La Symphonie

Чувство — огонь, мысль — масло.

Белинский В. Г.

      Чонгук медленно растворялся в сладкой неге, которую ему дарил удивительно нежный, размякший после ласк Чимин. Поёжившись немного от слабого дуновения ветра, вмиг осушающего капельки пота на бронзовой коже, Чон протянул руку и накрыл себя и Пака тонким одеялом. Уголки губ старшего приподнялись, но он ничего не сказал, продолжив мягко перебирать влажные у корней прядки Чонгука. Голова Чона покоилась на плече хёна, а большой сухой ладонью он водил по его груди, завороженно отмечая в который раз за этот день гладкость и бархатистость его кожи. Всё казалось слишком нереальным, и Чонгук даже тайком ущипнул себя за бедро свободной рукой, но и после этих махинаций ничего не исчезло.

      Он никогда прежде никого не любил. Это, конечно, не означало, что он был неопытен и никогда ни с кем не встречался. С его-то популярностью даже само это предположение можно считать глупостью. У Чонгука было несколько пассий, но кроме секса (к слову, довольно неплохого секса), с ними парня не связывало ровным счётом ничего. Разве что симпатия. Но симпатия, какой бы глубокой она ни была, не может сравниться с любовью, она с ней даже рядом не стоит.

      Раньше Чон, как и многие, не верил в любовь, пока сам не вляпался в неё, потеряв напрочь голову. И вот тогда-то он и заметил основную для себя разницу между былыми связями и Чимином. С предыдущими партнёрами хотелось только плотских утех, секса, которые приносили удовлетворение и успокаивали шалящие нервы. Чонгуку не было интересно ни чем они занимаются в свободное время, ни что они любят или ненавидят. Максимум, что у них было — пара незамысловатых свиданий в кафе, которые заканчивались, как правило, снятым номером в отеле.

      Чимином же Чонгук пропитывался. Стремился стать к нему ближе любой ценой, пусть даже и долгое время терпя от него унижения, стремился его понять, прочувствовать. Пак Чимин в какой-то момент превратился в смысл жизни Чонгука. Он ценил каждую секунду, проведённую рядом с Чимином, ценил каждый его вздох, мимолётную улыбку, взмах пушистых прямых ресниц. Обращал внимание на любые мелочи, даже порой не отдавая себе в этом отчёта. И до того недавнего сна ни разу, ни разу Чонгук не задумывался о близости со старшим. Кто бы мог подумать, что Чон Чонгук, плейбой, который мог свести с ума и заставить лечь под него одним лишь своим пронзительным взглядом, откажется от полноценного секса только из-за того, что слишком бережёт своего партнёра?

      Вот и вся разница.

      С Чимином хочется чего-то большего, чем просто секс. С Чимином хочется познать, что такое заниматься любовью. И именно это Чонгука и сдерживало.

      Ощущая пальцы хёна, мягко массирующие кожу его головы, Чон думал об этом и не мог никак поверить в то, что всё происходящее сейчас не сюр, а самая настоящая реальность. Да, он не так представлял себе завязывание отношений с Чимином, и уж точно — первую их близость. И в то же время, именно такой исход событий и чувствовался ему естественным.

      — Это так странно, хён, — тихо признался он, зацепившись за эту мысль.

      — Что странно? — поинтересовался Чимин, его голос был больше похож на довольное мурчание.

      — Наши отношения развиваются слишком нелогично, ты так не считаешь? — спросил Чон, немного повернув голову, чтобы видеть лицо хёна. — Ещё несколько недель назад ты меня полностью игнорировал, а сейчас лежишь в моей постели.

      — Почему же ты считаешь это нелогичным?

      — Мы как-то без особых разговоров скачем с одной стадии отношений на другую, — тихо продолжил Чон, осторожно формулируя свои мысли. — Ну, наш первый поцелуй был спонтанным. То, что было сейчас — тоже спонтанность.

      Чимин нахмурился.

      — А тебе нужно постоянство?

      Чонгук на мгновение задумался. Не то, чтобы ему действительно нужно было постоянство. Он просто навозводил себе в сознании роскошных воздушных замков, напредставлял, что отношения с Чимином будут строиться не как с другими, а более складно, стройно. Лёгкий флирт, предложение встречаться, свидания, поцелуи, первая близость — такая последовательность виделась Чонгуку идеальной. Только вот стоило учесть, что второй игрок этой игры может запросто все эти компоненты перетасовать — и на выходе получится что-то совсем иное.

