. Но она всё ещё верила. Чуть-чуть. Пока хватит.

Тем временем штаб героев жил по часам. Гулкий голос Леди Баг звучал в эфире почти без перерыва, раздавая задания, корректируя миссии. Команда Чудесных — надёжный костяк обороны Парижа — готовилась. Они знали: что-то приближается. И время уже не на их стороне. Среди бойцов, в маске, с тихим пламенем в сердце, была Хиноко. Половина не знала, кто она. И не должны были знать. Её прошлое оставалось за гранью — там, где был другой Париж, другое время и другие потери. Но сейчас, сейчас у неё было лишь это: миссия, страх и неотвязное чувство, будто она — чужая среди своих.

День выдался тяжелый, насыщенный. Тренировки, координации, сбор информации. К вечеру, когда Лина — в облике Хиноко — поднялась на поверхность вместе с частью команды, город, казалось, выдохнул. Они оказались в парке Монсо, мирное место, зелёное и спокойное, до поры.

Ветер затих, деревья застынули, даже птицы на секунду замолчали. И тогда — небо разошлось. Не вспышкой, не грохотом, а трещиной, как будто сам воздух над парком треснул. Из разлома — он Тьмокор.

Он возник без звука, но его присутствие — разрезало город. Чёрная дымчатая масса, без глаз, без формы, с воронкой вместо лица.
Он ничего не делал. Просто стоял и этого оказалось достаточно.

Крики разнеслись, как порыв ветра. Люди бросались прочь, спотыкаясь, роняя телефоны, хватая детей. Кто-то закрыл глаза от ужаса. Хиноко застыла, не от страха а от ощущения, будто в её груди что-то оборвалось. Он смотрел прямо на неё. Через несколько секунд Тьмокор исчез, но тень осталась и с ней холод.

Вечером штаб снова утонул в гулком спокойствии. Комната с артефактами была пуста, лишь мягкий свет отражался от стеклянных витрин. Хиноко стояла у окна, глядя на далекие огоньки города и не обернулась, когда за спиной раздался голос.

— Ты стала меньше улыбаться.

Её пальцы сжались в тонкие перчатки. Она знала этот голос, узнала бы из тысячи.

— Это заметно? — спросила она, не поворачивая головы.

— Очень.

Он подошёл ближе, но остановился на безопасном расстоянии.

— Ты больше не смеёшься, не шутишь.
Ты держишь себя как будто на краю. Почему?

Она молчала. Ответ был — но он горел внутри, как уголь: тёплый и опасный.
Он тоже не спешил.

— Я не хочу, чтобы ты таяла в этих тенях. Поэтому скажу сам. Без вопросов, без давления.

Он коснулся талисмана. Свет, тишина. Перед ней стоял Лука, настоящий, без маски, простой и честный.

— Я Веперион. И всё это время я был рядом, в обоих смыслах. Я не сказал тебе раньше, потому что боялся. Боялся навредить тебе, сломать что-то между нами, но сегодня я увидел, как ты смотришь и я больше не могу молчать.

Хиноко не двинулась, внутри — лавина. Грусть, ярость, облегчение, всё сразу.

— Спасибо, — только и выдохнула она.

Он смотрел. Ждал.

— А теперь моя правда, — сказала она чуть тише. — Несколько дней назад я слышала твой разговор с Леди Баг, ну точнее с Маринетт.

Он замер, даже дыхание будто исчезло.

— Ты знал её личность и молчал.
Ты знал, кто она, кто ты, кто я. Что ещё ты скрываешь, Лука?

— Я не пытался скрывать, — прошептал он. — Я пытался защитить. Пусть это и звучит как оправдание, но я действительно не хотел давить на тебя. Ты из другого времени.

Лина смотрела ему в глаза — через маску. И впервые за долгое время чувствовала не панику, а хрупкое, почти неловкое доверие.

Ночью Париж притих, слишком притих. Лина лежала в своей кровати, закрыв глаза. Сон пришёл быстро. И снова — тот Париж, разрушенный, мёртвый с треснутым небом и выжженной землёй.
Мальчик стоял там, где когда-то была площадь Согласия, босой с  глазами Луки и он улыбался.

— Ты опять здесь, — сказал он.

— Я не могу контролировать свои сны. Мне снишься ты, — прошептала Лина.

— Нет. Ты снишься мне.

И тогда появился он. Тьмокор, беззвучно, без формы. Он окружил всё, даже небо и вдруг заговорил.

— Если ты останешься, ты исчезнешь.

— А если уйду?

— Ты забудешь всё, себя, его.

— Кого «его»? - с недопониманием в голосе сказала Лина

Тьма не ответила.

— Кто ты?

— Не враг, не друг. Я то, что останется, когда всё остальное исчезнет. Ты искра пламени. Выбери то, что у тебя заберут.

И с этими словами сон разорвался. Лина проснулась в темноте. Лоб — в поту, пальцы — дрожат. А сердце, оно било тревогу. Сон не уходил даже спустя часы после пробуждения Лина — всё ещё ощущала, как тень Тьмокора скользит где-то внутри. Его голос будто прилип к её коже:

«Выбери то, что у тебя заберут.»

Что это значило? Она не знала, но знала одно: он сказал это не просто так. С самого утра штаб жил в тревожном напряжении. Леди Баг провела срочное собрание, показала кадры с камер наблюдения, на которых было видно, как над парком Монсо проявляется Тьмокор.

— Мы больше не можем ждать, — произнесла Леди Баг с невиданной решимостью. — Завтра мы выдвигаемся. Вечером, финальный этап. Либо он, либо мы.

С этими словами начался отсчёт. Лина ходила по площади, как в бреду. Тренировалась — и не чувствовала тела, слушала — и не запоминала слов. Сны будто отравили её. Слова мальчика, его глаза, его голос.

«Он похож на Луку.»

Эта мысль не покидала её. Но она гнала её прочь, это  не может быть, это просто сон, просто страх. Она избегала Луку, не специально, но не хотела, чтобы он снова заглянул в неё так глубоко. Не хотела, чтобы он понял, насколько она испугана. Лука, со своей стороны, не настаивал. Он просто смотрел, издалека. Иногда их взгляды пересекались и тогда Лина чувствовала, как между ними висит молчание — насыщенное, тяжёлое, невыносимое.