Музыка Тьмы

Will you carry me down the aisle that final day

With your tears and cold hands shaking from the weight

When you lower me down beneath that sky of gray

Let the rain fall down and wash away your pain

©Demon Hunter "Carry Me Down"

Лондон. Ночь. Чистое звездное небо и яркие огни. Кажется, я снова дома. Признаюсь, мне не хватало этой яркой, ночной, городской жизни. Иногда скучал по миру, где одновременно так шумно и тихо: звуки мира перекрываются мыслями. Скучал по крышам высоких зданий, с которых было так интересно наблюдать за жизнью смертных. Скучал по ночным клубам, в которых ночами напролет давал концерты или сам слушал их. Скучал по той музыке, которая звучит в Лондоне. Музыке, состоящей из переплетения сотен людских голосов, из мелодий, доносящихся из дорогих ресторанов или клубов, из криков мотоциклов, несущихся на бешеной скорости. Она была из звуков.

Я испепелю его. Я сожгу этот мир дотла, я оставлю от него только прах. Некоторые люди находят создание в разрушении. Другим просто хочется смотреть, как мир горит. Мне же хочется просто избавиться от этих звуков.

На асфальте лежала грязная листовка. На ней красными буквами на белом фоне было выведено: «Концерт группы "Melody of the Angels" в рок-клубе "Devil's party"» На фотографии ниже я узнал предателей: Дин, Саймон, Брайан. И впереди стояла солистка — Эмпиреан. Я сжал в кулаке этот лист и прошептал в уме нараспев: «Сожгись дотла, и пепла не оставь» Листовка вспыхнула ярким рыжим пламенем и исчезла в моей руке, не оставив даже праха. Теперь я хотел навестить свою старую группу, показать им, каким мне пришлось стать. Я почему-то не винил себя в том, что решил последовать зову демона. В этом вина полностью лежала на них. Они подтолкнули меня.

Когда я оказался напротив клуба, в мое голове взыграли старые воспоминания. В память врезались моменты из моей проклятой жизни. Вспомнил, как пытался дать здесь свой первый концерт, на который пришли не более десяти человек. Но с ростом моих способностей, с каждой написанной песней, с каждым новым выступлением я неумолимо приближался к величию. Меня стали узнавать на улицах, я стал весьма известен. К сожалению, я не имел интереса к тому, как люди восхищаются мною. Не было до этого дела. Я трудился ради себя. А фанаты... они даже не давали мне стремления продолжать свое дело. Все это дерьмо — хорошая аппаратура, просторный зал, мощные спецэффекты и фанаты — существовали только для парней. Им нужны были деньги, слава, фанатки. И все это показное, все концерты, которые мы с ними вчетвером давали, были исключительно для них. Мне не нужно было ни черта. Я тогда глупо полагал, что предложи я им играть для себя, не зарабатывая на этом, — они меня кинут. Как же ошибался! Я дал им все: каждому подарил новейшие музыкальные инструменты, дал им шанс быть музыкантами, позволил им выступать на большой сцене, протолкнул их к известности! Но они бросили меня, забыв обо всех моих заслугах. И сделали вид, словно мое имя для них — пустой звук. Разве это правильно? Почему смертные так легко... предают? Меня так много раз предавали, бросали на холодную землю, разбитого вдребезги и изломанного, забывали, и я так долго это терпел. Во мне была надежда, что они — Дин, Саймон, Брайан — не такие уроды, как остальные смертные. До конца я верил, что однажды, когда пройдет столько лет и столько концертов мы дадим в разных уголках мира, мы сблизимся. И я снова оказался разбитым, оставшимся наедине с безумием и моим демоном. Но ведь это было неизбежно, как неизбежен конец всего существующего на земле.

Впрочем, отчасти я был чертовски благодарен им за мои разбитые мечты о светлом будущем и израненное сердце. Я стал сильнее, умнее и хладнокровнее, чем был до этой судной ночи. У меня появились новые мечты: уничтожить мир и после разрушений, сотворенных мной на этой бренной земле, избавиться от демонов и найти покой на краю мира. Я благодарен им за то, что они помогли подвести меня к краю безумия и заставили прыгать. Если бы я не нырнул с головой в бездонную пропасть сумасшествия, я никогда не рискнул бы всем, что имею: не вслушался бы в голос Амдусциаса, не убил бы отца, не рванул бы к старому домику на берегу Атлантического океана... не стал бы воином. Они предали, ослабив борющиеся со злом частицы человека во мне, определив исход битвы во мне между светом и тьмой. Это сделало меня сильнее. Те, кто не убивают нас, — делают сильнее. Те, кто не убивают нас, когда была последняя возможность... дорого за это заплатят, потому что настал мой черед!

