-huit-
Для усердия и искусства нет ничего невыполнимого.
Джонсон С.
Чимин уже давно уснул, а у Чонгука — ни в одном глазу, несмотря на крайне неприятное утреннее пробуждение и долгую выматывающую дорогу в Пусан. Да, ещё утром Чон обдумывал, как теперь общаться со старшим после своего сна, а уже вечером судьба подарила ему возможность находиться с Чимином 24/7 на протяжении ближайших нескольких дней, даже не спрашивая у Чонгука, хочет он того или нет. Просто столкнула его с обрыва прямо в бездну. Хочешь – не хочешь, придётся выкручиваться. Но Чон и не был против.
Прежде Чонгуку доводилось видеть лишь профессиональную сторону Чимина, его умение двигаться, чувствовать музыку и отдаваться искусству. А сейчас Чону постепенно открывалась новая сторона — внутренняя, скрытая от чужих глаз. Но самое ценное было всё равно недосягаемо. Оно было спрятано под прочной непроницаемой скорлупой, которую Пак самовольно создал. Чонгук каким-то образом чувствовал, что под ней, под этой скорлупой, находится прекрасная птица, с яркими переливающимися на солнце золотыми перьями. Она стремилась к свободе и свету, стремилась летать, но в то же время хотела быть прирученной. Однако выбраться эта птица не может, сколько бы ни металась. Она в силах лишь пытаться достучаться до кого-нибудь своими мольбами, отражающимися где-то на дне зрачков Чимина. И именно Чонгука эти мольбы достигли. Он заметил и решил долбить и долбить эту плотную защиту, чтобы в конце концов её разрушить и выпустить птицу на свободу. Только вот Чон где-то на подкорке сознания сомневался, что ему это удастся. Но хотелось безумно.
Наверное, ради этого он и оказался здесь.
Чонгук медленно и с неподдельным интересом осматривал квартиру. В гостиной на старомодных книжных полках стояли фотографии смешного пухлощёкого Чимина — он тогда, наверное, учился в младшей или средней школе. Из более поздних была всего одна — с выступления с программой, на которой, к слову, Чонгук и увидел его впервые. На снимке были и родители, и Чон теперь уверен, что Чимин пошёл в мать своими мягкими и плавными чертами лица. Сам Чимин стоял с большим красивым букетом полностью в своём сценическом образе. Чонгук взял рамку в руки и приблизил к себе, рассматривая внимательнее. На веках Чимина была растушёвана дымка тёмных теней, выделяющая и без того выразительные глаза, тон кожи идеально выровнен, а чёрные густые волосы красиво уложены. Лёгкая рубашка с глубоким вырезом позволяет увидеть крепкую грудь, а плотная ткань трико обрамляет идеальные ноги, поставленные, скорее по привычке, в третью позицию. Чонгук вздохнул. Кажется, у него реально уже пунктик насчёт этих прекрасных ног, от которых каждый раз невозможно оторвать взгляда. Родители Пака стоят по бокам от сына и, широко улыбаясь, приобнимают его одной рукой с обеих сторон.
В груди неприятно закололо, и Чон поставил рамку на место. У него было бы так же, если бы он общался со своими родными? Был ли какой-то шанс, что его бы поняли и приняли? Чонгук не раз задавался вопросами одного единственного содержания: «А что, если…?». И его пугало то, что он не знал, правильно ли поступил тогда, пять лет назад, сбежав из дома и оборвав все контакты. Порой он не мог спать, как сегодня, ночами напролёт, представляя, как сейчас живут его родители, живы ли они вообще, кем работают, знают ли о нём, о чём думают, злятся ли на него.
Постоянно терзали сомнения, разъедали его изнутри, и когда это накатывало новой волной, Чонгук шёл к Юнги, ведь только он был способен развеять эту всепоглощающую тоску. Мин тоже в своё время оставил семью, поэтому он как никто другой знал, каково это, и мог понять Чонгука без притворного сожаления. Без наигранности. Только братская забота Юнги и спасала Чона в моменты его глубочайших депрессий. С ним Чонгук понял, что взаимное молчание порой помогает куда больше, чем пустая болтовня. У них раны на душах одинаковой формы, к чему слова, если для них все и так очевидно?