      — Нет, хён. Я просто хотел бы тебя понять, — Чонгук в неуверенности закусывает губу. — Кто мы теперь друг другу?

      Чимин фыркнул:

      — Я думал, это теперь очевидно. Или тебе необходима официальная часть? — усмехнулся Пак, находя эту ситуацию до невозможного забавной. — Хорошо, тогда ты будешь со мной встречаться, Чон Чонгук?

      — Хён! — Чон опешил от такого внезапного предложения, свалившегося на него как снег на голову, а его щёки тут же покрылись румянцем. Чимин серьёзно решил разорвать в мелкие клочья все его шаблоны. — Ты опять ломаешь всю систему!

      — Что? — Чимин посмотрел на Чонгука, как на полнейшего идиота. Хотя, сейчас он от истины далёк не был.

      — Это я должен был предложить тебе встречаться! — внутреннее самодовольное доминантное «я» Чонгука негодовало.

      Со стороны это выглядело крайне нелепо. Как перепалка первоклассника и взрослого. Чимин тяжело вздохнул. В этот самый момент он почувствовал себя старшим.

      — Так ты согласен или нет, идиота кусок? — он ткнул Чона в щёку своим пухлым мизинчиком.

      — Да! — буркнул Чонгук. Конечно же, против он не был, просто надо же было показать всем видом, что его достоинство задели. Парень совсем позабыл, что Чимин не обладал кротким нравом, и за свою позицию придётся ещё побороться.

      — Вот и всё, выяснили. А разговоров-тооо, — протянул Чимин. — Как насчёт свидания на следующей неделе? Будем всё выстраивать по твоему плану. Схема стандартная? Поцелуй на первом и секс на третьем?

      Чонгук закатил глаза и приподнялся на локте, тыкнув хёна пальцем в бок. Ну вот, Чимину только дай повод поиздеваться.

      — Перестань.

      — Что перестать?

      — То, что я не очень доверяю спонтанности, не значит, что я не хочу попробовать вот так, — пробубнил Чонгук.

      — То есть, на свидание ты не хочешь сходить?

      — Хочу.

      — Так в чём проблема, я не пойму?

      Чонгук замялся и, отведя взгляд в сторону, пробурчал обиженно:

      — Потому что это я хотел предложить первым.

      У Чимина создалось впечатление, будто всё это время он действительно разговаривал с ребёнком.

      Пак не удержался и коротко прыснул от смеха, весело взъерошив волосы Чона.

      — Ты слишком мягок со мной, Чонгук-а. Будь смелее. Если хочешь что-то сказать или сделать — так говори и делай. В противном случае я тебя всегда буду опережать. Что ты как маленький-то?

      Чон сузил глаза. Быть смелее, значит?

      Парень внезапно одним махом оказался сверху, прижав Чимина собой к кровати.

      — Так ты любишь погрубее, хён?

      О-о-о, снова это опасное «хён».

      У Чимина перехватило дыхание от такой перемены настроения, а внизу живота моментально свело. О, да. Он не то что любит, он просто жить без этого не может.

      Пак коварно ухмыльнулся, стараясь не выдать своё волнение:

      — Именно, — он с вызовом глянул Чонгуку в глаза, источая уверенность, — люблю дерзких и инициативных.

      — Вот как, — Чонгук хмыкнул. У него слишком много бабочек в животе, слишком много невыплеснутой нежности, которую не терпится Чимину подарить. Однако, судя по всему, эти желания нужно немного притупить и ослабить цепь, на которой Чон всё время держал своего внутреннего зверя.  Чонгук как-то и забыл о своей прошлой сущности и особых умениях. Он вообще подумывал к ним никогда не возвращаться, пока с Чимином начинается что-то новое, но, видимо, Паку такое, наоборот, по вкусу. А Чонгук готов сделать всё, что угодно, лишь бы его личное божество было довольно.

      Чонгук ухмыльнулся и склонился к уху Чимина:

      — О, это я могу. Только вот баловать тебя хочется до одури.

      Пака от этих горячих слов пробирает дрожь. Настроение Чона, словно хамелеон, подстраивается под любые желания Чимина, и это безумно льстит. И одновременно радует, потому как Чонгука, оказывается, можно приручить, избежав при этом большинство разногласий.