— Добрый вечер, смертные! — ворвался я в клуб, ногой распахнув двери. Все обратили на меня удивленные и восхищенные взгляды. Кто-то из фанатов выкрикнул мое имя, будто ждал моего возвращение на сцену. Я же действительно вернулся. Но только не как музыкант, а как убийца. Как разрушитель. — Хотел бы я сказать, что безумно рад вас видеть... но к чему вам моя ложь? — Я намеренно растягивал слова и пытался говорить это с какой-то глубокой тайной злостью, которую люди должны были почувствовать в моих словах. На глаза попались парни, и я снова вспыхнул ненавистью. Как противны были их мерзкие лица! Они все стояли на сцене за своими инструментами. Выглядели испуганными, словно к ним в гости пожаловал сам дьявол. Что же, почти так и было. Я покажу им моего дьявола. — Я хотел всего лишь посмотреть на моих старых друзей и сказать им пару ласковых слов. Здравствуйте, Дин, Саймон, Брайан, — я улыбнулся им. Предателям, которые обменяли меня на проститутку. Едва Эмпиреан успела раскрыть рот, чтобы обратить на себя внимание, я резко огрызнулся, даже не посмотрев в ее сторону. — Я вижу тебя, смертная девчонка. Не думай, что ты достойна капли моего внимания. Но вот они... — я указал на троицу придурков, — они достойны. Эти парни предали меня. И я хочу лично сказать им, что убью их я.

— Охрана! Охрана! — испуганно крикнул кто-то в зале, но я в мыслях, моментально сочинив пару строк, заставил того человека упасть замертво. Послышались сдавленные вздохи и крики. Фанаты разбежались в разные стороны, подальше от трупа. Ох, как меня веселят эти жалкие люди! Так пугаются вида бездыханного тела. Они такие трусы!

— Не советую меня злить, примитивные! — выпалил я с усмешкой. — Это может плохо кончиться для вас. И, хочу утешить, убивать в этот прекрасный вечер я больше не собираюсь. Мне бы хотелось уничтожить каждого из вас в эту самую секунду, но это будет неправильно. Это будет спонтанно и резко. Я не люблю незапланированных каких-либо деяний. К счастью или к сожалению, я весьма пунктуален. Но не спешите радоваться, ведь в моих коварных планах все же значится ваша смерть! Знаете, жалкие смертные, что вам грозит в следующую ночь? Я заставлю вас гореть в адском пламени до рассвета. И только избранных, — я указал на старых приятелей, потрясение которых просто невозможно было передать словами, — я убью своими дьявольскими руками. Это мое предупреждение.

Никто более не шелохнулся. Все замерли с бледными лицами, в глазах каждого читался испуг. Меня веселил ужас, который я так отчетливо различал в их темных зрачках. Он был похож на безликого призрака, мелькающего во тьме и убивающего все счастье и радость. Как мне нравилось наблюдать за ним! Он просачивался в каждую душу и разрушал ее. Он был в каждом закоулке каждого человеческого сердца. Только не в светлом сердечке маленькой Эмпиреан. Смертная выглядела бесстрашной, жертвенной, отважной воительницей, когда осмелилась подойти к краю сцены, сжав ладони в кулаки, и бросить вызов. Я подошел ближе к сцене и снизу посмотрел на нее вверх. На самом деле я был на вершине. Она — просто маленькая девочка, глупая и наивная. Теперь я прекрасно видел каждую черту ее лица, различал каждую прядь. Девчонка почти незаметно дрогнула, но не позволила себе отступить. Она твердо глядела мне в глаза. Эмпиреан вообразила себя героиней ее детских романов, где храбрые, бесстрашные и бессмертные герои, защитники простых смертных, выходят вперед, намереваясь убить зло, что проникло в мир. В ее сказках добро всегда одерживает победу над злом: принцы побеждают драконов и спасают принцесс, рыцари убивают злобных чародеев и спасают королевство, ангелы побеждают демонов и освобождают мир от бремени тьмы. Но она забывает: мы не в книге. В этом мире нет героев и злодеев, нет ангелов и демонов. Раньше я тоже верил в истории о том, как свет рассеивает тьму. Когда-то мир казался мне таким простым: белое и черное, тьма и свет. А между ними — тонкая черта, которую мы придумали сами, где живем мы. Теперь он стал для меня другим. Я перестал видеть черное и белое, перестал различать цвета. Все стало серым, как чертовы тучи.