Единственное, что он делал все эти годы, после того как встал на ноги, — посылал родителям деньги, указывая в отправителе адрес Хосока. Ответа на этот адрес ни разу не приходило, хоть деньги никогда не возвращались назад. Возможно, его родители всё ещё здесь живут. От таких мыслей Чона начало мутить. Слава богу, они жили на другом конце города, так что все возможности случайно встретиться сводились к нулю.
Когда-нибудь, он точно вернётся, чтобы расставить все точки над i, хотя бы в своём сознании. Чтобы окончательно понять, есть ли у него шанс на прощение, или же у него давно уже нет семьи, и его фамилия — это ничего не значащие буквы.
Тряхнув головой, Чон отмахнулся от грустных мыслей и пошёл на кухню, чтобы чем-то себя занять. В холодильнике, как и ожидалось, было абсолютно пусто, поэтому, недолго думая, парень накинул куртку, запрыгнул в свои любимые тимберы и, схватив с тумбы у входной двери ключи, вышел в круглосуточный продуктовый магазинчик. Пока ехал в такси, как раз приметил один неподалёку. Чимину сейчас нужно хорошо питаться, чтобы быстрее поправиться, верно?
Шатен вернулся через полчаса, тихо закрыв за собой дверь и почти бесшумно разложив всё из пакета по полкам в холодильнике. За окном уже потихоньку начинало светать, и Чон решил всё же попробовать поспать, потому наскоро умылся в ванной и надел домашние спортивные штаны, которые догадался с собой прихватить. Перед тем, как лечь, Чонгук осторожно открыл дверь в спальню Чимина, чтобы проверить его состояние. Темноволосый крепко спал, отвернувшись к стене и закутавшись чуть ли не по самую макушку в одеяло. Все тягостные мысли мигом забылись. Чимин каким-то невероятным образом исцелял Чонгука, будто был не человеком вовсе, а прекрасным божеством, притом всемогущим. Лишь его присутствие успокаивало, а весь очаровательный облик вызывал в Чоне приступ такой нежности, что ей можно было бы объять Вселенную, даже нет, Вселенной было бы не достаточно.
Чонгук бесповоротно влюблён.
Чон заботливо зашторил окна, чтобы Чим мог подольше поспать, а потом вышел из комнаты, собираясь лечь сам. Чимин и не подумал, что Чонгуку понадобится постельное белье или хотя бы одеяло, но Чон не винил его, ведь у Пака был жар. А рыскать по шкафам в незнакомом доме парню не позволяло строгое воспитание. Поэтому, подложив под голову подушку, парень отворачивается к спинке дивана и обхватывает себя руками, поджимая ноги, чтобы не было холодно.
Пусть Чон обычно плохо спал на новом месте, тем более, не где-нибудь, а в Пусане, в квартире Чимина, он очень быстро отключился.
***
Чимин нехотя разлепил опухшие от сна веки и уставился в потолок, тихо простонав от жуткой боли, раздирающей горло изнутри. Одно хорошо — парень не чувствовал, что у него есть температура, может, разве что, совсем небольшая.
Тихо кряхтя, Чимин поднялся с кровати и потёр ладонями лицо. Ему приснилось, или Чонгук действительно был у него? 99% его мыслей занимала искренняя надежда на то, что всё это был лихорадочный бред, и Чимин сам добрался до кровати, принял лекарства и уснул. Однако оставшийся один единственный процент не давал покоя, запросто перетягивая канат на себя. Но как бы ни надеялся Пак, факты указывали на то, что Чонгук всё же был у него. 1% ликовал.
