4
На следующий вечер моя лучшая подруга, Света, буквально вытащила меня из студии.
«Мелисса, если ты не перестанешь обниматься с микшерным пультом, он скоро начнет отвечать тебе взаимностью», — проворчала она, когда я в очередной раз попыталась отговориться работой. Света была полной моей противоположностью – легкая на подъем, спонтанная, всегда готовая к приключениям. Именно поэтому мы и были так близки. Она приносила в мою слишком упорядоченную жизнь необходимый хаос.
«У меня дедлайны, Света. Азат сегодня...»
«Азат сегодня подождет. Мы идем в „Пульс".- Я слышала, там классный диджей сегодня, и мне нужно отвлечься от моего престарелого профессора по философии». Я, конечно, сопротивлялась. Клубная жизнь не была моей стихией. Но Света умела быть очень убедительной. Через час я уже стояла перед зеркалом в своей любимой чёрной юбке и простой белой блузке, пытаясь придать себе хоть сколько-нибудь подобающий вид для выхода в свет. Подруга, разумеется, сделала мне легкий макияж, чтобы я не выглядела как человек, который проводит двадцать часов в сутки за монитором.
«Пульс» оказался шумным и темным, пропитанным запахами пота, алкоголя и дешевых духов. Музыка била по барабанным перепонкам, заставляя вибрировать каждую клетку тела. Это было не моё место. Я привыкла создавать музыку, а не растворяться в ней в такой какофонии. Но Света выглядела счастливой, танцуя в толпе, и я, по крайней мере, могла отвлечься от мыслей об Азате. На короткое время.
Мы пробились к бару, чтобы заказать что-нибудь покрепче. Я уже чувствовала легкую головную боль от низких частот, когда Света вдруг толкнула меня локтем.
«Мелисса, ты не поверишь...» — начала она, но я уже сама это почувствовала. Этот взгляд. Тяжелый, изучающий, пронзающий. Он был направлен на меня. Я медленно повернула голову. И там, в толпе, прислонившись к стене, с бокалом чего-то янтарного в руке, стоял Азат. Его капюшон был накинут, как всегда, но на этот раз он не скрывал лицо полностью. Его глаза, темные и блестящие в полумраке клуба, были прикованы ко мне. Он не улыбался, но в его взгляде была та самая, знакомая мне насмешка.
Настоящий Азат. В своей стихии. Здесь, где музыка была его домом, а не моей студией. «
«Вот черт», — выдохнула я, и Света вопросительно подняла бровь.
«Что? Знаешь его? Ты его даже не видела, а уже ругаешься».
«Это... Newlightchild», — прошептала я, чувствуя, как мои щеки вновь заливает краска. Меня бесило, что я краснею. Меня бесило, что он так легко выбивал меня из колеи.
«Ого! Вот это поворот. Ну, что? Подойдем, познакомишься?» — глаза Светы заблестели. «Нет!» — отрезала я слишком резко, тут же пожалев о своей реакции.
«Нет. Мы его не знаем, он нас не знает. Давай просто... сделаем вид, что его здесь нет». Но было уже поздно. Он двинулся. Медленно, как хищник, который только что заметил добычу. Он пробирался сквозь танцующую толпу, не сводя с меня глаз.
«Какими судьбами, Мелисса?» — его голос, усиленный басами клуба, прозвучал прямо у моего уха. Я вздрогнула. Он был совсем рядом. Слишком близко. От него пахло чем-то горьковатым – виски, возможно, – и легким ароматом табака, которого я никогда не ощущала от него в студии.
«Азат», — я постаралась, чтобы мой голос звучал холодно и отстраненно.
«Мы тут с подругой. Отдыхаем». Я жестом указала на Свету, которая, казалось, была в восторге от происходящего.
«Привет! Я Света. Подруга Мелиссы», — она протянула ему руку, и Азат, к моему удивлению, пожал её. Его губы изогнулись в кривой, но на этот раз почти очаровательной улыбке, совсем не той, что он демонстрировал в студии. Он был другим здесь. Более расслабленным, более... опасным.
«Азат», — представился он.
«Значит, отдыхаешь», — он снова повернулся ко мне, и его глаза буквально сверлили мои.
«В клубе. Удивительно. Я думал, ты спишь в обнимку со своим эквалайзером». Я почувствовала, как моя ненависть к нему снова поднимается из глубин.
«Я тоже иногда отдыхаю, Азат. Удивительно, правда?» Он рассмеялся. Это был низкий, гортанный звук, который почему-то резонировал с ритмом клубной музыки.
«Очень. Я думал, твоя жизнь — это белые стены студии и ноты. Никаких тебе закатных битов или космической грусти».
«Моя жизнь — это моя работа. А ваша, похоже, состоит в том, чтобы являться, когда вас не ждут», — парировала я, стараясь выглядеть невозмутимой, хотя внутри меня все кипело. «Ну, я же в твоем списке ожидания. А ты, похоже, в моем», — прошептал он, склонившись чуть ближе. Его взгляд стал еще более интенсивным, и я почувствовала, как по моей коже пробегают мурашки. Не от отвращения, а от чего-то другого. Непонятного. Тревожного.
Он был невыносим. Но в толпе, под мигающими огнями, он казался... притягательным. Это бесило меня еще больше. Он был повсюду. В студии, в моих мыслях, а теперь и в моем редком, с трудом выкроенном отдыхе. И он наслаждался этим. Я это знала.