— Чего ты хочешь, Кори Маркс? — завизжала Эмпиреан. Какая воинственная смертная! Она, кажется, перечитала романтических историй про «добро, которое побеждает зло». Эмпиреан свято верит в свое добро, раз посмела выйти против меня. Она видела, как я убил всего лишь мыслями несчастного смертного. Она же знала, на что я способен! И продолжала стоять, не сводя с меня глаз? Кажется, она не представляет, что за игру затеяла. Я стану причиной разрушения ее мира и веры. Я разобью их на тысячу осколков и скажу, что все ее мечты убиты мною! — Я не верю, что ты спустя годы снова вернулся из небытия, чтобы уничтожить весь мир! Я не позволю тебе убить...

— Мне твое разрешение не нужно, поганая смертная! — воскликнул я, убил разом еще троих смертных. Не хотел этого делать, но следовало напомнить Эмпиреан о том, с кем она разговаривает. — Я волен делать то, чего желаю. Не переживай, девчонка, каждый получит свою расплату. Если ты того хочешь, я убью тебя сам. Я милостив, всегда учитываю желания жертвы в выборе смерти. Хотя в моих планах на тебя значилось совершенно другое убийство.

Пора было уходить, пока я не потерял контроль над собой. С того момента, как Амдусциас вернул в мое сердце утраченную ненависть, я стал страстно хотеть убивать каждого встречного. Оглянул весь зал, в котором жалкие людишки источали сладкий для меня аромат страха. У каждого он был свой. Мне захотелось почувствовать запах ужаса Эмпиреан. Посмотреть в ее глаза и увидеть ту мелькающую в ее зрачках тень. Захотелось повторить мой сон... Я кинулся к выходу. «Держи контроль, держи контроль, держи контроль, Кори Маркс! — кричал я самому себе. — О да, ты ее убьешь. Придет время, и ты вырежешь ее сердце! Только не сейчас. Подожди еще немного»

— Ты махнул рукой на свою жизнь, Кори Маркс, — прокричала она мне вслед, и я невольно остановился, желая дослушать ее. — И сражаешься на стороне зла не потому, что хочешь уничтожить смертных. Ты хочешь уничтожить себя и своих демонов. Ненавидишь себя и делаешь все возможное, чтобы разрушить себя до самого основания.

— Ошибаешься, Эмпиреан. — Не знаю, почему я назвал ее по имени. Ее слова были одновременно такими правдивыми, но скрывали в себе столько лжи. Я знал, что она лишь отчасти права, но не мог этого признать. Не мог сказать себе, что я — самоубийца, нашедший способ прикончить себя. И я не мог сейчас ответить девчонке, почему все ровно наоборот, потому что сам в это не верил. Сложнее всего не доказать, а убедить себя. — Я тьма.

— Прошу, позволь помочь тебе, — взмолилась Эмпиреан, медленно спускаясь со сцены и подходя ко мне ближе. Спиной я чувствовал ее приближение ко мне. Все мышцы напряглись и ожидали чего-то страшного. Девочка... не простая. У нее не тот запах, что у людей. Она источает... свет? — Я могу помочь успокоить твою потерянную душу, усмирить твоих демонов, уничтожить твой гнев и злость. Клянусь, ты можешь мне довериться. И тогда не надо будет больше страдать. Я прекрасно знаю, чего ты хочешь. Жить вдали от всего того, что наносит раны твоему мягкому сердцу. Я тоже это чувствую, потому что мы с тобой так похожи. Я возьму тебя за руку и покажу тебе мир, который ты сможешь понять. Эта жизнь наполнена болью и страданиями, и если тебе не хватает счастья, доверься мне и возьми меня за руку. — Эмпиреан протянула мне свою светлую руку. — Доверься мне, и я помогу тебе.

