Музыка Тьмы

How do you stay so strong?

How did you hide it all for so long?

How can I take the pain away?

How can I save?

©Three Days Grace "Fallen Angel"

Огонь и смерть, руины и прах. Я вижу, как мир, охваченный пламенем, медленно превращается в серебристый пепел. Страдание и очищение, боль и отпущение грехов. Огонь ослепляет людей своей красотой и ярким светом, очищает их от всего зла, что зародилось и жило в них. Но в них так много тьмы, что они не выдерживают огненной пытки, и к ним медленно приходит беспощадная смерть. Этому миру нужен был демон, который смог бы спасти этот мир от зла, поселяющегося в людских сердцах. Иногда миру не нужен герой. Иногда ему нужен монстр.

Я видел все зло, существующее в мире. Оно гнездилось в людских сердцах. Смертные упивались опиатами и алкоголем, стараясь уйти от реальной жизни, и находили в этом упокоение. Они резали себе вены, чтобы уйти в «лучший мир», потому что не справлялись с этим. Они убивали друг друга ради своего блага, не желая прощать своих врагов. Они крали друг у друга, когда пытались найти легкий способ без лишних трудов создать себе лучшую жизнь. И все это не самое худшее. Смертные убивали друг друга своей ненавистью, равнодушием. Уничтожали ложью и разбивали сердца, подводя к безумию. Сначала они испепеляли внутренний мир, а потом превращали жизнь в бесконечный ад, медленно приводя к самоубийству. Самовлюбленные эгоисты все до единого. Потому этому миру нужен был я, полный ненависти к ним и желания возмездия, чтобы уничтожить все это зло и тьму.

Но ведь я такой же, как они? Я похож на смертных. Где-то глубоко внутри я уже представляю, как буду умирать. Как буду лежать, тихо вздрагивать, издавая беззвучные стоны. Увижу, как раскроются мои темные глаза, как они переполнятся тьмою, но в предсмертной агонии она рассеется. Увижу алую кровь у губ, которая красивой тонкой струйкой стекает по шее и ключицам. Я ведь раньше тоже представлял, как умираю? Да, я часто задумываюсь о конце, но это так забавно – воображать. И продолжаю воображать... как огонь опалит мое тело, каким жарким будет мой последний вздох. А потом мой прах развеется с северными ветрами по земле, и на этом моя история закончится. И какая кому будет разница, почему я улыбнулся перед своим последним вздохом? Никто не забудет меня, но каждый смертный будет проклинать мою жизнь. Потому что проклятия — это все, чего я заслуживаю...

Как и боль. Спустя столько времени я понял, отчего она пульсирует в моей душе. Эта боль медленно умирающего света. «Однако ему не подвластно было одолеть мои чувства. А они были маленьким тайником для света. Этот тайник нужно было всего лишь раскрыть...» Когда Ам возродил во мне ненависть, с нею вернулись не только боль и злость, но и другие чувства. Он случайно раскрыл тайник, в котором хранились мои сострадание и жалость. Я так долго не замечал в себе этого! Я умел быть чувственным! Однако с каждым моим новым шагом, с каждой новой смертью, с каждой новой мыслью о разрушении, боль снова начинает разрастаться в моем теле. Во мне вместе с ненавистью растет сожаление. И свет становится сильнее, сильнее, сильнее. И он умирает, умирает и снова умирает... Боль все глубже проникает в сердце. Не могу свободно дышать. Чувствую я, как меня окутывает мгла? Чувствую тянущую боль, когда она заползает в рот, в глаза, выедает меня изнутри? О дьявол, как же она сильна! Когда это прекратится? Никогда. Потому что даже в демоне есть крупицы света, которые невозможно извлечь. Какая бы тьма не росла внутри меня, если внутри осталась хоть капля чувств, надежда измениться есть.