      Правда, об этом Чимин подумает позже, ведь сейчас все его мысли заняты лишь тем, что Чонгук невероятно близко, а его член трётся о чиминов собственный. Температура в комнате вновь резко возрастает на несколько градусов.

      Но тут Чонгук резко отстраняется и встаёт с кровати, сверкая своим потрясающим телом (задом), на которое Чимин успел ненадолго залипнуть.

      — Пойдём, — только и говорит младший, подхватывая хёна на руки и унося его из спальни.

      — Куда?! — удивлённо хлопает глазами Пак, шлёпая Чонгука по груди.

      — В душ, — будничным тоном отвечает Чон, распахивая ногой дверь, ведущую в ванную комнату. — Ты же сам говорил, что любишь инициативных.

      Чонгук опускает Чимина на пол, и тот судорожно вздыхает, когда чувствует спиной холодный кафель. Отрегулировав воду и настроив её на идеальный баланс между холодным и горячим, Чон вновь повернулся к старшему, который медленно таял, растекаясь по стенке, и серьёзно на него посмотрел, опустив руки на талию.

      — С этого дня говори мне всё, — Пак ожидал, что фразы вроде такой будут звучать из уст Чонгука больше как приказ, но то была мягкая просьба. — Все свои желания, страхи, переживания, радости, горести — всё.

      Чимин непонимающе смотрит на Чонгука. Струи воды стекают по его волосам, затем по широким плечам, мощной спине, торсу и бёдрам, и это зрелище кажется самым невероятным, самым потрясающим, что Чимин когда-либо в своей жизни видел.

      Чон улыбается уголками губ.

      — Если ты меня примешь, я сделаю тебя самым счастливым, — уверенно, твёрдо. Чонгук точно знает, о чём говорит, да и не выглядит он человеком, который запросто разбрасывается красивыми словами направо и налево.

      У Чимина, кажется, колени задрожали, он хватается пальцами за плечи Чонгука и смотрит в его глаза с неприкрытой надеждой, доверием и чем-то ещё, что заставляет сердце биться в груди быстрее, неистовее. Такие слова он никогда ни от кого не слышал. Они почему-то действуют на него куда сильнее, чем привычное чонгуково «люблю». В этих словах забота, обещание быть рядом, готовность помочь и раскрыться.

      Чимин, естественно, безмолвно Чонгука принимает, натягивая улыбку, чтобы замаскировать ею своё волнение, и тянет парня на себя. Он несколько секунд просто рассматривает его лицо, гадая, что же в нём такого, что так Чимина подкупает. Ко лбу прилипла мокрая чёлка, капли воды с неё стекают по большому прямому носу вниз, влажные чёрные ресницы обрамляют огромные глаза, в которых сейчас абсолютно не видно зрачка, губы тонкие, опять истерзанные; на левой щеке плохо сбрита щетина, чуть повыше — маленькая россыпь прыщиков, которых Пак до этого и не замечал вовсе, как будто Чонгук съел недавно что-то вредное, а кожа у него — чувствительная; на подбородке малюсенькая царапинка от лезвия бритвы. Чимин разглядывает, подмечая всё. И вот, что странно: все эти крошечные несовершенства, переплетённые с совершенствами, рождают в Чимине непреодолимое желание любоваться этим лицом гораздо дольше коротких пары секунд. Оно почему-то кажется ему идеальным. Родным. Чимин накрывает ладонью щёку Чонгука и видит едва заметное изменение во взгляде младшего. Тот понял всё, что Пак пытался через это незначительное прикосновение донести.

      Именно в этот момент Чимин и чувствует что-то новое, неизведанное. Такое, что выразить словами пока не получается, не удаётся. Возможно, это придёт впоследствии, а пока Пак позволяет себе в этом чувстве раствориться, не боясь показать его и Чонгуку тоже.

      Он оглаживает острую скулу младшего подушечкой большого пальца и проговаривает короткое:

      — Хорошо.

      И нежным неторопливым поцелуем передаёт оставшееся «Я тоже постараюсь подарить тебе счастье».
     

