-six-
Благо, даруемое нам искусством, не в том, чему мы научимся, а в том, какими мы, благодаря ему, становимся.
Уайльд О.
Чувственная мелодия скрипки заполняла собой огромное тёмное помещение. Звук словно не достигал его стен, обволакивая двоих людей и утопая в чёрной манящей бездне. Источниками света были лишь два ярких прожектора, в чьих узких лучах плясали пылинки. Один был направлен на изящного темноволосого танцора, а другой - на замершего по центру музыканта. Чонгук играл одну из любимых мелодий Баха, «Сонату для скрипки №1 соль-минор, Адажио», полностью отдаваясь музыке, позволяя себе быть ведомым своей обожаемой скрипкой. Обычно он всегда прикрывал глаза, чтобы насладиться звучанием инструмента сполна, но только не в этот раз. Ибо где это видано, чтобы сам Пак Чимин танцевал под его аккомпанемент? Благо Чонгук играл уже на автомате, целиком полагаясь на механическую память, ведь оторвать взгляд от изгибающегося в неведомой страсти Чимина не представлялось возможным. Он отдавался танцу точно так же, как и Чон - музыке, всецело, без остатка. Его тело двигалось плавно и тягуче, словно было создано не из плоти и костей, а из густого мёда. Глаза прикрыты, чёрные брови сведены к переносице - он чувствует мелодию, пропускает через себя каждую ноту.
Ощущение времени исказилось. Композиция сама по себе короткая - об этом Чонгук знает, как никто другой, однако она всё не заканчивалась и не заканчивалась. А Чимин всё танцевал и танцевал, потихоньку сводя Чонгука с ума своей гибкостью и естественной красотой тела. Сильные мышцы бёдер так и манили, виной всему эта тонкая ткань трико - Чон мог рассмотреть прекрасные ноги Чимина до малейших деталей.
Глядя на кружащегося Чимина, который в движении запрокидывает назад голову, махнув копной густых чёрных как смоль волос, Чонгук чувствует, как внутри него, в самом сердце, расцветает любовный трепет. Странно, что этот трепет пока не спустился ниже груди, перерастая в желание, но Чона это более чем устраивает. Проще с человеком дружить, когда ты его не хочешь.
Пока не хочешь.
Без ошибок исполняя балетные па, Чимин всё ближе и ближе подбирается к Чонгуку, на расстояние чуть ли не вытянутой руки - настолько близко. Длинные пальцы на смычке немного подрагивают от приятного возбуждения в груди, однако музыкант не допускает ни единой ошибки. Ведь прервётся мелодия - прервётся и танец.
Они сейчас словно соревнуются друг с другом, при этом попахивает это явно не соревнованием, а заигрыванием, неприкрытым флиртом, особенно со стороны Чимина, который то и дело бросает на Чонгука томные взгляды из-под полуопущенных ресниц.
И тут Чона осеняет.
Чимин? Заигрывает? С ним?
Чонгук перестаёт играть, а Чимин останавливается и с победоносной улыбкой на пухлых губах смотрит ему в глаза. Он подходит ещё ближе и мягко скользит взглядом по лицу Чона, впитывая каждую микроэмоцию. Музыкант не успевает сформулировать свои внезапно появившиеся догадки, потому что его отвлекает этот невыносимо притягательный парень.
Чонгука обдаёт нежным и свежим ароматом парфюма (наверняка унисекс), когда Чимин, чуть приподнявшись, шепчет ему на ухо таким до ужаса наигранно сладким голоском:
- Неужели я тебя совсем не возбуждаю?
Чон захлёбывается воздухом. Но ответить не успевает, ведь в следующую же секунду небольшая ладонь накрывает его пах, а маленький носик проводит дорожку от уха по шее вниз, к выпирающим ключицам. Чонгук издаёт сдавленный выдох-полустон. Он чувствует, как, вопреки его ранее существовавшим установкам, в штанах стремительно твердеет под нежными, но напористыми движениями коротких пальцев Чимина. Чон сходит с ума, когда ощущает смазанные поцелуи влажных губ на шее. Пак проходится по всем чувствительным точкам, так, будто заранее знал их расположение. Чонгук судорожно вздыхает, с силой сжимает гриф скрипки и смычок и нетерпеливо подаётся бёдрами навстречу чиминовой руке. Старший ухмыляется и начинает расстёгивать пуговицы на рубашке Чона, продолжая его дразнить.
