Hacker love card

Несколько дней назад Джисону исполнилось семнадцать лет.
Ещё немного, и ему придется произнести несколько клятв, чтобы его приняли в
клан якудза. Для этого также необходимо пройти много испытаний, которые ему
подготовил отец. Ведь Джисон являлся преемником на место босса.
А его место нужно заслужить. Боссом просто так не стать. Если ты слаб, если ты
не умеешь руководить людьми, если ты не умеешь вселять страх, если люди
клана тебя не слушаются. Слишком много если для семнадцатилетнего
подростка, который уже давно прекратил быть ребёнком.
В десять лет Джисон уже знал, что такое выбивание долгов с применением
холодного оружия. Ведь с маленьким ребенком под боком чуть легче надавить
на жалость и заставить заплатить по счетам. А ещё отец хотел показать ему, что
такое клан в самом красноречивом виде. В самом кровавом и жестоком виде. В
клане нет любви, нежности и чувства сострадания. Клан - сплошной сгусток
насилия. Клан - его дом.
И маленький Джисон только сильно расплакался, когда увидел всё это своими
темными глазами, потому что это было слишком громко, страшно и совсем не подетски. Ведь детям не хочется смотреть на такие неправильные вещи так рано.
Им хочется играть в игрушки и есть сладкое. Но отец тогда злился на него за
бестолковые слёзы.
Дети запоминают самые страшные моменты. Поэтому Хан запомнил это на всю
жизнь. Ведь боль, которую он тогда испытал, хотелось никогда никому не
показывать.
В четырнадцать лет он уже знал, что такое ломка у близкого человека. Когда
твоего отца впервые выворачивает в разные стороны, его рвет, он кричит на мать и просит ещё одну дозу.
В пятнадцать лет Джисон уже ездил вместе с отцом на все его разбирательства
с другими частями клана. Хан не совсем понимал, почему они не могут всё
нормально согласовать между собой. Но в дела клана он старался не лезть.
Иначе лишится чего-то важного внутри себя. Например, почек или сердца.
Продажа людей в это время считалась прибыльной. В Японии начали пропадать
бездомные, а ещё приезжие из других стран. Клан об этом умалчивает.
В шестнадцать лет Джисону пришлось добывать деньги самостоятельно. Ведь
маме и ему самому нужна была финансовая помощь. Отец строго запретил ей
работать, хотя сам он появлялся дома только в самых редких случаях. И Джисон
был этому рад. Не нужно было молить его о деньгах.
Теперь ему семнадцать. И он должен стать частью клана. Официально.
Джисон никогда ещё не пытался так сильно отсрочить свой день рождения. Но
время не стоит на месте. И он в любом случае станет частью якудза.
Иначе отец убьет его. И даже не посмотрит на то, что он его сын.
А Хан всегда мечтал, чтобы это оказалось ошибкой. И он не был его сыном. Но
глаза у них одинаковые. Взгляд один и тот же. Он темный. Пробирает до
мурашек. И Джисон хотел бы воткнуть в эти глаза ножи, чтобы мама не смотрела
и не пугалась собственного сына. Чтобы она не боялась, что он что-то ей
сделает.
Хотелось не быть отцом. Ведь он агрессивный, требовательный и невероятно
жестокий. Его сделал таким клан? Джисон не уверен. Сэки Мэзэру азартен и
живет одними лишь гадкими привычками. Он выкуривает по десять сигарет
только в один час. Он спокойно мешает алкоголь с наркотиками. Он любит, когда
ему подчиняются. И любит, когда его сын не создает ему проблем.
Джисон не знает, почему отец до сих пор не убил его. Возможно, он видит в нем
собственного преемника. Или просто боится убить самого себя в своих же
глазах.
Парень не знает. И знать не хочет.
Он двигается вверх по темной лестнице старого здания и шуршит пакетом из
круглосуточного. Сейчас нужно будет завернуть чуть в сторону, чтобы
переступить через порог и дойти до их квартиры. Внутри жилого помещения
достаточно тепло. Ведь отец не любит, когда в квартире бывает зябко. А ещё
здесь всегда пахнет моющими средствами и пылью одновременно. Будто
половую тряпку оставили на несколько часов около шкафа.
Для Джисона так пахнет дом.
- Мам, это я, - Хан сразу же оповещает женщину о том, что это он, а не их
ночной кошмар. Хотя Джисон думает, что он тоже выглядит... как ночной ужас.
Просто в подростковой форме. - Я купил нам немного еды. Ты голодна?
Джисони, - выходит из комнаты женщина в теплом халате цвета хаки и
медленно двигается в его сторону. Она сразу же треплет парня по темной
макушке и целует его в лоб. - Тогда давай поужинаем вместе. Ты не замёрз? В
одной-то толстовке.
- Не переживай. Мне не холодно, - улыбается мягко Джисон и осторожно
смотрит в большие глаза матери.
Она - полная противоположность отца. У неё русые волосы и карие глаза.
Именно карие. Такие светлые. С небольшими вкраплениями внутри радужки.
Даже в темноте остаются сиять.
У неё восхитительная улыбка. И у неё тёплые руки. И она невероятно добрая.
Хотя иногда можно услышать от неё какие-то нежные замечания. Но она ни разу
не кричала на Джисона. Ни разу не отвела взгляд, когда Хан смотрел на неё.
Хотя он знает, что это сложно. Выдержать ещё одни такие же черные глаза.
Ведь Джисон - копия отца. И это тяжело принять. У него от матери только
стойкое желание защищать то, что очень сильно любишь. Они оберегают друг
друга вместе. И Джисон никогда не даст её в обиду. Даже если ему придется
умереть.
- Ты чего, сынок? Устал? Много сегодня работал? - начинает расспрашивать
его Хан Хаюн и помогать донести пакет. Но Джисон вовремя приходит в себя и
не даёт ей этого сделать.
Он заходит на маленькую кухню и вытаскивает немного готовой еды,
раскладывая её на старой поверхности стола.
Здесь не было никаких цепких и кричащих вещей. Только одна дряхлая
лампочка на потолке сверкала по вечерам. И больше ничего. Красть тут было
нечего. Хотя вряд ли кто-то бы сюда сунулся. Все-таки квартира босса мафии.
- Ещё немного, и куплю нам что-нибудь корейское. Если захочешь. Я нашел
хорошее заведение. Но есть ещё один магазин вниз по улице, где можно купить
продукты и самим приготовить, - охотно отвечает ей Джисон и моет руки,
закатывая рукава толстовки. Но когда он замечает на коже синяки, то быстро
одергивает ткань. - На работе все нормально. Разбираю всякие коробки с
дисками со старыми фильмами. Возможно, найду нам какие-нибудь новинки. Ты
же хотела посмотреть новые фильмы.
- Мой мальчик уже совсем взрослый, - воркует над ним женщина и разогревает
им двоим жареный рис в небольшой сковороде. - А как в школе дела?
- Нормально, - прочищает горло Джисон и думает о том, что не был там уже
больше недели. Наверное, это не критично. Он хочет её бросить. Все равно
баллы у него ниже среднего. Но не может. Пока что.
- Никто тебе там не нравится? Если ты вдруг захочешь кого-нибудь
пригласить...
- Не нравится, - коротко отвечает ей парень и вытаскивает из холодильника
старую пачку из-под сока. Наверное, сок давно уже просрочен. Нужно будет
купить новый. - Меня люди не очень привлекают.

- Первая влюблённость очень важная, Джисони. Не бойся любить, - трепетно
вздохнула мама и накрыла на стол. Конечно, это был скудный ужин, но им этого
всегда хватало сполна. Рис - это всегда хорошо.
- Мне никто не нужен, мам, - не врет Джисон и умалчивает, что он вообще-то
никогда и ни за что не будет создавать с кем-то семью.
Это не для него.
И дружба тоже не для него. Дружить он не умел. Для этого надо было с кем-то
заговорить для начала. А разговоры давались ему ещё труднее, чем учёба.
- Как никто не нужен? Не будь так к себе жесток. Ты у меня самый
потрясающий. Очень заботливый. Очень сильный. Очень и очень красивый, -
начала ярко улыбаться и хвалить его мама, пока Джисон лишь фыркал на это и
щелкал деревянными палочками.
- Если я влюблюсь, то ты первая об этом узнаешь, - бормочет парень на
корейском через наполненные рисом щеки. - Обещаю.
- Договорились. Только не молчи. Я уверена, что ты будешь очень бережно
ухаживать за какой-нибудь красавицей, - прищурила большие глаза мама и
тоже начала медленно есть. - Всегда ищи светлые стороны тогда, когда
теряешься в темноте.
- Мам, я скоро буду в клане... А там нет светлых сторон.
Джисон знает это лучше любого в якудза. Он вырос в этом месте. Он видел уже
всё. Он видел обряд Юбицумэ. Он видел казни. Он видел тонны наркотиков и
несколько тысяч закрытых ящиков. Что в этих ящиках было понятно каждому.
Что покупалось на черном рынке, никогда не умалчивалось в клане. Все
проглатывали эту правду и без вопросов перетаскивали ящики из одного места в
другое. Только в публичный дом Джисон все ещё не попал. И туда ему не
хотелось больше всего на свете. Джисон надеялся, что туда он никогда не
попадёт.
Но не все мечты сбываются.
У него ни одна мечта не сбылась.
- Ты будешь светлой стороной этого места, мой мальчик. Ведь я знаю, что ты
никогда не будешь таким, как он.
Джисон замирает на месте и слишком внимательно смотрит на рис в небольшом
прозрачном контейнере. Стало тошно.
- Ты не знаешь этого наверняка. Его отец был таким же. Он стал таким же... -
прочищает горло парень и продолжает вновь есть, словно это поможет ему
убрать огромную дыру в груди. - Прости, мам.
- Нет-нет, не извиняйся, - качает головой женщина и тянется крепко сжать
прохладные пальцы Джисона на поверхности стола. - Ты мой сын. И я знаю, что
ты не будешь им. Никогда. Не думай даже об этом. Ты не должен думать о взрослых вещах. У тебя должна быть подростковая жизнь. Знаешь, когда ты
первый раз красишь волосы или влюбляешься в кого-нибудь.
- Ага. И пьешь пиво за гаражами, слушая какую-нибудь популярную японскую
попсу? - хмыкает Джисон и доедает небольшой ужин, складывая палочки
внутрь коробки. - Нет, мам. Мне этого не хочется. У меня и времени нет.
- Мне так жаль...
- Мам, всё в порядке, - улыбается слишком ярко и слишком фальшиво Джисон,
чтобы его близкий человек не грустил. Но мама видела его насквозь. Всегда
обращала внимание на такие крохотные вещи в нем. - Я тебя не оставлю. Ни за
что.
- Мне бы хотелось дать тебе другую жизнь, - вздохнула невольно женщина и
даже не притронулась к еде. Джисон специально пододвинул к ней тарелку и
вложил в её дрожащие пальцы палочки.
- Мне не нужна другая жизнь, потому что тогда я бы не мог сидеть с тобой за
столом и просто разговаривать, - качнул головой парень и увидел её
искрящуюся улыбку. Она всегда прекрасно улыбалась. Никто не мог бы разбить
эту улыбку. Ведь его мама была самой сильной женщиной во всём этом
прогнившем мире. - А я люблю ужины. Это лучшее время в моем дне.
- Ах, какой же ты болтун, - захихикала мама и вновь потрепала его по волосам,
а потом принялась есть остывший рис. Джисон открыл небольшую пачку сыра и
накрошил его сверху чужой еды.
- Обещаю, что когда-нибудь накормлю тебя лучшей едой, - продолжает
улыбаться парень. Он смотрит на лицо матери в свете тусклых лампочек. -
Лучшей корейской едой.
- Да? Тогда я бы съела всё, что бы ты мне приготовил или купил.
- Договорились, мам.
И Джисон наклонил голову чуть в сторону, чтобы сохранить этот вечер в памяти.
Таких вечеров всегда было слишком мало, чтобы забыть хотя бы один.
...
Ночью домой вернулся отец.
Джисон услышал это даже через сон. Он резко поднялся на подушке и выключил
светильник в комнате, чтобы случайно не разозлить его ярким светом.
Отец прошел мимо его комнаты. Но Хан больше не мог спать. Он прижался ухом
к холодной стене рядом с кроватью и закрыл глаза, обнимая себя за плечи. Если он возвращался домой по ночам, то это означало лишь одно: ему стало
скучно. И ему нужна мама. Чтобы сбросить стресс. Чтобы выбить из них двоих
здесь всю скопившуюся дурь.
Джисон достаточно вырос, чтобы понимать, что его мать подвергается
физическому насилию. И она строго запретила входить в их спальню. Чтобы
случайно не разозлить главу семьи. Иначе он убьет Хана на глазах матери. Он
мог легко сделать это. Он мог слишком многое. Ведь властью всегда
упиваешься, в конце концов.
Поэтому чужие стоны за стенкой заставляли Джисона содрогаться от холодного
страха. Вряд ли это были стоны удовольствия. Вряд ли это всё нравилось хотя бы
кому-то.
Он закрывал уши и сжимал зубами одеяло, чтобы случайно не закричать от боли,
злости и ненависти.
Отец был болью, злостью и ненавистью.
Он изводил его мать. Он издевался над ней. Он думал, что она изменяет ему.
Хотя это было невозможно. Она застряла в стенах этой квартиры. Она не могла
отсюда даже выйти. Не могла поговорить или погулять с друзьями. Не могла
уехать обратно в Корею. Она ничего не могла сделать.
И Джисон тоже не мог ничего сделать. Бесполезный кусок дерьма, который
боялся даже закрыть глаза ночью. Когда отец ночевал здесь. Иначе он случайно
убьет маму в порыве ломки. Иначе просто слетит с катушек и задушит Джисона
подушкой.
Он мог сделать всё что угодно.
- Эй, ты, выходи.
Хан сразу же поднялся с кровати и вышел из комнаты, пытаясь не смотреть в
чужие глаза. Иначе увидит в них себя. А это больнее, чем может показаться на
первый взгляд.
От отца пахнет всегда холодно. От людей иногда пахнет по-ледяному странно. И
рвотой, и алкоголем, и грязью, и пóтом, и сигаретами. От него воняло.
- Завтра предстанешь перед моими людьми. Произнесешь клятву. Облажаешься
- убью. Понял? - хмыкает Сэки и хватается за темный загривок Джисона,
поднимая его голову выше. Парню приходится смотреть в его прокуренный
взгляд. Всегда приходится.
- Понял, отец, - без эмоций отвечает Хан и пытается быть мыслями где-нибудь
не здесь. Всегда пытается.
- Не подведи. И прекрати заниматься хуйней, продавая хентай
[41]
, - ядовито
усмехается мужчина и отпускает его лохматые волосы, но Джисон взгляд не
отводит. Смотрит. - Скоро сам будешь на сделки ездить, пока твой папаша
будет отдыхать с твоей мамашей. Эта шлюха даже не может нормально рот для
меня открыть. Джисон сжал зубы так сильно, что ещё чуть-чуть, и ему потребовалось бы
вставлять новую челюсть.
- У неё даже не наша фамилия. У шлюхи даже не может быть имени. Тебе так
не кажется? - все ещё давит на больные точки отец. Он знал, что Джисон
слишком сильно её любит. Поэтому всегда издевался. Всегда делал это. -
Отвечай.
- Моя фамилия Хан...
И он получает за это болезненный удар по щеке. Кожа горит в месте, где остался
противный след от чужих пальцев. На громкий звук пощечины выбегает из
комнаты мама.
- Дорогой, пожалуйста, не слушай его. У него твоя фамилия. Сэки, - начинает
бегло останавливать его за руку жена, но её грубо толкают в стену.
Джисон резко поднимается на ноги и игнорирует боль в щеке. Он пытается
подойти к маме, но отец хватает его за шею и давит-давит-давит. До нехватки
кислорода. Ещё чуть-чуть и окончательно задушит.
- Ещё раз перейдешь со мной на корейский, и я выкину тебя нахуй из этого
дома, тварь вшивая, - цедит сквозь зубы мужчина и смотрит в темные глаза
Джисона. Хан даже не умоляет прекратить душить его. - Тупой щенок. Ты Сэки
Джиро.
Он Хан Джисон. Мама дала ему это имя. И никакой он не Сэки Джиро.
