20.
Прошёл где-то час. Может, чуть больше. Я всё это время не сводила глаз с Лёши. Он двигался в ритм музыки, будто это не просто работа — а что-то, что было у него в крови. Он был сосредоточен, но при этом лёгкий, свободный, как будто его ничто не сковывает. Временами он хмурил брови, спорил с парнями по ту сторону пульта, поправлял наушники… но всё равно оставался таким, каким я его обожаю — настоящим. Невероятно красивым, живым, своим.
Я сидела на том самом диванчике, поджав ноги, и ловила себя на мысли, что для меня он — лучший из всех. Из всех, кого я когда-либо знала. Он даже не старается быть идеальным. Он просто такой есть.
И вот наконец Лёша снял наушники, бросил пару слов ребятам и направился ко мне. Подошёл вплотную, наклонился, провёл пальцами по моей щеке и тихо сказал:
— Можем ехать.
Я молча кивнула, и он тут же взял меня за руку — уверенно, как всегда. Его ладонь была тёплая, плотная, и мне вдруг стало спокойно. Мы вышли из студии, дверь за нами закрылась с лёгким щелчком.
На улице было свежо, чуть пахло пылью и асфальтом. Я посмотрела на него, прищурившись от света, и спросила:
— Неужели ты сегодня выспался?
Лёша усмехнулся, не глядя на меня, а куда-то вперёд, в сторону машины:
— Та с тобой невозможно выспаться.
Он посмотрел на меня краем глаза и ухмыльнулся.
— Ты такая женщина, что не дай бог.
Я рассмеялась — искренне, чуть громче, чем собиралась.
— Это ты сейчас комплимент сделал или наоборот?
— Сама решай, — ответил он, открывая передо мной дверь машины. — Но по-моему, ты вообще не понимаешь, как ты действуешь на людей. Особенно на меня.
Мы сели в машину, и он сразу включил любимый плейлист — старые треки, басы, чуть вибрации по сиденьям. Я пристегнулась, и мы поехали. Город мелькал за окнами, как всегда — шумный, живой. Но в салоне было уютно, будто нас это всё не касалось.
Лёша, как обычно, положил руку на моё бедро, а потом взял мою ладонь в свою и, не отрывая глаз от дороги, начал медленно целовать мои пальцы — по одному. Сначала кончики, потом чуть ниже, с какой-то тихой нежностью, которая будто шептала: "Ты моя". Я смотрела на него сбоку, в его профиль, и сердце колотилось.
— А куда мы едем? — спросила я, всё ещё не отрываясь от того, как он держит мою руку.
Он чуть усмехнулся:
— Секрет. Но тебе понравится. Ты же мне доверяешь?
— А если скажу "нет"?
Он хмыкнул:
— Тогда всё равно поедем. Я слишком хорошо знаю, как тебя удивлять.
Мы ехали долго, город понемногу утихал. Районы становились всё просторнее, воздух свежее. Я молчала, просто смотрела в окно, а Лёша, как обычно, держал мою руку — не отпускал ни на минуту. Он что-то тихо напевал себе под нос, иногда поглядывал на меня и улыбался, будто у него был собственный, только ему понятный план.
Наконец машина свернула с дороги и остановилась на какой-то аккуратной парковке у воды. Рядом не было ни толп, ни суеты — только тишина, свет фонарей и лёгкое отражение города в воде. Для Москвы это место казалось нереальным. Редким. Но для Лёши, казалось, ничего невозможного не было.
Он вышел первым, обошёл машину и открыл мне дверь с привычной заботой. Я вышла, наши взгляды пересеклись, и я тут же взяла его за руку — наши пальцы легко переплелись, будто всегда так и было. Мы пошли вдоль берега, по вымощенной дорожке, а впереди показался небольшой мостик.
— Это что?.. — начала я, чуть щурясь в солнце.
За мостиком стояла яхта. Настоящая. Красивая, с подсветкой, отражающейся в воде. Я остановилась, уставившись на неё, будто она из другого мира.
— Мы что, на ней будем?.. — спросила я тихо, даже не веря в свои слова.
