chord overstreet - hold on
Я где-то слышал, что самое худшее, что может быть, это любить человека, который не любит тебя. Но на самом деле худшее – любить человека, который не любит себя. Не любит до такой степени, что готов резать кожу, бить себя кулаками, зарываться в собственные мысли до полной изоляции от окружающего мира.
Я боялся потерять ее с первой секунды нашего знакомства. Она сидела за столиком в кофейне и было совсем не похоже, что она кого-то ждет. Я попросил разрешения подсесть, потому что мест не оставалось, и мы сидели молча, думая о своем. Она казалась уставшей и я предложил помочь отнести ее вещи. Она пожала плечами, и я заметил, насколько хрупкие у нее ключицы, тронь – и они рассыплются на кусочки. Я решил, что обязательно буду рядом, чтобы склеить их, если такое все же случится.
Я оберегал ее ото всего, что могло причинить боль. Но не смог уберечь от нее самой.
Я до сих пор не понимаю, почему так случилось. Не понимаю, как я проглядел тот переломный момент, когда она решилась. Не знаю, как не заметил изменений в ее поведении.
Я правда пытался защитить ее от ее прошлого. Она всегда усмехалась и говорила, что она сломалась задолго до нашей встречи. Я пообещал, что смогу ее починить.
Я никогда не забуду тот ноябрь. Мы лежали в постели и разговаривали, обнявшись. Она спросила, почему я все еще не сбежал. Я взял ее маленькую ладонь, поцеловал и сказал, что она – моя единственная любовь во всей моей жизни. Так глупо и по-детски. Она смущенно улыбнулась и уткнулась носом в мою грудь. Мы уснули, держась за руки. Все было хорошо.
На следующий день я ушел на работу, пока она еще спала. Этот кошмар начался, когда она не ответила ни на один из семнадцати звонков. Я сорвался с обеденного перерыва и приехал в мою – тогда уже нашу – квартиру. Услышал звук льющейся воды и постучал в запертую дверь ванной. Она не отозвалась.
Когда я выбил дверь, она уже полностью погрузилась под воду.
Когда я вытащил безжизненное тело и сжал ее плечо, безнадежно пытаясь перекрыть доступ крови к изрезанной руке, ее сердце еще стучало – я слышал, я правда слышал!
Когда дрожащими пальцами я набирал номер скорой и срывающимся голосом просил о помощи, а вода из ванны начала переливаться через край, я все еще надеялся ее спасти.
Когда я прижимал ее к себе и в слезах зарывал лицо в пропитанные розово-бордовой жидкостью волосы, я все еще боялся ее потерять.
Скорая все не приезжала, поэтому я отнес ее в машину и поехал в больницу. Когда я подбежал к какому-то доктору с ней на руках, он подозвал санитаров и велел забрать ее, грустно глядя на меня. Так, словно помощь нужна была мне, а не ей.
Я не хотел ее отдавать, правда не хотел. Даже после того, как мне сказали, что она мертва уже около получаса. Я прижимал ее к себе, пытаясь прослушать сердцебиение, не подпуская чужих людей. Я все еще хотел сберечь ее.
Я не понимал – да и сейчас не понимаю – почему она даже не пыталась продержаться до приезда врачей. Неужели она не слышала, как я кричал: «Пожалуйста, не оставляй меня?»
В моих мечтах ее спасли, и при выписке она протягивает свою маленькую ладошку, извиняется за свою ошибку и просит отвезти домой.
Но этого никогда не произойдет.
Психолог сказал, что если я буду записывать свои мысли, постепенно станет легче. Но я не настолько сильный, чтобы справиться с этим. И единственное, что спасает – это сны, в которых она просит меня не сдаваться.
hold on, I still want you
come back, I still need you