- Чимин, что ты...
Действия Чимина вновь лишают Чонгука способности изъясняться, выбивая из лёгких весь воздух. Губы переходят на грудь, а руки ловко избавляются от ремня и расстёгивают штаны музыканта, после чего проникают внутрь, сжимая под влажной от природной смазки тканью белья стоящий колом член. Внизу всё пульсирует, а Чон уже готов забить на все правила приличия, причём с большой охотой. Он хочет Чимина прямо здесь и сейчас. Пак, лукаво улыбаясь, опускается на колени и... кажется, сейчас дерево скрипки треснет, потому что на такое смотреть просто невозможно.
- Я хочу тебя, - выдыхает брюнет, смотря Чонгуку прямо в глаза, вот так, снизу вверх, стоя на коленях в ужасно провокационной позе. Оба прожектора направлены на них, от этого радужки выглядят по-особому яркими, притягательно коньячного цвета. Чонгука, кажется, загипнотизировали и околдовали. Иначе как можно объяснить то, что он не может сдвинуться с места и даже просто пошевелиться?
Юркий язычок быстро пробегает по пухлым губам, увлажняя их. Короткие пальцы цепляются за пояс штанов, спуская их вниз. Чонгук остаётся лишь в распахнутой рубашке и влажных боксерах, а Чимин переводит взгляд на его член, чей контур чётко выделяется на промокшей ткани. Пак еле слышно охает. Возбуждённо так, горячо.
Ещё немного, и Чонгук точно наплюёт на свой любимый инструмент и откинет его в сторону. Зароется пальцами в смоляных прядях и приблизит, наконец, Чимина к себе.
Но танцор будто слышит его мысли, и сам накрывает губами член у основания, прямо через ткань, а Чонгук чуть ли не поскуливает. Чимин мучительно медленно движется выше и выше, к головке, что прижата к животу у самой резинки, придерживая бёдра Чона руками, не позволяя двигаться вперёд. Губы Пака замирают наверху. Чонгук чувствует на члене сбивчивое горячее дыхание Чимина, а ещё дичайшую пульсацию возбуждения, от которой хочется избавиться как можно скорее.
- Боже, да сделай уже что-нибудь, - сдавленно выдохнул он.
Пак ухмыльнулся и поднял на него затуманенный похотью взгляд.
- Я ждал, когда ты попросишь, - рывком стянув боксеры вниз, брюнет приблизился и, не отрывая от Чонгука взгляда, погрузил в рот блестящую от смазки головку.
Скрипка с грохотом и каким-то жалобным стоном падает на пол вместе со смычком.
Чонгук рывком садится на кровати, шумно вдыхая ртом так, будто долгое время находился под водой. Сбоку слышится раздражающий звонок телефона.
Как и было ожидаемо, это всего лишь сон. Слишком уж хорошо для реальности.
Чон устало потёр руками заспанные глаза и попытался восстановить сбившееся дыхание. Звонивший оказался более чем настойчив - назойливая стандартная мелодия словно и не собиралась прекращаться. Шатен чертыхнулся и всё же протянул руку, нащупал на тумбочке телефон и, даже не глядя, принял вызов.
- Да? - хриплым голосом произнёс Чонгук.
- Чонгук-щщи? - раздался в трубке бодрый голос Чон Хосока.
После того, как карьера молодого скрипача уверенно пошла в гору, Юнги посоветовал Чонгуку нанять себе секретаря, который будет составлять ему расписание и делать важные звонки. Чон к совету старшего прислушался, ведь предложения всё сыпались, а времени на встречи и контакты с различными заказчиками катастрофически не хватало.
