Карнавал в Гранде

«Что представляет собой знаменитый ежегодный карнавал в честь дня рождения принцессы Арианы де Вальмонт?» - спрашивал буквально каждый человек, собирающийся отправится в Гранд, столицу Герендара. Спрашивали у тех, кто хотя бы раз имел возможность побывать на этом торжестве и вживую лицезреть незабываемое зрелище многочисленных представлений, парадов, ярмарок, а так же у тех, кто лично не бывал, но многократно слышал рассказы и пересказывал своими словами увиденное другими людьми, разумеется, приукрашивая действительность. Именно таким фантазёром был человек весьма преклонного возраста, голову которого уже давно пленила седина, а разум затмила некая духовная болезнь, часто выступающий на различных рыночных площадях, где постоянно полно народу, распространяя, мягко говоря, слухи о том, что происходит на празднестве принцессы. Имя его никому неизвестно, потому что, переезжая из города в город, скрываясь тем самым от гвардейцев, он называет себя каждый раз по-разному, возможно, он и сам уже забыл своё истинное имя, но в любом случае, это не важно. Речи его всегда начинались одинаково: он подзывал к себе народ, широко размахивая тростью, устроившись стоя на какой-нибудь табуретке или ступеньке, а, когда толпа его окружала и стихала, и внимание людей было устремлено исключительно на оратора, он начинал свой рассказ. Однако все истории были различны между собой и вряд ли бы кто смог найти в них схожесть, кроме того, что главное действо вершится в Гранде на карнавале в честь дня рождения леди Вальмонт. Зачем этому старику сочинять небылицы о столичном празднике, никто не знал, да и вряд ли задавался этим вопросом хоть один человек, слушавший его и слепо верящий проходимцу. Кому нужны чужие цели и замыслы, когда своих забот не перечесть? Но время на выслушивание небылиц всегда найдётся, верно?

Так в малоизвестном городке вблизи Гранда этот лжелетописец решил распространить новый слух. Как он не побоялся приблизиться к столице, зная, что за ним охотится добрая орава солдат королевской гвардии, весьма не трудно предположить. Он был безумен, и его действия и слова не имели за собой особого умысла и предназначения. Ему просто нравилось внимание людей, их удивлённо-восхищённые взгляды, направленные на него, их вздохи, когда рассказ резко набирал волнительные обороты. Он откровенно наслаждался ситуацией и управлял ею, как хотел, зачастую даже придумывая на ходу продолжение истории.

В этот раз, прозвав себя Луисом де Марте, старик приютился в одном из самых захудалых гостиных домов городка, потому что трёх золотых монет, имеющихся у него, на большее бы не хватило. Людей, кто был бы с ним близко знаком на свете уже давным-давно не осталось, а кто знал его не так близко, но часто пересекался с ним, могли с уверенностью сказать, что, несмотря на свою крайнюю степень бедности или даже нищеты, этот человек мог выглядеть и выглядел, как достойный своего титула, к примеру, граф или герцог. Всегда ухоженные волосы, аккуратная бородка, деревянная трость с серебряной рукояткой, наверняка украденная у какого-то зажиточного человека, простой, но всегда чистый камзол неприметного тёмно-серого цвета. Старость ему, как ни странно шла, почему-то говоря о благородном происхождении этого господина, что было совершенно не так.

Наверное, благодаря своему внешнему виду, Луису и удавалось внушить простодушным горожанам свою правду. Он представлялся им богатым титулованным человеком, который может позволить себе посетить карнавал принцессы, а так же благородным, потому что снизошел до простолюдинов и позволил им узнать о дивном событии, ежегодно потрясающем воображения людей своим размахом и насыщенностью.

Завоевать доверие публики и в этот раз не составило для него ни малейшего труда. Забравшись на стоящую у чьей-то лавки бочку с вином, старик со всей силы ударил своею тростью по железному тазу, висевшему в той же лавке, и звенящий звук эхом разлетелся по небольшой площади, заставив людей посмотреть на стрика.

- Слушайте! Слушайте меня! - прокричал он и подождал, пока желающие подойдут ближе. - Я был на карнавале в Гранде прошлым годом. О, это великий праздник, грандиозное представление, помпезное мероприятие! Ничего прекрасней в жизни я не видел, да и никто из вас не видывал. Однако торжественность этого праздника омрачила трагедия. Вы знаете, что произошло на главной площади, когда там проезжала открытая карета с принцессой? Вы знаете, что случилось с молоденькой леди де Вальмонт?