Это даже звучит из его губ мерзко, неправильно и противно.
- Дорогой, он все понял. Пожалуйста, отпусти его, - просит дрожащим голосом
мама и пытается схватиться за чужие руки, но её вновь отталкивают. Хотя
мужчина все-таки отпускает своего отпрыска. Джисон мгновенно скатывается по
стене и начинает тихо кашлять, ловя губами немного кислорода.
- За любое твое неповиновение будет идти наказание. Ты же знаешь это,
сопляк? За каждым твоим действием идёт последствие, - холодно усмехается
Сэки и подходит ближе к жене, чтобы грубо схватить её за плечи и развернуть
лицом к холодной стене. - Сейчас я тебе покажу, как правильно трахать твою
мать.
- Отец, - резко поднимается на ноги Джисон и пытается не чувствовать
противный ком в горле. Хотя руки у него все-таки от страха трясутся. - Прости.
Прости меня. Я Сэки Джиро. И я сделаю всё, что ты захочешь. Не нужно... Не
нужно... Не делай этого.
- Заткнись и смотри, - громко рявкнул на него мужчина, но Джисон мгновенно
подлетел к нему и скинул его руки с тела матери.
Нет. Нет. Ни за что. Он не даст ему сделать это.
- Сынок, все в порядке, - бормочет со слабой улыбкой на лице мама, но у
Джисона из-за этой улыбки уже все внутри обрывается. Он не дурак. Он знает, что ей больно улыбаться. - Все хорошо.
- Отойди от неё нахуй, пока я вас всех здесь не прибил, - до оглушения кричит
отец и грубо отталкивает Джисона от матери. Парень вновь пытается подойти,
но не хочет разозлить мужчину ещё сильнее.
Он не хочет, чтобы маме было больнее. Он не хочет, чтобы это было
реальностью. И он навсегда выгравировал это в голове. Что нельзя его злить.
Нельзя не подчиняться. Иначе это скажется на его самом любимом человеке в
этом мире. На его маме. На самом светлом человеке в этом доме.
И поэтому Джисон крепче сжимает холодные пальцы и старается не смотреть в
их сторону. Старается даже не слушать чужие крики и стоны. Но это происходит
перед ним.
Он ненавидит своего отца. И эту жизнь.
Но Джисон не может умереть. Иначе оставит маму с ним один на один. И тогда
он возненавидит себя еще сильнее.
...
- Эй, это типа его сыночек опять пришел?
- Ты не слышал? У него церемония вступления в клан.
- Серьезно? Вот этот хиляк станет якудза? Его же тут на тряпку разорвут.
Джисон смотрит на них темными глазами и холодно усмехается, когда они
отводят взгляды. Конечно, ведь глаза у них с отцом одинаковые. И это страшнее,
чем обычный пистолет в руках. Это больнее. Ведь этими глазами можно
вытащить любую тайну, не прибегая к насилию. Только его отец совмещает
приятное с полезным. Он самый жестокий босс клана. И самый бессовестный.
Поэтому шавки из других ветвей стараются к нему не лезть. За это его все здесь
и уважают. Он может зубами перегрызть кому-нибудь глотку, если захочет. С
психами стараются не связываться. А его отец именно такой.
Причем с самой выцветшей татуировкой Рю на всю спину. Хотя у него тату не
было только на члене, судя по всему.
Джисон зло прячет руки в карманы старой толстовки и прижимается спиной к
штукатурке в этом притоне. Тут всегда курят что-то покрепче обычного табака.
Этот кислый и тяжелый запах ни с чем не спутаешь. Хан старается много и не
дышать. В таких местах можно подхватить что-то даже по воздуху.
- Эй, пацан, а ты хоть пушку в руках держал? Молоко на губах ещё не обсохло.
Какой тебе клан? - спрашивает у него громила с татуировками гейш на всю
грудь. Значит, он занимается покупкой и продажей женщин в клане. Мерзость.
- А девчонке хоть раз приятно делал, а?
- Вряд ли с твоей рожей девушке можно сделать приятно. Наверное, ни одна из
них даже не кончила, - Джисон поднимает свои темные глаза чуть выше и
смотрит на него с вызовом, нервно усмехаясь.
- Че вякнул? - взбесился этот тип и чуть ли не взял его за шкирку. - Сдохнуть
захотел?
- Я тебе даже спасибо скажу, если убьешь меня, - шепчет в его лицо молодой
человек и продолжает смотреть точно в чужие глаза.
- Псих.
Справедливо. Джисон даже спорить не станет. С таким папашей можно
подхватить что-то похуже такого диагноза. Например, миллион венерических
заболеваний и каких-нибудь вредных привычек. Возможно, ещё садизм. И какуюнибудь козырную фишку в виде неконтролируемой агрессии.
Хан даже думать не хочет о том, что из него слепят в клане. Наверное, он
собственноручно убьет себя где-нибудь в притоне, когда ему стукнет чуть
больше двадцати пяти лет.
- Что тут, блять, происходит? - заходит в помещение их босс, поэтому громила
с татуировками гейш отходит от молчаливого Джисона в сторону. - Вы уже
знакомы с Сэки Джиро. Мой сын. Ему предстоит пройти через многое, чтобы
стоять рядом с вами, жалкие куски дерьма.
Как же Джисона раздражает носить эту фамилию. И имя. Но он больше никогда
не будет ему перечить. Иначе станет больно. Вновь.
А к боли Джисон ещё до конца не привык. Ему только семнадцать. К ней,
наверное, никогда привыкнуть не получится.
- Среди нас есть еще один человек, который должен вступить в клан, -
усмехается отец и плюхается на скрипучий стул между пылящимися диванами.
Он сразу же начинает жевать самокрутку в желтоватых зубах. - Вы все знаете
Тору. Он будет давать клятву вместе с этим вшивым отбросом.
Джисон знает Тору почти с самого детства. Его родители погибли, а клан
свободно принял его. Но он был таким же нелюдимым, как и сам Джисон. Только
отличия все же были. Он на фоне Хана выглядел победителем. В клане его
научили стрелять и драться, пока отец научил Джисона лишь искать свободную
точку для покупки джанка
[42] или каких-нибудь колес
[43]
.
Хан знает все точки наркоторговцев по всему Токио. И для семнадцати лет это
его самое яркое познание в жизни. Весело? А ещё и недурно.
Он бы никогда не хотел этого знать.
Но Тору не был человеком клана. У него не было связей и подушки безопасности.
Он был отшельником, пока другие имели здесь хотя бы семейную традицию.
Хотя в клан просто так в это время нельзя попасть. Ветви и так ненавидят друг
друга, постоянно подначивая на драки и споры с поставками. Джисон знает это лишь от третьих лиц. Теперь ему стоит посильнее залезть в это пекло, чтобы
случайно не сгореть на собственной территории.
Хан старается не сильно палиться, когда разговаривает с нариками где-то в
притонах. Их легче всего разговорить, когда они под кайфом курят крэк
[44]
. Но
этого мало, чтобы Джисона не хотели здесь убить при первой же возможности.
Парень не должен думать о таких вещах, но он постоянно о них думает.
Все в этом месте знают, что когда Джисон переступит линию клана и станет его
членом, то отец заживо закопает его в бетоне и скормит любой собаке здесь.
Или отрежет ему все пальцы за любое неповиновение.
Поэтому ему нужно немного отсрочить свое вступление в клан, пока он не
найдет хотя бы какой-то выход из собственной западни.
У Джисона для этого было преимущество. Он не умел ничего. Драться? Не для
него. У него не так много мышечной массы, чтобы стоять на ногах и выхватывать
нож из чужих рук. А люди клана никогда не ходили на переговоры без острых
предметов. Он не умеет стрелять, потому что носить оружие в клане могут
только старшие люди по иерархии. Например, боссы клана или их охрана.
Хан знает все правила клана. Отец вбивал их в него быстрее, чем Джисон начал
самостоятельно читать. Никакие другие книги ему читать не разрешалось.
Наверное, поэтому сначала ему было трудно вообще хотя бы что-то произносить
вслух. Только мама тайком рассказывала ему сказки и учила легким фразам. Она
писала их сразу на двух языках. На корейском и японском. И он быстро освоился.
Ему было не так сложно узнавать что-то новое, хотя символы все ещё иногда
сливались в одни сплошные мутные точки. Но это не было сильной проблемой.
Он старался не только ради себя.
Ещё мама всегда тайно называла его Джисоном. Всегда говорила, что ей это имя
нравится больше. Она помогла ему найти другую сторону его детства. Если бы её
не было, то Джисон бы уже давно пристрелил бы своего отца. А потом его бы
заживо закопали где-нибудь в подвале. Ведь он поднял руку на босса мафии.
Но Хан никогда не сможет никого убить. Иначе станет им. Иначе тьма внутри
него станет такой огромной, что мама посмотрит на него в страхе. А для
Джисона это хуже смерти.
Хотя есть ли что-то хуже?
Есть. Жизнь, например.
Джисон поднял глаза на Тору и ничего не сказал, когда им пришлось драться
друг с другом. А потом отец предложил любому в этом помещении начать
нападать на семнадцатилетнего пацана. Как будто у него были силы на это. Как
будто он мог бы справиться с каким-нибудь высоким громилой, который давно
уже управлялся с дилерами в клане.
Но Хан ни разу не пискнул. Хотя больно ему было очень.
У него горели костяшки из-за крови. У него болела челюсть, кисти рук, живот и щеки. Он сгрыз себе всю пленку на губах, пока пытался хотя бы как-то
увернуться от чужих кулаков.
И он просто немного сдался, когда его повалили на землю. Он закрыл глаза и
больше не защищался. Хотя сдаться было равносильно смерти.
Но Джисон знал, что отец не мог бы дать им такой привилегии. Убить
собственного отпрыска. Поэтому он поднялся и остановил тупую драку,
наклоняясь к краснеющему лицу Хана.
- Слабак. Как ты собрался защищать кого-то здесь, если ты просто лежишь и
скулишь, - кричит на все помещение мужчина и грубо берет Джисона за волосы,
поворачивая его окровавленное лицо на себя. - Никогда не смей подставлять
вторую щеку, когда тебя ударяют по первой. Иначе я лично прикончу тебя.
Понял?
- Да, босс, - шепчет хрипло парень и ударяется затылком о бетон, когда его
отпускают. Плевок отца горит где-то на шее. Но Джисон лишь стискивает зубы и
молчит.
- Свободен, сопляк. В следующий раз я лично проведу обряд церемонии
вступления. Сейчас ты лишь мусор, который не может даже защититься от кучки
отбросов, - хмыкает отец и выходит из помещения, пока вся остальная часть
клана разбредается по углам. Словно тараканы.
Джисон лежит на холодном полу и вдруг видит чужую руку рядом с лицом. Хан
игнорирует её. Но Тору все равно помогает ему подняться на ноги.
- Я не просил мне поддаваться, - цедит сквозь зубы Хан и замечает виноватую
улыбку на лице парня. - Больше так не делай, если хочешь получить его
доверие.
- А твое доверие получить можно? - продолжает улыбаться парень и смотреть
на Джисона мерцающими глазами. - Или ты всегда будешь прятаться по углам?
- Всегда буду прятаться по углам, потому что дружба в этом месте меня не
интересует, - спокойно отвечает Джисон и прижимается спиной к стене, чтобы
немного прийти в себя. - Но спасибо.
- Уже лучше. Тогда увидимся, - попрощался с ним Тору и исчез за колоннами в
другой части здания.
Хан закрыл глаза и скатился вниз, чтобы стиснуть зубы и промычать от боли.
Черт.
Как же он домой в таком виде придет?
Джисон осторожно перемещается между полками в круглосуточном магазине. В
животе неприятно урчит. Он дрожащей рукой собирает небольшую корзину еды,
чтобы принести её маме на ужин.
Парень останавливается возле холодильных камер и смотрит на множество
разных упаковок мороженого. Он тяжело выдыхает, но открывает стеллаж и
протягивает руку к морозной сладости. Ему всегда было интересно, на что
похоже мороженое. Джисон вряд ли фанат сладкого, но попробовать очень
хотелось.
Но тратить на это деньги было бы кощунством. Он и так собирается купить
корейской еды для мамы на следующей неделе. А тратить что-то на свои личные
прихоти он не любил. И не хотел.
Поэтому Джисон закрывает стеллаж и двигается в сторону кассы. Возможно,
когда-нибудь он попробует мороженое. Но не сейчас.
...
Мама мягко помогла ему обработать все его царапины. Костяшки жгло, но он
терпел. Ведь показывать свои слёзы при маме не очень хотелось. Хотя она
всегда ему говорила, что мальчики могут плакать.
Отец же говорил, что плачут только слабаки.
Джисон хотел бы верить маме, но это рьяно нельзя было из него вытащить.
Она не спрашивала, что случилось. Они просто вместе поужинали. Потом пришел
отец. И Джисон медленно умирал за стенкой, пока вновь не мог уснуть. Он
слушал крики отца и стоны матери.
И это хуже кошмара.
Поэтому он уснул только под утро. Утром всегда становилось легче. Мама
улыбалась ему и готовила небольшой завтрак. Отца уже не было к этому
моменту дома.
Джисон уходил на работу.
И так продолжалось ещё несколько недель, пока у отца не сдали нервы.
Так вышло, что Джисон хреново владел пистолетом. И он мало попадал по
каким-то стекляшкам в заброшенном здании. Тору выглядел на его фоне
намного лучше, поэтому его приняли в клан ещё несколько дней назад. Только
над Ханом измывались все, кому не лень. Отец вообще чуть не разбил ему губу
чертовым револьвером, когда Джисон оказался на коленях перед ним.
- Русская рулетка. Научу тебя. Пригодится при казни, когда ты будешь лично
видеть страдания людей перед своими глазами, - холодно усмехается отец и
надавливает ледяным стволом револьвера на лоб Джисона. Почему-то не
страшно. - Если ты сейчас не сдохнешь.
Очень бы хотелось. Но маму он не оставит с этим монстром один на один.
- Правила просты. Есть один патрон в барабане из шести отсеков. Я его вращаю.
Прикладываю сначала к твоему лбу, а потом к своему. Ты должен будешь мне
сказать, будет идти холостой патрон или нет. Не справишься - сдохнешь. Либо
ты. Либо я. Играем до трех выстрелов, - объясняет предельно ясно мужчина и
кивает своим людям выйти за дверь, пока Джисон остается стоять на коленях и
смотреть на него снизу вверх. - Начну с тебя. Холостой или нет?
Хан проглатывает вязкий ком в горле и думает о том, что ему пора бы
ухватиться за удачу. Но удача в играх на смерть банальная нелепица. Нельзя
просто надеяться на неё.
Математика. Это можно легко рассчитать, если применить теорию вероятности,
которую он где-то видел в учебнике. Черт.
- Эй, паршивец, холостой или нет? - рявкает на него мужчина и крепко
прижимает ствол револьвера ко лбу Джисона.
- Холостой.
И он зажмуривается, когда слышит первый выстрел. В глотке жжется страх.
Настоящий страх. И внутри все безумно горит от того, что это всего лишь
банальная игра его отца. Всего лишь его прихоть. Джисон сейчас понадеялся на
удачу. Но теперь он не будет так делать.
- А теперь? - Сэки прижимает ствол револьвера к своему виску и крутит
барабан одним пальцем.
- Холостой.
- Уверен? Иначе моя смерть будет на твоей совести, паршивец. И тебя... и твою
мамашу убьют.
Джисон кивает. Отец нажимает на курок и усмехается, а потом вновь переводит
револьвер на лоб парня.
- А теперь?
- Холостой, - успокаивается Хан и смотрит темными глазами прямо в
расширенные зрачки отца. Он наклоняет голову набок и вновь нажимает на
курок.
Они доиграли до трех. И Джисон знал, что в последний раз у отца был не
холостой выстрел. Он всего секунду колебался.
- Пуля, - цедит сквозь зубы Хан и смотрит на едва заметный прищур в чужом
взгляде. Отец поднимает револьвер вверх и выстреливает. Пуля вылетела и врезалась в потолок. Мужчина поднял голову и опустил оружие
вниз, переводя взгляд на Джисона.