Свет желал возвращения к нему, тьма завлекала глубже в себя. Я снова на распутье. Как в первый раз, когда демон пытался переманить меня на свою сторону, но совесть этого не позволяла. Тогда победил Амдусциас. На чьей стороне окажется удача в этот раз? Может быть... Мне не был нужен дневной свет. Я словно жил тьмой, хоть одновременно тешил себя мыслью, что когда-нибудь смогу от неё избавиться. Но смогу ли? Сомневаюсь.

And it finds me,

The fight inside is coursing through my veins...

And it's raging,

The fight inside is breaking me again...

Почему я вспомнил эту песню? Она была частью моего существования задолго до того, как во мне поселились тьма и свет. Тогда я был обычным мальчиком, которому всегда нравилась такая музыка. Почему все сводится к музыке? Снова и снова все мысли приходят к ней, какими бы запутанными они ни были. Может быть, потому что она хранит ответ на мои вопросы? Может быть, не моя музыка сделала меня таким... расколотым, а собственные мысли? Черт, не может быть иначе! Не в гитарных аккордах и не в красивых словах таилась моя гибель. Не в нежных мелодиях и запоминающемся голосе вокалиста скрывалась моя тьма. Она была в моих тайных мыслях, многочисленных, стремительных и до невероятности тонких. Они ползли по моим нервам, просачивались под кожу, сливались с кровью, просачивались в сердце и оставались там, возрождая во мне монстра. Почему он вдруг проснулся во мне? Почему мой демон восстал? Его оживила не музыка, нет, она заставляла его успокоиться. Всему виной ненависть. Мои мысли и ненависть. Ничто не сможет убить тебя так, как твои собственные мысли...

Но как же Амдусциас? Моя слабость, пренебрежение тьмой, ненависть и темные мысли впустили его. О, как же я слаб! Как я жалок и беспомощен! Вот что говорил мне Ам так часто: «Какой же ты слабый! Какой же уязвимый!» Теперь я не просто ненавижу себя. Я ненавижу все в себе, каждую уродливую часть, каждую мерзкую черту. Во мне нет ничего прекрасного. Только взгляните на меня: тело красавца, но внутренности монстра. Я ненавижу и то, и другое. Презираю это тело, служащее маской для моей сущности. Презираю мою очерненную душу, которую уже никто не помилует, не спасет, не простит. Порой кажется, что ее полюбит только дьявол, когда я буду гореть.

Я утратил и себя настоящего. Ходил по осколкам собственной жизни, собирая их и всматриваясь в каждый, чтобы отыскать свое истинное отражение, но всякий раз там не было абсолютно ничего — зеркальная чистота с пустотой внутри. Таков был я сам, лишенный личности и цели в жизни, оставленный в жестоком мире, где было уничтожено мое сердце и разрушена душа. Я волочил ноги по праху сожжённых мечтаний и надежд, которые были частью моего проклятого существования, но что осталось теперь? Я не вижу себя, не вижу ничего, лишь замкнутый круг, в котором я заточен, проклятый на повторение одних и тех же ошибок, освежение одной и той же боли. Я хотел бы понять, кем мне быть, чтобы перестать жить во всем этом дерьме. Хотел бы быть тем, кого примут без укора и пренебрежения, найти место, где я не буду казаться безнадежным и неизменно ничтожным. Я хотел бы перестать бродить по руинам того, что я уничтожил. Я хотел бы перестать пытаться собрать осколки воедино и резаться о них раз за разом. Я хотел бы быть человеком, смертным, сыном своего отца. Я хотел бы перестать искать себя в мире.