Все взволнованно переглянулись и снова уставились на рассказчика, уже предвкушая, что с его уст сорвётся ужаснейшая новость. Однако среди толпы появился один скептик в сопровождении двух офицеров гвардии, который знал всё об этом старике и нагло усмехался каждой его дальнейшей фразе, когда других брала дрожь при мысли о правдивости случившегося.

- На неё пытались напасть! На бедное беззащитное дитя. Она ведь так добра и невинна... Кому-то пришла в голову чудовищная мысль. Король и королева так долго ждали её, как чудо, а злодеи хотели лишить их этой последней радости, - все заохали, а кто-то даже вскрикнул.

- Забрали сына! Теперь хотят забрать ещё и дочь?! Что за подлые люди на это способны? - спросил какой-то разгневавшийся мужчина из толпы.

- Не знаю... - развёл руками Луис и случайно задел тростью таз, снова зазвенело эхо.

- Так что случилось с принцессой? Она жива? - почти беззвучным шёпотом спросила женщина из первых рядов, сложив руки, как для молитвы, уже готовясь читать оную за спасение души юной наследницы.

- Слава Господу, она жива и здорова. Однако злодеям удалось ранить её... - старик не успел договорить, потому что его грубо, бесцеремонно и с ноткой злобы перебил скептик, стоявший до этого тихо и велевший гвардейцам не трогать этого лгуна.

- Вы лжец, Луис де Марте! Как смеет ваш поганый язык говорить такое о принцессе!? Неслыханная дерзость - опорочить дивный прошлогодний карнавал, на котором я имел честь присутствовать.

Все люди обернулись и уставились на говорящего, но тот именно этого и добивался. Старик резко стушевался, вглядываясь в молодое, горделивое и действительно благородное лицо новоявленного соперника, но быстро найдя, что сказать, решил отойти от темы и показаться вежливым:

- Вы, я смотрю, знаете, как меня зовут, молодой человек? Тогда будьте добры поставить меня в равное с вами положение. Могу я узнать ваше имя?

- Да, разумеется. Я кардинал Герхард О'Харли, наследник древнейшего рода в Герендаре, уполномоченный старший советник короля и глава комитета безопасности королевской семьи.

- Ах, кровавый кардинал! - заахали горожане, стараясь отступить на шаг от молодого человека и потупить взоры в пол, лишь бы не встретится с ним взглядом, потому что весьма не добрая слава ходила об этом приближённом к королевской семье.

- Весьма рад нашему знакомству, - слегка пропел старик, поняв, что имеет честь или же несчастье общаться с самим кровавым кардиналом, негласным палачом короны.

- А мне это знакомство радости не доставило, мой друг, - с усмешкой проговорил Герхард и прищурил глаза.

- А мы уже стали друзьями? Это великая честь для меня, господин, - проговорил Луис и поклонился, чуть не потеряв равновесие на бочке, когда кардинал громко рассмеялся.

- Ты посмел посчитать, старик, что достоин дружбы со мной? - с таким же весельем в голосе проговорил О'Харли, но это не означало, что он находился в хорошем расположении духа. - Я искал встречи с тобой, Луис. Или может мне лучше назвать тебя настоящим именем? - Уже серьёзно спросил кардинал и стал медленными уверенными шагами подходить к мошеннику, сложив руки за спиной и вздёрнув острый подбородок, а гвардейцы остались стоять на месте.

Люди перед кардиналом расступились мгновенно, открыв ему свободный и прямой путь к лгуну, потому что боялись его больше, чем самой смерти. И это был оправданный страх. Все знали, на что способен советник короля и что ему позволено лично королём. Все знали и все боялись.

Луис де Марте был в ужасе. Он боялся не меньше остальных, а, наоборот, в несколько раз больше. К нему не могло прийти понимание ситуации. Что этому высокопоставленному человеку нужно от него, простого никому не нужного нищего безумца?

- Нет, настоящего имени не нужно. Зачем вы меня искали, кардинал? - тихо и опасливо спросил старик, иногда посматривая на лицо молодого человека, но, не заглядывая в глаза, которые итак незримо прожигали его.

Герхард остановился перед лжецом и, обведя взглядом всех присутствующих, заговорил:

- Опустись на землю, - приказным тоном, скомандовал О'Харли, и старик сразу слез с бочки, оказавшись на целую голову ниже молодого человека. - Луис де Марте, вы обвиняетесь в сквернословии и клевете, относительно королевской семьи. Я кардинал Герхард О'Харли имею право арестовать вас с дальнейшим переведением вас в столичную тюрьму до окончания следствия и суда. Однако... - не смог он договорить, потому что громкий плач ребёнка в толпе перебивал его и сильно раздражал.