- А ты не такой уж и тупой, - сухо хмыкает отец и дёргает парня за пряди
волос, поднимая его лицо чуть выше. - Ты прошел. Поздравляю со вступлением
в клан, щенок. Будь готов завтра в десять вечера. Покажу тебе одно место.
Хан знал, что это место точно ему не понравится. Но спорить не стал. Он лишь
кивнул.
- Да, босс.
- Свободен.
Джисон поднялся с пола и вышел из помещения, даже не смотря по сторонам. Но
на него хищно смотрели многие взгляды здесь. Ведь выстрел все-таки
прозвучал. Но Хан не выглядел подстреленным. А это значит, что он прошел.
Прошел последнюю проверку.
Теперь они все знали, что он один из них.
Жалкий и бесполезный кусок дерьма.
...
Джисон шел мимо компьютерного клуба. Недавно в Японию привезли новые
модели. Он слышал это из новостей. И ему всегда было интересно посмотреть на
что-то новое, информационное и с операционными системами.
Компьютеры - его любовь.
Если Джисон умел любить.
Хан зашел внутрь темного помещения и услышал приятное клацание по
клавиатурам. Он медленно подошел к стойке регистрации и заплатил
небольшую сумму денег. Не так легко их было выкрасть из ящика отца, но
Джисон умел многие вещи. Хочешь жить? Умей владеть пальцами.
Хан накинул на макушку капюшон и сел за самый дальний компьютер. Монитор
уже мигал неприятным синим оттенком. Джисон ввел логин и пароль, а затем
немного размял руки.
Был у него небольшой секрет. Он немного разбирался в технике. Когда ещё на
работе у них стоял старый компьютер, он частенько заглядывал под его корпус и
хищно исследовал каждый провод. В этом не было ничего сложного. Найти
нужную кнопку, ввести пароль, скачать кое-какие данные и выйти без какихлибо проблем.
Он слышал, как недавно в новостях передавали об утечках на военном уровне
Японии. Возможно, Джисон знал несколько имён черных шляпников
[45]
, которые
занимались хакерскими атаками в этой области. Но Хан никогда в этом не признается. О любви к операционке, к железякам и клавишным клацаниям.
В их кругах он называл себя обычным «Хан». Кто-то из хакеров шутил про Хана
из Форсажа, который вышел в 2006 году. Но Джисон никогда не признается, что
машины его не привлекали вообще. Хотя тоже железяка. Тоже с миллионами
проводов. Тоже со своими правилами. Но к скорости его не тянуло. Адреналин не
являлся его приоритетом в жизни. Ему нужно что-то тихое. И что-то с огромным
пластом информации. Что можно было взломать, помочь найти, вытянуть
информацию на правительственном уровне.
Джисон не был черным шляпником, но никому о своей маленькой тайне он не
говорил. Его точный адрес никто не мог узнать, потому что пользование новыми
компьютерами давало ему чуть больше преимуществ заниматься не совсем
легальными вещами. Хотя на рынке начали появляться более точные модели,
которые не могли пропускать вирусные программы так легко. Но Джисон умел
справляться с этим за считанные секунды. Для этого нужно было использовать
лишь одну ссылку. Он всегда хранил её в голове, хотя она включала в себя
достаточно большое количество вводных символов.
Хан не знал, что так могут не все. Ведь в хакерских кругах это не было чем-то
отличным. Хотя Джисон все равно чувствовал что-то иное, когда у него
получалось чуть больше, чем у его приятелей за монитором компьютера.
Но сидеть в клубе Джисон мог не очень долго и не очень часто. Каждый раз он
неохотно отключался от сети и выходил на улицу в смешанных эмоциях. Мог ли
он когда-нибудь сделать такую кибератаку, которая помогла бы обеспечить ему
и его маме безопасность?
Джисон много думал над этим. Он мог бы внести их документы в базу данных и
уехать вместе с ней в Корею. Он мог бы сделать это, если бы у него был
компьютер и быстрый доступ к системе.
Но у Хана не было денег. И не было возможности исчезнуть из клана.
Он стал частью этого места. Как часто вирусная программа въедается в систему
и не может никуда исчезнуть. Она ждёт момента, когда начнёт пожирать всё
изнутри. Но пока не может. Нужен триггер. И он обязательно появится. Всему
своё время.
...
Публичный дом. Или же Юкаку (в японских традициях).
Вот куда отец привез его на следующий день посвящения в клан.
Джисон с самого утра давал все чертовы клятвы в каждой ветви клана. Его
социальные возможности уже давно истончились. Стали блеклой материей. Ему
не хотелось больше никуда ехать.
Ему хотелось закрыться дома и просто смотреть с мамой старые фильмы по телевизору. Он был готов терпеть даже глупые романтические истории.
Только не быть здесь.
Тут воняет сексом. Это понятно из-за запаха спермы, пота и миллионов разных
духов.
Здесь продавали тела женщин. И эту часть клана Джисон бы сжег дотла. Не
женщин. А сам публичный дом. Ведь использовать чье-то тело за деньги для
своего удовлетворения казалось ему противным, мерзким и жестоким. Ему не
хотелось становиться частью этого дерьма.
Но он не мог отказать отцу, поэтому медленно шел между длинными коридорами
и сжимал пальцы до сухого скрипа. В голове уже начало все кружиться из-за
запахов. Ему хотелось закрыть глаза. И чтобы никто не трогал его тело.
Но Джисон знал, что сегодня случится. Он не глупый. И он знает всю специфику
своего отца наизусть. Он заставит, если Джисон не захочет. Он убьет его, если
он не сделает это.
Его посадили на облезлый диван в темной комнате. И что-то тяжелое всунули в
руки. Он поднес это к носу и не учуял никаких ярких запахов. Уже лучше. Если он
напьется, то ничего не почувствует. Это лучше, чем быть трезвым.
- Как ты думаешь, щенок, сколько раз в неделю я бываю здесь? - спрашивает у
него отец и закуривает, обнимая девушку без лифчика на груди. Джисон
старается никуда не смотреть. Это не должно быть таким. - В глаза мне смотри.
Я у тебя спрашиваю.
- Не знаю, босс, - шепчет сквозь ком в горле парень и выпивает всё до единой
капли. Противно в глотке очень. Как будто выпил яд. Алкоголь Джисон боится
принимать ещё сильнее, чем никотин.
Ведь от него быстрее можно стать зависимым. Не так сильно, как от наркотиков,
но это все ещё опасно для его неокрепшего организма. Ему всего семнадцать. И
он, конечно, знает, что такое секс. Только лишь в теории. На практике ему не
хотелось ни к кому прикасаться. Ведь девушки в его глазах не были желанием и
похотью. Они были другими. Их хотелось слушать. Ведь у них есть то, чего
никогда не будет у Джисона.
И он говорит не только про эмпатию, о которой часто можно услышать от других.
Он говорит про чувство соратничества. Они всегда стараются помогать друг
другу и слушать друг друга. Они объединяют усилия, чтобы выиграть.
Джисон одиночка.
А ещё он никогда не испытывал того, что требует сейчас от него отец. Он не
хочет целовать девушек. Он не хочет использовать их. Он не хочет заниматься с
ними сексом. Ему достаточно просто взглянуть и понять это. Он никогда не будет
видеть в них сексуальный объект. Или объект для развлечений. Никогда и ни за
что. Они не заслуживают этого. И Джисон не заслуживает того, чтобы касаться их.
Поэтому он тянется за ещё одним стаканом алкоголя, чтобы выпить его залпом.
Это горько.
Он уже привык к горечи.
- Твоя мамаша никогда не удовлетворяла меня, - начинает говорить отец и
целовать молодую девушку в шею прямо перед Джисоном. - Эта шлюха сумела
лишь забеременеть. Хорошо, что это сын, а не дочь. Иначе я бы убил их обеих.
Хан старается не реагировать. Он больше не будет вестись на его слова. В них
нет ничего путного, дельного или правильного. Он лишь хочет увидеть эмоции
Джисона. А он не собирается ему больше их показывать.
- Эй, чего стоим? Удовлетворите моего сына. Он наконец-то стал моим
официальным преемником. Я же должен наградить его за это, - усмехнулся
мужчина и щелкнул желтоватыми пальцами, пока Джисон темнел взглядом ещё
сильнее.
Захотелось разбить стакан в пальцах, чтобы ощутить хотя бы что-то, кроме
жуткой ненависти. Сколько же боли отец нанес ему где-то внутри? Не сосчитать
царапин. Вряд ли найдется хоть один пластырь, который бы закрыл их до конца.
Чьи-то тёплые губы начали целовать его в щеки. Чужая рука потянулась к
ширинке на джинсах.
Если бы можно было прямо сейчас сойти с ума, то он бы сделал это. Но он
никогда не покажет то, что хочет видеть от него отец. Поэтому Джисон
потянулся за ещё одним стаканом алкоголя и решил утонуть в опьянении на всю
эту бесполезную ночь.
И потом забыть её. Навсегда вырвать с корнем из памяти. И никому о ней не
рассказывать.
...
Мама крепко обняла его в тот день, когда Джисон принёс ей набор корейской
еды. У них была одна их маленькая особенность, но они всегда смешивали в
разговоре сразу два языка. Корейский и японский.
Отец не знал об этом. И Джисон старался никогда с ним не переходить на этот
язык. Чтобы случайно не наткнуться на очередную пытку.
Он уже два года числился в клане.
За эти два года он научился зарабатывать чуть больше денег на компьютерных
взломах. Иногда он чистил операционные системы в некоторых офисах, но
вкладывал в них несколько вирусов, которые потом активизировались и
собирали нужную для него информацию. Магазин с дисками пришлось оставить.
Ведь в клане ему приходилось несладко.
Отец вечно посылал его в самые захолустные районы якудза. Клан медленно и по кускам развалился уже несколько лет. Все хотели поиметь достаточно
большой габарит власти, который все это время принадлежал лишь пятерым
внутри иерархии. Господин Ямада и ещё четыре человека, на которых Джисон
уже начал собирать небольшую информацию. Если бы об этом узнали в клане, то
его бы казнили на месте.
Но Хан довольно умный парень. Только с самыми низкими баллами за экзамены.
Он еле-еле окончил старшую школу и со спокойной душой исчез вообще с
радаров учителей.
Дорога в колледж или университет для него оставалась закрытой. Он бы не
потянул по баллам, деньгам и энергии. Хотя узнать что-то о компьютерных
технологиях ему хотелось. Но Джисон и сам прекрасно мог в этом разобраться.
Когда у него было время тырить книжки из библиотек. Или случайно не
оплачивать несколько часов компьютера в клубе, потому что купюры заело.
В общем, он пытался быть тихим, незаметным и выполнять любую грязную
работу клана.
И ему уже девятнадцать. Хотя гордиться было мало чем. Он обычная шавка в
клане. Он не умеет стрелять. И херово готовит.
Мама даже хихикала над ним, когда он сделал слишком острый соус к токпокки.
Джисон не любил острое. А вот его мама обожала этот соус. Поэтому он молча ел
вместе с ней корейскую еду, а потом с улыбкой смотрел с ней что-то по
телевизору. Когда у него было время. И когда отца не было дома.
Таких дней стало катастрофически мало. Джисон старался нигде не
задерживаться и не светить лицом. Но в клане его все тайно ненавидели.
Он же сыночек босса. А такое сразу не нравится людям, которые не имеют такой
привилегии. И Джисон бы с радостью отдал бы своего отца этим отбросам. Но,
увы, он неудачливый ублюдок. Хотя Джисон не может до конца так считать.
У него есть мама. И вот с ней ему очень повезло.
Она является его собственным лучиком света в этом Аду. И Хан боится, что с
каждым годом он будет наносить ей только неосознанные раны. Но он поклялся
себе, что когда станет чуть старше, то сделает всё, чтобы увезти её в Корею.
Хотя о Корее он слышал не так много, но мама всегда мягко рассказывала ему
обо всех традициях этой страны. И Джисон всегда слушал её, пока она сидела на
кухне и держала новостные газеты в прохладных пальцах.
Они с отцом познакомились, когда ей было шестнадцать. И тогда её родители
ещё не знали, что этот урод увезет её навсегда в Японию. И они больше никогда
не увидят свою любимую дочь.
Джисон не хочет думать о том, сколько раз его мама задумывалась о смерти. Он
бы не вынес, если бы узнал эту информацию. Хотя в таком месте хотелось только
сдохнуть.
Но мама никогда не прекращала говорить ему, что она все равно счастлива. Ведь
у неё родился любимый сын.
Но родился он от отморозка, который отравлял им жизнь.
И пусть Джисону только девятнадцать, но именно в это время он лишился почти
всего.
Всё началось весной. Когда сакура начала расцветать в отдаленной части Токио.
Когда туристы съезжались полюбоваться восхитительными лепестками на
тонких ветках.
Когда на улице было тепло. И солнечно.
Когда ничего не предвещало беды.
Джисону пришлось вновь вернуться в публичный дом. Это было подвальное
помещение с яркой вывеской с другой стороны круглосуточного.
В их части клана все начало медленно развалиться из-за того, что отец вдруг
резко начал пересаживаться на самые тяжелые наркотики. Героин дело
короткое. И ломка после него выглядит так, будто в человека залез настоящий
черт и начал ломать ему кости изнутри. Наркотики никого ещё не щадили.
Отец старался переносить кайф в публичном доме. Его можно было отыскать
именно там.
И люди клана послали Джисона позвать босса на переговоры, ведь на них начали
наседать какие-то левые коллекторы из-за покупки наркоты. Хан знал об этой
сделке, но старался не открывать рот. Не его проблемы. Хотя после смерти отца
все эти долги повесят на него. Но умрет он точно не скоро. Такие ублюдки живут
дольше всех.
Наверное, он еще и Джисона переживет.
Парень старается игнорировать на себе взгляды сутенеров у стойки. Некоторые
юдзё
[46] даже вылезли из комнат, чтобы посмотреть на потенциального клиента.
Но Джисон выглядел мальчишкой. Только глаза ощущались взрослыми.
Повидавшие жизнь.
- Где Сэки? - спрашивает Джисон у свободного сутенера и не вытаскивает руки
из карманов выцветшей толстовки. - Это срочно. Клан просит позвать его.
- Он под кайфом в самой дальней части комнаты. Будь аккуратен. Он уже одну
мою девочку до слез довел, - прочищает горло мужчина с длинной змеей на
шее.
Значит, этот сутенер был Советником в клане
[47]? Надо будет найти
информацию по этому поводу тоже.
Джисон кивает и двигается по темному коридору, чтобы дойти до закрытой
комнаты. Он стукнул несколько раз костяшками по поверхности двери, а потом
зашел в темное помещение и вздохнул.
Отец лежал полуголый на кресле и курил что-то едкое, пока миниатюрная
девушка делала ему массаж. Джисон поймал джекпот, если не увидел что-то
хуже этого.
- Какого хуя ты тут забыл?
Хан бы оскалился на него, но он лишь прикрыл дверь комнаты и выпрямился,
снимая капюшон с головы.
- Босс, сделка с покупкой героина просела. Вас просят отдать долги. Причем
жестко просят сделать это, потому что они приехали сразу с кучкой идиотов с
оружием, - не церемонится в словах Джисон и коротко поклоняется ему,
получая за это по голове чем-то тяжелым.
Возможно, это была пепельница. Хан даже не дёрнулся. Лишь потянулся к
пульсирующему лбу, чтобы почувствовать кровь на пальцах.
Заживет. Не проблема.
- Разберись с этим. Нахуя ты меня отвлекаешь? - зло цедит сквозь зубы отец и
продолжает курить, хватаясь пальцами за длинные волосы юдзё. Он посадил её
на колени и ухмыльнулся. - Не видишь? Я занят.
- Клан просит вас помочь, босс, - коротко отвечает Джисон и не поднимает
глаза, потому что не хочет смотреть на этого ублюдка.
- Я в твоем возрасте уже долги самостоятельно выбивал и убивал, - повышает
голос мужчина и поднимает руку с самокруткой вверх, чтобы отмахнуться от
горького дыма. - А ты, сопляк, даже такие мелкие дела сам решить не можешь.
Какой же ты жалкий тупица. Конечно, тебя родила такая идиотка.
Джисон до боли сжал пальцы в карманах и начал кусать внутреннюю сторону
щеки. Отец никогда не хвалил его. Только в своей собственной манере. Ведь Хан
всего лишь его жалкий отпрыск, а не сын в настоящем понимании. Но Джисон
даже был рад. Он бы никогда не выбрал себе такого отца.