Мне хотелось расплакаться. Я держался изо всех сил. Что она со мной сделала? Эмпиреан словно заглянула в мою душу, преисполненную боли и ненависти, и протянула руку, полную тепла и света. Я хотел последовать ее зову, принять ее слова и поверить. Но... у каждого из нас бывают минуты глубокой тревоги, когда нами владеет полная растерянность. Мы говорим первое, что приходит на ум, и часто совсем не то, что нужно сказать. Я должен был выкрикнуть: «Помоги мне, Эмпиреан! Спаси меня от моего демона! Защити!» Но вместо этого с глубокой, затаившейся внутри моего сердца ненавистью и злостью, посмотрел на нее и дрожащим голосом ответил:

— Все признания, что когда-либо слетали с ваших уст — ложь! — вскрикнул я, обращаясь ко всем в зале. — Все ваши мягкие прикосновения и красивые слова — обман. Вся ваша нежность и забота — маска. И в вас нет ничего настоящего. Я вернулся сюда, чтобы отдать вам заслуженное — мою ненависть и ярость. Я навсегда останусь тем, кто будет убивать. И морально, и физически. Погружать вас с головой в омут вашей боли. Я буду играть вами так же, как вы играли мной. Посмотрим, кто в конечном итоге останется ни с чем! Я пришел в этот мир, чтобы убить всех вас! — Посмотрел на Эмпиреан. — Мне не нужно твое спасение. Мне нужна моя ненависть. Ненависть! — громогласно воскликнул я, вспоминая слова Амдусциаса. — Злость! Ярость! Гнев! Все возрождается на этих чувствах. Потеряв их, я потеряю себя. У меня нет пути назад, мне никто не сможет помочь. Потому... fuck off!

Снова боль. Я уходил. Убегал, старался скрыться снова от той боли, что вновь нашла меня. Я избавлялся от нее. Я готов был вырвать сердце, лишь бы эта боль прекратилась. Но если бы всё было так легко! Она вернулась ко мне.

— Пожалуйста, Кори! — крикнул Дин, когда страх в нем ослаб. — Я знаю, ты злишься на нас. И мы признаем свою вину. Нужно было просто поговорить с тобой, сблизиться, помочь тебе. Ты всегда нас выручал, и мы принимали это как должное, не благодаря твою щедрость и доброту. И мы не отрицаем, что глубоко виноваты перед тобой, Маркс. Но и ты посмотри на себя: превратился в безумного монстра, ненавидящего все на свете. Ты перестал быть человеком. Мы все виноваты. Я, Саймон и Брайан повинны в том, что бросили тебя. Ты в том, что был эгоистом.

Слова Дина были так подобраны... Жаль, что они не были искренними. Всего лишь отчаянная попытка смертного сохранить свою жалкую жизнь. Хватит откладывать! Я знал, что мне нужно свершить задуманное именно сейчас. Повернувшись, я посмотрел на парней. Дин... Саймон... Брайан... Хотел бы я выразить все то, что чувствовал по отношению к ним, но мне не хватало слов. Слова иногда нуждаются в музыке, но музыка не нуждается ни в чем. Потому, подумав о своем почти последнем заветном желании, я вспомнил несколько строк из одной давней песни:

Maybe we can all recognize a moment of silence

Maybe we can finally agree on the same point of view

A long time ago we believed... and we were united 

So the last thing on Earth I am ready to do is say... Goodbye!

Они трое замертво упали. Конец. Я не чувствую себя больше. Я потерял все связующие нити между настоящим и прошлым и совершенно не понимаю, что делать мне дальше. Отомстив за все, что они сделали мне, потерял мои мечты и стремления. Теперь уничтожение мира не кажется мне таким заманчивым. Мое сердце потеряло все свои чувства, кроме всеобъемлющей боли и серой тоски. Снова. Как бороться мне с этом теперь? Новая пустота во мне особенная, не знаю, как мне заполнить ее. Никогда не чувствовал подобную бездну внутри. Настолько темную и глубокую, что совершенно ничего не чувствую. Одна лишь тьма. Я боялся этого, и страх настиг меня. Внутри меня одновременно опустошенность и тонна боли — это как тонуть и не сопротивляться приближению чертового конца. Словно смириться с судьбой, осознав, что все кончено. Моей мечтой было убить их. Теперь мечты стали пустотой.