Вот так парень по имени Чон Хосок с выкрашенными в рыжий цвет волосами, яркой улыбкой и нескончаемой энергией стал секретарём Чонгука. Со стороны было немного странно наблюдать за этими двумя, поскольку выглядели они как одногодки, но при этом Хосок общался с Чоном исключительно формально, а Чонгук разговаривал с рыжеволосым так, будто тот его старый друг. К слову, Хосок был на три года старше, поэтому вопросов к этой чудаковатой парочке возникало ещё больше.
Хосок был жизнерадостным и временами чрезмерно оптимистичным человеком, но сегодня Чонгуку это показалось отвратительным и неуместным, ведь что может быть хуже, чем пробуждение от мокрого сна с участием Пак Чимина?
- Да, кто ж ещё, - буркнул Чон.
- Я хочу объявить вам радостную новость! - голос Хосока стремительно полз вверх. Порой Чонгуку казалось, что этот парень слишком уж громкий. - В следующем месяце вам предлагают гастроли по всему миру с одним очень известным пианистом, в качестве дуэта. Вы согласны? Ответ надо дать как можно скорее. Это потрясающая возможность!
Чонгук тяжело вздохнул и потёр пальцами переносицу, прикрыв глаза. А как же репетиции для нового балета? Нет, конечно, Чонгук всегда схватывал всё на лету и очень быстро заучивал новую программу, но вот мировое турне...
- А что за пианист?
- О, вы его очень хорошо знаете. Это господин Мин.
Сомнений не было. Чонгук знал только одного человека по фамилии Мин, и это был не кто иной, как Мин Юнги.
- Не знаешь, что об этом думает хён?
- Господин Мин уже дал согласие, поэтому ответ за вами, - пролепетал Хосок.
- Тогда я согласен тоже. Надо было сразу говорить, что в этом во всём участвует хён, - проворчал Чонгук, плюхаясь обратно на подушки.
- Извините, в следующий раз с этого и начну! А сейчас давайте обсудим с вами детали. Мне тут прислали приблизительное расписание и...
Дальше Чонгук уже не слушал, потому что член всё ещё ужасно ныл, требуя разрядки, а губы Чимина и его коварный взгляд из сна занимали собой всё сознание Чона. Голова упорно отказывалась думать, хотелось лишь скорее отвязаться от Хосока и убежать в ванную. Однако Хосок трещал, как всегда, без умолку, Чонгук и слова не мог вставить.
- ...а потом, в Штатах, планируется несколько...
- Давай чуть позже, пожалуйста, - попытался встрять Чон-младший.
- ...в Нью-Йорке, кажется, аж два выступления, а после...
- Секретарь Чон! - не выдержал Чонгук, прикрикнув, и Хосок, наконец, заткнулся. - Отправь мне расписание по почте, сейчас у меня нет времени. И проверь, можно ли этот тур согласовать с театром.
- Д-да, я понял.
- Ну вот и славно, до связи.
Быстро повесив трубку и откинув телефон в сторону, Чонгук вскочил с кровати и прошлёпал босыми ногами в первую ванную комнату. Утренние проблемы, как говорится, сами себя не решат.
Надо будет потом позвонить хёну.
И Чимину. Да.
***
Юнги понял, что всё катится под откос, когда через полторы недели после знакомства с Сокджином получил сшитую им одежду и обнаружил, что она лучше всего того, что он носил ранее. Даже возникло желание сгрести в охапку весь свой гардероб и вынести его на помойку.
Почему Юнги не был этому рад? А потому, что он теперь не в силах найти предлог, под которым сможет разорвать связи с новым модельером. Что-то внутри него кричало, что ничем хорошим не закончится этот его нездоровый интерес, но желания прислушиваться к своей собственной интуиции у Юнги не возникало. Теперь ему оставалось лишь подливать масла в огонь и смотреть за тем, как пламя разгорается всё больше и больше, охватывая целиком и полностью его тело и разум и озорно поигрывая яркими языками.
Раз за разом прокручивая в руках прямоугольничек из картона с уже потёртыми краями, Юнги всматривался в номер Сокджина, значившийся на визитке. Всё это время он никак не мог решиться добавить этот номер в список контактов, а теперь, кажется, отмазок больше не осталось. Мин плюхается в кресло и вытаскивает из кармана телефон. Тут же забивает новый контакт под именем «Ким Сокджин» и открывает какао, надеясь там обнаружить фотографии.
