Карнавал в Гранде

Луис де Марте был закован в кандалы, причём тяжёлые, потому как было видно насколько непросто старику держать руки на коленях, когда металл тянул кисти вниз. Он безумными глазами взирал на всё окружающее его пространство, пытаясь вообразить, что будет ожидать его дальше. Лжеца пугали не столько грядущие пытки и наказания, сколько неизвестность и собственное бессилие. Рядом с ним сидел гвардеец, бесстрастно смотрящий куда-то перед собой, который якобы присматривал за стариком, чтобы тот не выкинул какой-нибудь фокус. В конце концов, напротив этих двоих сидел кардинал, жизнь которого была очень важна, так как его влияние, разум и умение ими распоряжаться с завидным мастерством делали его практически незаменимым человеком, мнение которого было приравнено к мнению самого короля. Не за красивые же янтарные глаза и знатное происхождение правитель назначил этого человека своим советником и доверил ему безопасность всей королевской семьи. Странная тишина в дилижансе таила в себе уйму недосказанностей, напряжение между присутствующими и мысли каждого из них.

Герхард посматривал в окно, слегка приоткрыв шторку, желая либо насладиться пейзажем, который навевал лишь печальную тоску своей необычайной серостью, либо забыться, оставив позади этот, уже порядком измотавший его, день. Однако ни то, ни другое кардиналу сделать не удалось, поэтому бросив затею с созерцанием природы, он задёрнул шторку, которая почти не пропускала солнечный свет, и направил взгляд на Луиса, который странно поёжился от внезапного внимания к его персоне. О'Харли с явным интересом рассмотрел старика с ног до головы, остановившись почему-то на металлических цепях, негромко позвякивающих на каждой кочке.

- Сними их, - негромко приказал Герхард, обращаясь к заскучавшему гвардейцу.

- Думаю, не стоит этого делать, - попытался предостеречь кардинала он, но, получив укоряющий взгляд, быстро стушевался и выполнил приказ, освободив руки и ноги лжеца от тяжести кандалов.

- Отлично. Теперь оставь нас, - в приказной форме выразился О'Харли, кивнув на дверцу кареты.

Оспаривать приказ командира снова у гвардейца не было ни малейшего желания, поэтому он резво распахнул дверь движущегося дилижанса и ловко перемахнул на козлы, составив компанию возничему.

- Итак, - проговорил Герхард, получив заветное уединение с человеком, ради которого он проделал большой путь почти через всю страну. - Думаю, у тебя накопились некоторые вопросы ко мне? - поинтересовался он, достав из-под сиденья небольшую сумку, которую обычно носили с собой врачеватели.

- Эм, - слегка замялся старик, стараясь унять в своей голове мысль о том, что этот породистый зверь просто играет с ним, как с маленькой мышью, загнанной в угол, но всё же задал вопрос: - Что вам нужно от меня? Помнится, вы упоминали в своих речах, что искали меня. Так каковы были ваши планы на мой счёт?

- Это интересный вопрос и вполне уместный, но не своевременный. О своих планах относительно тебя я поведаю чуть позже, когда мы приедем в моё поместье, - ответил кардинал, чуть ли ни с головой забравшись в сумку в поисках чего-то.

- Ну, тогда... Вы упоминали, что знаете моё настоящее имя. А что ещё вам известно о том, кто я? - с какой-то опаской продолжил задавать вопросы Луис, боясь коснуться неправильной темы.

- Пожалуй, я знаю о тебе достаточно, Аугусто Летти, - уверенно отозвался Герхард, выудив из сумки пузырьки с различными жидкостями, поймав на себе слегка ошарашенный взгляд своего соседа напротив. - Ты бывший инквизитор, через допросы которого по приказу церкви прошли сотни ни в чём неповинных людей, которые признавались сам Бог ведает в чём, лишь бы ты оставил их в покое. Тридцатилетняя служба религиозному подполью не прошла даром и отразилась на тебе, наградив безумием, - поведал О'Харли, медленно разматывая пораненную на площади руку. - Четыре года назад, вернувшись с очередного допроса, Аугусто Летти услышал в своей голове голоса, которые вынуждали его делать ужасные вещи. Тринадцать зверски убитых женщин были найдены на улицах Гранда на следующий день. Возможно, никто бы и не стал так активно искать сумасшедшего убийцу, подключив даже королевскую гвардию, если бы это не случилось в день карнавала, когда тысячи людей, вышедших на это торжество, столкнулись с изуродованными женскими телами, оставленными на улочках города.

- Они были ужасными, уродливыми! - запротестовал Луис, желая оправдать своё безумство. - Эти их светлые волосы. Они не должны быть такими светлыми! Те женщины были мерзкими! Никто не должен был больше видеть их, - фыркнул он.