- Отвечай, когда я спрашиваю.
- Босс, они просят позвать вас, потому что только вы можете помочь клану.
Никто больше, - делает низкий поклон Джисон и внутренне содрогается от
своих же слов. Он хочет отрезать себе язык за это.
- Подойди.
Хан сразу же повинуется. Он подходит ближе и смотрит на мужчину. Отец манит
его пальцами подойти ещё ближе. Джисон встаёт почти вплотную и наклоняется
к чужому лицу. Мужчина ударяет его по щеке несколько раз. Хан не подставляет
вторую. Как его и учили.
- Бесполезный кусок дерьма. Ты совершенно нихуя не умеешь. Сдохнуть
захотел? - слишком громко кричит на него отец с прокуренными зрачками, пока
девушка рядом молчаливо дёргается. Джисон думает о том, что перетянуть
внимание на себя очень даже бывает практично.
- Никак нет, босс. Я сообщу им о том, что вы заняты, - говорит совершенно
спокойно Джисон и выпрямляется, когда отец поднимается и толкает девушку
ему в руки. Она почти дрожит, но Хан её даже не трогает.
- Давай. Я собираюсь насладиться шоу, - резко успокаивается мужчина и
кивает головой в сторону кровати в центре комнаты.
Она покрыта лепестками каких-то цветов. Хан резко стискивает зубы из-за этой
атмосферы.
- Отец...
- Вперед. Трахни её. Потом я подумаю о том, чтобы все-таки помочь этому
убогому клану не убить тебя из-за того, что ты не смог меня привести, - едко
усмехается отец и прижимается к спинке кресла, прищуривая черные глаза в
этой блеклой темноте. - Это приказ. Выполняй.
Джисон переводит взгляд на миниатюрную девушку в каких-то лоскутах с
множеством заколок на темных прядях волос. От неё приятно пахнет. Но он
старается смотреть только в одну точку на её щеке. И больше никак её не
рассматривать. Но она сама начинает осторожно прикасаться к нему, чтобы
почти нежно обнять.
- Не переживай, милый. Я сделаю тебе приятно, - шепчет девушка с длинными
волосами и немного совсем касается губами до его подбородка.
- Нет, - отвечает Джисон и всё ещё не касается её. Она слегка удивлённо
раскрывает свои темные глаза и покрывается румянцем сквозь краску, замирая
на одном месте.
- Нет? Ты не собираешься следовать приказу своего босса? - подрывается на
ноги мужчина и подходит ближе к юдзё, чтобы взять её за волосы и кинуть на
кровать. - Тогда смотри и учись.
- Отец, остановись. На улице кучка отбросов, которые ждут тебя. Иначе нашей
части клана придется несладко, если об этом узнает верхушка, - пытается
вразумить его Джисон. Он осторожно проскальзывает через руку мужчины и
встаёт между ним и девушкой. - Я не хочу, чтобы ты пострадал.
Наглая ложь. Джисон хочет, чтобы во лбу отца сверкала чертова пуля. Но не
сейчас. Хану всего лишь девятнадцать. И клан загрызет его, если отец сдохнет
так быстро.
- Не хочешь, чтобы твой босс пострадал? Тогда трахни эту шлюху побыстрее,
чтобы я освободился и пошел разбираться с этими ублюдками, - выдавливает из
себя смешок Сэки и больно хватается пальцами за загривок парня. - Давай.
Сделай это при мне, тупой отброс.
- Отец, можешь избить меня, но я не буду делать этого в твоем присутствии, -
отвечает Джисон почти со стальной ноткой в голосе, но вовремя поднимает
глаза и смотрит точно на мужчину. - Но не причиняй ей боль.
- Ах, какой же ты идиот. Решил поиграть в джентльмена? Может, тебя
сосватать с проституткой? - начинает громко смеяться отец и хлопать в ладони, смотря в чёрные глаза собственного сына. - Что ж, ладно. Развлекайся. Все
оплачено, сынок. Узнаю, что ты отсюда вышел без моего разрешения, то
пристрелю и тебя, и её. Понял?
- Понял, босс, - кивает Джисон и делает поклон, когда мужчина забирает
прокуренный пиджак со спинки кресла и выходит из комнаты.
Он хлопает дверью. Хан делает глубокий вдох и поворачивается к девушке на
покрывале. Она нервно сжимает в пальцах лепестки светлых цветов. И вдруг
резко поднимает глаза на него, прочищая горло.
- Что вам нравится...
- Секс не нравится, - сразу же отвечает ей Джисон и вновь делает поклон,
чтобы сжать пальцы ещё сильнее. - Прошу прощения за отца.
- Эй-эй, не извиняйтесь за это. Вы же не виноваты, - девушка сразу же
подползает к нему чуть ближе и расплывается в улыбке. Её яркий макияж даже
не стерся за все это время. Джисон осторожно скользнул глазами по её лицу и
кивнул. - Меня зовут Усу. Но моё настоящее имя Цуми.
- Меня зовут...
- Сэки Джиро. Я знаю, - случайно перебила его девушка и вдруг замолчала,
когда увидела нахмуренные брови парня. - Прошу прощения. Я не должна так
себя вести.
- Ничего. Я тебе ничего не сделаю, - пробормотал слегка запоздало Джисон и
сразу же спрятал руки в карманы, делая большой шаг назад. - Можешь
называть меня Хан.
- Конечно. Как скажете, - кивает Цуми и нервно прикрывается небольшой
тканью, но она все равно не скрывает её полуголое тело. Джисон резко отводит
взгляд в другую сторону и специально больше не смотрит на неё.
- Можешь накрыться одеялом. И не бойся меня, - облизывает пересохшие губы
парень и дёргается, когда девушка открывает ящик и достаёт оттуда маленькую
аптечку. - Тебе плохо?
- Нет, но у вас кровь на лбу. Надо обработать.
Джисон неловко кивает и подходит ближе к Цуми, а потом садится перед ней на
колени и закрывает глаза.
- Ты такой милый, - почти смеётся девушка и мягко гладит его по подбородку. - У меня еще никогда не было таких клиентов. Ты уверен, что не хочешь
развлечься?
- Нет. Я не коснусь тебя, - серьезно отвечает ей Джисон и даже не шипит,
когда Цуми слизывает ваткой его кровь на лбу.
- Не нравлюсь? - немного обиженно спрашивает девушка.
- Не в этом дело. Меня не привлекают девушки, - объясняет ей парень и чувствует клейкий пластырь на лбу. Цуми гладит его по щеке и вновь тихо
смеётся. - Не веришь?
- Мог придумать что-нибудь другое. Если не нравлюсь, то так бы сразу и сказал.
Зачем врать?
- Не хочешь - не верь.
- Ладно, поверю. Ты очень милый, чтобы не верить, - нежно фыркает Цуми и
хлопает его по плечу. - Вставай. Нечего перед дешёвой юдзё стоять на коленях.
- Если ты дешёвая юдзё, то я до утра не встану с колен, - предельно четко
отвечает ей Джисон и чувствует крепкое объятие на шее. Девушка коснулась
губами до его щеки и сразу же отпряла.
- Вставай. Больше не буду себя так называть.
Парень поднимается и садится на край кровати, избегая взгляда Цуми. Хотя она
продолжала смотреть только на него. Странная девчонка. Спрашивать возраст
страшно. Иначе ребра болеть начнут. И ком в горле сожрет глотку.
- Ты точно из клана? Не похож совсем. Слишком добрый, что ли.
- Мама научила меня манерам, - хмыкнул Джисон и сжал пальцы в замочек,
уже ненавидя всем сердцем цветы на этой кровати. - Прости, что нас тут
заперли из-за меня.
- Лучше так, чем работать всю ночь с твоим отцом... - бормочет девушка и
сразу же замолкает, кусая нижнюю губу. - Если он узнает, что я такое тебе
сказала, то он меня убьет.
- Я ему не расскажу. Клянусь. Не беспокойся об этом ублюдке, - сжимает губы
в одну тонкую линию Джисон и осторожно ложится на покрывало, чтобы закрыть
глаза. - Если ты не против, то я полежу.
- Хочешь массаж?
- Нет.
- Тебя правда парни привлекают? - шепотом спрашивает Цуми и тоже ложится
на другую часть кровати, накрывая себя одеялом.
- Меня никто не привлекает. Только компьютеры, - отвечает ей Джисон и
подкладывает согнутую руку под голову. - Парней в сексуальном плане я
никогда не рассматривал.
- А девушки? Или ты девственник?
- Не девственник. Но девушки меня тоже не привлекают. Не в том плане, что вы
некрасивые или ещё что-то... Просто я бы не стал с вами спать. Ещё раз точно
нет, - объясняет Джисон и выдыхает, когда Цуми кладет ладонь на его щеку. -
Можно без прикосновений?
Цуми сразу же убирает руку и хихикает над ним, словно ей правда смешно лежать на одной кровати с таким человеком.
- Вот вообще-вообще не хочешь ни с кем спать? - продолжает расспрашивать
его девушка. Она перекатывается на живот и смотрит куда-то вперед.
- Не хочу. Это неприятно, странно и... не для меня. Люди не интересуют меня
вообще, - почти ставит точку в их разговоре Джисон и открывает глаза, чтобы
взглянуть на легкую улыбку на лице девушки. - А ты как здесь оказалась?
- Родители продали меня клану из-за долгов. Я здесь уже год. И мне
восемнадцать. Но тут не всегда плохо. Тут клевые наставницы. Но только правил
слишком много для юдзё. Это ужас. Очень хочу перебраться в место для гейш.
Там нужно будет просто красиво одеваться и всё. И меня никто больше не
тронет. Но тебе тоже плохо, да? - начинает весело говорить ему Цуми, хотя в их
разговоре нет ничего веселого. - Не смотри на меня такими жалостливыми
глазами. Я стараюсь не слишком много думать, когда с кем-то сплю.
- Как это? Это ведь все-таки секс. Ты все равно что-то чувствуешь.
- Я просто отключаю мозг. И ни о чем не думаю. Кайфа от этого не ловишь,
конечно. Но с такой работой вряд ли хотя бы какой-то кайф получишь, - дует
накрашенные губы Цуми и вздыхает. - Прости. Ною тебе тут.
- Все нормально. Не извиняйся за это, - успокаивает её Джисон и замолкает,
когда девушка вновь смотрит на него. - Не пробовала сбегать?
- Меня сразу же убьют. Ты же знаешь правила клана.
- Знаю. Прости.
- Слишком много извиняешься, Хан, - прищуривает глаза Цуми и
перекатывается обратно на спину, смотря куда-то на яркий потолок. - Цветы на
кровати достали.
- И меня.
- Хочется хотя бы в следующей жизни почувствовать счастье, - делится
сокровенной мечтой девушка и перекатывает лепесток фарфорового цветка
между пальцами. - Может, там будет лучше.
- Хочешь... я буду иногда заглядывать к тебе? - спрашивает осторожно парень
и видит яркое удивление на лице Цуми. - Что?
- Не надо. У нас тут сразу слухи поползут. А юдзё нельзя заводить никакие
отношения с парнями клана...
- А спать с ними можно? На постоянке? - вдруг поднимается на локтях Джисон
и слабо улыбается.
- Обанкротишься, - громко фыркнула Цуми и выпрямилась, обнимая себя за
плечи. - Хотя я не самая дорогая юдзё. Может, и потянешь. Но спать ты со мной
не будешь, верно?
- Не буду. Но приходить буду. Возможно, тогда отец от меня отвяжется. Если я буду чаще появляться в публичном доме клана, - вздохнул парень и закрыл
глаза ладонями, чуть ли не задевая пластырь на лбу.
- Ты меня собрался использовать в личных целях? Как не стыдно... - пошутила
Цуми и насыпала ему на грудь лепестки. - Только выбирай комнату без этой
дряни. Ладно?
- Обещаю.
И он сдержал свое слово.
Джисон стал приходить к девушке чуть чаще положенного. Некоторые юдзё
здесь даже улюлюкали, когда видели его. Они доводили Цуми до румянца на
коже. Она лишь шикала на них и молча вела Джисона в небольшую комнату без
цветов, но с темными простынями на кровати.
Они много молчали. Иногда Цуми просто мягко засыпала на подушках, пока
Джисон лежал рядом и смотрел в потолок. Дружбой это назвать было тяжело. Но
Хан видел в этой девушке свою сестру. Хотя она очень миниатюрно выглядела
рядом с ним. Как будто восковая куколка. Чуть тронешь - рассыпется.
Но это совершенно не так.
В этом месте нет слабых женщин. Они просто сломаны. Из-за мужчин.
Джисон не хотел добавлять в свою копилку слухи о том, что он тоже такой же
ублюдок. Но не приходить сюда не мог. Он даже маме рассказал о Цуми. Сначала
она отнеслась к этому немного удивлённо, но потом улыбнулась и похлопала его
по голове.
Конечно, она всё ещё надеялась на то, что Джисон влюбится в какую-нибудь
хорошую девушку. Или просто расскажет ей о том, что он чувствует. Но к Цуми у
него были только родственные чувства. Он испытывает такие же эмоции, когда
ужинает вместе с мамой. Как будто у него есть маленькая семья.
Но он не может лежать рядом с девушкой долгое время. Все-таки Джисон
оставался лишь грязным посыльным. Поэтому он осторожно будил Цуми и
уходил, пока она мягко ему улыбалась и махала рукой возле двери комнаты.
Возможно, в её глазах впервые читалось что-то счастливое. Но кто он такой,
чтобы вообще знать, что такое счастье.
...
- Я уезжаю на два дня из Токио, - говорит ему отец в прокуренном кабинете и
слегка устало хмыкает на покорность собственного сына. - Если узнаю, что ты
натворил тут что-то, то шкуру с тебя спущу. Это понятно?
- Да, босс, - кивает Джисон и молча стоит возле небольшого стола. Здесь
никогда не было семейных фотографий или каких-то ценных вещей. Просто
обычный и очень пыльный кабинет дряхлого босса клана.
- И я тут услышал от моих людей, что ты к какой-то шлюхе постоянно
заглядываешь. Если узнаю, что она от тебя залетела, то убью. И её. И тебя, -
цедит сквозь зубы мужчина и тушит самокрутку в стакане с холодной водой. -
Мне внуки не нужны. Мне достаточно уже одного отброса.
- Не беспокойтесь об этом, - отвечает без эмоций Джисон и замолкает, потому
что не хотелось сказать чего-то лишнего.
- Моя правая рука будет заправлять тут всем. Если ты его помнишь. Нобу
Кахара. Вернулся засранец из отпуска, - цыкает отец и складывает руки на
шершавой поверхности стола, смотря на Хана почти в упор. - Будешь помогать
ему. Если надо будет, то даже тапки в зубах ему приноси. Это всё. Свободен.
- Хорошо, босс, - делает поклон Джисон, а потом выходит из кабинета и
встречается взглядом с его любимым стариком в этом клане. - Господин Нобу, с
возвращением.
- Как же ты вырос, негодяй, - по-доброму усмехается мужчина и хлопает парня
по плечу. - Я тебя ещё мальчишкой помню. Как твои дела? Как дела у матери?
- Я думаю, что вы и так уже все знаете. Мне нет смысла играть в любезность, -
спокойно отвечает ему Джисон и смотрит прямо в глаза слегка удивлённого
Нобу. - Простите, но мне пора.
- Все так плохо?
Хан бы ответил, но это правая рука его отца. И пусть Нобу вряд ли передаст его
слова боссу, но Джисон уже в детстве нахватался таких ножей в спину. В клане
нельзя никому доверять.
Людям вообще лучше не доверять.
Хотя Джисон всегда старается это делать. Иначе подхватит паранойю. Или ещё
хуже - тотальное одиночество.
- Все в порядке. Мне пора, - делает короткий поклон Джисон и уходит, ощущая
на своей спине грустный взгляд Нобу.
...
Хан заходит домой с шуршащими пакетами. В квартире почему-то не горит свет.
Странно. Отец уехал сегодня утром. Но мама должна была что-нибудь
приготовить по этому случаю.