Герхард повернулся на голос плачущего младенца, находящегося на руках у матери. Та пыталась успокоить ребёнка, но ничего не получалось. Молодой человек сделал шаг в сторону той женщины, чем вызвал волнение в толпе. Все отступили, а она с ребёнком на руках осталась стоять на месте, боясь даже дышать и тем более попросить прощения.

- Позвольте, - непривычно мягким для самого себя голосом, кардинал попросил взять младенца, потянув к нему руки.

Мать прижала дитя сильнее к себе и зажмурилась, будто бы не слышала просьбы, обращённой к ней. Но ребёнок кричал, и ей никак не удавалось угомонить его. Она боялась кары кардинала, боялась до дрожи в коленях, до онемения рук, до обморока, и она упала бы на землю, но твёрдая рука Герхарда легла ей на локоть.

- Не бойтесь меня, - нежно пропел он и слегка наклонился вперёд, чтобы взглянуть в глаза женщине. - Позвольте, я возьму ваше дитя. Я научился хорошо ладить с младенцами, когда занимался охраной принцессы Арианы. Она была очень капризным ребёнком и только на моих руках могла успокоиться в считанные секунды, - он протянул руки к ребёнку. Женщина с ужасом на лице следила за его руками, но сопротивляться не могла, вернее не посмела бы. Здесь он был Богом, мог делать всё, что ему вздумается, он делал то, что придёт на ум, и для него не существует кары. Лишь перед истинным Богом его будет ждать суд, а здесь он безнаказан, жесток и вершит самосуд, как ему вздумается.

Герхард аккуратно взял младенца на руки и стал рассматривать это кричащее создание. Малыш плакал и кашлял, и слюна стекала по пухленькому подбородку, намереваясь капнуть на одежду кардинала.

- Давайте я вытру? - спросила женщина, и хотела было подойти, но её остановил холодный тон мужчины.

- Не стоит, - он прижал младенца к себе и одной рукой удерживал его, пока второй доставал платок из кармана своего камзола цвета бордо. - Я сделаю это сам, - он осторожно вытер личико ребёнка, но тот не переставал плакать.

Кардинал нахмурился и на его идеальном, казалось молодом, лице появились морщины, говорящие, что он не так уж молод, и выдающие его истинный возраст. Герхард долго вглядывался в красное от слёз лицо малыша, пытаясь понять, почему ребёнок плачет, но даже если и догадался, то вслух догадку не произнёс, оставив правду при себе. Он прижал к себе младенца и поцеловал его в лоб, а после потёрся носом о беленькие волосики на голове малыша и глубоко с шумом вдохнул.

Никто не понимал, что происходит. Мать младенца просто задержала дыхание, непонятно чего опасаясь. Скорее, она просто не могла поверить, что кровавый кардинал только что поцеловал её ребёнка, словно благословил на что-то, словно чем-то поделился с младенцем, словно признал в нём равного себе.

- Дети удивительно пахнут, - протянул Герхард и снова вдохнул полной грудью. - Этот запах только детский. Его нельзя ни с чем спутать. Верно? - он обратился к матери, но на неё не смотрел.

- Да, кардинал, - боясь ответить что-либо иное, проговорила женщина, хотя она понятия не имела, о чём говорил О'Харли.

- Я помню, как пахла маленькая Ариана, она была прекрасна, - он закрыл глаза и улыбнулся, скорее своим воспоминаниям, чем кому-то из здесь присутствующих, и улыбка эта была столь милой, простой и безвинной, что никто бы и подумать не смог, что этот человек получил своё прозвище по праву. Лицо его светилось от этой улыбки, оно вновь стало молодым и красивым, что горожане в толпе вдруг стали улыбаться ему в ответ. Они и не подозревали, что этот человек вообще может обладать такими кристально-чистыми чувствами и эмоциями, которые он проявил к этому ребёнку.

Малыш вдруг перестал кричать и уставился на кардинала. Они смотрели друг другу в глаза и словно общались о чём-то своём, понятном только им двоим. Герхард не переставал улыбаться, словно нашёл в этом младенце счастье своей жизни, а тот уже начинал улыбаться в ответ. Кардинал поднял ладонь к лицу малыша и указательным пальцем легонько щёлкнул его по носу. Ребёнок помрачнел, видимо оценивая новые ощущения, а после засмеялся так сильно и звонко, как мог в силу своего возраста.