***

      Доводилось ли вам когда-либо слышать о том, что заболеть можно чем угодно, не обязательно при этом винить во всём какие-то вирусы и загрязнённую окружающую среду? Юнги — нет. Несмотря на то, что одним недугом уже страдал — музыкой.

      Однако сейчас понял кое-что ещё.

      Он, кажется, заразился человеком.

      Мин не мог выкинуть Сокджина из головы уже который день. Прокручивал каждое накрепко отпечатавшееся в памяти слово, что срывалось за моменты их общения с пухлых кукольных губ, вспоминал взгляды тёмных раскосых глаз и мимику прелестного лица. Нос, казалось, был забит тонким свежим ароматом его фруктового парфюма.

      Юнги даже не мог ничего играть спокойно, не представляя при этом Сокджина. Репетиции совершенно не клеились, что выводило музыканта из себя.

      Он десятки раз доставал телефон и вертел его в пальцах, не решаясь написать.

      Юнги не мог понять, что именно с ним происходит, откуда такая ломка. Скорее всего, всё лишь от того, что первая часть симфонии была дописана, а вот вторая никак не хотела формироваться даже в сознании. Словно стоял барьер какой-то, ставший препятствием на пути к идеальному звучанию. И что бы Юнги ни делал, как бы ни подступался к симфонии, барьер этот был неподвижен.

      Мин знал одно единственное лекарство, которое поможет ему с этим помешательством. И в то же время, он не мог себя заставить набрать короткое сообщение, в котором пригласил бы Джина куда-нибудь хорошо провести время. Ведь любое такое предложение всегда воспринимается людьми совсем не так, как то видит Юнги. В этом и заключается основная проблема.

      Когда Юнги был у Сокджина дома, он прочитал в его глазах и увидел меж его слов скрытый подтекст. Словно Джин начал к нему что-то испытывать. Возможно, просто безобидную симпатию, а возможно, и влечение.

      Мин не был слеп или глуп. Он привык подмечать за людьми весь спектр эмоций, умело анализируя его и вычленяя заинтересованность. Она являлась тем самым критерием, по которому Юнги безжалостно вычёркивал людей из своего круга общения. Интерес к Мину всегда был — мужчина привлекал всех тонким умом, спокойным нравом и безупречным внешним видом с аурой неприступной холодности. Ну, и, конечно же, талантом. Люди постоянно оказывали ему знаки внимания, причём как женщины, так и мужчины, но он их сдержанно отвергал или же попросту игнорировал.

      А ещё Юнги был очень добрым человеком и не мог выносить страдания других. Поэтому и пресекал на корню все попытки к нему приблизиться — иначе всё закончилось бы слишком печально.

      И вот сейчас Джин. Ещё один попавшийся в капкан юнец, начавший с недавних пор смотреть на мужчину не со страхом во взгляде, а с ярко выраженным трепетом. Юнги бы его так же оградил от своего влияния, если бы Сокджин не был так ему нужен. Если бы не хотелось с ним сблизиться самому.

      Сокджин был прекрасен. Он был как ангел — чист и непорочен. Хотя Мин чувствовал, что это далеко не так, ему хотелось так думать. Неприкосновенный, до одури прекрасный Сокджин, которым можно только любоваться издалека.

      Отчего-то только сейчас Юнги вдруг осознал, насколько на самом деле одинок. У него есть только парочка друзей его возраста и Чонгук, который давно уже вылетел из «родного гнезда». В нём, к слову, Юнги тоже подметил перемены. Что-то похожее он видел и в глазах Сокджина, только у Чонгука эти эмоции были в сотни раз ярче, сильнее. Он был влюблён. В кого — Юнги даже и не подозревает. Но он уверен, что Чон рано или поздно расскажет — такие уж у них с Юнги были отношения. Они доверяли друг другу абсолютно всё, даже тяжёлый разговор об ориентации не обошли стороной.

      Мин до сих пор помнит тот день, когда восемнадцатилетний Чонгук пришёл к нему и признался, что ему нравятся мальчики. Он не боялся быть осуждённым, ведь Мин принимал его любым. Только вот Чон не ожидал, что в тот же самый момент Юнги тоже сделает шаг — впервые раскроется, вымолвив в ответ, что ему не нравится никто.

      Даже в такой нездоровой «семье» совершить каминг-аут не так-то и просто.