- Мам? Это я. Ты где? - не повышает голоса Джисон и оставляет пакеты возле ботинок. Он двигается в сторону спальни родителей, потому что у него под
сердцем всё не в порядке. Будто туда вшили не ту программу и запустили её.
Парень тихо открывает дверь и замечает лишь один горящий светильник в
комнате. Мама лежала на своей стороне подушки. Её русые волосы рассыпались
в разные стороны, а лёгкое одеяло закрыло исхудавшие плечи. Она даже не
шевелилась, пока лежала к Джисону спиной.
- Мам? Ты спишь? Я принёс еду. Если хочешь, то мы могли бы прогуляться.
Знаешь, постоянно сидеть дома очень утомляет... - мягко начинает сыпать
предложениями Джисон и медленно подходить к матери, пока удивлённо не
останавливается на месте и не смотрит на бледное лицо женщины. - Мам?
Мам...
- Сынок, я в порядке, - пытается пробормотать мама, но Хан уже покорно сидел
возле кровати на коленях и осторожно рассматривал кровавые синяки на её
лице. - Немного полежу и поем.
- Он опять это сделал... - цедит сквозь зубы Джисон и поднимается на ноги,
пытаясь глупо не расплакаться перед мамой. Показывать свою слабость, когда
его близкий человек перед ним улыбается - отвратительно. - Мам, давай я
помогу тебе принять ванну. И дам обезболивающее. А потом покормлю. Хорошо?
- Хорошо, сынок, - продолжает улыбаться женщина, пока Джисон помогает ей
укутаться в плед. Она даже в этот момент не шипит из-за боли. Только у него
ребра ломаются с каждым новым увиденным синяком.
Ему хочется уничтожить его. Причем сделать это так мучительно, чтобы он
почувствовал всю боль, которую он причинил им с матерью за всё это время.
- Эй, Хани, не думай ни о чем плохом. Я в порядке, - бормочет ему куда-то в
щеку мама и гладит по плечу, когда они заходят в ванную.
Джисон сразу же включает теплую воду и помогает маме залезть внутрь
небольшой ванны, но делает это так аккуратно, как может. Он открывает ящики
и ищет аптечку, которую Хан лично спрятал в самый дальний угол. Чтобы отец
случайно не перепутал её с наркотиками.
Он выходит из ванной комнаты, чтобы найти лёд в холодильнике и бутылку
воды. Джисон возвращается к матери и закатывает рукава толстовки. Парень
протягивает маме обезболивающие. Она послушно пьет лекарство и прижимает
ноги к груди. Хан выключает воду и не смотрит на женщину, чтобы не вызвать
чувство отвращения. Но мама сама осторожно хватается за его руку и слабо
сжимает пальцы.
- Как прошел день?
- Мам, я хочу убить его, - честно отвечает Джисон и смотрит на
подрагивающие пальцы, которые даже не скрывают его страха и злости. - Я так
сильно хочу убить его. Так сильно хочу. Это единственное, о чем я сейчас думаю.
- Джисон, - вздыхает мама и тянет его пальцы к себе, чтобы он посмотрел на
неё. Он взглянул в её большие карие глаза и чуть не подавился от боли. - Он
получит по заслугам. Но не от твоей руки. Не бери грех на душу.
- Мам, а если он убьет тебя? Он же может... У него вечная ломка, наркотические
галлюцинации, неконтролируемая агрессия и... Он чертов псих, - не
выдерживает Джисон, но голос у него остается ровным. Чтобы не напугать маму. - Мне так жаль, что я не могу ничего сделать.
- Сынок, ты и не должен ничего делать. Это не твоя вина. Понимаешь? Не твоя
вина, что все так вышло. Но все в порядке. Не беспокойся за меня. Я очень
счастлива, что могу просто сейчас держать тебя за руку. Такого чудесного
мальчика. Такого красивого. Такого умного, - пыталась мягко шептать мама,
пока Джисон покрывался мурашками с каждым её словом все больше и больше. - У тебя никогда не будет сердца, как у него. И на твоих руках не будет крови...
- Мам, я служу клану. Я их пёс. Он сделает так, чтобы на моих руках была
кровь... - хрипло бормочет Джисон и осторожно протягивает матери лёд,
который чуть-чуть подтаял.
- Эта кровь будет идти не от твоего сердца.
- Не оправдывай монстра, который похож на него, мам. Я в любой момент могу
причинить тебе боль...
- Ты? - начинает тихо хихикать женщина вместе с кровавым синяком под
глазом, который царапал всю её красоту в бледном свете лампочек. - Никогда
не поверю, что ты можешь стать монстром, милый. Ведь ты мой сын, а не его. И я
знаю, какой ты. Мой сын. Поэтому ты не монстр. Или ты считаешь иначе?
- Нет, мам, нет, - качает головой парень и кусает внутреннюю сторону щеки. В
глазах противно щиплет. - Прости. Я очень боюсь тебя потерять.
- Не потеряешь. Очень трудно потерять мою любовь к тебе, - фыркнула
женщина с мокрыми волосами и тысячами синяков по всему телу. Считать было
бы непозволительно больно. Поэтому Джисон просто смотрел на дверь. - Что ты
купил на ужин?
- Рис. И паровые булочки. Ничего сладкого. Но я принесу тебе что-нибудь
завтра. Возможно, пора попробовать мороженое.
- Хорошая идея. Видишь? Ты моё счастье.
- Как ты думаешь... если я смогу найти выход, то мы сможем улететь в Корею?
Навсегда. Я знаю, что ты хочешь вернуться туда, - вдруг делится маленькой
мечтой Джисон с матерью. Она замирает в воде и молчит. - Может, если я
обращусь в полицию... Или смогу достать левые документы... Нужны всего лишь
деньги.
- Джисон, не надо. Они нас везде найдут. Клан тебя и меня не отпустит. Сэки
тебя не отпустит. Не нужно причинять себе такую боль...
- Мам, мне уже больно. Ведь тебе больно. А ты мой самый любимый человек в
этом мире, - встаёт на ноги Джисон и берет в руки теплое полотенце из ящика. - Я что-нибудь придумаю. Обещаю тебе. Я не хочу просто сидеть и смотреть на
то, как тебя ломает этот монстр. Я больше не хочу.
- Будь осторожен, пожалуйста, - пытается шепотом ответить мама, но она
давится скованной улыбкой. - Я тебя люблю, мой мальчик. Ты вырос таким
сильным. И я знаю, что на твоем пути будет много проблем, но я всегда буду
рядом с тобой.
- Я тоже буду рядом.
И Джисон не лгал. Он был с ней рядом.
До самой её смерти.
...
В компьютерном клубе пахло чьим-то разлитым кофе. Джисон сел в самый конец
зала и накинул капюшон на темные волосы, чтобы скрыть часть своего лица. И
пусть здесь всегда пустовали компьютеры, но палиться не хотелось вовсе.
Он открыл первый geek code
[48]
, чтобы прочитать от знакомых хакеров короткую
информацию о том, чем они сейчас заняты. Джисон ввел в чат несколько
символов и перешел в другую часть закрытого Интернета. Он скрыл свою
личность и щелкнул на ссылку с «друзьями».
gug4cv:
хан?
гик
[49]
давно не заглядывал
hanhugh:
лень
shkiki:
апрув
[50]
мы дебажим новую прогу
[51]
hanhugh:
есть ли пути взлома полицейских баз данных?
shikiki:
ты хочешь взломать ось
[52] легавых?
отстой бро
hanhugh:
как долго добираться до их оси?
gug4cv:
не пробовал
слишком палевно у них же тоже есть свои гики
shikiki:
хочешь снести
[53] их ось?
hanhugh:
хочу помочь кое-кому
agrej7:
только спалишь свой айпишник
[54]
да и хуй знает из наших тут вряд ли кто-то этим занимается
hanhugh:
бесполезные ублюдки
ок
Джисон сразу же сворачивает чат и выходит из панели, чтобы просидеть до
самой ночи над программой, которая могла бы ему помочь.
Если бы не одно «но». Это общий доступ к компьютеру в этом месте. Нельзя было
что-то создать на нем. Использовать чужое? Без проблем. Скачиваешь всё по
нужным ссылкам и используешь. Но для создания чего-то сложного требовался
не один компьютер. Или же не один человек.
Было бы интересно придумать и создать такую программу, которая могла бы
помогать Джисону в написании всех кодов и отчетов. Или же для создания
целых программ. Что-то глобальное и интеллектуальное. Но у Хана даже в уме
нет ничего похожего и слитого в одну идею.
Возможно, когда-нибудь у него получится найти такую программу. Но сейчас
даже думать об этом было глупо. Джисон (пусть и умный хакер), но все еще на
уровне ниже среднего. Без личного компьютера и поддержки со стороны других
программистов было бесполезно об этом думать.
Он всего лишь кусок дерьма.
Джисон с этими мыслями выключает компьютер и выходит из клуба.
...
В ушах гудит лёгкий ветер со стороны светящихся кварталов. Джисон скользит
взглядами по людям и чувствует себя немного странно. Он вообще-то не
поклонник выходить за территорию клана. Здесь можно легко наткнуться на
другие банды. Или же потеряться. Хан даже до конца не разбирается в
структуре веток метро. И не совсем понимает, что Токио - огромный город. Но
ему здесь все равно нравится. Хотя тут часто бывает тошно. Ещё несколько лет
назад Джисону только и хотелось гулять по этим тонким улицам, но сейчас
почему-то все строилось лишь вокруг клана. Как будто все точки уже давно соединились. И Джисону нельзя теперь выбраться из этого места.
Он двигается вперед по улице не без цели. Парень подходит к полицейскому
участку и заходит внутрь, встречаясь взглядом с охранным пунктом. Мужчина в
форме странно на него таращится, но пропускает войти.
- Вы к кому? Или вы сообщить о чем-то хотите?
- Могу ли я поговорить здесь с главным полицейским? - сразу же спрашивает
Джисон и барабанит пальцами по стойке. Полицейский рассматривает его с
легкой ухмылкой на лице.
- Пацан, тут это так не работает.
- Это важно. Очень, - давит на него взглядом парень и даже не дергается,
когда мужчина поднимается и зло смотрит на него. - Я хочу сотрудничать в
делах, которые связаны с кланом. Теперь пустите?
Мужчина удивлённо уставился на него и нажал на кнопку, оповещая главному о
прибытии какого-то странного парня.
Его проводили до кабинета на верхнем этаже. Хотя с ним вели себя вежливо, но
красноречивые выражения лиц нельзя было спутать ни с чем. Ему все ещё не
верили. И сам Джисон до сих пор не до конца верил, что его выслушают и не
сольют отцу.
Полицейский в потертой форме сидит на скрипучем стуле и курит прямо перед
ним. Хан проходит чуть вперед и слышит хлопок двери за спиной. Он осторожно
садится на диван и молчит.
- Сэки Джиро. Сын того самого Сэки Мэзэру. Что тебя сюда привело? - хмыкает
с ядовитым оскалом главный полицейский. У него бледное лицо и огромные
мешками под глазами.
- Хочу предложить вам сделку. Я могу работать на вас. Могу взламывать
некоторые системы для того, чтобы находить точки наркоторговцев. Или
помогать ещё в чем-то. Но вы должны будете мне обещать найти безопасное
место для моей матери. Найти для неё новый паспорт. И когда она будет в
безопасности, то я могу пообещать вам свою безоговорочную поддержку, -
твердо и серьезно предлагает Джисон своему собеседнику в сероватой рубашке
и ярким пятном от кофе на груди. - Знаю, что это звучит абсурдно. Но я не
глупый. И могу помочь вам.
- Не боишься, что сдохнешь прямо завтра? Когда твой отец вернётся и обо всём
узнает. Совсем с ума сошел? Ты пришел в полицию и предлагаешь нам такое,
когда почти все точки контролирует клан. Шаг вправо и шаг влево - мы все
трупы. Не то время ты выбрал, мальчик, чтобы предлагать нам такие сделки. И я
даже не хочу рассматривать то, что ты сейчас пришел сюда, чтобы потешить эго
своего отца. Мы связаны по рукам и ногам...
- Я проверил все полицейские базы. И вы единственный участок, который не
берет денег у клана, чтобы прикрывать их дела... - перебивает спокойным
голосом Джисон и ни разу не отводит взгляд в сторону. - Прошу вас. Я готов на
многое. Но мне нужна помощь, чтобы спасти свою мать. Он насилует её. Он бьет её. Он унижает её. А у меня связаны руки. В этом месте. Но вы должны защищать
людей. Верно? Полиция должна делать это.
- Послушай, мальчик, я понимаю, но ничего не могу поделать. Мне, конечно,
очень жаль твою мать. Но твой отец страшный человек. И я не знаю, что он
сделает со всеми нами. А у нас тоже есть семьи. И у нас тоже есть обычная
жизнь.
- Вы сейчас мне говорите о том, что полиция бесполезный кусок мусора в
системе? - горько усмехается Джисон и сжимает холодные пальцы чуть ли не
до крови. - Серьезно? Почему вы не можете мне помочь? Неужели полиция так
бесполезна?
- Лучше тебе заткнуться, пока я не выкинул тебя отсюда, - ответил с оскалом
мужчина в форме и потушил сигарету в пепельницу. - У нас и так из-за вашего
клана одни проблемы. Столько смертей, наркотиков и проституции..
- И правда. Но вы знали, что если поднять задницу с кресла, то можно что-то
сделать. Например, прекратить все это. Но вам страшно. А нам нет? А мне нет? А
моей маме нет? - встает со своего места Джисон и подходит ближе к чужому
столу, чтобы взглянуть в бледное лицо мужчины. - Вы приходите сюда, чтобы
покурить и попить кофе, пока женщин насилуют, людей клана убивают. Кто-то
подыхает из-за наркоты. Люди закона? Как умно прятаться за чертовыми
законами, когда вы даже не собираетесь им следовать, чтобы кого-то спасти.
- Проваливай отсюда.
- А если бы это происходило с вашей женой...
- Проваливай.
- Не переживайте. Я уже ухожу. Но я запомню наш разговор, господин Исаки. И
я обязательно сюда вернусь, - грубо хмыкает Джисон и разворачивается, чтобы
уйти прочь.
- Возможно, ты будешь за решеткой. Кто ж знает, Сэки Джиро...
- Моё имя Хан Джисон.
И он уходит, даже не хлопая дверью. Ему не надо доказывать никому то, что он
сейчас увидел. Джисон окончательно разочаровался. Во всей этой прогнившей
системе. Слишком много вирусных программ, чтобы спасать её.
Он и не будет. Больше нет.
...
Отец узнает о том, что Джисон был в полицейском участке, ровно через два дня.

В тот вечер все стало серым.
Это произошло перед ужином.
Парень возвращался из магазина с новой пачкой рамена и небольшими снеками.
Джисон собирался включить маме какой-нибудь черно-белый фильм и
насладиться с ней шипучей газировкой. Она любила ужины. И любила смотреть с
ним фильмы.
Но уже на пороге своего дома Хан понял, что он сегодня дома. И болезненные
крики матери уже впитались в стены так едко и хрипло, что Джисон даже не
успел разуться. Он сразу побежал в чужую спальню и застал там кровавую
картину.
Отец держался рукой за волосы матери и чуть ли не сдирал с неё кожу. Хан
резко подбежал к мужчине сзади и вцепился в его плечи, чтобы отбросить его
назад. Но он достаточно сильный. Из-за чертовой ломки. Или наркотической
галлюцинации. Поэтому оттащить его от матери не получилось до конца. Джисон
попытался перехватить его руку, и за это получил удар кулаком прямо в ребра.
- Тварь. Паршивец. Что за хуйню ты затеял за моей спиной? А? Это все из-за
неё? Из-за своей матери? Эта шлюха родила тебя, а ты решил закопать её
заживо? - почти истерически орал отец и больно ударял по лицу женщины. Она
больше не кричала. Она лишь задыхалась в хриплых вздохах.
- Отец... - лишь выдавил из себя Джисон и вновь хотел подбежать к маме, но
его отпихнули ботинком прямо в грудь. Он отлетел к стене и ударился головой
об стену.
- Ты тварь! Ты сукин сын! Ты пошел в копам, чтобы сбежать? Чтобы спасти свою
никчемную мамашу и слить какую-то информацию из нашего клана? Ты знал, что
таких предателей убивают? - немного успокоился отец и подошел ближе к
Джисону, чтобы взять его за волосы на затылке и поднять с пола. Словно куклу. - Ты не учишься. Ты тупорылое дерьмо. Не понял ещё, что за любое твое
действие будет идти последствие?