О'Харли снова вытер смеющееся личико, и собирался было вернуться к своим обязанностям и аресту, как вдруг малыш замахнулся и со всех своих детских сил шлёпнул кулачком кардинала по носу и завизжал от удовольствия. Наступила гробовая тишина, в которой был слышен только детский смех. Все люди замерли и боялись даже выдохнуть, ожидая реакции Герхарда. Мать была готова снова упасть в обморок, но чудом устояла на ногах. Молчание затянулось, все уставились на кардинала, словно сканируя его настроение. Он нахмурился, прищурил глаза и внезапно расхохотался, чего не ожидал ни один из здесь присутствующий. Всеобщее напряжение спало и обстановка разрядилась.

- Смышлёный, - прошептал Герхард и погладил ребёнка по голове. - Давай поспим, а? - спросил он у малыша и уложил его в своих руках в импровизированную люльку.

Младенец уткнулся лицом в камзол кардинала и схватился за золотую пуговицу, пришитую к нему. Мужчина укрыл ребёнка своею бардовой накидкой с двух сторон так, что кроме кардинала никто не мог видеть малыша и помешать его сну.

- Итак, - начал он тихо, но уверенно. Лицо его вновь приняло величественное и надменное выражение. - Мы остановились на том, что я могу доставить тебя в столичную тюрьму, - обратился он к Луису, и тот кивнул. - Однако я не вижу смысла в твоём перемещении и последующем суде, так как всё равно решение буду выносить я, а времени у меня на возню совершенно нет. Поэтому я предлагаю всё решить сейчас на этой площади.

Старик отчаянно замотал головой и попытался отступить назад, но наткнулся на бочку. В его глазах читался ужас и безысходность. Он не видел выхода из ситуации и уже тогда понимал, что его ждёт, однако решил не сдаваться.

Кардинал поднял одну руку и дал знак гвардейцам, чтобы те подошли. Они двинулись к советнику короля, а он в свою очередь присмотрелся к трости старика и приказал:

- Дай мне свою трость. Мне интересно посмотреть, есть ли на ней герб настоящего владельца или его имя, - Герхард протянул правую руку и раскрыл ладонь в ожидающем жесте, а взглядом выражал злобную усмешку.

Старик быстро перебирал мысли в голове. Он видел, что гвардейцы приближаются, и ему не хотелось попадать к ним в лапы, тем более, если ими будет командовать кровавый кардинал. Луис перехватил трость пониже и, покорно склонив голову, протянул её Герхарду, но в руку не дал.

- Ну же! - твёрдо и требовательно скомандовал О'Харли и потянулся, чтобы ухватить рукоятку трости, как вдруг старик потянул трость на себя, резко замахнулся и со всей силы ударил ею кардинала по лицу.

Все присутствующие закрыли рты руками, чтобы не дай Бог не вскрикнуть от неожиданности и не привлечь к себе внимание. Кардинал не ожидал сопротивления со стороны противника и позорно принял удар, пришедшийся на левую щёку. Его отбросило в сторону толпы, но все как один отошли назад, и Герхарда никто не собирался подхватить, или удержать от падения. Он выставил правую руку перед собой и собирался сделать упор на неё, чтобы не повалиться на землю, а левой крепко прижал к себе младенца, чтобы уберечь его от удара. Со всей силы своего веса он ударился коленями о камни, которыми была выложена площадь, и затормозил ладонью, оцарапав и содрав с неё кожу, что заставило вырваться глухой стон из его груди и зажмурить глаза.

Старик тем временем ринулся бежать с площади в проулок, примыкающий к ней, в надежде затеряться в городе, а после покинуть его. Он бежал со всех ног, расталкивая встречных людей. Многие с удивлением смотрели вслед пожилому человеку, обладающему такой прытью в свои годы.

Гвардейцы вместо того, чтобы побежать за преступником, ринулись к кардиналу и попытались поднять его. Он яростно оттолкнул их и пресёк попытки помочь себе, приказав:

- Бросьте меня, остолопы! Догнать этого старика и привести ко мне! Живо! - прорычал О'Харли и офицеры тут же бросились бежать в проулок.