Лёша только усмехнулся, не отвечая прямо:
— А ты как думаешь?
Я хмыкнула и покачала головой, но прежде чем успела что-то сказать, к нам подошёл какой-то мужчина — дядя в белой футболке и с ключами. Он кивнул Лёше и помог мне осторожно подняться на борт. Лёша всё это время не выпускал мою руку, поддерживал, будто я могла упасть каждую секунду. Только когда я встала на палубу, он отпустил и сам легко запрыгнул следом.
Когда яхта тронулась, я чуть пошатнулась — не привыкла. Всё же она слегка покачивалась. Но Лёша тут же подхватил меня за талию и притянул к себе:
— Осторожно. Хотя ты знаешь…
Он замолчал на секунду, вглядываясь в меня.
— Ты у меня ассоциируешься с морем.
Я чуть приподняла брови, улыбнулась:
— С морем?
— Ага.
Он провёл пальцем по моей щеке.
— Ты вроде тихая. Спокойная. А потом — бац, шторм. Или наоборот — вроде бушуешь, а внутри тишина. И тебя можно изучать бесконечно, но всё равно до конца не поймёшь. Как море.
Я покраснела и опустила глаза, улыбаясь — не знала, что сказать. А он ещё какое-то время просто смотрел на меня, потом спросил:
— Ты вообще когда-нибудь каталась на яхте?
Я покачала головой:
— Никогда. У меня даже лодки своей не было, не то что яхты.
Лёша рассмеялся, тепло так, по-настоящему:
— Ну вот, будет что вспомнить. Первая яхта — и сразу со мной. Повезло тебе, конечно.
— Ага, сильно, — подыграла я, положив голову ему на плечо, и он снова взял мою руку, как будто боялся отпустить хоть на минуту.
На палубе было удивительно уютно — совсем не пафосно, как я представляла себе яхты раньше. Всё было будто специально для нас: тёплый мягкий свет, лёгкий ветер, за бортом тихо плещется вода. Мы подошли к столику в уголке, под навесом. Он был аккуратно сервирован — белая скатерть, бокалы, бутылка вина, фрукты на тарелке и свечи, от которых плясал тёплый, почти волшебный свет.
Лёша подошёл первым, придвинул для меня стул, как в романтических фильмах, и уселся напротив. Я села, улыбнулась — всё выглядело так... правильно. Спокойно, почти сказочно.
Он налил нам по бокалу вина, самую малость. Поднял взгляд, и его глаза сверкнули от огоньков:
— Ты даже не представляешь, как тебе идёт этот свет, — сказал он своим низким голосом, но уже без насмешки, искренне.
— Ты опять начинаешь, — я чуть склонила голову, улыбаясь, но внутри у меня всё чуть затрепетало.
— А что? Разве не правда? — Лёша откинулся чуть назад, не сводя с меня взгляда. — Я смотрю на тебя… и думаю, что ни разу не встречал кого-то, кто одновременно такой… — он замолчал, будто подбирал слова, — секси и красивой.
— Я просто человек, Лёш.
— Нет, не просто. Ты какая-то… не как все. Не поддаёшься. Не гнёшься. Упрямая, конечно, пипец. Но у тебя есть это… то, за что хочется держаться. Ты будто светишься. Только не для всех. Для кого хочешь — для того и светишься.
Я ничего не сказала, просто опустила глаза и чуть улыбнулась. От его слов внутри стало мягко, тепло, а дыхание сбилось.
— Ты, когда смеёшься, — продолжал он чуть тише, — у меня внутри что-то щёлкает. Типа всё, я дома. Поняла?
Я подняла на него взгляд. Его лицо было спокойным, без привычной бравады. Он не играл. Просто говорил.
— У меня никогда не было такой… как ты.
— Такой — это какой?
— Да хрен его знает, как описать, — Лёша пожал плечами, взъерошил волосы. — Тебя либо чувствуешь, либо нет. А я тебя чувствую, даже если ты молчишь.
Мне казалось, что этот момент мог бы длиться вечно. Только мы, вода, свечи и это странное, настоящее между нами.