Во-первых, сдвинутые шторы. Чимин никогда не занавешивал окна перед сном. Во-вторых, на тумбочке было чисто, значит, кто-то унёс грязную посуду и упаковки от лекарств. В-третьих, у Чимина просто-напросто было плохое предчувствие, и, казалось, след от чонгуковских губ на лбу до сих пор горел, лишь подтверждая догадки.
Собравшись с силами, Чимин вышел из спальни и направился в гостиную, чтобы окончательно убедиться в том, что он попал, и растолкать засранца. А то что это он тут приехал и жилплощадь занимает, да ещё и на нервы действует. Хмыкнув, Пак с гордо поднятой головой дошёл до гостиной, обогнул диван и… сердце, успокойся, ты чего? Чимин даже в невинном жесте приложил ладонь к груди, не в силах совладать с эмоциями. Пак залип. Да так, что если бы за его спиной сейчас инопланетяне устроили баталию и захватили бы Землю, Чимин даже ухом бы не повёл.
Прямо перед ним, на маленьком диванчике лежал Чонгук, свернувшись калачиком и тихо посапывая. Если обычно у людей расслабленное выражение лица во сне, то Чон, напротив, хмурил густые брови и поджимал и без того тонкие губы, будто ему снилось что-то неприятное. Волосы растрепались и разметались по подушке, открывая лоб и маленькую трогательную родинку, которую прежде Пак не замечал. Руки Чимина в мгновение покрылись мурашками, приподнявшими тёмные волоски. Парень достал из кармана телефон и, держа его перед собой, свободной рукой зачесал волосы назад. Пак не ошибся. Точно такая же родинка на том же самом месте красовалась и у него на лбу. Нет, Чимин не верит во всякие там сказки про соулмейтов и прочую ересь. Парень даже головой потряс для пущей убедительности. Но это и правда… мило? Чимин поморщил нос от собственных мыслей. Ничего не мило. Обычно. У людей бывают одинаковые родинки, что в этом такого?
Тогда почему в груди появилось ощущение, будто в этом был какой-то тайный смысл?
Сердце тяжело колотилось о рёбра, потихоньку выводя Пака из себя. И почему собственный организм стремится тебя предать? Чимин, всё ещё не отводя взгляда от Чона, сложил на груди руки. Так и хотелось от негодования сию же секунду Чонгука разбудить, причём не самым гуманным способом, а, например, пнув. Но почему-то голова думала одно, а душа уже перевела тело на ручное управление, повела его в родительскую спальню, где стоял шкаф с постельным бельём, подушками, одеялами и прочим, заставила взять самый мягкий и приятный на ощупь плед, вернуться в гостиную и аккуратно укрыть замёрзшего Чонгука. Опомнившись от наваждения, Чимин весь вспыхнул и сердито потопал ногами в махровых носочках прямиком в ванную, чтобы привести себя в порядок и достать из аптечки градусник. Хотелось убедиться, что покрасневшие щёки — результат болезни, а не смущения.
Пихнув градусник под мышку, Чимин выдавил на свою зубную щётку пасту и, уже чистя зубы, заметил, что щёток в стакане не должно быть две, да и вот этот крем для бритья явно появился здесь совсем недавно, вместе с одноразовым станком. Но, как ни странно, всё это не нарушало привычный домашний уют и не выглядело лишним. Чимин недовольно фыркнул, отвлекая себя в который раз от глупых мыслей.
Раздался противный писк. Сплюнув пасту в раковину, парень вытащил градусник и тут же насупился. 37,2. При такой температуре ни о каком явлении красных щёк не могло быть и речи. Тем не менее, Чимин постарался убедить себя в обратном.
Приняв наскоро душ, Пак каким-то невероятным образом почувствовал себя лучше. Словно смыл с себя всю накопившуюся негативную энергию. В приподнятом настроении, даже улыбаясь, парень оделся и, накинув на плечи полотенце, чтобы капли, падающие с волос, не мочили футболку, бодро вышел из ванной.
— Доброе утро.
Улыбка моментально сползла с губ Чимина, будто её там и не было вовсе. Прямо перед ним стоял Чонгук, с полоской от подушки на щеке и торчащими в разные стороны волосами, но при этом всё равно до безобразия красивый. Аж противно.