«Позволь мне помочь тебе, Кори, — зашептал Амдусциас. Когда я обернулся, за моей спиной его не было. Он снова в моей голове. Проклятье! Демон снова медленно погружает мой разум в забвение, не давая ему никакой возможности опомниться и оглянуться назад, ужаснуться от той жестокости и боли, что я принес этому миру. Он заставляет смотреть только вперед, продолжает подпитывать мою ненависть, от которой я хотел избавиться. Ненависть — горькое чувство, которое окутывает сердце плотной пеленой тьмы. Чем больше ненавидишь, тем меньше человечности остается в себе. Раньше я был слеп, чтобы это увидеть. А теперь слишком поздно, я утратил все в себе, что могло обратить меня из нефилима в человека, я перестал стремиться к свету. И как же паршиво слушать голос, неумолимо навязывающий мечты о ненависти. Нет ничего печальнее, чем быть мальчиком в руках зла. От этого бремя невозможно избавиться. Кто хоть раз отдался злу, найдет путь к свету только перед смертью. А Ам продолжал: — Знаю, мой мальчик, тебе снова недостает какого-то очень маленького кусочка твоей души, словно он потерялся в этом огромном мире. Ты ищешь свой путь. Я подскажу тебе: он там, куда зовет тебя сердце. Ты хочешь уничтожить мир, и тебе почти удалось это свершить. Лондон в руинах, и это только начало. Тебе же...»

— Амдусциас, я не могу больше убивать... — сказал я и закрыл лицо руками, не в силах больше чувствовать боль. — Я потерян и брошен, сломлен и разбит, разрушен и уничтожен. Я ничего не хочу более: ни покоя, ни смертей, ни крови. Просто позволь мне умереть, наконец. Позволь покинуть этот мир. Ты говорил, что я слаб и ничтожен. Да, черт возьми, я так жалок! Ты выбрал не того нефилима, чтобы убить смертных. Моей единственной и последней мечтой стало самое быстрое самоубийство. Я хочу, как Курт Кобейн, написать, что я ненавижу все в себе на стене какого-нибудь заброшенного гаража и вышибить себе мозги дробовиком. Хочу уйти, пока меня не испепелили.

«Не думай об этом! — встрепенулся демон. — Помнишь холодный вечер декабря на берегу Атлантики? Твой первый год тренировок. Я спросил тебя о том, почему ты ненавидишь людей. Ты ответил, что они причинили всем столько боли, за которую не расплатились. Им нужно отомстить. Ты знаешь, что месть успокаивает тьму, помогает обрести покой. Не об этом ли ты мечтал? Покой на краю света. Смерть никогда не принесет тебе ни облегчения, ни спокойствия. Только освобождение от оков боли поможет тебе расправиться со смертными и уйти от всего этого дерьма туда, куда ведет тебя мечта. Скажи мне: чего ты хочешь больше всего? Неужели покончить с собой?»

Невероятно, но мое сердце загорелось. Амдусциас разжигает огонь и поддерживает его, не дает погаснуть. Это мой ад, и я навеки в нем. Когда прекратится? Когда меня отпустят? Когда я умру? Когда я буду прощен? Хуже в мире жизни нет, чем моя. Вся моя жизнь — тьма, грех, ненависть, боль, одиночество и демон в моей голове. Что может быть ужаснее, чем такая жизнь? Я был обречен на вечные страдания. Попаду в ад — ни черта не изменится.

— Как убить в себе все, что мешает мне? Как уничтожить все, что убивает меня внутри? Пожалуйста, сделай так, чтобы больше я ничего не чувствовал. Я больше не могу. Прошу, верни безразличие и равнодушие, Амдусциас!

— Ты сам можешь это сделать, мой мальчик. Музыка спасет тебя от всего. Ты сам знаешь, что тебя спасет, Маркс.

I've seen down the end of the road

Now I deal in a different story, oh

And I will never go back again

I feel it in my bones, bones, bones

I feel it in my bones, bones, bones

Боль ослабла лишь на половину. Она все еще во мне. И я не знаю, как с ней справиться. Остался последний способ: погрузиться в реальность и укрепиться в ней так крепко, чтобы боль не смогла выбить меня из нее. Забыть обо всем, что тревожит меня так сильно, что избивает день за днем. Это война. Кровопролитная, смертельная, беспощадная, бессмертная война. Кровь на моих руках должна вернуть чувство уверенности и бесстрашия.