Я просто хочу вернуть себе ощущение реальности, вернуть свои мечты и стремления, хочу снова поверить в свое существование. Не хочу думать, что я не просто кусок плоти, что я здесь не напрасно, что у меня еще ждет мое величайшее призвание. Ведь внутри все еще есть душа, живая, бьющаяся, пускай черная. Я хочу почувствовать, что жив. Но я больше не хочу ощущать этой боли, бесконечной безжалостной боли, которая тихо смеется над моими жалкими попытками найти новые мечты. Я хочу... найти покой, черт возьми! Хочу уснуть и проснуться спокойным. Как я был глуп и наивен, когда думал, что долгожданная месть и убийство мира усмирит ненависть и отдаст покой!

Я сбежал, и в спину впивались взгляды, полные ненависти. Я почувствовал, что значит быть ненавидимым всеми.

— Все прошло идеально? — улыбнулся мне Амдусциас. Он стоял, прислонившись спиной к холодной кирпичной стене, раскуривая сигарету. Я приказал демону дожидаться меня здесь, возле клуба, пока я не нанесу последний визит старым друзьям. Мне не хотелось, чтобы за моей спиной стоял он. И Ам покорно ждал здесь, в переулке, смотря на блуждающих людишек. Демон не был в особом восторге, когда я оставил его одного среди высоких зданий и жалких смертных. Но, кажется, с этой болью он смирился. И дождался меня. — Кори, все в порядке?

Я не хотел с ним говорить, не сейчас, когда я пытался справиться с пустотой, поглощающей меня. Боль снова просочилась в сердце. Слова Эмпиреан снова и снова ранили острым лезвием ножа. «Ты хочешь уничтожить себя и своих демонов. Ненавидишь себя и делаешь все возможное, чтобы разрушить себя до самого основания». Я все больше принимаю тот факт, что взращиваю ненависть к самому себе внутри своей души. Сперва ранящие своей правдой слова пронзили меня, словно пули, рикошетом отдаваясь в голове и легких и распадаясь под черепом звенящим эхом. А после тишина, грузная, болезненная и острая, распиливает меня вдоль трещин на душе, разделяя на части. Эта тишина пульсировала в моих внутренностях, но потом в ней раздавались снова ее слова, снова и снова раскалывающие мою душу на части. Я словно чувствовал, что медленно падаю в пропасть. И, чтобы не показать, что я снова ослаб, мне приходилось снова вести себя не так, как чувствовал. Я старался делать вид, что я равнодушен. Пытался истребить в себе все. Но мои чувства просачивались через музыку. Никто бы не догадался, что я скрываю в своих песнях. Когда хотелось разрушать и убивать, я присмирел и, потупив взгляд, шел вперед. Знаешь, Амдусциас, что больнее всего? Делать вид, что совсем не больно. Нет, мне совсем не больно...

— Знаешь, пока ты был занят, — Амдусциас зашагал вровень со мной и пристально взглянул на меня, — мне тут пришлось наблюдать за смертными. Признаюсь, никогда не испытывал такой сильной к ним ненависти. Они такие... мерзкие! Им нельзя подобрать никакого более подходящего слова, чем «мерзкие»! Омерзительные!

— Почему демоны ненавидят людей? — стараясь отвлечь себя от своей боли, спросил я у Амдусциаса. У меня были причины ненавидеть людской род: я болен своей ненавистью. А демоны... что с ними было не так? Почему они погружены в это. Я думал, что знал ответ на этот странный вопрос. Мне казалось, что знал. Но это не так.

— Демоны ненавидят людей, потому что когда-то сами были людьми. Они не хотят видеть своих ошибок, которые они совершали при жизни. И смыслом нашего существования с начала времен был в том, чтобы испытывать людей. Мы просто совращали их, проверяя их стойкость и силу духа. Знаешь ли, слабые должны сгореть в аду. Кто-то нам поддавался, кто-то напрочь отвергал. Теми, кто не сворачивает с избранного им пути, мы восхищаемся. Тех, кто соблазнился, мы ненавидим и продолжаем завлекать во тьму, превращая в демонов. Но в последнее время слишком много отступников. Много смертных, которые становятся тьмою. Их мы ненавидим.

— Меня ты тоже ненавидишь, Амдусциас? — я обратил свой взгляд на демона. — Я тоже сломался, стал тьмою!