      С того дня степень доверия увеличилась в разы, поэтому Юнги был на все сто процентов уверен, что Чонгук точно всё ему расскажет. Только вот малой довольно стеснительный, когда дело касается чего-то настолько личного, так что надо дать ему время.

      А вот Сокджин…

      В нём влюблённость только зарождалась. Вспыхивала маленькими слабенькими искорками в глазах. И пока пламя не разгорелось, нужно успеть. Нужно успеть дописать, хотя бы симфонию. Без неё Юнги не переживёт.

      Значит, надо взять себя в руки и незамедлительно действовать.

      Придя к таким вот умозаключениям, Юнги в очередной раз достал из кармана телефон и набрал Сокджину сообщение.

     
***

      От Мин Юнги:
      14:30 Если сегодня свободен, приходи ко мне. Нужно, чтобы ты кое-что послушал.
     
      Сокджин, опешив, медленно присел на диван.

      Сегодня воскресенье, а значит, прошло уже два дня с того момента, как Джин последний раз виделся с Юнги. За это время они не обменялись ни единым сообщением — пусть парень и порывался пару раз написать, боязнь показаться слишком уж настойчивым его пересилила.

      Джин попытался не думать о мужчине, который плотно засел у него в голове, сосредоточился на приходе в норму после бессонных ночей. Отоспался, приготовил себе питательной домашней еды, сделал несколько масок на лицо и прибрался в квартире. За работу садиться не хотелось, да и не было смысла — единственным его клиентом сейчас был Юнги, который всего пару дней тому назад забрал готовый заказ.

      Да, нужно было представить новую коллекцию, но до дедлайна была ещё уйма времени, а эскизы уже готовые лежали на рабочем столе. Нет причин для беспокойства.

      Таким образом, выходные освободились и были полностью в распоряжении Сокджина. И, как только все дела завершились, мысли о светловолосом пианисте вновь вернулись и осели в сознании парня. Джин устал противиться, поэтому просто смирился и решил себя, всё же, чем-то занять. Досуг он нашёл себе весьма странный, да настолько, что Сокджин никому никогда не признается, на что потратил всё свободное время. Даже историю браузера удалил, чтоб уж наверняка.

      Он изучал Юнги.

      Парень никогда не занимался чем-то более постыдным в своей жизни. Однако любопытство было непреодолимо, а желание узнать Юнги лучше огромной когтистой лапой скребло его душу.

      Сокджин улёгся в субботу на кровать, включил ноутбук и, открыв поисковик, принялся осторожно, с бешено колотящимся в груди сердцем, забивать в строку запрос «Мин Юнги». Поначалу было страшно. Постоянно мерещилось, будто Мин стоит сзади и с гаденькой усмешкой наблюдает за каждым действием русоволосого.

      Первой в поиске, естественно, значилась статья в Википедии. Сокджин и не заметил, как всё волнение, с каждой прочитанной им строчкой, медленно но верно сходило на нет. О семье Юнги, как оказалось, не известно ничего, но он говорил, что родился в Тэгу и проучился там в ничем не примечательной общеобразовательной школе, после чего переехал в Пусан, затем — в Сеул. Возраст, рост, вес и прочая стандартная информация Джина не интересовала, он сразу прокрутил страницу вниз, погружаясь в чтение биографии. Она была скупа на факты, возможно, Юнги совсем об этом не рассказывал. Кроме того, что он связан с сенсацией последних лет — Чон Чонгуком (кстати, не известно, как именно), Джин не узнал абсолютно ничего нового.

      Далее шли его награды и достижения, полный список сочинений, пару из которых Сокджин выписал на листочек, чтобы потом прослушать.

      А графа «Личная жизнь», ради которой, собственно, и затевался весь этот поиск, была пуста.

      Парень закрыл вкладку и, напрочь позабыв о былом стеснении, набрал в поисковике то, что хотел найти. Однако спустя полчаса упорных поисков Сокджин вдруг осознал: официальной информации о бывших пассиях Юнги не существует. Это показалось ему странным — такой человек, как Мин, всегда на виду. К тому же, он талантлив и красив, не может быть, чтобы он ни с кем за последние хотя бы десять лет, не заводил отношения.

      Но как бы Джин ни формулировал запрос, как бы усердно ни шерстил популярные музыкальные издания, ничего не всплывало. Словно Юнги и вовсе не существовало.