К сожалению, единственным изображением была аватарка, Юнги подрагивающими пальцами открыл её и...
Ничего не почувствовал.
Безупречное лицо Сокджина красовалось на экране телефона, однако отчего-то оно не вызывало той безумной волны эмоций, которая возникала при виде Джина в реальности.
Юнги откинул телефон на журнальный столик и откинулся на спинку кресла, устало потерев ладонями лицо. Он выдохнул. Это не работает. Или не так работает. В любом случае, Юнги ужасно хотелось увидеть этого ангела воочию снова.
Поэтому он снова хватает длинными пальцами свой телефон и кидает Джину деньги за выполненный заказ. Только вот в сумме как бы случайно путает цифры, из-за чего модельеру уходит денег больше на добрых несколько сотен тысяч вон. Улыбаясь, Юнги достаёт из кармана сигареты с зажигалкой и закуривает, прикрыв в блаженстве глаза.
Спустя каких-то несколько секунд, за которые даже сигарета наполовину дотлеть не успевает, раздаётся звонок.
Кто бы мог подумать? Звонит сам «Ким Сокджин».
Юнги лениво принимает вызов.
- Слушаю.
- Юнги-щщи? Вы по ошибке мне перевели сумму большую, чем было надо, - в трубке слышался несколько обескураженный голос Джина. Мин сразу же представил, как в замешательстве бегают его красивые глаза, не зная, за что зацепиться взглядом.
- Это не по ошибке. Считай это комплиментом, - ухмыльнулся Юнги и сделал глубокую затяжку. - Мне понравилась твоя одежда.
«И твоё лицо», - пронеслось у Мина в голове, но он это не озвучил.
Неловкое молчание на том конце заставило пианиста самодовольно хмыкнуть.
- Чего замолчал?
- Н-не шутите так, - запинаясь, начал Джин. - Это слишком уж много для чаевых.
- Видимо, я сделал десять ошибок в слове «комплимент». Ладно, если тебе так уж неудобно принимать деньгами, в следующий раз отправлю что-нибудь другое, - хохотнул Юнги. - Если, конечно, ты согласен и дальше для меня шить.
Джин шумно выдохнул в трубку, видимо, собираясь с мыслями.
- Спасибо, господин Мин, но, правда, не надо больше ничего. Я приму в этот раз, но впоследствии не делайте так, пожалуйста. Мне очень неловко, - пролепетал модельер.
- Значит, ты согласен и дальше выполнять мои заказы? - уточнил Юнги, затушив окурок в пепельнице.
- Д-да, мне бы очень хотелось, - парень стушевался. - У вас необычная внешность, на самом деле. Если бы вы не были известным музыкантом, вы бы преуспели в модельном бизнесе. Так что такой клиент, как вы - находка для меня.
Удивительно, но в голосе Сокджина читалась искренность, а не привычное Мину заискивание. Слова Джина шли от сердца, и Юнги это чувствовал. Как-то даже странно слышать в свой адрес такие комплименты.
- Что ж, я рад.
Вновь повисло молчание. Оба собеседника лишь дышали в трубку, не решаясь: один - закончить разговор, другой - его продолжить. Но судьба распорядилась иначе. Телефон Юнги завибрировал, и Мин, оторвав его от уха, посмотрел на экран. «Входящий вызов: Ким Тэхён».
- Блядь, - полным безысходности тоном пробормотал пианист. - У меня звонок на второй линии, я не могу не ответить. Прости, я свяжусь с тобой позже, - сухо извинился Юнги и отключился, даже не дождавшись ответа от Сокджина. Сразу же после этого он принял вызов от Тэхёна.
- Чего тебе? - буркнул блондин.
- Господин Мин, тут поступило предложение отправиться на гастроли по всему миру через месяц. В дуэте с вашим донсэном, Чон Чонгуком, - оповестил низкий голос Тэхёна, полный, как всегда, какого-то придурковатого веселья.
