8.
Я сидела в такси, в пол-оборота к окну, пока город мелькал за стеклом. В наушниках играло что-то спокойное, но в голове был бардак — всё смешалось: утренний сюрприз, белые розы, записка.
“Врать не хорошо.”
Ну супер, спасибо, психопат, оставляй мне мораль на бумажке, ещё и анонимно.
Пока ехали, я листала переписку с девочками — подруги, конечно, устроили целое расследование.
Кристина первой бахнула:
“Тайный поклонник, сто процентов! Ну ты видела сколько там роз?! Это ж жесть, он реально заморочился!”
Ира, как обычно, добавила своего:
“Ставлю деньги на Элджея. Это прям его стиль.”
Я глянула в окно и прикусила губу.
Элджей… Прл вчера чтоли? Что я собрала про парня? Да быть не может. А может неужели это он?
Но блин, если это был он — почему “врать не хорошо”?
Что я соврала? Про парня что-ли?
Стук по колесу — мы приехали. Я кивнула водителю, поправила волосы, вылезла и пошла в сторону ТЦ.
Знакомые двери, запах кофе с первого этажа, люди с пакетами — обычный день.
Но внутри будто что-то щёлкнуло.
Я поднялась в студию, зашла, кивнула админше, бросила взгляд в зеркало — всё чётко. Рабочая версия себя: спокойная, красивая, собранная.
Через пару минут зашла первая клиентка.
Потом вторая.
Потом третья.
Я делаа ногти автоматически — руки всё помнили. Одна хотела классику френч, вторая — стиллеты, третья принесла фотку с Инстаграма и сказала: "Сделай вот так, только лучше."
Я улыбалась, шутила, вела себя как обычно.
Но внутри — всё свербело.
Каждый раз, когда звучал сигнал телефона — сердце стучало быстрее.
А если он напишет?
А если это не он?
А если он следит?
Пока кисть скользила по руркам очередной девочки, я снова вспомнила эту фразу.
“Врать не хорошо.”
И от неё, как ни крути, становилось холодно между лопатками.
Кто-то явно знал больше, чем должен.
Работа закончилась ровно в пять. Как по расписанию.
Я выключила музыку, провела взглядом пустую студию — любимые кисти, зеркала с лампочками, кресла. Закрыла дверь и щёлкнула замок.
Никакой усталости. Только странный ком внутри, будто что-то должно было случиться.
Я спустилась вниз по эскалатору, расправила плечи, и только вышла из ТЦ — как будто удар по дыханию.
Возле чёрного "Кадиллака" стоял он.
Сигарета — между пальцев, как будто часть его. Он курил медленно, красиво, с таким спокойствием, как будто вокруг нет никого. Только дым, его мысли и этот вечер.
Губы чуть приоткрыты, он втянул дым, выдохнул его в сторону асфальта, и тень от него растянулась по тротуару.
Чёрные очки. Тёмно-зелёная футболка, которая идеально подчёркивала силуэт. Джинсы — тоже тёмные.
Он будто вышел из фильма, где ему всегда 29, и он всегда опасен.
Он обернулся.
И увидел меня.
Сердце застучало. Я буквально почувствовала, как кровь пошла по венам быстрее.
Он ко мне? Он серьёзно пришёл ко мне?
Он бросил сигарету на землю, придавил её подошвой и медленно пошёл в мою сторону.
Уверенно. Без лишнего. Ни улыбки, ни вопроса во взгляде — только прямой маршрут ко мне.
Я сделала шаг назад, неосознанно, и выдохнула:
— Ты тут как?
Он остановился почти впритык. Снял очки. Его глаза смотрели точно, без обходных маневров.
— Ты знала, что врать не хорошо, — сказал он негромко, — У тебя же нет парня.
Я ошалела. Он говорил это так спокойно, как будто зачитывает погоду. Я ответила:
— Так цветы всё же от тебя...
Он перебил:
— Не убегай от темы.
Я закусила губу.
— И чего ты хочешь? — спросила я, чуть в сторону глядя.
Он ответил просто, без пафоса, будто просит воды:
— Дай мне шанс.