— Кори, мой маленький Кори, — улыбнулся Амдусциас и положил руки на мои плечи. — Ты никогда не был настоящим человеком. Ты нефилим, сын демонессы, и ты никогда не должен приравниваться ко смертным. Он улыбнулся. Но его взгляд помрачнел, и демон осторожно попробовал остановить меня в переулке, чтобы спросить о чем-то. — Ты смог убить их? — Сожаление послышалось в голосе демона; он положил руку на плечо, вытаскивая меня в реальность из мрачных, полных ужасов, мыслей. — Каждый из них был для тебя семьей. Эти парни на протяжение стольких лет помогали тебе творить и жить свободно, раскрыть в себе такой великолепный дар. Они столько раз поддерживали тебя и были единственными, кому ты так много о себе рассказывал. Да, безусловно, они предатели, чьи души ждет ад. Но порой кому-то нужно отпустить проклятые грехи, Кори. Они — твоя семья.

— Семья — это не те люди, кто был с тобой на протяжение долгих лет, — со злостью ответил я. — Это не те, которые слушали твои проблемы. Это не те, которые достойны стать частью жизни. Это те, кто сражается за тебя, и за кого сражаешься ты. — Я повернулся лицом к Амдусциасу и посмотрел в его глаза, раньше казавшиеся мне мертвыми и пустыми, но сейчас — холодными и чистыми. — Ты моя семья, демон музыки, Амдусциас, только ты.

Ам удивленно кивнул мне в ответ, но не промолвил ни слова. Я думал лишь о том, что остался один на один со своей пустотой. Теперь мне нужно было заполнить ее. К сожалению, демон не смог бы мне помочь. Амдусциас позволил мне в последний раз насладиться спокойной ночью. Куда деться и куда бежать от своей пустоты, когда страх перед нею отнимает у тебя последнюю надежду? Как перестать думать о том, что ты превратишься в нее?

Я сидел на крыше моего бывшего дома и смотрел, как течет жизнь. В наушниках играл мелодичный рок. Музыку хорошо слушать ночью. Именно ночью я осознаю невероятные возможности музыки: во время любимого брижда или припева, в которых так много смысла, сочетания звуков и голоса, будто огромным импульсом из самых глубин сознания прокатывается по всему телу волна и до дрожи остается еще на пару минут. Любимые звуки и мотивы, которые не покидают голову до самого рассвета и заставляют пальцы настукивать ритм. Можно поймать «пульс» каждой мелодии, если приложить пальцы к проводам, и я насчитываю их ровно столько же, сколько будет на моем запястье в тот момент. Я ловлю волну, проникаюсь ею и забываюсь, растворяюсь, словно становлюсь частью музыки. Ощущаю себя в лирике. Пустить музыку в себя, пустить мотив и повторять слова — это прекрасно. Я не могу представить мир без музыки, без особой исцеляющей, поднимающей дух способности. Музыка как наркотик, музыка как лекарство для меня. Как же порой здорово просто лежать ночью на крыше холодного здания, чувствуя близость со звездами, закрыв глаза и вслушиваться в самые тонкие ноты из глубины наушников, задуматься о чем-то своем и медленно погрузиться в сон... Ночью мир становится другим. И звуки музыки под звездами тоже.

— Скоро рассвет, — в полголоса сказал Амдусциас. — Пламенный кровавые рассвет, как в легендах о приходе тьмы на землю. Так пусть же он принесет смертным не надежду, а огонь и смерть. Пусть в его свете горит огонь.

В плеере заиграла знакомая мелодия. Я знал, что сделаю с этим миром, но силы оставили меня. Все потеряло смысл. И кажется, что весь пройденный путь был напрасен. Я думал, что мой ад давно остался позади. Но нет...

Я превращаюсь из монстра в дьявола, мой ад только начинается.

Ненависть, рожденная в моем темном сердце, режет изнутри.

Боль, которая растворяет мой разум, становится сильнее.

Кровь, которая течет по моим венам, жжет и чернеет.

Но что, если завтра я буду тенью и пеплом?

Музыка, которая звучит в тишине, переполнена тьмой и пламенем.

I'll set fire to the whole place,

I don't even care about our house,

It's not the same in here since he left anyways...

Burn it down, burn it down, burn it down, burn it down!

— Сожги дотла, сожги дотла, сожги дотла, сожги дотла... — шептал я, когда огонь охватил Лондон. — Сожги дотла, сожги дотла, сожги дотла, сожги дотла...