- Я не хотел... Я бы не сдал клан... Я клянусь... Это ложь.
Джисон не думал, что его так легко раскроют. Он подчистил абсолютно всё, что
только можно было. Но даже у стен есть уши. И ему это припомнили. Прямо
сейчас.
- Ложь? То есть мне соврали мои же люди? Серьезно? - цедит сквозь зубы
мужчина и ударяет парня по щеке кулаком, поэтому он зажмуривается. -
Смотри мне в глаза, отброс.
- Отец, я клянусь, что... я бы не стал сдавать клан, - задыхается в боли Джисон
и даже не пытается оттолкнуть от себя мужчину. Иначе будет хуже.
Сопротивляться бесполезно.
Он уже проиграл.
- Я верю людям клана больше, чем тебе. Ты маленькое и очень тупое дерьмо,
которое все ещё нихуя не поняло. Но теперь ты запомнишь то, что тебе лучше никогда не предавать меня или клан. Иначе ты потеряешь всё, - отвечает ему с
совершенно черными глазами мужчина и отбрасывает Джисона в угол, пока он
идёт в сторону женщины и начинает со всей силы ударять её по лицу.
- Отец... стой... Остановись. Ты же её убьешь, - попытался докричаться до него
Джисон, пока сквозь боль в затылке поднимался на ноги и вновь пытался
оттолкнуть отца от матери.
Он задыхался в том, что ничего не мог сделать. Ничего не мог сделать. Даже
подвинуть его. А он продолжал делать ей больно, пока она лежала с закрытыми
глазами.
Она никогда не плакала. Но сейчас на её лице кровь смешивалась со слезами.
- Уйди. Отпусти её, мразь, - рявкнул на всю комнату Джисон и сильнее надавил
на шею мужчины, чтобы оттолкнуть его в сторону. - Я ненавижу тебя. Я
ненавижу. Я убью тебя. Я точно убью тебя!
Мужчина резко остановился и черными глазами посмотрел на Джисона. Мама в
тот момент уже не дышала. Но парень об этом ещё не знал. Он видел лишь
слишком много крови перед собой. Как будто сюда вылили целое ведро. И даже
его руки были испачканы в ней, когда Джисон резко упал на колени перед мамой
и осторожно провел пальцами по её волосам. Она больше ничего не говорила. И
не улыбалась.
- Мам... Мам... Мама... - сквозь слёзы звал её Джисон, но никто ему больше не
отвечал и не улыбался. Она больше не дышала.
- Она сдохла, тупой ты идиот, - резко начинает давить на его плечо отец и
оттаскивать от матери. - Убирайся отсюда нахуй.
- Ты... убил... её, - все ещё не до конца верит Джисон и не может даже
пошевелиться и отпустить русые волосы матери. Она ощущалась в руках, словно
её тут никогда не было. В этом кошмаре. - Ты... убил её.
- Все равно она была лишь шавкой, которую я выкупил у её родителей. Скажи
спасибо, что я не продал её публичному дому, хотя лицом она вышла страшная...
Мужчина даже не дёргается, когда Джисон поднимается на ноги и
поворачивается к нему лицом. Он смотрит на него краснеющими глазами. Но в
зрачках лишь пустота. И много осколочной боли. Больше никаких огоньков не
мерцает в его черноте. Там нет света. Там только жгучая ненависть.
- Ты ублюдок. Я уничтожу тебя. Я, блять, убью тебя, - набросился на него
парень и начал чуть ли не душить. Но отец лишь гадко усмехнулся и сильно
ударил его кулаком в живот.
Джисон чуть качнулся, но выдержал эту острую боль. Мужчина сразу же
вытащил из-под пояса пистолет и прижал его дуло к груди парня.
- Убей меня. Давай же. Убей меня. Сделай это. И собери всю коллекцию. Ты же
этого хотел, верно? Убить нас с матерью. Или свести нас с ума. Поздравляю, ты
сделал это, - почти громко прошипел парень и поднял дрожащую руку, чтобы
сжать ей пистолет в чужих пальцах. - Вперед. Пристрели меня.
Джисон чувствовал тяжесть в грудной клетке. Как будто в неё засунули бомбу
замедленного действия. И от этого нельзя было убежать. Ведь сердце
запрограммировано жить. Как и полагается людям. У всего есть начало. У всего
есть слабые места и точки. А Джисон никогда не считал свое сердце слабостью.
Но не сейчас.
- Чего же ты медлишь? Боишься убить своего собственного сына? Давай же. Я
всего лишь отброс, - давит-давит-давит своими темными глазами Джисон, но
весь уже давно дрожит. Ведь он знает, что отец может выстрелить. Может
убить. Вот так просто и легко. Но он не двигается. Словно раздумывает над чемто. - Ты чертов ублюдок. Ты убил моего любимого человека. И я никогда тебе
этого не прощу, если ты прямо сейчас, сука, не выстрелишь в меня! Давай же!
Убей, блять, меня.
Он больше не мог дышать. Что-то сдавило его внутренности так сильно, что
только слёзы могли глупо скатываться по щекам.
Где-то за спиной лежит его мертвая мать, пока пистолет отца направлен прямо в
его сердце. И это даже звучит как самый огромный кошмар, но это реальность.
Это жизнь Джисона.
И он никогда уже не будет счастлив.
- Убирайся отсюда, - зло цедит сквозь зубы отец и грубо тянет пистолет на
себя, но Хан так крепко цепляется за чужие пальцы, что не хочет их отпускать. - Убирайся! Живо.
- Нет. Я больше не собираюсь слушать твои приказы. Я больше не собираюсь
быть твоей чертовой шавкой. Ведь твоя тупая башка не подумала о том, что ты
забрал у меня то, что заставляло меня следовать за тобой... - не успевает
договорить парень, потому что его силой выталкивают за дверь спальни. - Я
уничтожу тебя. Слышишь? Я уничтожу тебя, и весь этот блядский клан вместе с
тобой. Я сделаю это любой, блять, ценой.
Джисон задыхался в слезах и глупо сидел под дверью. Он стучал по ней
кулаками до самой крови, потому что не мог больше жить.
- Ты убил её. Ты убил и меня тоже... Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя!
- Заткнись нахуй!
- Убей меня и я замолчу. Просто выстрели, блять, - кричит сквозь дверь Джисон
и прижимается лбом к холодной поверхности дерева. За дверью почему-то тихо. - Ты трус. Ты, сука, такой трус. Ты даже не можешь убить меня! Тупорылый
ублюдок!
Отец открыл дверь и выкинул его из квартиры, словно он ничего не весил. Он
просто выбросил его в коридор и закрыл дверь. Как мусор. А Джисон теперь
лежал щекой на грязи и больше не знал, что ему делать.
Как ему теперь жить...
Нобу видит Джисона всего в крови возле собственной квартиры. Его жена чуть
ли не дрожащим голосом просит быть тихими, потому что их дочь спит. Хан
кивает и даже не заходит внутрь, пока мужчина быстро одевается и выходит с
ним во двор дома.
- Он убил маму, - говорит почти бесцветно парень и закуривает сигарету,
которую ему предлагает мужчина.
Внутри нет ничего. Всю программу снесли к черту. Не оставили даже ось.
- Что? - будто бы не верит Нобу, но Джисон решает не повторять ему эту
новость. - Это её кровь?
- Я хочу умереть...
И это впервые, когда Хан чувствует чьи-то отцовские объятия. Нобу очень крепко
хватается за его плечи и прижимает голову к своему плечу. Сигарета падает под
ноги, а слёзы вновь скатываются по щекам.
Как глупо плакать, но мама говорила ему, что плакать нужно. Поэтому он прямо
сейчас плачет.
- Мне очень жаль. Жизнь поступает с тобой несправедливо, - пытается его
успокоить мужчина, но у Джисона почему-то нет больше никаких чувств внутри. - Но ты не должен думать о таких вещах. Твоя мама...
- Не говори о ней, - пресекает любые разговоры на личные темы Джисон и
молча закрывает глаза, словно ещё чуть-чуть и упадет без сил. - Что мне
делать? Думаешь, что я смогу теперь просто жить? Когда меня лишили самого
дорогого, что у меня было?
- Сэки...
- Нобу, я больше не Сэки. Я Хан Джисон. Только Хан Джисон. И для этого
ублюдка я тоже Хан Джисон. Потому что я никогда не буду носить его фамилию.
И имя, - цедит сквозь зубы парень и выпутывается из чужих рук, чтобы
выпрямиться и встряхнуть волосами. - Я не убил его сегодня только из-за того,
что тогда мама умерла зря. Только из-за этого, понимаешь? Я буду таким же...
как и он. Я просто больше не хочу так жить. Я не хочу, понимаешь? Я не хочу,
чтобы мои любимые люди умирали, страдали, чтобы им делали больно.
- Джисон... - тяжело вздохнул Нобу и похлопал его по плечу. - Поехали со
мной. Я думаю, что тебе стоит кое с кем поговорить.
- Я никуда не поеду.
- Джисон, она поможет тебе. Если ты хочешь, чтобы тебе помогли.
Джисон упрямо смотрел на упавшую сигарету, которая больше не имела своей
функции существовать. Лучше бы он родился этой никотиновой палочкой, у
которой есть всего одна функция. Становится пеплом.
- Хорошо. Поехали, - соглашается Джисон, но и сам не понимает, на что.
...
В чужой квартире пахнет сладко и свежо. Если свежесть может пахнуть
нормально. У Джисона мало представлений о запахах. Но здесь ему немного
странно находиться.
Их встречает за дверью квартиры женщина в вязаном свитере и в тёплых
штанах. Она выглядит достаточно молодо. Хотя Джисон не слишком сильно
разбирается в чужом возрасте. Японка. С тонким гребнем на макушке темных
волос.
Проблема состояла в том, что сейчас было уже около трех часов ночи. И они
потревожили эту женщину. Она жила в довольно элитном квартирном доме. До
неё пришлось ехать чуть ли не через половину Токио. Но она не выглядела так,
будто была против такого позднего визита.
- Господин Нобу и господин Хан, добро пожаловать, - уклончиво улыбнулась
женщина и пригласила их зайти внутрь её гостиной. - Нобу мне по телефону
кратко объяснил ситуацию, но я должна буду лично побеседовать с моим новым
пациентом. Если вы все ещё согласны, господин Хан.
- Я только из разговора узнал, что еду к мозгоправу, - чуть-чуть резко
высказался Джисон и потер синеватую переносицу. Кажется, у него дерьмовый
вид. И пусть он переоделся, но от него воняло кровью. - Прошу прощения. Я
немного зол.
- Ничего страшного. Я давно знакома с Нобу, поэтому согласилась принять вас
так поздно. Готовы ли вы начать прямо сейчас или дождаться другого времени - только ваш выбор, - все ещё довольно мягко отвечает хозяйка квартиры и
стоит в светлом свитере прямо напротив Джисона. - Но Нобу придется
подождать в машине. Если вы согласитесь поговорить со мной прямо сейчас.
- Ладно, - коротко кивает парень и ждёт, когда Нобу сделает поклон и выйдет
из квартиры.
Они остаются одни.
И это ощущается теперь ещё страннее.
- Меня зовут Такахаси Аямэ. Уже больше девяти лет работаю психологомпсихотерапевтом[55]
, - начинает представляться Аямэ и показывать ему рукой в
сторону открытой двери своего кабинета. - Клиника находится чуть ближе к вашему клану, но здесь я тоже принимаю клиентов.
- И откуда у Нобу такие связи? - хмыкает холодно Джисон, но проходит в
кабинет и садится на свободное кресло. Ему все ещё странно здесь находиться.
- Так вышло, что я помогала его жене. Но не могу вдаваться в подробности. Это
профессиональная этика, - коротко улыбается женщина и садится за стол,
приглушая свет и не закрывая дверь. - Вы можете не бояться того, что я
передам ваши слова кому-то. Вы можете быть со мной откровенным и честным.
Вы можете говорить здесь всё то, что вас тревожит. А я постараюсь вам помочь.
- Не уверен, что могу доверять кому-то свои страхи и переживания после того,
что случилось, - облизывает пересохшие губы Джисон и чуть-чуть
расслабляется в кресле, когда женщина садится за стол.
- Не нужно говорить мне все сразу, если не хочется. Мы будем работать вместе.
И налаживать тот темп, который будет для вас возможен, - спокойно отвечает
ему Аямэ и ничего не делает за столом. - С чего вы хотите начать прямо сейчас?
- А с чего именно нужно? С того момента, когда я в десять лет узнал о том, что
отрубать пальцы это нормальное явление в клане, или с того момента, когда
увидел первую ломку отца? Или с того момента, когда прекратил спать из-за
болезненных стонов своей матери за стенкой? Или с того момента, когда он
заставил меня трахаться с юдзё перед его глазами в мой первый раз? Или с того
момента, когда он почти засунул мне в глотку револьвер и заставил играть в
русскую рулетку? Или с того момента, когда он убил мою мать прямо у меня на
глазах? - не выдержал Джисон и резко посмотрел темным взглядом на женщину
около стола. - Как вы думаете... это можно забыть? Это можно исправить? Или
это уходит только со смертью? Тогда я готов сдохнуть.
- Правда ли вы хотите умереть прямо сейчас, Джисон? - вдруг спрашивает
достаточно серьезно женщина и складывает руки на поверхности стола.
- Я должен сказать да?
- Как насчёт правды? Я понимаю, что вы сейчас напуганы, не понимаете, что
делать, ведь вы потеряли маму. Хотите ли вы поговорить о ней? Если нет, то мы
вернёмся к этому позже.
- Я знал, что он её убьет. И я ничего не мог сделать. Я не успел, - Джисон
прочищает горло от противного кома и гладит подушечками пальцев
красноватые костяшки.
- Вы вините себя в её смерти?
- А я не виноват? - горько выдавливает из себя Джисон и прижимает ладони к
лицу, чтобы скрыться в темноте. - Из-за меня она умерла. Из-за моего
неповиновения.
- Разве её убил не ваш отец?
- Из-за меня, - устало выдавливает из себя парень и проводит ладонями по
волосам, чтобы сделать глубокий вдох. - Если бы я играл по его правилам, то
она бы выжила.
- Он причинял ей боль? - вдруг спрашивает женщина и встаёт с места, чтобы
подойти к Джисону и протянуть ему бутылку воды. Он с благодарностью её
берет из чужих рук. - Вы сказали, что слышали её стоны за стенкой...
- Это не очевидно? Этот ублюдок причинял ей адскую боль каждый день. Я не
понимаю... зачем вы это спрашиваете, - Джисон сжимает очень крепко бутылку
с водой и замолкает.
- Как вы думаете... Почему она терпела эту боль?
- Из-за меня. Теперь мы можем прекратить об этом говорить? Я виноват в том,
что она умерла и над ней издевались. Я и без вас это прекрасно понимаю, -
огрызается Хан, но сразу же успокаивается. - Простите.
- За что вы извиняетесь? За свои чувства и эмоции? За боль? Ведь эти вопросы
вам её причиняют, - держит спину прямо женщина и коротко выдыхает. - Она
любила вас. И не хотела оставлять рядом с ним. А вы любили её. И поэтому вы
старались её защитить. Я не права?
- Но она умерла из-за меня. Из-за того, что я хотел найти способ вытащить её из
клана...
- Можно ли винить вас за то, что вы хотели подарить своей матери свободу?
Можно ли винить вас за то, что ваш отец убил её? Можно ли винить вас за то, что
он разрушал её каждый день? Или он причинял ей боль только из-за вас?
- Нет. Он делал это постоянно. Иногда в ломке. Иногда просто так, - шепчет
хрипло Джисон и прижимает кулак ко лбу. - Я больше не хочу об этом говорить.
- Я больше не буду касаться этой темы, пока вы не захотите к ней вернуться.
Мы можем обсудить что-то ещё прямо сейчас...
- Нет. Уже достаточно поздно. Вы, наверное, устали, - качает головой парень и
резко выпрямляется, чтобы взглянуть в чужие глаза.