      Совсем уж отчаявшись, Джин полез на форумы, где обсуждались слухи о похождениях знаменитостей. Там были все: от айдолов и актёров из дорам до топовых дизайнеров и художников манхвы. Но и на этих сайтах о Юнги были лишь предположения, которые ни на чём не основывались, даже фотографий не было. Как оказалось, не только Джина заинтриговала эта сторона его жизни, но и многих других. Мало того, что не было ничего про бывших, так Мин ещё и на избитые вопросы об «идеальном типе» не отвечал.

      Джин был этим поражён и в то же время заинтригован. На форуме люди высказывали предположения, мол, он гей и боится/стесняется раскрыть свою ориентацию, а на самом деле тайно встречается с каким-нибудь красавчиком в отеле. Но Сокджин такому не верил. Да, возможно, Юнги и гей — вспомнить бы хоть их первую встречу и эти искрящиеся глаза, однако он бы никогда не стал так тщательно скрывать что-то подобное. Мин создавал впечатление уверенного и смелого мужчины, которого даже собственная репутация не очень-то и заботит.

      Хотя, может, Сокджин его ещё слишком плохо знал.

      В любом случае, парень остался ни с чем и, очистив историю, лёг спать, пытаясь выгнать эти мысли из головы. Если Юнги не хотел, чтобы об этой стороне жизни кто-либо знал, значит, лучше не лезть. Но, с другой стороны, почему? Почему всё было настолько странно и вызывало подозрения?

      Эти сомнения одолевали Сокджина вплоть до получения неожиданного сообщения от Юнги.

      «Если сегодня свободен, приходи ко мне. Нужно, чтобы ты кое-что послушал».

      И что это могло значить? Зачем приходить именно Джину, если он не разбирается в музыке?

      А может, в этом был какой-то подтекст?..

      Джин энергично помотал головой.

      Нет-нет-нет, исключено. Он слишком долго сидел на форумах со сплетнями про тайные свидания знаменитостей. Это всё побочный эффект.

      Сокджин не привык обманывать себя, тешить надеждами. Но одно он знал точно: даже если и нет никакого подтекста в этом предложении, если Юнги его позвал, он хочет его видеть. Определённо.

      Поэтому парень вырывается из своих мыслей и поспешно пишет в ответ «Хорошо», опоздав на добрых семь минут.

      Время Юнги не указал, так что Сокджин начал собираться сразу — зачем терять драгоценные мгновения, когда их можно провести в компании такого потрясающего мужчины.

      Он нервничал ужасно. Несколько раз ронял в душе шампунь и чуть было не помылся пенкой для бритья. Выйдя из ванной, долго бегал туда-сюда с мокрой головой, чтобы найти нужное средство для укладки, которое, почему-то, оказалось в гостиной, а не там, где оно всегда находилось. Справившись с волосами, парень перерыл весь свой гардероб в поисках своей любимой розовой рубашки, затем оделся, выбрал под рубашку часы, начистил туфли и, в конце концов, надушившись парфюмом и обувшись, Сокджин схватил с полки сумку и бодро направился на выход.

      Да, пусть он и не думал о том, что в сегодняшней встрече есть какой-либо подтекст, готовился он к ней, как к свиданию.

      Спустившись вниз, парень только тогда обнаружил, что на улице, оказывается, льёт как из ведра. Видимо, чересчур был погружён в себя.

      Ким тихо выругался и вызвал такси. Если честно, это была крайняя мера, потому что Сокджин, несмотря на свой приличный доход, не любил ездить на такси. Как правило, ему попадались крайне болтливые аджосси, которые всю дорогу пытались выяснить о Сокджине буквально всё, ведь не каждый день таких красивых людей встретишь и подвозишь. А некоторые и вовсе были приставучие до ужаса и внаглую требовали от Джина каких-то ответов на свои глупые и нередко неуместные вопросы, а то и пытались выбить из него контактные данные.

      Однако сегодня Сокджину, на удивление, повезло. Таксист оказался молчаливым мужчиной средних лет. Он не был угрюмым, скорее, спокойным. И не задавал привычных вопросов, только лишь пару раз сделал комментарии по поводу того, что говорили дикторы на радио, и по поводу погоды, что не на шутку сегодня разбушевалась. Так что атмосфера в салоне не была гнетущей, а наоборот, очень расслабляла.