— Ага, и тебе доброе, — буркнул Чимин, замечая, что совсем охрип, и прокашлялся.
— Спасибо за заботу, это было очень мило, — широко улыбнулся Чон, преданно смотря Паку в глаза.
Чимин взгляд сразу же опустил, тушуясь, и уже собрался удрать, пока щёки вновь не приобрели пунцовый оттенок (чёртовы сосуды!), но его вовремя остановили, положив широкую ладонь на плечо.
— Куда собрался?
Чимин аж вздрогнул. Вкрадчивый, тихий и явно на пару тонов ниже голос, да ещё и эта ухмылка, которой Чонгук встретил удивлённый взгляд Чимина — к такому жизнь Пака не готовила.
— В смысле?
— А это что? — спросил Чонгук, не стирая с лица ухмылку и запуская пятерню во влажные иссиня-чёрные пряди.
Внутренне Чимин от такого касания чуть ли не мурлыкал, как кот. Но вот внешне надул губы и шлёпнул Чона по руке.
— Это чистые волосы, если ты не знаешь.
— Это мокрые волосы, Чимин, — с нажимом сказал шатен.
— И что? И я вообще-то хён!
— Нет, ты не хён. Едва ли ты сейчас ведёшь себя, как старший.
— Йа! Что это ты тут о себе возомнил! Я старше, и это вполне доказуемый факт, — возмутился Чимин, уперев руки в боки.
— И как ты это докажешь?
— Я родился в Пусане первым!
— Поведением своим ты сейчас доказываешь обратное.
— А вот и нет! Это ты слишком наглый! И хватит общаться со мной так неуважительно!
— Хорошо, хён, — опять этот мерзкий тон. — Хватит уже препираться, пойдём, я тебе сам могу волосы высушить, если хочешь.
— Раскомандовался тут опять! Я и без помощи справлюсь, — фыркнул Чимин и, театрально развернувшись на пятках, утопал обратно в ванную и резко захлопнул дверь прямо у Чона перед носом.
И как только один человек мог вызывать в Чимине настолько противоречивые чувства, Пак не знал и сам, но волосы всё-таки высушил, не желая опять выслушивать упрёки в свой адрес.
Чон Чонгук уже совсем обнаглел, в чужой монастырь да со своим уставом! Проведя рукой по сухим волосам, парень решительным шагом направился прочь из ванной, чтобы поставить, наконец, надоедливого мелкого на место, но…
Откуда доносится этот потрясающий аромат?
Злость моментально позабылась, скрывшись за интересом. Чимин проследовал по запаху до кухни, где уже вовсю хозяйничал Чонгук, готовя самые настоящие панкейки! Возникает сразу два вопроса. Первый: откуда в холодильнике взялись продукты? И второй: Чонгук умеет готовить? Хотя вопросы эти возникать у Чимина не должны, поскольку Чимину панкейки нельзя, у Чимина диета. «Но, наверное, — думает Пак, — только вкусная еда, а не пресная рисовая каша сейчас поможет поскорее выздороветь». Оправдание, конечно, так себе, но Чимин за него цепляется и всё с тем же удивлением на лице подходит к Чонгуку.
— Вот, так-то лучше, а то мог простудиться ещё больше, — одобрительно кивнул Чон, взглянув на высушенные волосы. — Выпей таблетку там, на столе, а потом садись есть, я уже сейчас закончу.
— А откуда…?
— Я увидел, что в холодильнике совсем ничего нет, поэтому быстро купил всё нужное в ближайшем магазинчике. Надеюсь, ты не против панкейков, — почему эта чарующая улыбка так завораживает Чимина?
— Н-нет, не против, — старший неловко улыбнулся в ответ и сел за стол, сразу же занимая себя изучением инструкции по применению какого-то лекарства, которое Чон ему оставил. Чимин всегда так делал (когда был в более вменяемом состоянии, чем днём ранее), а вдруг что случится? Надо же знать причину.