- Джисон, я бы не стала принимать вас, если бы я устала. Как насчёт того, чтобы
вы не думали рядом со мной о том, что вы тут лишний? И вам не нужно
додумывать что-то, когда вы находитесь здесь. Вы не мешаете в этом месте. И
вас здесь никто не осудит, - спокойно продолжает говорить Аямэ с мягкой
осанкой.
- Я хочу его убить. Не боитесь меня? Не боитесь, что такой человек может
причинить вам боль? - холодно хмыкает парень и сжимает кулаки, отводя
взгляд куда-то в сторону. - Я вот боюсь.
- Боитесь, что вы станете своим отцом? Но у вас есть ещё одна сторона. И это
сторона вашей матери.
- У меня от неё ничего нет. У такого человека, как у меня, не должно быть
ничего хорошего, - ставит точку Джисон и поднимается на ноги, чтобы сделать
вежливый поклон. - Я хочу уйти. Если вы не против.
- Моя дверь всегда открыта. Если захотите вернуться и поговорить, то я буду рада вам помочь, - тоже поднялась с места Аямэ и проводила его до коридора. - Джисон, вы можете думать, что эта боль никогда не закончится, но я вижу
совершенно иное. Вы можете хотеть его убить, но вы никогда этого не сделаете.
- Почему вы так уверены в этом?
- Я встречала людей, которые по-настоящему желали кого-то убить. А в вас
этого нет. Только огромная вина. И с этим можно работать, - отвечает ему
достаточно вежливо женщина и даже не касается его. - На следующей нашей
встрече я бы очень хотела узнать о вас больше и провести обследование. Если
вы захотите. И, да, вы можете плакать и скорбеть. Не думайте, что отключив
сердце, что-то получится.
- И вы не думаете, что я прямо сейчас убью себя? - спрашивает хрипло Джисон
и поднимает черные глаза на психолога.
- Нет. У вас нет суицидальных признаков. Но я не могу судить это так прямо. Я
лишь говорю то, что могу определить по первому взгляду. И я обязательно
проведу полную диагностику, чтобы помочь вам, - отвечает ему женщина и
протягивает маленькую визитку. - Буду ждать вас. И я искренне соболезную
вашей утрате.
- Спасибо, - коротко благодарит её Джисон и отходит к лифту, чтобы
вернуться в машину к Нобу и спрятать визитку в карман джинс.
Возможно, он ещё вернётся сюда. Но не сейчас.
...
Джисон сидит за барной стойкой и пьет уже третью бутылку пива с дрянным
вкусом кедра. Вокруг шумят люди. Они танцуют и курят травку. Воняет так,
словно зашел в логово наркоторговцев. Хан опирается локтем на грязную
поверхность бара и делает ещё один глоток. Бармен ещё несколько минут назад
предложил ему что-то покрепче пива. Но Джисон всего лишь хочет притупить
боль внутри сердца. Если больше никак её убрать не получается, то можно
сделать это таким извращенным способом.
В глотке жжется ком слез. Он проглатывает его вместе с алкоголем.
Кто-то кладет руку на его плечо и слегка сжимает. Джисон не сразу обращает
внимание на парня рядом с собой. Он, кажется, зовёт его.
- М-м? - мычит Хан и все-таки поворачивает голову в сторону довольно
симпатичного парня в объемной футболке. - Что надо?
- Уф, грубовато, - усмехается незнакомец и указывает рукой на его бутылку
пива. - Как ты можешь пить эту гадость?
- Молча, - пожимает плечами Джисон и вновь делает глоток горькой жидкости,
отводя взгляд обратно на бармена.
- Не хочешь вместе покурить? - спрашивает на его ухо парень и слегка
прижимается грудью к его плечу. - Могу научить тебя чего-нибудь новенькому.
- Не боишься людей клана? - усмехается Джисон и прищуривает темные глаза,
когда вновь поворачивает голову в сторону незнакомца с точечными чертами
лица. - Вдруг перегрызу тебе глотку.
- Люблю плохих парней, - подмигивает незнакомец и слышит хриплый смех со
стороны Хана.
- Это не ко мне.
- Любишь нежности?
- Люблю молчаливых и достаточно умных, чтобы отвалить от меня, - Джисон
вновь возвращает все свое внимание на бутылку перед собой.
- Эй, ладно, но почему ты тут один? Ещё и бухаешь в одиночестве, -
спрашивает уже без игривого подтекста незнакомец и протягивает ладонь к
Джисону. - Меня тут Боном зовут.
- Хан, - не пожимает чужую руку парень и сползает с барного стула, забирая
бутылку с собой.
- Ты куда?
- Собираюсь найти тихое место.
- Компания не нужна?
- Привык пить в одиночестве. И не трахаться с парнями, - отсалютовывает ему
Джисон и смешивается в толпе танцующих.
Через несколько часов он сидит на бордюре с небольшим ведерком мороженого.
С каким-то уж очень химозным вкусом. Тут есть и шоколад, и орехи с клубникой.
Он все равно ест его пластиковой ложечкой, пока по щекам неприятно текут
слёзы.
Он неудачник. Ещё и пьяный неудачник. Ему больше некуда идти. Ему некуда
возвращаться. Домой идти не хочется. Он последние несколько дней ночевал в
компьютерном клубе. Но в пьяном виде его туда никто не пустит. И он все ещё
несовершеннолетний. Просто шляться по Токио было бы слишком мерзко.
Но теперь он сидит вместе с ведерком мороженого и смотрит на пустующие
переулки. У него опухли глаза, и голова немного кружится. Но это лучше, чем
прокуренный клуб. Здесь тихо. Только изредка проезжают машины.
Токио теперь пропитан слезами и запахом дешевого пива. Только на языке
приторная сладость.
- Я буду скучать, мам... - шепчет еле слышно Джисон и продолжает запихивать
в себя мороженое. Он ведь все-таки обещал и ей, и себе купить его.
Пусть и в таком потерянном виде.
...
- Я дам вам несколько тестов. Один тест назван в честь психолога Айзека. Он
определит ваш уровень интеллекта, - начинает говорить ему Аямэ, когда они
встречаются через неделю после их первой встречи. - Еще здесь будут
несколько текстов на определение особенностей и свойств характера. И
посмотрю на шкалу депрессии. И немного разберусь в вашем психотипе, когда
задам вам некоторые вопросы.
- Ладно, - соглашается Джисон и приступает к тестам, пока женщина тоже
занимается своей работой на столе. - Но зачем мне тест на интеллект? У меня
были плохие оценки в школе.
- Баллы ниже среднего?
- Ага. Почти завалил один из экзаменов.
- Социальная тревожность?
- Что? - не очень понял парень и остановился, смотря на женщину напротив.
- Не хотите, чтобы вас случайно заметили и выделили. Это бы означало, что на
вас все смотрят и оценивают. Поэтому вы стараетесь быть тихим и неприметным, - спокойно объясняет ему Аямэ и уклончиво улыбается. - Продолжайте
проходить тест. Мы поговорим об этом позже.
Джисон кивает и возвращает свое внимание на вопросы.
Они вновь встречаются через несколько дней. Женщина мягко улыбается ему
каждый раз, когда видит. Джисон в этот раз садится вновь за небольшой стол
перед психологом и сжимает руки в кулаки. Но потом выдыхает и расслабляется.
- Ваш уровень интеллекта составляет 175 баллов. Это довольно высокий
результат. Я бы сказала, что таких людей можно считать гениями, - произносит
с мягкой интонацией Аямэ и продолжает: - И у вас правда есть небольшая
социальная тревожность, что в привычном понимании называется социофобией.
Возможно, она сейчас не так сильно проявляется, но вскоре может перерасти в
серьезные последствия для вас.
- Что ещё? Я гений, социофоб и... - почти фыркает Джисон, но у него нет
никакого веселья внутри. Ему тошно, больно и пусто. - Какой из меня вообще
гений? Я не совсем понимаю.
- У вашей матери или отца были какие-нибудь родственники, о которых вы
знаете?
- Мама говорила, что её дедушка был лучшим шахматистом, - вспоминает
парень и прижимается спиной к мягкому стулу. - Вы думаете, что мне это
передалось от матери? Но в чем я тогда хорош?
- Интеллект представляет собой сложную черту, на которую могут влиять как
генетические, так и другие факторы, - продолжает объяснять ему Аямэ. - Вы
умеет читать и писать?
- Да, мама научила меня этому. Могу говорить сразу на трех языках. И я
разбираюсь в компьютерных системах. Считываю кода, запоминаю достаточно
большой объем информации, - кивает Джисон и облизывает пересохшие губы. - Это умеют не все люди?
- Не совсем. Вам было трудно первое время читать? Буквы могли не до конца
быть понимаемы для вас. Конечно, вы замечательно прошли все тесты, но вы
достаточно долгое время вчитывались в вопросы.
- Не уверен, что мне дается это трудно. Возможно, в детстве было тяжелее, но я
не могу сказать, что плохо разбираюсь в чтении. Хотя писать я не очень люблю. И
звонить кому-то тоже.
- Получается, вы хорошо разбираетесь в программировании?
- Наверное. Не могу сказать, что я хорош в этом. Но я учусь, - немного
принижает себя Джисон и нервно теребит край стола, пока Аямэ коротко
улыбается. - Но гениальностью тут и не пахнет.
- Вы строги к себе. Я думаю, что вы ещё докажете себе, что вы достаточно
хороши в программировании.
- Есть ли что-то ещё? Кроме моего интеллекта и социальной тревожности.
Например, что-то ещё?
- Как вы думаете... вы агрессивный человек? Есть ли в вас внутрення агрессия и
ненависть? Можете ли вы причинить кому-то физическую боль? Можете ли вы
причинить эту боль самому себе? Вы когда-нибудь думали о том, что вы убьете
кого-то или убьете себя? - начинает сыпать вопросами Аямэ, пока Джисон
нервно дергал ногой. - Будьте честны с собой.
- Я думал о смерти, но вряд ли бы смог убить себя. Но мне всегда хотелось,
чтобы мой отец умер. Самой мучительной смертью, - отвечает достаточно
честно Джисон и сжимает пальцы в кулаки, делая глубокий вдох. - Я до сих пор
хочу, чтобы он сдох.
- Как бы вы хотели, чтобы он умер?
- Чтобы ему было больно. Очень сильно больно. Чтобы он почувствовал боль,
которую испытывала мама. Чтобы он задыхался в ней.
- Вы бы могли причинить ему такую боль? Как вы думаете?
- Мама не хотела бы, чтобы я марал руки в крови. Она бы меня не простила... -
сухо выдавливает из себя Джисон и касается пальцами до грудной клетки. - Но
я обещаю себе, что он задохнется в боли. И он умрет самой мучительной
смертью. Но не по моей вине.
- Вы когда-нибудь издевались над животными? Например, в детстве.
Джисон замирает на секунду и ничего не понимает. Иногда Аямэ задает ему
очень странные вопросы.
- Нет. Зачем мне издеваться над животными?
- Если бы вы увидели голодного кота, то покормили бы его или прошли бы
мимо?
- Зачем мне кормить чужого голодного кота? - хмурится Джисон и засовывает
руки в карманы теплой толстовки. - Не знаю. Я не люблю животных. Никогда не
собираюсь заводить семью и домашних животных.
- Почему? Вы думаете, что не сможете позаботиться о них? Защитить их?
Боитесь, что вас лишат этого?
Почему такие болезненные вопросы? Словно специально добираются до его оси.
- Боюсь, что в один день убью их. Так подойдет? - резко шипит на женщину
Джисон и сразу же отворачивается, чтобы коротко фыркнуть. - Не хочу
заводить близких отношений ни с кем. Мне не нужны люди. Это делает меня
слабым. Это заставляет меня прогибаться. Я больше не хочу этого.
- А если сказать самому себе правду? Вам бы хотелось полюбить? Создать
семью?
- Нет. Это мой окончательный ответ. Мне не нужна любовь. В клане её никогда
не будет. И с моими проблемами тоже её не получится создать. У меня нет
хорошего примера чертовой семьи. Мне никто не нужен, - отнекивается Джисон
и прикрывает глаза, чтобы унять дрожь в груди. - Мне не хочется в один
момент просто все потерять. Вновь. Поэтому лучше у меня никогда не будет
никого рядом. Иначе этот человек опять будет чувствовать боль и умрет. И я не
смогу его защитить.
- Вы берёте на себя слишком много в таком раннем возрасте. Вы не обязаны
думать обо всём, чтобы любить. Два человека создают семью по другой причине.
Но мы вернёмся к этому разговору позже. Когда вы будете чуть старше.
Возможно, - мягко отвечает Аямэ и двигает к нему ещё несколько тестов. -
Теперь поговорим о ваших страхах насчёт зависимостей. Вы указали, что боитесь
стать зависимым от чего-то. Или от кого-то.
- Представьте, что я буду зависим от человека. Мне захочется обладать им. Мне
захочется сделать так, чтобы он принадлежал мне. Был только моим. Кем я
тогда буду? - прищуривает черные глаза Джисон и не может прекратить
дрожать. - То же самое и с наркотиками. Я боюсь, что стану своим же отцом.
- Мы уже пришли к выводу о том, что вы вряд ли станете им. У вас нет
внутренней агрессии. Я бы даже отнесла вас к более тревожному типу. Вы достаточно тихий человек. У вас нет мания величия и нарциссизма. Вряд ли вы
станете человеком, который будет управлять тем, кого любит. Но вы верно
подметили. У вас может развиться аддиктивное поведение. Из-за вашей
структуры интеллекта.
- Что за аддиктивное поведение?
- Аддиктивное поведение - одна из форм деструктивного поведения, которая
выражается в стремлении к уходу от реальности путем изменения своего
психического состояния посредством приема некоторых веществ или постоянной
фиксации внимания на определенных предметах или активностях (видах
деятельности), - объясняет Аямэ и щелкает ручкой по столу. - Вы замечали за
собой что-то такое?
- У меня нет такого. Возможно, я просто хочу чуть больше сидеть в компьютере.
Но это не похоже на постоянную фиксацию. Не знаю.
- Хорошо, мы будем за этим наблюдать.
- Вы думаете, что я смогу справиться со всем этим? - он указывает на себя,
словно ему нужно справляться со всем тем, что сидит внутри. - Нельзя просто
очистить мою операционку и воссоздать новую модель. Я бы сделал это, если бы
мог. Но не могу.
- Если бы люди так умели, то мы бы давно превратились в роботов. Но каждый
из нас достаточно эгоистичен в своей индивидуальности. А вы достаточно строги
к себе. Конечно, низкая самооценка часто влечет за собой социальную
тревожность и мысли о том, что мы ничтожны. Но это не должно причинять вам
боль. И я всегда слушаю вас, чтобы помочь, Джисон, - краешком губ улыбается
женщина и смотрит прямо в глаза парня.
Будто не боится его. А так может делать не каждый в его жизни.
...
Джисон приходит в публичный дом через две недели после смерти матери. Он
одет в черный свитер, который он купил по скидке на барахолке. Несколько дней
назад пришлось вернуться домой. Отца там не оказалось. И вещей матери тоже.
Он не сохранил ничего. Запах моющих средств даже въелся в глотку.
Его больше никто не встречал. Не держал его за руку. Не ужинал с ним. Не
смотрел фильмы. Не говорил на корейском. Не улыбался. В этом доме теперь
стало пусто. Как и внутри Джисона.
Поэтому ему хотелось увидеться хотя бы с кем-то, кто мог бы дать ему
спокойствие. Аямэ сказала, что ему стоит налаживать дружеские связи хотя бы с
кем-то, если это возможно сделать в клане. Поэтому Джисон стоит перед стойкой и не понимает, из-за чего один из
сутенеров странно смотрит на него.
- Где Цуми?
- Она пока что больше не работает, поэтому выбери другую девчонку, -
недовольно отвечает ему мужчина с наколкой голой гейши. Джисон хмурится и
подходит ближе.
- Где она? - ещё раз спрашивает Хан, но уже зло смотрит в лицо сутенера. - И
почему она не работает?
- Недавно приходили люди из другой части клана поразвлечься, поэтому ей
стало плохо. Она сейчас у наставниц отдыхает.
- Отдыхает? Что они с ней сделали? - дрожащим голосом спрашивает у него
Джисон и тянется пальцами к его галстуку. - Я не буду спрашивать ещё раз. Что
сделали с Цуми?
