нагло
Они приехали быстро. Почти без слов, будто всё уже было решено заранее. Ни одного взгляда в сторону - только на друг друга. Город остался за спиной, мокрый от июльской прохлады, подсвеченный фонарями и фарой такси, в котором они почти не разговаривали. Только тишина, в которой всё и происходило.
Аньчик открыл дверь своей квартиры. Виола вошла первой, будто была здесь сто раз - хотя на самом деле впервые. Просторная трёшка, где зал с кухней соединены - тёплый свет, мягкий пол, диван, пустые чашки на столе, одна забытая футболка на спинке стула.
- Только не смотри на бардак, - сказал он, скинув кроссовки и хлопнув по бедру ладонью. - Я убираться не умею, ты же знаешь. Или... не знаешь уже.
Она не ответила - просто прошла внутрь. Кошка - пятнистая - вышла из-за стены, лениво потянулась и тут же свернулась в комке на подоконнике.
- Это Нита, - он кивнул на неё. - Она живёт тут снова. Данон уехал, всё на мне. Мы с ней тут типа... соседи.
- Повезло тебе с соседкой, - усмехнулась Виола, глядя, как кошка зевает, широко разевая пасть.
Он провёл её в дальнюю комнату. Виталиной не стал даже открывать, прошли сразу в свою. Комната Аньчика была такой... настоящей. Кровать - большая, но не застеленная. Плед сброшен в сторону. Окно - напротив кровати, шторы тёмные, чуть-чуть приоткрыты, откуда сквозило лунным светом. В углу - рабочее место: комп, монитор, микрофон, звуковуха, колонки, наушники болтаются с угла стола. Всё как есть. Жизнь не напоказ.
Он включил свет, но только один настенный - мягкий, жёлтый, почти интимный. Сел в кресло перед компом, покрутился и кивнул ей, мол, подойди.
- Покажу тебе то, что никто не слышал. Только ты.
Она подошла ближе. Он уже что-то щёлкал, выискивал файлы, из наушников едва слышно просачивались биты, обрывки припевов, незавершённые мысли.
Она стояла над ним, чуть наклонившись вперёд, локтем облокотившись о спинку кресла.
- Вот, - сказал он, - это вообще жёсткая демка. Даже ещё не начинал писать текст, просто бит и голосовой.
Он включил. Звук был хрипловатый, сырой, в нём был нерв - тот самый, который она знала по нему всегда. Музыка шла, а он просто сидел, уставившись в экран, чувствуя, что она рядом. Всё ближе.
Он взял её за запястье - легко, но точно. Повернул голову, поднял глаза. Она не отпрянула.
- Садись, - сказал коротко и одним движением усадил её к себе на колени.
Она ахнула, но смеясь. Он уже обнимал её за талию, прижимая к себе, подбородок устроился у неё на плече.
- Так, мне не видно вообще, - попыталась она пошутить.
- А мне норм, - сказал он в ответ, поднимая одну руку вверх, ловя её волосы пальцами.
Они сидели так - он и она. Не пара, но почти. Не любовники, но ближе, чем близость. Он комментировал демки, прокручивал их, выключал на середине, что-то пел ей в ухо вполголоса. Она смеялась, пыталась отвлекать его, дёргала за волосы, щекотала пальцами по шее. Он тянулся за ней - то к шее, то к ключице, то к щеке. Держал крепко, будто боялся, что если отпустит - всё исчезнет.
- Ты всё так же мягкая, - прошептал он в какой-то момент, губами касаясь её щеки. - Всё та же. С ума сойти.
Она повернулась, их носы почти соприкоснулись.
- А ты всё такой же наглый, - прошептала она.
Он улыбнулся. Чуть. Коротко. По-мужски. Его рука скользнула под край её кофты - не жадно, а просто, будто проверяя: она правда здесь?
- Я не отпущу, - сказал он почти без звука. - Ни сегодня, ни завтра.
Она не ответила. Только прижалась чуть ближе. Он уткнулся носом ей в шею. Оба молчали. Всё между ними давно сказано. А то, что не сказано - звучало в этих треках, в её дыхании, в его пальцах, в её молчаливом кивке, когда он предложил остаться на ночь.
И ночь была только началом.
Она сидела на его коленях, обвив руками за шею, пока разговор неторопливо тек, как будто бы и не было трёх лет разлуки. Свет в комнате был приглушён - настольная лампа отбрасывала мягкий оранжевый полумрак, в котором её глаза казались ещё глубже, а тени по углам квартиры - теплее. Он держал её за талию, не спеша, уверенно, как будто боялся, что если отпустит - она исчезнет.
- Пойдём, - наконец выдохнула она, мягко соскользнув с него. Стояла перед ним, босая, растрепанная, настоящая. - Ты устал. Давай ляжем.
Он ничего не ответил, только посмотрел снизу вверх, как будто замер, не веря в происходящее. А потом она взяла его за руку - твёрдо, решительно, но с той самой нежной силой, которая ранит куда сильнее, чем крик. Пальцы переплелись. Она потянула его за собой, не отпуская взгляда, и он встал, следом, подчиняясь без единого слова.
Комната, в которой они были, была совсем тёмной. Только уличный свет сквозь полуоткрытые жалюзи серебрил мебель и очерчивал силуэты. Он шёл за ней, не отводя глаз от спины, и когда она наконец остановилась у кровати, обернувшись, чтобы что-то сказать, он уже оказался вплотную. Его ладони легли на её талию - молча, жадно, будто заземлялся через это прикосновение.
- Давай просто ляжем, - прошептала она, не отступая. - Спокойно. Без всяких.
- Как скажешь, - пробормотал он, не двигаясь.
Они залезли под одеяло почти синхронно - он первым, она следом, подминая под себя его руку, как будто и не было этих лет паузы. Лежали лицом к лицу, так близко, что дышали друг в друга. А потом она, медленно, с какой-то даже детской стеснительностью, подалась вперёд, коснулась его губ - коротко, но искренне.
- Это... - Она запнулась, не находя слов. - За всё.
Он прижал её ближе. Ответа не было, только крепкие объятия, в которых не было игры. Он тянул её к себе всем телом, как будто хотел врастить обратно, забрать, вернуть. Его подбородок опустился ей на лоб, губы нашли макушку, зарылись в волосы. Он дышал медленно, ровно, но с каким-то сдержанным напряжением, будто что-то боялся сказать.
- Ты моя, - сказал он наконец, чуть слышно. - Моя и была. И будешь.
Она не ответила, только глубже зарылась лицом в его шею, вдохнула знакомый запах. Обвила рукой его торс и легонько провела пальцами по спине. Как будто проверяла, действительно ли он рядом.
- Обещай, что завтра не исчезнешь, - выдохнула она.
Он усмехнулся где-то в волосах:
- Только если ты рядом останешься.
- Я останусь, - почти беззвучно прошептала она.
В квартире было тихо. Уличный свет лениво ползал по стенам, касался их плеч, ускользал в тень. Он держал её крепко, не двигаясь, будто боялся разбудить. А она, дыша ровно, уже почти спала, прижавшись к его груди. Её дыхание касалось его шеи, а его лицо, уткнувшееся в её макушку, замерло в абсолютной тишине.
И в этой тишине, где не осталось ни ссор, ни вопросов, ни прошлого - только двое, в одной постели, в одном моменте - они наконец-то уснули.