- Ну, многие бы не согласились с тобой, - усмехнулся Герхард, плеснув себе на ладонь спиртовую настойку, и зажмурился на пару мгновений. - Тебя тогда вычислили почти сразу, уж больно сильно отразился в их телах твой профессиональный инквизиторский стиль. Однако, если бы твоя сестра не выдала твоё тайное убежище, где ты благополучно скрывался, гвардейцы потратили бы на твои поиски чуть больше времени. Именно поэтому ты распял всех членов своей семьи? За предательство, за то, что они не приняли тебя нового? Каково было смотреть на свою сестру, медленно истекающую кровью? - поинтересовался кардинал, не испытывающий к сидящему напротив убийце ничего, кроме дикого интереса.

- Сначала я был рад, мне это нравилось. Они так боялись меня, заговаривали зубы, лишь бы я сжалился и отпустил их. Но мне так хотелось это сделать, что никакие уговоры не спасли бы их, - со странным восторгом сказал старик, словно бы прокручивая в памяти события четырёхлетней давности. - А потом вдруг стало страшно. Я остался один, и голоса больше не шептались у меня в голове.

- И тогда ты покинул столицу, чтобы не попасть в руки к гвардейцам, - произнёс Герхард, начав заматывать в бинт покалеченную руку. - Ты скитался по всему Герендару, скрываясь. Я вот только не пойму, зачем тебе понадобилось распускать слухи о карнавале? Хотел, чтобы из памяти людей стёрся тот кровавый праздник, который ты устроил, заменив его новыми ужасами?

- Голоса вернулись, - протянул Луис, постучав указательным пальцем по своему виску. - Они шепчут мне сюжеты, говорят за меня, управляют мной. Неужели вам не страшно, кардинал, находиться так близко к убийце? А если они прикажут убить вас?- странно улыбнувшись спросил старик, слегка поддавшись вперёд, за что был удостоен смеха.

- Я не из пугливых, де Марте. Оставьте свои угрозы для кого-нибудь другого, - ответил Герхард, как бы случайно продемонстрировав старику кинжал в ножнах, который до этого был скрыт камзолом.

Не найдя, что на это ответить, лжец замолчал, опустив глаза на сведённые на коленях руки. Оба не нарушали тишину, оценивая друг друга, прикидывая шансы на удачу, ставя при этом каждый свою цель.

- Это, кстати, было излишним, - внезапно произнёс Герхард, потерев щёку, к которой недавно приложилась трость старика.

- Прошу меня простить, кардинал. Я просто не знал, чего от вас ожидать, поэтому решил попытать счастье в спасении бегством, - виновато улыбнувшись, оправдался Луис.

- Буду честен, но я тоже не ожидал от старика такой решительности и прыти, - усмехнулся Герхард, зачем-то удовлетворённо кивнув.

- Ну раз мы заговорили о честности, то я до сих пор не знаю, чего ожидать от вас, - признался де Марте, сделав упор на последнее слово, чем насмешил собеседника, и продолжил: - В вас слишком много противоречий. Если вы не против, то я бы хотел узнать, что всё-таки произошло с тем младенцем? Мне казалось вы поладили с ним, - О'Харли помрачнел. - Вы действительно убили ребёнка? Задушили?

- Да, - коротко отозвался молодой человек, сделав каменное лицо.

- Хах, тогда не вам надо бояться меня, а мне вас, кардинал, - усмехнулся старик, который признал в этом человеке кого-то похожего на самого себя, такого же одинокого и безумного, но страха при этом не испытывал.

- У каждого действия есть мотив и причина, Луис. Ничто на свете не совершается просто так. Только глупцы верят в это, - отозвался Герхард, сложив руки на груди, и продолжил объяснение: - Я спас этого малыша от страшной и мучительной смерти, подарив ему простую и безболезненную во сне. Одним из немногих моих увлечений является медицина, поэтому подержав мальчика на руках, я понял причину его плача. Я уловил запах болезни, лишь только приблизил к нему лицо. Поцеловав в лоб, понял, что у него жар, и судя по степени обезвоживания, не проходящий несколько дней. Могу поспорить, младенец отказывался от еды и воды, потому что у него невыносимо болел живот, который был твёрд, как камень. Малыш всё равно умер бы сегодня ночью, только в страшных муках, - монотонно и безразлично проговорил кардинал, словно бы его случившееся совершенно не волновало, хотя это было далеко не так. - Мне не важно, что обо мне подумает старый инквизитор в твоём лице или мать того несчастного ребёнка. Но не считай это небольшое откровение моим оправданием или исповедью, за которую я жду прощения. Какими бы благими не были мои намерения, убийство - это всегда убийство. В нём нет ничего благородного или оправданного, а тем более, чего-то, что заслуживало бы прощения.

- И всё же вы поступили, как человек, способный понять чужую боль и облегчить её, - странно протянул де Марте, пересмотрев своё мнение о собеседнике.

- О, избавь меня от своей лести, - лёгкое раздражение скользило в этих словах, снова погружая дилижанс в молчание, которое продлилось вплоть до прибытия.

Только вот до столицы карета так и не добралась, остановившись неподалёку от города перед большими кованными воротами, которые скрывали за собой множество ужасов и тайн поместья О'Харли.