— У меня есть сюрприз для тебя, Маркс, — хлопнул меня Амдусциас по слечу и положил мне в руки короткий черный нож с обжигающе холодным лезвием. — Этот кинжал дал когда-то давно мой наставник Асмодей. Он был хорошим демоном и учителем. Сказал, что я достоин его силы. И теперь он принадлежит тебе, пусть он всегда будет с тобой. Береги его, Кори. Он может сыграть свою весомую роль в твоей битве. Порой даже самое маленькое оружие может убить. — Он посмотрел на нож с некой глубокой тоской, будто этот странный и маленький клинок был его великой ценностью всю жизнь, но после резко оторвал от него взгляд и уволок вниз, с крыши здания. Я представил, что демон утаскивает меня с небес в ад, в недра преисподней. Как же не хотелось об этом думать! Но корни мыслей оплели мой мозг, и их не вырвать, не сжечь, не уничтожить.

Спустившись на улицу, меня обдало жаром. Огонь уже угасал, оставляя после себя пепел и дым, но присутствие его сильно ощущалось в пропитанном болью и смертью воздухе. На дорогах лежали кости и прах. Иногда даже встречались обугленные сухие тела, не до конца прожарившиеся, которые когда-то имели кожу. Я видел живых мертвецов: дышащие и стонущие, безликие куски мяса издавали жалобные звуки. Чьи-то пальцы подтянулись к моей ноге и начали ее хватать. Я посмотрел на умирающую душу. Как странно... и все это ради мести, которую я так давно затаил в сердце и никуда не отпускал. Я совершил все ради мести. Не только ныне мертвым друзьям, но и всему миру. Это была месть за то, кем я стал. Мы часто мстим, когда прошло уже много времени, тем, кто ни в чём не виноват, кто всего лишь напоминает нам наших обидчиков. Мы вечно грешим, причиняя боль, страдания и смерть. Амдусциас, почувствовав, как задевает это мое сердце, быстро прикончил то существо, которое тянулось своими конечностями к ноге своего убийцы. И пусть я все предвидел и знал, как произойдет крушение мира, пусть тысячи раз рисовал ужасающие картины постапокалипсиса в голове перед сном, пусть вся сила тьмы бесконечно сильна во мне, а голос демона по-прежнему настойчив, к подобному все же не был готов. На сердце становилось все тяжелее и тяжелее. Каким монстром надо быть, чтобы сотворить такое? Не стоило и говорить о том, как мне было больно. Этой боли из меня не мог вытащить даже Амдусциас, даже музыка. Она будет сопровождать меня до конца жизни, и станет причиной моего последнего и самого важного решения за всю мою жизнь. Вся боль заставит меня отказаться от спасения своей жалкой жизни. Наверное, это было единственно верным решением.

— Иди сюда, — повел меня за собой демон и указал на полчище монстров, бесформенных и крайне уродливых созданий самой Лилит. Я вздрогнул, едва мой взгляд упал на них. — Это твои воины. Лучшие воины преисподней!

— Мы к вашим услугам, господин, — с какой-то омерзительной белоснежной улыбкой сказал демон-рыцарь в черных доспехах, сидящий верхом на огнедышащем коне в золотой сбруе. Из-под копыт коня шел черный дым, с его больших губ стекала алая кровь, а глаза были темнее ночи. Рыцарь представился Абигором, воином Лилит. Адского коня же он звал Аблинор. — Мы готовы сражаться с вами до конца наших проклятых ночей, до последней капли черной крови, пропитанной злобой и ненавистью. Вы — наша единственная, путеводная темная звезда в наших черных демонских жизнях. И мы последуем в любую тьму, какой бы мрачной и устрашающей она ни была.

— Что это такое? — я посмотрел на довольного Амдусциаса, который в это время успел пожать руку впереди стоящим демонам. Он приветствовал их как старых друзей, с которыми в молодости воровал пиво из магазинов и рисовал на заборах пошлые граффити, как обычный подросток. — Что за демонов ты мне приволок? Зачем мне?