- Иди и сам посмотри. Но вряд ли гейши тебя пустят. Они за ней сейчас
присматривают.
Джисон отпускает чужой галстук и идёт через атласные ленты вниз по коридору,
чтобы свернуть налево и дойти до огромного места с диванчиками. Здесь часто
зависала на переговорах верхушка, если нужно было перебраться в часть клана,
где боссом был Сэки. Но Джисон здесь не заметил никого знакомого. Поэтому
пошел дальше и заметил двух гейш рядом с коридором.
- Сюда нельзя, господин, - ответила одна из женщин и махнула тонким пером. - Пожалуйста, вернитесь обратно.
- Мне нужно узнать о состоянии Цуми, - говорит серьезно Джисон и замечает
на их лицах лёгкое замешательство. - Что они с ней сделали?
- Мы понимаем, что вы тоже из клана. Но давайте не будем причинять друг
другу неудобств, господин. Ей нужно отдохнуть. Мы понимаем, что вы её
постоянный клиент...
- Я её брат. И причинять ей боль не собираюсь. Мне нужно увидеть её
состояние. Если ей нужна медицинская помощь, то лучше сказать мне об этом, -
старается говорить ровно и убедительно Джисон, но у самого внутри все
полыхает от страха. - Пожалуйста. Я обещаю, что ничего ей не сделаю.
- Проводи его, Ци, - вздыхает женщина с красными щеками и указывает на
дверь с правой стороны от парня. - Но если вы что-то ей сделаете, то мы будем
вынуждены применить силу.
- Я не трону её без разрешения, - благодарит поклоном Джисон и спускается
вместе с женщиной в закрытом платье вниз по лестнице.
Хан даже не знал, что здесь есть ещё что-то ниже подвала.
- Вторая комната.
Джисон кивает и идёт к двери. Он осторожно заходит внутрь и замечает на
небольшом матрасе в углу комнаты девушку. Она была завернута в плед. Её
темные волосы растрепались в разные стороны. И все тело было спрятано под
тканями. Вокруг пахло лекарствами.
- Цуми?
Девушка сразу же реагирует на его голос. Она поднимает взгляд на парня и
слабо улыбается. На её лице нет синяков и царапин, но это все ещё не вызывает
у него спокойствия.
- Ты так долго не приходил. Я слышала о несчастье в твоей семье. Мне очень
жаль... - почти щебечет девушка, но не поднимается с матраса. Джисон
подходит ближе, но старается не напугать её. - Соболезную твоей утрате.
- Я справлюсь с этим. Не сейчас, но позже. Что случилось у тебя? - ничего не
понимает парень и делает ещё один шаг вперед, когда девушка сжимает губы в
одну линию. - Цуми, сколько их было?
- Ты такой серьезный сейчас... Не беспокойся обо мне, - начинает ярко
улыбаться девушка, но Джисону от этого ещё хуже.
Почему люди всегда улыбаются, хотя им больно? Хан никогда так делать не
будет. Иначе свихнется.
- А я беспокоюсь, - ставит точку Джисон и садится перед девушкой на колени,
но она все ещё не двигается. - Ты можешь не говорить мне ничего. Не имею
права даже спрашивать. Но дай мне помочь.
- Чем же ты мне помочь хочешь? Я тут отлежусь и отдохну. Все будет
нормально...
- Я ведь узнаю о том, что тут произошло. И если это то, о чем я думаю, то я не
собираюсь стоять в стороне, - твердо говорит Хан и смотрит в темные зрачки
подруги. - Цуми, тебе нужна медицинская помощь?
- Меня осматривал врач клана... Я... нормально, - бормочет невнятно девушка и
прикрывает глаза, чтобы проглотить страх.
- Мне уйти? Я не собираюсь причинять тебе боль.
- Джисон, я тебя не боюсь. Просто я немного устала, - слабо улыбается подруга
и вытягивает одну руку с синяками из-под одеяла, чтобы протянуть её парню. -
Я так ждала тебя. Думала о том, что тебе тоже очень плохо. И мне жаль, что мы
с тобой живем где-то здесь.
- Я тебя тут больше не оставлю, - резко поднимается на ноги Джисон и
начинает искать в ящиках сменную одежду, но находит лишь платья и тряпки. В
итоге он берет чьи-то спортивные штаны и подходит к слегка удивленной
подруге. - Ты пойдёшь со мной.
- Что? Джисон, если клан узнает, то меня убьют. Мне нельзя выходить за
пределы публичного дома...
Парень снимает с себя свитер и кладет все рядом с девушкой, а сам остается в
футболке.
- Клан тебя не тронет. Доверишься мне? - протягивает ей руку Джисон и ждёт,
когда Цуми прекратит сомневаться и сожмет его ладонь. - Переоденься. Если
это будет не слишком тяжело для тебя.
- Это впервые, когда ты сам решил предложить мне касание, - фыркает
девушка и начинает переодеваться, пока Хан стоит к ней спиной и кусает
заусенец на пальце. - Ты уверен, что нас отсюда выпустят?
- Да, потому что у меня с собой пистолет, - прочищает горло Джисон и слышит
хриплый смех со стороны Цуми. - Ты можешь не улыбаться, если тебе больно.
- С тобой мне не больно.
Хан неловко облизывает губы и кивает, поворачиваясь (с разрешения) к девушке.
Она неловко стоит на одном месте и кривится от боли, поэтому парень подходит
к ней ближе.
- Я помогу тебя донести. Если можно.
- Можно. Но куда мы? - не понимает Цуми и шипит, когда Джисон поднимает
её на руки. - Я не уверена, что смогу куда-то идти долгое время.
- Мы поедем в больницу, - бормочет парень и даже не смотрит на подругу,
хотя она очень хочет заглянуть ему в глаза. - Я не вру. Сначала тебе нужно в
больницу.
- Хорошо, я не боюсь. Если что. Даже если меня убьют, то это лучше, чем...
- Тебя никто не тронет. Больше нет. Доверься мне, - хрипло отвечает ей
Джисон и несёт девушку на руках мимо удивлённых гейш. Но они пропускают
их, когда Цуми объясняет им всё.
После этого они доходят до стойки, поэтому Хан просит Цуми осторожно
постоять у стены.
- Дай мне имена тех ублюдков, которые сделали это с ней, - требует Джисон и
смотрит на слегка угрюмого сутенера. Хан не хочет повторять ещё раз, поэтому
вынимает украденный пистолет и направляет его прямо на мужчину. - Так
понятнее?
- Тебя за это отец по голове не погладит, - цедит сквозь зубы сутенер и всетаки начинает искать чеки в базе.
- Мне похуй, - пожимает плечами Джисон и забирает чеки с именами, а потом
убирает пистолет и возвращается к Цуми. - Теперь идем.
- Джисон, тебя точно не убьют за это? - слегка волнуется девушка и держится
за его шею, когда они выходят из публичного дома и останавливаются возле
остановки. - Ты не должен так открыто угрожать кому-то, если хочешь выжить.
- Поверь, я достаточно мягок с ублюдком, который пустил в публичный дом шавок из другой части клана, - спокойно отвечает ей Джисон и вынимает
дешевую модель телефона из кармана, чтобы позвонить Нобу. - Не волнуйся. Ты
сюда больше не вернешься.
- Я не могу уйти из клана... Я лишь дешевая...
- Цуми, - перебивает её Джисон и касается пальцами до её распущенных
волос. - Больше никогда и никто не коснется тебя без твоего разрешения. Ведь
ты доверилась мне.
Девушка фыркает на это и отводит взгляд в сторону, а потом крепко обнимает
его и больше не отпускает.
- Тупица ты. Кто такое вообще девушкам говорит?
Джисон глупо моргает и не понимает, куда ему девать руки. Поэтому он остается
стоять на месте с поднятыми ладонями.
Пока за ними не приезжает машина клана.
...
В больнице Джисон долгое время сидит на лавочке и смотрит на время около
кулеров. Цуми осматривает женщина, которая вела беременность у жены Нобу.
Кажется, этот мужчина знаком со многими хорошими врачами. Это полезно. Всетаки он стал прекрасным отцом. И его сердце ничего и никогда не разобьет.
Ведь Джисон знал, что он не просто так считается правой рукой босса. Он умеет
делать многие вещи, что непосильны парню.
- Это вы сюда привезли Цуми? - выходит из кабинета женщина в медицинской
форме. Джисон поднимается на ноги и кивает. - Я знаю, что нельзя обращаться
в полицию. Но её изнасиловали. Причем сразу несколько человек, судя по
травмам. Ей придется остаться здесь.
- Я оплачу больничные счета, - без эмоций кивает Джисон и невольно
несколько раз моргает, чтобы не заплакать. - Можете ей передать, что я
вернусь к ней через несколько дней?
- Хорошо.
И он уходит. Без свитера, который он купил по скидке на барахолке. Наверное,
сейчас он нужнее его подруге.
Джисон знает имена тех, кто сделал это с Цуми. Он знает их точки. Он знает
места, где они зависают. Он знает, что это одна из самых влиятельных частей
клана якудза. Не так просто держать в своих руках несколько торговых точек
Токио и при этом вести сделки без погрешностей. Джисон знает, что если
перейдет им дорогу, то сдохнет при первой же возможности.
Поэтому он молча проходит мимо чужой территории и теряется среди толпы,
чтобы привести за собой тех, кто всегда хотел отломить хотя бы один кусочек их
власти.
Джисон просто забросил удочку, когда завел на чужую территорию головорезов
клана с темными татуировками óни. Ведь парень не виноват в том, что они в
последнее время враждуют за точки сбыта.
И нет ничего лучше, когда ты просто наблюдаешь за тем, как тупые люди
нападают друг на друга за власть, которой у них никогда не будет. Никчемные
идиоты, думающие лишь о том, как бы заполучить огромную часть денег,
наркотиков и оружия.
Джисон стоял около кирпичной стены и курил, наблюдая за теми отморозками
всего в нескольких метрах. Они дрались друг с другом всего лишь из-за одной
небольшой косточки. И Хан лично бросил им её, разжигая конфликт.
Но Джисон ведь сказал, что больше не будет действовать необдуманно и глупо.
Больше не будет давать людям подойти к нему ближе. Теперь они все будут
лишь обычными пешками. И пусть Хан не разбирается в шахматах, но хорошо
разбирается в том, как лучше надавить на болевые точки. Поэтому когда драка
между ними заканчивается, Джисон идёт к одному из лежащих парней.
Он смотрит на него сверху вниз и слабо улыбается.
- Вы недавно были в публичном доме, где изнасиловали мою подругу. Кажется,
теперь вы будете думать, прежде чем переходить дорогу моей части клана, -
наклоняется чуть ниже Джисон и хлопает ничего непонимающего парня по
кровавой щеке. - Как на вкус боль?
- Ты, блять, кто? - пытается подняться парень, но Джисон резко выпрямляется,
чтобы поставить ботинок на его грудь.
- Тот, кто заберёт у вашей части клана всё. Потому что это только начало, -
холодно хмыкает Хан и сразу же уходит, чтобы затеряться среди кирпичных стен
темных переулков.
- Ты увез шлюху из публичного дома и украл у меня пистолет, - кричит на него
отец и указывает рукой на Нобу. - А ты помогал ему! Какого хуя? Вы оба с ума
сошли?
- Кажется, ваши источники врут, босс, - слабо улыбается Нобу и подходит
ближе к мужчине, чтобы протянуть ему дорогую сигару. Тот сразу успокаивается
и шикает на своего помощника. - Ваш сын после всего того, что случилось, вряд
ли бы стал идти на такие необдуманные решения.
- Эй, отброс, ты совсем с катушек слетел? Верни шлюху обратно и больше не
зли меня.
- Я уже выкупил её у клана, - спокойно отвечает Джисон и вытаскивает
пистолет из-под пояса, чтобы с грохотом кинуть его на стол отца. - Возвращаю.
- Что ты сделал? Эй, сопляк, ты украл у меня ещё и деньги? Ты совсем сдурел?! - вновь кричит на него мужчина и берет в руки пистолет, но Нобу сразу же его
забирает и кладет на другую часть шкафа.
- Компенсация, - коротко говорит ему парень и смотрит прямо в черные глаза. - Теперь я пойду.
- Эй, ты, тварь! Я тебе не разрешал никуда уходить. Если ты думаешь, что я не
убью твою грязную шлюху, то ты ошибаешься.
- Попытайся. Посмотрю на твой провал, - пожимает плечами парень и выходит
за дверь, слыша звук разбитого стекла прямо рядом с собой.
Но ему теперь ничего не страшно. У него совсем скоро никого рядом не
останется. И в груди это отзывается дряхлой болью.
Ещё не зажило. И вряд ли заживет.
...
Цуми встречает его в больничной пижаме и с завязанным хвостом черных волос.
Она слабо улыбается ему, но уже спокойно двигается и даже сидит.
Джисон кладет шуршащий пакет рядом с её ногами и сам садится на другую
больничную койку.
- Что там?
- Сменная одежда, телефон, деньги, новые документы и один билет в Мексику, - спокойно отвечает ей парень и замечает её лёгкое удивление на лице без
косметики. - Я же сказал, что ты никогда больше не вернешься в публичный
дом.
- Погоди... Джисон, но это... А ты? - Цуми слегка удивлённо вытаскивает из
пакета паспорт и ID-карту, смотря на свое новое имя и совершеннолетний
возраст. - Ты не поедешь со мной?
- У меня здесь есть много дел. Прости, но я остаюсь в Токио, - качает головой
Джисон и замечает её странное выражение лица. - Тебе нужно будет забыть
обо мне, чтобы жить дальше. Это твой единственный шанс оборвать все связи с
этим местом.
- Но Джисон...
- Там тебя встретит одна моя знакомая, которая тоже занимается хакерством.
Она мне помогла достать для тебя документы и купить билет. Первое время
поживешь с ней, а потом снимешь себе что-нибудь. Денег должно хватить на
первое время. Это единственное, что я могу для тебя сделать, - объясняет ей
Джисон и слегка дёргается, когда девушка встаёт на ноги и обнимает его. -
Цуми, тебе нельзя тут оставаться.
- А ты? Что будет с тобой?
- Со мной будет все в порядке. Я тебе обещаю.
- Ты можешь поехать со мной. Тоже сделаешь себе новый паспорт... - бормочет
сквозь слёзы Цуми и не может отпустить парня из своих рук. - Не хочу
оставлять тебя тут.
- Прости, но не могу. Я должен лично увидеть его смерть. И сделать из его
жизни ад, пока могу, - мычит куда-то в сторону Джисон и даже не касается
девушки. - Пожалуйста, прими мою помощь.
- Ты серьезно хочешь, чтобы я забыла о тебе? Вот так просто?
- Да. Начни свою жизнь заново. Без клана. И без меня.
- Можно тебя поцеловать? В щечку хотя бы? Если это наш последний разговор... - не может прекратить плакать Цуми, поэтому Джисон лишь кивает и получает
мягкий поцелуй в щеку. - Ты тупица. Не умри здесь. Пожалуйста.
- Не умру, - обещает ей Хан, когда она отходит и садится обратно на койку. -
Ты всегда останешься в моих воспоминаниях маленькой сестренкой.
- Я младше тебя всего лишь на год! А в паспорте вообще на три года старше, -
слегка дуется девушка, но на её лице поблескивает счастливая улыбка. -
Мексика... Там есть океан?
- Есть, - тоже слабо улыбается Джисон, потому что Цуми почти сияет. - Я
уверен, что теперь у тебя все будет хорошо.
- Спасибо тебе.
- Не благодари. Ты ведь моя подруга. И ты доверилась мне. А это дорогого
стоит... после того, что с тобой сделали все эти ублюдки, - цыкает Джисон и
поднимается на ноги, чтобы разгладить складки на толстовке. - Береги себя, Цу.
- Люблю тебя, брат. Надеюсь, что ты тоже будешь счастлив, - вновь тихо
плачет девушка и обнимает себя за колени.
- Спасибо за то, что была со мной рядом. И прости, что так долго.
- Не вини себя ни за что. Ты ни в чем не виноват, - бормочет ему напоследок
Цуми, но Джисон больше ей ничего не отвечает.
Эту весну он запомнит ещё на очень долгое время. Это последняя весна, когда
он кого-то теряет.