17.
— Что?..
— Пожалуйста, останься, — произносит он хрипло.
— Зачем? Нет. Я просто…
— Я отдам тебе, что хочешь. Но сначала… просто посиди со мной рядом. Совсем немного.
Хоть одна наша встреча может обойтись без его сюрпризов? Почему всё так сложно? Я запрокидываю голову, устало потирая лицо руками. Он доведет меня до нервного срыва.
Безнадежно спускаюсь по стенке, садясь в полуметре от него, ровно туда, куда он указал рукой. Прячу голову в своих коленях. Глубоко дышу.
— Только не трогай меня, пожалуйста, — тихо молю я.
Теперь я с ним на «ты». Потому что после того раза в машине иначе не получается. Глеб не просто придушил меня. Он словно сломал какую-то стену, сохраняя которую я еще была в безопасности и на дистанции.
В ответ он лишь нервно выдыхает.
Мы сидим так какое-то время. Молчим. Вероятно, для Глеба эта тишина комфортна, но для меня она тревожная, гнетущая и мерзкая. Я слишком волнуюсь, чтобы заткнуться, поэтому снова открываю рот:
— У меня, кстати, радостная новость. Соне запретили ночевать вне дома. Но ты, наверное, уже знаешь…
— Вообще всё это очень странно. Соня уже взрослая, чтобы мамочка могла что-то ей запретить.
— Её родители хотят уберечь её. У нее на лице написано, что она в беде. Я на их месте тоже бы из дома ее не выпустила.
— А она в беде?
— Да. Её парень бьёт её и совершает над ней другие преступления, — отвечаю я, и страх вперемешку с отчаянной злостью вновь опаляют меня. Лицо краснеет, но, к счастью, в комнате слишком темно, чтобы Глеб увидел.
— Удерживать её против воли — преступление. А я не сделал с ней ничего, чего бы она не хотела сама, кроме пары пощёчин.
— Ты тоже удерживаешь меня здесь против воли, — поднимаю голову и гляжу на его профиль. Чувствуя взгляд, он поворачивается в ответ.
— Я не удерживаю. Я попросил тебя.
— Нет, удерживаешь. Потому что, если я уйду, ты не вернешь мне мой телефон. Зачем тебе вообще моё присутствие здесь? — спрашиваю, и ответ сам рождается в голове.
Глеб пронзительно несчастен и одинок, это очевидно. Все чудовища несчастны и одиноки, от того они и чудовища. Храня обиду на весь мир за свои страдания, они выбирают шагнуть в омут ненависти и жестокости, думая, что станет легче. Однако боль никуда не девается, продолжая разъедать их и делая каждый день еще более чудовищами. Они хотят творить плохое и осквернять хорошее.
Всё это про Глеба. Мне было бы жаль его, но я слишком сильно боюсь его и взаимно ненавижу за Соню. И за себя. За сомкнутые на моем горле пальцы и обидные слова.
В комнате царит полутень, но я всё равно могу разглядеть его татуировки. Теперь я вижу в них лишь попытки спрятать своё лицо.
— Неужели тебе вообще некому позвонить? Ни одного человека? — поражаюсь я.
— Ты ведь знаешь, что некому, — произносит он, — Ты была права в последнюю нашу встречу. У меня есть моя команда, партнеры по работе, мои фанаты, всякие разные двустулые подсосы… Но нет по-настоящему близкого человека, которому я бы мог рассказать, что у меня внутри.
— Потому что внутри тебя сплошная тьма, которую в прошлый раз ты назвал «пустотой». Никто в здравом уме не захочет туда погружаться. А тех несчастных, кто соглашается на это, ты называешь жалкими и ненавидишь. И не только их. Ты всех ненавидишь. Например, меня. Из-за этого с тобой очень неприятно контактировать, Глеб, — я опять говорю лишнего. Сжимаюсь в комок. Наверное, это моя карма — нарываться и получать.
— А ты за словом в карман не лезешь.
— Извини… точнее нет. Ты же так и не извинился. Ни разу. Я ведь на самом деле ни с кем не веду себя так, как с тобой. Я не хамлю людям, не лезу им в душу, не делаю больно. Честно говоря, я стараюсь вовсе с ними не общаться. С людьми. Старалась. Пока не встретила Соню. Она для меня особенная, тот самый близкий человек, которого у тебя нет. И ты отнимаешь её. И, что смешно, не потому что она действительно тебе нужна, а просто потому что опять же ненавидишь всё и всех. Используешь ее, чтобы совершать зло ради зла.
— Я не ненавижу тебя, — отвечает Глеб едва слышно.
Мой взгляд опускается на его бледные, изувеченные чернилами руки.
— Ты схватил меня за горло.
— Ты не следила за языком.
— Ты ударил Соню.
Глеб отворачивается и несильно бьется затылком о стену, прикрывая глаза и обнимая свои колени, как и я.
— Отпусти её уже, — заводится он, — оставь её в покое, ты, ёбаный спасатель в ёбаном треугольнике КарпманаТреугольник Карпмана — модель взаимодействия между людьми, включающая три роли: Жертва, Спасатель и Преследователь..
— Она моя лучшая и единственная подруга! Друзья нужны за тем, чтобы защищать! — я вскакиваю на ноги от собственных эмоций.
— Да. Когда они сами хотят этой помощи!
— Боже! Зачем мы вообще обсуждаем это по десятому кругу? Если б ты действительно хотел избавиться от Сони, то избавился бы! — Я говорю очень громко, воздеваю лицо к потолку. Какой же он придурок! Зачем мне нужно терзать свою душу этим? Соня. Смогу ли я вообще дружить с ней, как прежде, если буду помнить, какой ценой освободила её из его когтистых лап?
— Когтистых лап?! Хах…
Черт, я сказала это вслух.
Страх вновь набирает силу. Мысленно представляю, как срываюсь с места, открываю дверь и несусь прочь. По лестнице будет быстрее, чем ждать лифт. Обуваться слишком долго, поэтому просто схвачу ботинки в руки и бегом отсюда. Я сделаю это быстро. Молнией. Он не успеет ничего предпринять. Всё будет хорошо. Ведь, да?
— Сядь! — зло приказывает Глеб. Всё так же, не меняя позы, сидит на полу у стены, непричесанный и помятый, словно болеет ОРВИ. Его обычное гадкое состояние. Вот только глаза опасно загораются.
Адреналин зашкаливет, но я не могу сбежать без телефона, потому что ни за что не отважусь прийти сюда во второй раз.
— Верни мне телефон! Пожалуйста, я очень прошу! — в отчаянии повышаю голос, наклоняясь.
— Я сказал, сядь!
— Телефон!!!
— Тупица, мы же уже это проходили. Ты знаешь, что будет…
В мой шиворот впивается его твердая рука и тянет вниз с такой силой, что я грубо падаю на коленки, вскрикивая от неожиданности и боли.