twenty one pilots - goner
Разбитая и сломленная она уже почти не может дышать. Тонкие острые кости похожи на осколки, трогая которые можно порезаться. Подавленная обществом, растоптанная слоновьими ногами чужих мнений, раздавленная тяжелым грузом бесполезных стереотипов, она настолько погружена в себя, что забывает о еде и воде и вспоминает только когда желудок начинает невыносимо болеть, а киты, поселившиеся в нем, поют так громко, что распугали бы людей, если бы они были вокруг. Но их нет. Рядом только один человек, который любит ее настолько, что все еще не теряет надежды склеить ее по кусочкам, даже если они мельче пыли. Его теплые руки крепко и уверенно, но бережно обнимают ее хрупкое острое тело, защищая его ото всего, убаюкивая в бессонные ночи.
Но, черт возьми, этого недостаточно.
У людей нет гарантийного талона, по которому можно сдать себя в починку. А если и есть, то ее уже давно просрочен. А неработающие вещи нужно выбрасывать. Топить. Сжигать. И она это прекрасно понимает.
Таблетки должны лечить. Лезвия - аккуратно сбривать щетину на подбородке. Крыши должны защищать от дождя и ветра. А мосты - соединять берега, людей и судьбы. Но из всех правил бывают исключения.
Остро заточенный металл легко вспарывает кожу и чертит вертикальные полосы от запястья до сгиба локтя. Умиротворение и спокойствие разливаются по телу. Разливаются и растворяются, окрашивая воду из слегка зеленоватой в розово-бордовую. Так даже красивее.
Так хорошо не было уже давно.
Когда он врывается в квартиру, обеспокоенный молчанием ее телефона, она с головой погружается в теплую воду.
Когда он выбивает дверь ванной, слыша шум воды, этой теплой водой наполняются ее легкие.
Когда он вытаскивает безжизненное тело и сжимает ее плечо, безнадежно пытаясь перекрыть доступ крови к изрезанной руке, она видит чудесные сны.
Когда дрожащими пальцами он набирает номер скорой и срывающимся голосом просит о помощи, а вода из ванны начинает переливаться через край, она уже ничего не чувствует.
Когда он прижимает ее к себе и в слезах зарывает лицо в пропитанные розово-бордовой жидкостью волосы, она уже мертва.
У людей нет гарантийного талона, по которому можно сдать себя в починку. А если и есть, то ее уже давно был просрочен. А неработающие вещи нужно выбрасывать. Топить. Сжигать. И она прекрасно это понимала.