15.
В школе то и дело украдкой смотрю на Соню. Я разглядываю её всю: фигуру, скулы, волосы, её… губы. Ищу какие-то изменения.
Не могу поверить что она занималась чем-то таким. С ним. Кто меньше всего этого достоин.
Сегодня Соня выглядит еще более усталой и изнуренной. Она усиленно готовится к очередной олимпиаде по программированию среди школьников, участия в которой от нее ждут мама, учитель информатики, классный руководитель, репетитор и она сама. Каждую перемену она плотно погружается в рабочие программы на своем ноутбуке, забывая про внешний мир. И когда на подоконнике под запасной лестницей, где она борется над очередной задачкой, я приглашаю ее к диалогу, она очень раздражается:
— Катя, прошу, отъебись хотя бы сейчас! Я должна занять место на этой чертовой олимпиаде, и меня не волнует, что ты хочешь сказать про меня, Глеба или мою мать.
— Значит поговорим позже, Сонь. Но мы всё равно поговорим, — иду я навстречу.
Погруженность Сони в подготовку к олимпиаде обнадеживает, но только мгновение. Потому что потом она просто взрывается:
— Почему твоя мама не могла прикрыть меня перед моей? Ты очень активно хочешь помочь, но даже не поговорила с ней обо мне!
— Что?! Сонь, ты слышишь себя вообще? Мне самой влетело из-за того, что ей пришлось оправдываться перед твоей мамой. Тетя Оля начала обвинять её, что тебе якобы не дают спать у нас и не кормят!
Видимо, родители Сони всё же приняли меры. Что ж. Отлично.
— Мне поставили условие, что если я не займу место в этой олимпиаде, то больше не пустят к тебе с ночевкой!
— Ко мне с ночевкой?
— Ты поняла, что я имею в виду! Меня, блять, посадили под домашний арест!!!
— То есть ты знаешь, насколько я против ваших отношений, и у тебя хватает глупости просить меня содействовать этому?
Соня оборачивается натуральной бестией. Наступает на меня, готовая вцепиться, будучи на пороге нервного срыва. Она будто копирует его, и я чувствую знакомый страх.
— Да кто ты, черт возьми, такая, чтобы быть «против» или «за»? Ты не знаешь, что для меня лучше! И тебе ничего не стоит попросить маму, чтобы та попросила мою отпустить меня к тебе! Но ты такая упертая, эгоистичная сучка, что готова смотреть, как я просто умираю заживо! Посмотри на меня! Посмотри!!!
— Я вижу, Соня! Только вот с тобой это делает не то, что ты его не увидишь один день, потому что мама не пустила. А он! И даже если бы я могла тебе помочь, то не стала бы, потому что, что должна будет ответить моя мама твоей, когда ты вернешься от него с разбитым лицом?!
— О чем ты вообще?!
— Я знаю, что Глеб ударил тебя! — выдаю я наконец, — И знаю, что ты… сделала потом. И это мерзко, Сонь. Да, я говорила с Глебом!
— Какого черта?! Когда?
— Вчера, — уже спокойнее отвечаю я, глядя, как она мечется, не зная, какую реакцию выдать.
— Почему ты не спросила у меня…
— Не спросила чего? Разрешения? Не знала, что оно мне нужно! Да и как бы я сказала тебе, если на любую попытку поднять эту тему ты реагируешь вот так! — Я искренне стараюсь сохранять спокойствие, но это невыносимо сложно, — Я встретилась с ним и лишний раз убедилась, что он психически искалеченный человек, который не контролирует свои порывы. Я сказала что-то про то, что он мне не нравится, а он схватил меня за горло!
Вчерашняя картина живо всплывает в памяти, и сердце бьется чаще. Обида и гнев гложат меня. А еще желание больше никогда не пересекаться с этим человеком. Либо пересечься лишь за тем, чтобы сделать так же больно, как и он мне вчера.
— Я уверена, что ты сама его спровоцировала, — выдавливает Соня.
Я не верю своим ушам.
— Ты сейчас серьезно?! То есть, я пошла к нему на встречу ради тебя, прошла через акт физического насилия ради тебя, а ты говоришь такое… о, боже, да что с тобой? Он тебя не любит, слышишь? Очнись! Он сам это сказал. Сказал, что хочет избавиться от тебя, но при этом не прочь использовать, когда скучно! Ты… ты просто дура, Сонь! Самая настоящая пропащая дура!
— Ему просто трудно испытывать любовь из-за разрушенной употреблением дофаминовой системы. Но если усердно работать над этим, то всё можно исправить. Просто ему нужно чуть больше времени на любовь, чем обычным людям, и это не значит, что он не достоин её испытать! Я буду рядом с ним!
Я просто разворачиваюсь и ухожу. Мне больше нечего ей сказать.