— Кори Маркс! Ты думаешь, небеса оставят твое преступление против сил света безнаказанным? Ты думаешь, они не пошлют за тобой отряд смерти, у которого на уме лишь одна мечта о твоей гибели? — весело ухмыльнулся Амдусциас и приложился спиной холодной стене. — Ошибаешься! Черт возьми, включи мозги! Рай пошлет легион, лишь бы уничтожить тебя. Они перенесут любые потери и готовы на любую, даже самую страшную, жертву. В них желание пресечь все зло на корню настолько велико, что они не будут считаться с потерями. Им плевать, сколько их воинов сложат крылья. И тебе нужна своя армия. Я знаю, мальчик, — на сей раз Ам произнес слово «мальчик» не так презрительно и грубо, как произносил его сотни раз до этого. Теперь в его голосе сочилась забота и... что? Доброта? Ласка? Что стало с моим наставником, черт подери? — Знаю, знаю, что ты в одиночку способен восстать против небес и сжечь все дотла. Не смею не верить в твою мощь, ибо учил тебя я. Но пусть этих ничтожных мелких ангелочков убивают демоны. А ты будешь беречь силы для самого главного... — он неровно вздохнул, словно проговорился о чем-то совершенно тайном, что мне знать не следовало, но я зацепился за последние слова.

— «Самого главного»? — переспросил я, вздымая вверх одну бровь. — Ты знаешь, что ждет меня впереди, да?

— Архангел, — мрачно буркнул Абигор, а Амдусциас посмотрел на рыцаря как на предателя всего демонского рода. Мой наставник внезапно потупил взгляд и не смел произнести ни слова. Демон знал, что я смотрю на него в упор, требую объяснений, но он старался игнорировать своего ученика. Поняв, Абигор постарался загородить конем Ама, отделив его от меня. Рыцарь спрыгнул на землю и, готов поклясться, я почувствовал вибрацию под моими ногами. Абигор продолжил: — Они могут послать одного из архангелов. Или того, кто равен тебе по силам.

— С равным мне не будет проблем! — воскликнул я, проскальзывая между Абигором и Аблинором и подходя к Амдусциасу так близко, что смог увидел тонкий контур его черных зрачков. В его глазах впервые увидел замешательство, панику и страх. — Я быстро убью его, знаешь! Мне не помеха ни один ангел, пусть он будет обладать силой бога.

— Нет, Кори, нет, — сжал губы демон и положил обе руки мне на плечи, стараясь усмирить свой дрожащий от чего-то голос. Ам вел себя странно, я и не мог подумать тогда, что он так переживает за меня. — Подумай. Кори, когда сталкиваются свет и тьма, двое равных по силе, они бьются до последнего издыхания. В битве с равным тебе побеждает не сила, а выносливость и ум. Битва с равным — самая кровопролитная, ожесточенная и дьявольская битва. В ней нет места пощаде, милосердии, благородства, чести и намека на спасение. Встретишь равного себе — мгновенно убивай! 

— Повелитель! — воскликнул Абигор и указал на три силуэта в белых одеяниях, идущих к нам. — У нас появились нежданные гости. Мне кажется, это гребаные ангелы, посланники. Вы же прикажете мне разобраться с ними?

— Они пришли для переговоров, — буркнул Амдусциас, поворачивая голову в их сторону. На лице наставника отобразилась некое подобие усмешки. Он плюнул себе под ноги. — Уродливые создания! Они явились, чтобы посеять в твоем сердце сомнения, Кори. Не поддавайся их проповедям. Они способны разрушить твое сознание, перевернуть внутренний мир и заставить отступиться от твоих будущих великих деяний. Никогда не позволяй им усомниться в себе. Попробуй заглушить в себе свою человеческую часть, потому что она — самое уязвимое место для детей небес.