Не найдя в препарате ничего подозрительного, Чимин принял его, запивая большим количеством воды. Чонгук в это время допёк небольшую стопку панкейков и, разделив её надвое, разложил по тарелкам и поставил на стол.
«Он что, собирается вот так впустую их есть?» - удивился про себя Пак и, поднявшись со стула, дошёл до кухонного шкафа и открыл верхнюю дверцу, где обычно лежали приправы и сладости. Встав на носочки, Чимин потянулся за нужными банками, пытаясь в процессе ещё разглядеть, то ли он достаёт. Чонгук тут же обратил на него внимание, и… Он бы помог, правда, если бы смог оторвать взгляд от тонких щиколоток, которые так соблазнительно напрягались, когда старший пытался подняться повыше. С горем пополам Чимин достал, что нужно, а Чон поспешил повернуться к столу и сделать вид, будто бы ничего не видел и вовсе не пялился, видя его страдания.
Пак поставил перед Чонгуком банки с вишнёвым джемом и нутеллой. Когда-то давно он приучил к ним родителей, поэтому даже сейчас, когда Пак с ними не живёт, любимые лакомства всё равно можно обнаружить в шкафу над мойкой.
— Спасибо, — улыбнулся Чон, проследив за усевшимся на место Чимином. — А ты?
— Мне нельзя, — хмуро буркнул он.
— Да брось, один раз можно. Никто не узнает, — заговорщически произнёс Чонгук, пододвигая к старшему банку с джемом.
— Ага, жопа мне за это спасибо не скажет. И щёки тоже.
— От одной порции ничего не будет, — заверил Чон и положил ложку джема на один панкейк в тарелке Чимина. — Попробуй. Вкусно же.
Пак недовольно поморщился, но послушно взял в руки вилку и нож, отрезал кусочек и, обмазав его в джеме, положил в рот.
Как же быстро меняется настроение человека, когда он ест что-то вкусное и любимое, а главное — сладкое! Особенно, когда долго себя ограничивал. Довольно что-то промычав, Чимин, кажется, растаял от блаженства. Чон был прав, это невероятно вкусно.
Чимин уплетал панкейки за обе щеки, абсолютно не замечая, как Чонгук раз за разом осторожно подкладывает джем в его тарелку, чтобы было вкуснее.
— Боже, — выдохнул Пак, откидываясь на спинку стула и накрыв ладошкой приятно наполненный живот. — Я и не знал, что ты так круто готовишь!
— Это всего лишь панкейки, хён, — тихо посмеялся Чон.
— Неважно, я и этого-то не могу сделать. Приходится из-за диет питаться только чем-то низкокалорийным и невкусным. Или же есть вкусное, но пропускать ужин, — тяжело вздохнул Пак.
— Поверь, хён, не все низкокалорийные блюда такие уж и противные.
— Сам, наверное, пиццы дома наворачиваешь, легко тебе говорить, — пробубнил старший.
— Вообще-то, может, ты и не поверишь, но я тоже слежу за здоровьем и питаюсь правильно. Поэтому говорю со знанием дела, — пожал плечами Чонгук и, собрав со стола тарелки, положил их в раковину. — Хочешь, могу потом показать?
— Хочу, — ответил Чимин прежде, чем переварил полученную информацию.
— Ловлю на слове. А сейчас прими вот это, от горла, — Чонгук протянул парню коробочку с теми же леденцами.
Не успел Пак её открыть, как в кармане штанов несколько раз провибрировал телефон. Вздохнув, Чимин сперва засунул в рот леденец, а потом достал надоедливо жужжащее устройство.
От Соённи:
11:04 Привет, Чим! |ω･)ﾉ
11:05 Как ты?
11:05 Принц спас свою принцессу? Признавайся (¬‿¬)
Чимин сделал глубокий вдох, считая до десяти, а затем выдох, пытаясь совладать с закипающим гневом. Он так и знал, что всё было неспроста. Так и знал! И всё равно повёлся же, наивный. Соён крутит им, как хочет.