Я захлопала ресницами.
— Чего?
Он молчал. Смотрел.
— Ты стал… человеком? А как же "я маленькая", тебе ж всё равно на меня, не так ли?
Он сделал шаг ближе. Его голос стал чуть ниже:
— Может ты, наконец, помолчишь? Что было — то было.
Пауза.
— А теперь — хочу, чтоб ты посмотрела на меня по-другому. Дай мне этот один грёбаный шанс.
Я стояла и не знала, что делать с руками. С лицом. С сердцем. Оно било слишком громко.
— Ладно, — тихо сказала я. — Окей.
Он кивнул. И ничего больше не сказал. Просто открыл дверь машины и чуть улыбнулся:
— Поехали. Я хочу тебя покормить. Уверен, ты весь день ничего толком не ела.
Когда мы подъехали к ресторану, я с удивлением осмотрелась — здание выглядело как из фильма: высокие колонны, мягкий свет фонарей, за окнами мерцали свечи. Всё было стильно, дорого и немного волшебно. У меня в груди всё сжалось от тревоги, и я пробормотала:
— Я, кажется, не слишком красиво выгляжу для такого ресторана...
Лёша уже открыл дверь машины со своей стороны, и, обойдя её, распахнул мою. Он посмотрел на меня своими спокойными, немного ленивыми глазами из-под чёрных очков и сказал:
— Ты в любом виде прекрасна.
Я на секунду зависла, потом всё же выбралась из машины, стараясь не смотреть на свои джинсовые шорты и белый топ. Он подал мне руку, и мы вошли в ресторан.
Нас провели к столику у окна — уютное местечко с мягкими креслами, льняной скатертью и свечой в стеклянном подсвечнике. Мелодично играла инструментальная музыка, за окном струился закат.
— Что закажем? — спросил официант.
— Карбонару, бокал белого вина, — сказала я.
— Мне тоже карбонару и ещё тирамису на десерт, — добавил Лёша и взглянул на меня. — Любишь сладкое?
Я кивнула.
Пока мы ждали заказ, он откинулся на спинку кресла и, опершись локтем на стол, посмотрел на меня внимательно:
— А чем ты вообще занимаешься? Я не спрашивал тогда.
— Маникюром, — сказала я. — Работаю в студии, арендую кресло. У меня своя клиентская база, всё потихоньку идёт.
Он хмыкнул:
— Ну так ты хозяйка своей жизни?
— Ну, типа того, — пожала плечами я. — Иногда кажется, что да, иногда — что вообще всё разваливается.
Он усмехнулся:
— У тебя получилось сделать ногти такой армии клиенток — думаю, с жизнью справишься тоже.
Я чуть улыбнулась, взяла бокал и сделала глоток.
— А ты… — начала я, глядя на него чуть настороженно. — Откуда узнал, что у меня нет парня?
Он приподнял бровь и, сделав паузу, ответил:
— Фокусники не раскрывают свои секреты.
Я фыркнула:
— Ага. Магия?
Он подался чуть ближе:
— Скажем так, я умею смотреть в глаза и видеть, когда человек временно потерял себя. А ты, по-моему, просто пыталась закрыться.
— Возможно, — ответила я тихо, чувствуя, как странное тепло расползается внутри. Не от вина. Не от еды. От его тона. От его взгляда. От того, как он рядом.
Официант принёс нашу пасту, и мы замолчали на мгновение, занятые вилками и ароматом пармезана.
Но внутри меня всё кипело. Вопросы. Чувства. Странное предвкушение чего-то нового.
Мы ели медленно, никуда не спеша, будто весь город вокруг замер. Карбонара была действительно вкусной — нежная паста, ароматный соус, сыр тянулся с каждого кусочка. Я ловила себя на мысли, что впервые за долгое время просто… наслаждаюсь моментом. Без мыслей, без беготни. Просто здесь и сейчас. С ним.
Лёша доедал свою пасту, облокотившись на стол, с ленивой грацией, как будто он вообще никогда никуда не торопится. Потом он взял бокал вина и чуть приподнял его:
— За тебя.