Я никогда не видел ангелов. Они поистине прекрасны и величественны, как в старых легендах. В белоснежных одеяниях они выглядели как сама невинность и духовная сила света. Босыми они казались по-детски наивными, будто свято верили, что пепел не осквернит их мягких ступней, а осколки разбитых стекол не вонзятся им в плоть. Их юные лица были румяны и свежи, словно жестокая жизнь никогда не прикасалась к их ранимым сердцам и не разрушала их хрупкие души. Нежные белые руки не чувствовали никогда на своих руках кровь. Светлые глаза все блестели от слез, напрасно пролитых по свирепому миру. Голоса напоминали нежные мелодии, мне вспомнились голос вокалиста группы "Poets of the Fall". Один их вид вдруг заставил меня колебаться между верностью тьме и свету.

— Здравствуй, Кори Маркс, — спокойно произнесло существо, вежливо кивнув мне. Но спустя годы я научился различать в голосах то, что отчаянно пытались скрыть их обладатели. Я услышал в интонации ангела безупречно скрытые ноты презрения и желания убить меня. Черт, ангелы такие лицемеры! Я думал, они полны света, но вдруг оказалось, что маска есть даже у таких невинных созданий, как они. Ничему и никому нельзя доверять. — Имя мне Азраэль, ангел смерти и бессмертия. Моих братьев зовут Ориэль, ангел судьбы, и Тадиэль, ангел жертвы. Мы пришли, чтобы предупредить тебя, нефилим, сын демонессы, преступившей через божьи законы. Отступи от своих черных намерений и позволь себе найти иной путь в этом светлом мире. Сохрани свою жизнь ради себя самого.

— Это угроза?! — всколыхнулся Амдусциас, загораживая меня собой от ангелов. Это было неожиданно, ведь я даже не подозревал, что Ам способен защитить меня ценой жизни. Азраэль посмотрел на моего наставника, как на мерзкое насекомое, которое можно мгновенно раздавить. — Запомните, крылатые хитрожопые твари, если кто прикоснется к этому нефилиму, то — даю треклятое слово демона! — тому оторву все, что только можно оторвать!

— Мы говорим не с тобой, сын тьмы и музыки, демон Амдусциас, — ответил ему белокурый юноша семнадцати лет, который стоял по правую руку от Азраэля, но тот прервал своего спутника резким жестом, отчего он замолк.

— Прошу тебя, Ориэль, позволь демону договорить. Он вне себя от гнева. Так забавно наблюдать за слугами мрака! — Азраэль улыбнулся, и мне почудилось в его улыбке нечто дьявольское и черное. — Маленькая собачка на поводу у Лилит и ее сына пытается гавкнуть, а выходит лишь визг зарезанного поросенка. Он веселит меня!

— Я сейчас покажу, пернатая задница! — Амдусциас грозил кулаком, едва сдерживая себя, чтобы не наброситься на посланника света и не растерзать его. Абигор быстро подбежал к своему другу и сжал его локоть, чтобы Ам не совершал необдуманных поступков. Но Ам продолжал вопить: — Редкостное дерьмо, я тебе сейчас повеселюсь!

— Ваш язык также мерзок, как и вы сами, дети ада! — выпалил третий темноволосый ангел, имя которому было Тадиэль. Он с отвратительной жалостью сверкнул глазами в сторону Амдусциаса, но потом обратился ко мне: — Кори, тебе стоит осознать всю свою жизнь. Подумай о том, какую боль ты принес этому миру. Подумай о том, к каким уродливым созданиям ты примкнул. Подумай о том, в какую тьму ты окунулся. Будь у тебя один выбор, последний выбор в твоей жизни, куда бы ты отправился? К свету или во тьму? Нефилим, отец наш всех прощает, тебе нужно лишь обратить свой взор к свету и искренне раскаяться во всех прегрешениях. Он может принять всех праведных в свое царствие, и не важно, какие злодеяния ты совершал на земле, если ты очистишь грешную душу.