Толпа предусмотрительно молчала, и никто не собирался подходить и помогать кардиналу, опасаясь его гнева. Герхард неуклюже поднялся и звериным взглядом окинул всех присутствующих, остановившись на матери младенца, лежащего у него на руках. Он медленно подошёл к ней и осторожно передал ребёнка, который почему-то не проснулся от всего случившегося. Женщина сразу прижала к себе малыша и стала слегка укачивать его, несмотря на то, что он до сих пор не подавал ей повода считать, что не спит и собирается вновь кричать. На рубашке младенца остался красный отпечаток ладони кардинала, с которой на каменную площадь капала кровь.

- Господин, ваша рука, - сказала какая-то девочка, которую сразу же спрятали за своими спинами родители.

Герхард посмотрел на свою ладонь, в которую впились и вбуравились мелкие камешки, и осторожно вытянул каждый из них, затем замотал ладонь чистым платком и надел поверх красную перчатку. Он нагнулся и обтряхнул испачканные пылью колени и камзол, а затем ему на глаза попалась трость, которую Луис решил не брать с собой в забег от гвардейцев. Подняв её, кардинал внимательно осмотрел каждый сантиметр этой чудесной работы, какого-то умелого мастера, в поисках инициалов владельца и нашёл их. На рукоятке были выдавлены две буквы КВ. Ответ на вопрос, чья это вещь, пришёл мгновенно, потому что рядом с именем был символ одного из родов, приближённых к короне, в виде кошки, но как эта трость попала в руки к бродячему старику, Герхард никак не мог понять.

- Мы поймали его, кардинал! - громко проговорил офицер, привлекая к себе внимание.

О'Харли нехотя оторвался от своих размышлений и взглянул на безумца, посмевшего поднять руку на второго в Герендаре человека, после самого короля. Тот стоял, опустив голову и что-то бормоча, наверное, молясь, чтобы его смерть была быстрой и безболезненной. Герхард улыбнулся и сделал шаг к лжецу.

- Ты глупец! - прошептал кардинал и, схватив старика за горло, поднял его одной рукой на несколько сантиметров над землёй, что вызвало очередной шквал эмоций у людей.

Казалось невозможным то, что в таком тонком и хрупком теле кардинала, который напоминал нескладного подростка по телосложению, было столько силы, однако это было так.

- Ты посмел меня ударить? Ты знаешь, что ждёт слугу или простолюдина, который просто прикоснётся ко мне без разрешения? Он лишится той руки, которой посмел дотронуться до меня без приказа! А теперь подумай, что ожидает тебя, - пропел Герхард, приблизив к себе лицо старика, уже покрасневшее и покрывшееся капельками пота.

Кардинал поднял Луиса ещё выше, а затем со всей силы отшвырнул его в сторону толпы. Тот повалился на землю, схватившись руками за шею и жадно ловя ртом воздух. О'Харли медленно шагал в сторону старика, и глаза его разгорались пламенем, гнев постепенно овладевал им и заполнял душу. Остановившись в шаге от лежащего на площади человека, Герхард приказал:

- Поднимайся! - старик медленно встал на четвереньки, и собирался было подняться на ноги, как получил удар ногой в живот от кардинала. О'Харли улыбнулся так же, как улыбался тому младенцу на руках, мило, нежно, чувственно, когда Луис повалился на камни и закашлялся, схватившись руками за живот. - Ты не выполнил приказ, де Марте! Ну же, я не намерен долго ждать! - поторопил Герхард, изображая на лице такую невинность и непорочность, что ангельские крылья так и хотели показаться из под бордового камзола.

Глубоко вдохнув, что вызвало боль в груди, Луис посмотрел на своего карателя полным ненависти взглядом, однако не противился воле мучителя и покорно попытался подняться на ноги, за что вновь получил удар, только теперь уже по лицу.

- Давай же, поднимайся! Я хочу посмотреть, насколько ты глуп, - посмеиваясь, сказал кардинал и раскинул руки в стороны, в одной из которых всё ещё была украденная трость.

Звонкий, будто мальчишеский смех О'Харли разносился по площади. Смеялся только он, больше никто не видел эту ситуацию забавной, даже гвардейцы не уподоблялись командиру и с лёгкой жалостью посматривали на старика, который, скрипя зубами, пытался встать на ноги.

- А ты мне нравишься, - склонив немного набок голову, сказал кардинал. - Я даже не стану тебя убивать сегодня.