      Добрались они относительно быстро. Всего за полчаса. Джин даже подумал о том, что иногда поездка на такси действительно становится единственным рациональным решением.

      Расплатившись, Сокджин поспешил скрыться в шикарной, отделанной мрамором парадной. Консьерж, завидев его, встал и учтиво поклонился, ничего не спрашивая. Может, узнал, а может, Сокджин выглядел достаточно презентабельно, чтобы к нему на входе не придирались. Вполне сошёл за уважаемого гостя какого-то богатого жильца. В принципе, так оно и было.

      Выйдя из лифта, Джин неспешно зашагал по коридору. Стук каблуков был заглушен тонким мягким ковровым покрытием. Сокджин ещё когда впервые пришёл сюда, подумал, что этот дом больше походит на пятизвёздочный отель, чем на многоквартирный дом. От каждого уголка веяло роскошью и шиком. Тем, что Сокджину так нравилось.

      Он остановился у нужной двери. Сверился ещё раз с записанным в заметках адресом и шумно выдохнул, сжав кожаную ручку любимой сумки. Парень осмотрел себя, поправил рубашку, штаны, включил фронтальную камеру и проверил, чтобы ни один волосок не выбился из укладки.

      Поймав себя на этих действиях, Сокджин фыркнул и убрал телефон в карман. Точно девушка на первом свидании.

      Ещё раз глубоко вздохнув, парень потянулся к звонку на стене, но в этот же момент за дверью послышались шаги — и через пару секунд она распахнулась.

      — …до свидания, я вам напишу! — с этими словами вышедший из квартиры Юнги высокий русоволосый парень повернул голову и чуть было не столкнулся с Сокджином. — Ой!

      Джин от неожиданности отступил на шаг, а незнакомец, наоборот, уверенно шагнул вперёд. Послышался хлопок — дверь за его спиной захлопнулась.

      — Простите! Вы туда? — парень указал на дверь.

      Джин запоздало кивнул. Русоволосый широко и приветливо улыбнулся, улыбка его была забавной, квадратной. Немного придурковатой, но искренней. Он был примерно одного роста с Сокджином и одного с ним возраста, с густыми волосами на оттенок темнее, чем у Джина, с правильными чертами лица, прямым носом с милой родинкой на самом кончике, выразительными глазами, которые казались подведёнными из-за густоты ресниц, и этой дурацкой тёплой улыбкой. Парень был одет стильно, в светло-голубую рубашку от Гуччи, заправленную в чёрные штаны от Прада, туфли Сокджин рассматривать не стал — стыдно как-то вот так внаглую сканировать человека.

      — О, у нас схожий вкус, уважаю! — пробасил незнакомец. Сокджин немного нахмурился, не понимая точно, о чём этот парень говорит, и одновременно поражаясь тому диссонансу, что вызывало его лицо с тембром его голоса.

      Русоволосый заметил замешательство на лице Джина и, улыбнувшись, поднял руку. С точно такой же сумкой от Гуччи, как у Сокджина.

      — А… да, — неловко ответил Джин и натянуто улыбнулся в ответ.

      — М-м, простите, а как вас зовут? — поинтересовался парень, опустив руку, и немного посерьёзнел. — Господин Мин не говорил, что ожидает кого-то.

      — Ким Сокджин, — представился Джин и поклонился. — Я его модельер.

      — О! Я о вас слышал, — губы русоволосого вновь растянулись в улыбке. — Ким Тэхён, рад знакомству.

      Тэхён протянул свою большую ладонь со смуглой грубоватой кожей и длинными ровными пальцами. Сокджин легонько её пожал.

      — Взаимно.

      — Ну, не буду вам мешать. Господин Мин сегодня в хорошем расположении духа, насколько я могу судить. Удачи! — русоволосый поднял большой палец вверх в ободряющем жесте.

      Тэхён напоследок ещё раз улыбнулся и, развернувшись, уверенно зашагал к лифтам, оставляя Сокджина стоять перед массивной дверью, в полной растерянности в неё вперившись взглядом. И самое что странное — это смущение вызвало отнюдь не неожиданное знакомство, не то, что этот парень только что застал Джина врасплох. Его вызвало поведение Тэхёна.

      Сокджин впервые видел такую на себя (пардон, на свою внешность) реакцию.

      Никакую.