— Подумать о том, какую боль я принес этому проклятому миру? — зацепился я за эти слова. — Какую я принес боль? Какую боль... — Я задрожал от злости. Как смеет ничтожное создание упрекать меня в том, что я отомстил жалким смертным за всю боль, что они причинили мне?! Я все еще чувствую, что недостаточно жаркий огонь горит, недостаточно громко звучат крики догорающих заживо смертных, недостаточно крови пролито. Кажется, они не расплатились за ту боль, что ощутил я. Да, я хочу, чтобы любому, кто причинит мне боль, воздастся всемеро. — Мне не нужно прощение, мне не нужно спасение, мне не нужен ваш свет и ваше царствие. Я хочу больше тьмы.

Ангел собирался еще раз попробовать воззвать к моей совести, но его оборвал Азраэль резким движением руки.

— Довольно, Тадиэль! — глаза Азраэля налились кровью. Он потерял контроль. Спокойствие в его поведении, как и в словах, исчезло. — До слуг тьмы не достучаться праведными речами и предупреждениями. Они ослепли, погрузившись в свой темный мир, и никто не спасет их души. Никакие проклятья и молитвы не помогут демонам и этому нефилиму прозреть. Довольно. Они заслуживают смерти. Ориэль, Тадиэль, наша миссия окончена. Мы должны идти домой. Так оставим же безумцев наедине с их безумием. Пускай продолжают страдать дальше, пока не придет смерть.

— Мерзкие примитивные защитники рода людского! — прошипел Амдусциас и показал в спины уходящим ангелам язык. — Ты слышал, как они с нами разговаривали? Будто одолжение делают! В их словах столько фальши и лжи! В их поведении столько притворства и лицемерия! Они так похожи на смертных... Куда больше, чем демоны. Посмотри на них: вот кто демоны из ада! Мы сражаемся за избавление от грязи, от смертных, которые разрушают этот мир своей жизнью в нем! А они... эти чертовы твари защищают всех без разбору, прощают убийц, отпускают грехи. Черт меня подери, они не карают грешников за их грехи, отмахиваются, что «божий суд» превыше всякого суда, он заставит всех расплатиться по заслугам. Но он так же жалок и подкуплен, как суд земной, потому что на нем прощают лжецов и убийц, провозглашая их святыми. Как же несправедливо все это! Бесит!

Они уходили вдаль, и вместе с ними уходила последняя моя надежда на отпущение грехов, на спасение от бесконечной боли и прощение за все. Последняя возможность ощутить свет в себе рассеялась навсегда. Может, это к лучшему. Теперь мне нечего терять. Больше не осталось ничего, за что можно цепляться. И мне прекрасно известно, что впереди меня ждет кровопролитная война с ангелами. Я стал воином, у которого нет ничего в этом мире. Воин до смерти сражается за то, во что верит. Даже когда проигрыш близок, у него есть одно преимущество — больше нечего терять, и он можешь рискнуть всем. И я рискну последним, что осталось у меня — проклятой жизнью и черной душой.

— Ты будешь со мною до конца? — спросил я шепотом. — Ты не оставишь меня никогда? Что бы ни случилось?

— Никогда, Кори, ни за что, — ответил Амдусциас в моей голове. — Наступит тьма или ослепит свет, погибнешь в крови или восстаешь из пепла, я всегда буду рядом. Ты сможешь меня почувствовать, ты сможешь держаться за меня. Я не оставлю тебя, Кори Маркс. Я всю свою жизнь буду с тобой рядом и идти следом. Ведь так было и будет, так должно быть, и иначе никак. Куда ты — туда и я. Пускай даже в объятия смерти или в вечное одиночество. Я последую за тобой даже на край света, если ты решишь остаться там навсегда. Помни: ты и я — вместе навечно.

— Тогда покончим с этим. Ангелы и смертные. Я убью их всех. Они заслуживают смерти.

Violence is legitimate, is causes such as this

Cruel retribution is fitting

Vengeance will be dealt out with ruthless iron fist

Worthless filth receive no mercy

They deserve to die!

They deserve to die!