Ким Тэхён был агентом Юнги. Каким образом такое могло произойти - никто не знал, ведь Тэ, мало того, что был его младше на 8 лет, так ещё и являлся «сказочным долбоёбом», коим его окрестил сам Мин. Тэхён был очень странной личностью, частенько к нему в голову приходили какие-то настолько безумные идеи, что Юнги его даже не слушал, а выключал телефон или же не просматривал сообщения в какао, полностью его игнорируя. Порой этот парень был просто невыносим. Однако было два пункта, которые подкупали Мина и заставляли его засунуть свои мысли об увольнении этого помощника поглубже. Во-первых, Тэхён на удивление хорошо и качественно выполнял свою работу, что не раз поражало Юнги, который считал, что умом тот не блещет. А во-вторых, Тэ имел довольно необычное по современным меркам хобби - петь по выходным в опере. Его сильный грудной низкий голос настолько не вязался с мальчишеским лицом и невинной квадратной улыбкой, насколько это вообще было возможно. Словно он другому человеку принадлежал. Но Юнги этот контраст только притягивал. Он любил искусство, и в особенности то, как в нём может сочетаться, казалось бы, несочетаемое. Мин никогда не признается, что пару раз даже тайком проникал на выступления Тэ.
- Сколько концертов?
- 17.
- Хм-м, - Юнги задумался. Если концертов настолько много, ему же понадобится приличный гардероб в дорогу, верно? А того, что Сокджин ему изготовил, будет явно недостаточно. Вот и лишний повод встретиться с божественно прекрасным модельером. Мин хмыкнул.
- Что думаете?
- Я согласен, - коротко ответил Юнги.
Месяц путешествий по миру. Звучит неплохо, да ещё и на пару с Чонгуком, общение с которым никогда не надоедает, несмотря на существенную разницу в возрасте.
- Хорошо! Тогда я на выходных пришлю вам расписание.
- Окей, буду ждать.
Сбросив вызов, Юнги медленно поднялся с кресла и подошёл к роялю. Блондин почувствовал себя виноватым за то, что сегодня ещё не прикасался к инструменту. Осторожно подняв тяжёлую деревянную крышку, Мин улыбнулся. Рояль вновь безмолвно принял его, без тени обиды и ревности.
Похрустев суставами, разминая таким образом руки, Мин приземлился на табурет и быстро сыграл пару гамм, а затем раскрыл исписанную нотную тетрадь. Это последняя, третья, которую он ещё не успел выучить. Прикрыв глаза, блондин начал играть недавно написанную композицию с начала. Первая часть была непривычно для Мина нежной, он даже клавиш касался с некой осторожностью, деликатностью, будто не исполнял произведение, а поглаживал любимый инструмент. Ноты сплетались в прекрасную мелодию, постепенно рождая в голове Юнги отчётливый образ Сокджина. Его плавные черты лица, но при этом с какой-то нелепой мимикой, пухлые розоватые губы, выводящие какие-то слова, чёлка, спадающая на глаза, когда Джин опускает голову - Юнги всё казалось идеальным.
В середине композиции образ сформировался почти до конца. Плечистая, но хрупкая фигура Сокджина облачается в тонкую, но непроницаемую белую ткань, наподобие тех, что носили боги древних греков. Под конец, когда Юнги уже то и дело подсматривал в нотную тетрадь, каким-то чудом разбирая собственные каракули, на голове Джина появился изящный золотой венец, дополняя весь образ.
Мина от видения аж потряхивало, он дрожал, трепетал пред этим чудесным существом, но упорно продолжал играть, ведь ненавидел, когда что-то не доводит до конца. С жирной точкой в виде финального аккорда, растворяющегося в тишине гостиной, видение исчезает, напоследок улыбнувшись настолько сладко, что у Юнги закололо в груди. Он опустил голову, прижавшись лбом к пюпитру, и попытался восстановить дыхание, которое отчего-то сбилось, будто Мин только что марафон пробежал.
Это было одним из лучших ощущений после игры. Ощущение, будто он создал шедевр.
Нужно срочно увидеться с Сокджином.