Глаза Луиса приняли странное выражение, но даже намёка на радость или облегчение в них не было. Если кардинал не намерен убить его сегодня, значит это будет завтра или позже, а до того момента он будет издеваться, мучить, истязать, пытать и делать всё, чтобы отбить у человека желание жить. Но по какой-то неведомой причине страха это у Луиса не вызвало, скорее смятение или удивление, но не страх. Став напротив О'Харли, старик опустил голову в ожидании следующего удара. Кардинал поудобнее перехватил трость здоровой рукой и замахнулся, а после ударил, что было сил, но удар вышел не такой сильный, как ему бы хотелось, потому что он был правшой, следовательно, бить левой рукой ему было несподручно. Однако и этого удара хватило, чтобы снова повалить Луиса на землю. Больше он попыток подняться не делал, да и приказа больше не поступало.

Вдруг в толпе поднялась суматоха. Сначала засуетились пару человек, потом ещё несколько, а затем вся толпа загалдела что-то неразборчивое, переговариваясь друг с другом.

- Убийца! - внезапно прокричала какая-то женщина, скрытая толпой. - Подонок! Мразь!

Постепенно гул усиливался, и из толпы стала вырываться женщина с ребёнком, которого держал на руках кардинал. Её не пускали, держали, однако она была в бешенстве, и у неё получилось вырваться из толпы. По исхудалым женским щекам стекали слёзы, очищая грязное лицо. Она рыдала и прижимала к груди белый свёрток с красным отпечатком руки кардинала. Ей не хватало воздуха, чтобы начать говорить, она захлёбывалась собственными слезами, её трясло и ноги предательски подкашивались при каждом шаге, приближающем её к О'Харли.

- Убийца! - прошипела женщина сквозь стиснутые зубы, как только ей удалось приблизиться к Герхарду на расстояние трёх шагов. Гвардейцы хотели её остановить, но им не позволили, дав знак стоять на месте.

- Я убийца? - с усмешкой спросил кровавый кардинал, словно его забавляла сложившаяся ситуация.

- Ты монстр! - завизжала мать младенца, и хотела было ринуться вперёд, но не сделала ни шагу. - Мой сын... Он не просыпается. Он не дышит! Ты убил моего ребёнка! - вновь провизжала женщина, а после завыла, укачивая уже безжизненное тело младенца.

- Я не убивал мальчика! - уже без улыбки, но по-прежнему уверенно и надменно сказал Герхард.

- Зачем? За что? Он же ещё ребёнок. Насколько нужно быть бессердечным, чтобы убить дитя?! - не переставая, причитала женщина, медленно оседая на колени.

- Где доказательства, что он умер от моей руки? - спросил кардинал, но внятного ответа не получил.

- Бессердечный! Холодный! Беспощадный! Зверь дикий! Отрепье королевских кровей! Монстр! - выкрикивала в сердцах женщина, уже не боясь кары за свои слова.

- Хватит! Довольно! - громко сказал Герхард, и тон его был уже очень далёк от милого. Терпеть в свой адрес оскорбления он не желал, поэтому приказал гвардейцам погрузить старика в его карету и собираться к скорому отъезду. Те заспешили исполнить приказ, схватили Луиса под руки и поволокли к карете кардинала.

О'Харли подошёл к сидящей, укачивающей младенца, женщине и присел напротив неё на корточки.

- Как твоё имя? - спросил кардинал, ища что-то в карманах камзола, но мать не собиралась ничего отвечать, а лишь сверлила взглядом мужчину, опустившегося перед ней.

- Амара, она, - крикнул какой-то мужчина из толпы.

- Амара, значит? Прекрасно, - снова слегка улыбнувшись, сказал Герхард и протянул женщине мешочек, в котором звенели монетки. - Возьми эти деньги. Похорони сына, как подобает, а остаток возьми себе.

- Будь ты проклят! - завопила женщина, выбив из рук кардинала деньги.

- Как знаешь, - коротко сказал он, поднявшись и одарив всех странной ухмылкой, пошёл к своему дилижансу.

- Я приду за тобой, О'Харли! Приду, когда ты обретёшь своё счастье! Приду, когда воспоминания обо мне сотрутся из твоей памяти! И тогда ты заплатишь за то, что сделал! - прошипела, убитая горем мать, в спину кардиналу, и тот обернулся уже готовый сесть в карету.

- Я буду тебя ждать, Амара, - с каким-то ехидством произнёс он, совершенно не видя угрозы со стороны хрупкой женщины.

Герхард в последний раз окинул пренебрежительным взглядом толпу и скрылся во мраке дилижанса, который сразу же двинулся прочь из этого захудалого городка, держа путь в столицу Империи.