Я вскинула брови, слегка удивлённо усмехнулась:
— Почему за меня?
Он посмотрел прямо в глаза и, чуть склонив голову, сказал:
— Потому что ты очень красивая. И ты этого явно не слышишь так часто, как заслуживаешь.
Я слегка смутилась, но улыбнулась. Эта фраза была сказана не банально, не с намёком, а так… уверенно и тепло, как будто он просто констатировал факт.
— Ладно… — тихо сказала я и подняла бокал. — За нас.
Мы чокнулись, хруст стекла был лёгким, как прикосновение. Я сделала глоток, чувствуя, как вино плавно разливается по телу — не опьяняющее, а расслабляющее.
Но в следующий момент его телефон завибрировал на столе. Он посмотрел на экран и тихо чертыхнулся:
— Извини, по работе.
Я кивнула, он взял телефон, отодвинулся чуть в сторону и приложил его к уху.
Я осталась сидеть и, никуда не торопясь, просто смотрела на него.
Он сидел чуть отвернувшись, одной рукой поправил дреды назад, а второй держал телефон. Его лицо было серьёзным, сосредоточенным, и я впервые увидела в нём что-то другое — не флирт, не лёгкость, не ту уверенность, с которой он открывал мне дверь… а внутреннюю силу. Он выглядел взрослым, настоящим. Красивым не только снаружи.
У него была сильная линия подбородка, ровный нос, немного щетины. Пальцы длинные, ухоженные. Я смотрела, как он слегка кивает, что-то отвечает в трубку — голос низкий, с хрипотцой.
И вдруг поймала себя на мысли, что мне просто… хорошо. Смотреть на него. Быть рядом. Молчать даже — и то приятно.
Он обернулся ко мне, немного улыбнулся, прикрыв телефон ладонью:
— Подожди минутку, прости.
Я только кивнула. А внутри уже всё плавилось.
Он договорил, коротко сказал в трубку:
— Да-да, потом обсудим. Завтра. — И отключил.
Положил телефон на стол, опустился на спинку стула и выдохнул, словно с плеч свалилось что-то тяжёлое. Несколько секунд он просто молчал, потом, не глядя на меня, тихо сказал:
— Как же иногда всё это достаёт…
Я посмотрела на него, слегка наклонив голову.
— Работа?
Он кивнул, провёл рукой по лицу, как будто стирая с себя усталость.
— Да… Ты любишь то, что делаешь. Ты сам в это полез, сам шёл к этому. А потом внезапно осознаёшь, что нет ни минуты на себя. Всё расписано: сегодня съёмка, завтра концерт, потом интервью, потом репетиция, потом какой-то тупой корпоратив… — он замолчал, глядя куда-то в пространство. — И ты вроде живёшь мечтой, а будто и не живёшь вовсе. Просто едешь по рельсам.
Я слушала молча, не перебивая. Его голос был глухим, немного грустным, настоящим. Не сценическим, не артистичным — просто живым.
— Прости, — он вдруг встряхнулся, посмотрел на меня. — Что-то я загнался. Ты, наверное, думала, что это будет лёгкий, весёлый вечер… А я тут с рабочими стенаниями.
Я покачала головой:
— Нет. Я наоборот рада, что ты говоришь это. Я живая, не декорация. Мне важно знать, какой ты настоящий.
Он улыбнулся. И в этой улыбке уже не было усталости — только благодарность.
— Ты классная. — Потом он немного помолчал и вдруг спросил: — Слушай, а хочешь прогуляться по ночному городу?
Я чуть удивилась, но улыбнулась:
— Только если довезёшь меня домой.
Он фыркнул и наклонился чуть ближе, подперев подбородок рукой:
— Без проблем. Мне с тобой приятно. Даже в пробке постоять — уже не раздражает.
— Ну тогда пошли, — сказала я, тепло улыбаясь, — только не потеряй меня в городе, ладно?
Он встал первым, галантно подал мне руку, и в тот момент мне показалось, что весь ресторан будто исчез. Остались только мы двое и ощущение, что эта ночь может стать чем-то важным.