«Женщины — поистине опасные создания», — пронеслось у Пака в голове.
Я тебя убью! 11:06
И твоего «принца» тоже! 11:06
Это предательство, между прочим 11:06
11:07 Прости, Чим-чим, но это и правда тебе нужно, так что не бузи.
11:07 Я сегодня вечером заскочу принесу тебе вкусняшек, договорились? :з
Из-за тебя я чувствую себя крайне хуёво, так ещё и этот тут ошивается 11:07
11:08 Простиииии ( ╥ω╥ )
11:08 Но я уверена, ты быстро поправишься.
11:08 За тобой ведь присмотрят (¬‿¬)
Ли Соён!! Перестань использовать этот смайлик! 11:08
И что за намёки такие! 11:08
Он меня бесит своим присутствием! 11:08
Если так хочешь, забирай его себе. 11:09
11:09 Айгу- ты такой ребёнок!
11:09 Всё, остынь. Ещё раз прости меня. (; ω ; )ヾ(´∀'* )
11:09 Я признаюсь, что специально позвала Чонгука.
11:10 Но что сделано — то сделано. Пожалуйста, не испорти всё.
Нечего тут портить 11:10
Ладно, я всё равно не умею на тебя злиться долго 11:10
Но вкусняшки жду. 11:10
11:11 Люблю тебя <3
11:11 Перед тем как приду, напишу
11:11 Чтобы если что успели привести себя в порядок (¬‿¬)
ЛИ СОЁН!! 11:12
Но Соён уже вышла из онлайна, оставив Чимина буквально горящим изнутри.
— Айщ, эта заноза в заднице, — тихо выругался Пак, отложив телефон.
— Негоже так о девушке-то выражаться, — хохотнул Чонгук, подойдя ближе. За то время, что Пак ругался в чате, парень успел прибраться на кухне и помыть посуду. Чимин отчего-то почувствовал, что за ним теперь приличный такой должок.
— Заслужила, — насупился он и смешно надул губы, посасывая во рту леденец.
Чонгук мягко улыбнулся. Почему-то эта — обидчивая — сторона Чимина ему нравилась чуть ли не больше всего. Конечно, старший ненавидел, когда его сравнивали с ребёнком, но когда он дулся, ни на кого другого он похож не был. Милый маленький, немного избалованный ребёнок, которого так и хочется потискать за щёчки и чмокнуть в надувшиеся губы. Казалось, что именно так всю обиду с Пака можно снять. Только вот пока что Чон теорию на практике проверять не собирается. Себе дороже. Поэтому просто подходит, игриво ерошит волосы и говорит:
— Не дуйся, пойдём посмотрим что-нибудь.
— Других вариантов нет?
— Если только у тебя есть.
— Есть. Я остаюсь дома, ты — уезжаешь в Сеул.
Чонгук прыснул в кулак от смеха.
— Нет, я никуда не еду и точка. Так что придётся придумать другой план, Чиминни-хён.
Чимину не нравилось, когда к нему обращались вот так: растягивая гласные и добавляя незначительное «хён» в конце. Чимину не нравилось, когда на него смотрели вот так: пристально, но в то же время игриво и легко, чтобы у внешних уголков глаз собирались морщинки. Чимину не нравилось, когда так улыбались: непринуждённо, обнажая верхний ряд белых зубов. Чимину не нравился Чон Чонгук. Определённо и безапелляционно.
Только почему он от его действий не раздражался по-настоящему, а невольно залипал, как полнейший идиот, едва успевая опомниться, чтобы не вызвать катастрофу? Ответ уже был, он крылся в золотых перьях той птицы, что сидела в плотной скорлупе, пряталась от внешнего мира, но тянулась к Чонгуку. И только Чонгук мог помочь её высвободить и открыть Чимину истину.
Чимину не нравится Чонгук, но он ему нужен.
— Айщ, чёрт с тобой, врубай любую дораму.