Глава 17. Время лечит
Мой разум честно сердцу служит,
Всегда шепча, что повезло,
Что все могло намного хуже,
Еще фиговей быть могло.
И. Губерман.
В жизни всегда есть две дороги: та, о которой ты можешь всю жизнь потом сожалеть, и та, по которой пошла ты. Я для себя выбрала дорогу, теперь нужно было придумать план, следуя которому я смогла бы как можно быстрее забыть все, что со мной приключилось в Рождественскую ночь и первый месяц нового года, чтобы можно было жить без оглядки.
Самолет приземлился в аэропорту Домодедово через четыре часа полета, и я почти сразу покинула борт, чтобы вздохнуть полной грудью и понять, что я, наконец, вернулась домой.
Солнце только-только начинало выползать из-за горизонта. Рассвет... Рассвет моей новой жизни. Без всех этих мечтаний, розовых очков, работы и денег.
«Так себе рассвет, скажу я вам. И так себе выбор».
Спустившись по трапу, я зашла в автобус, который предполагалось отвезет нас до здания аэропорта. Забившись в какой-то уголок, в надежде тихонько пострадать о неправильно сделанном выборе, я отвернулась ото всех, всматриваясь вдаль. Хотелось оказаться на продавленном диване в своей маленькой съемной комнатке на Варшавском шоссе. Там в старом потрепанном годами доме, еще сталинской постройки, с окнами на проезжую часть, где всю ночь мелькают огнями муравьи-машины, можно было задохнуться от жалости и слез.
- Настя! Настюха! Привет! – услышала я за спиной.
Поразительная штука жизнь. Именно тогда, когда ты больше всего хочешь остаться наедине с собой, кто-то все равно нарушит твое тоскливое уединение. И немного взбодрит.
Обернувшись, я увидела Глеба, в серых глазах которого тоже светились рыжинки.
- Привет, - пришлось заставить себя улыбнуться.
Глеб был моим сокурсником, и мы часто встречались с ним на смежных лекциях, когда в одной аудитории собирали несколько групп. На вид он выглядел ровесником или чуточку постарше, невысокий, коренастый с взлохмаченной кудрявой шевелюрой. Он всегда говорил с серьезным видом, что покорит Москву. Сейчас в потертых серых джинсах и куртке-аляске он выглядел менее представительно, чем в институте, но не менее дружелюбно, чем обычно. А еще он так редко посещал лекции, так часто стрелял лекции, что мы не могли не сдружиться.
- Что ты тут делаешь?! – удивилась я.
- Я был в командировке в Лондоне. Ты тоже? – улыбался он.
- Типа того. Только не по работе. Меня сократили, – пожаловалась я.
- Оу... Непруха, – сочувственно надул пухлые губы он.
- Да, – подтвердила я.
- А ты контрольные уже написала? – перешел он сразу к делу.
- Нет, - я закатила глаза. Какие контрольные? Не до них пока.
- Я тоже еще не приступал, – обреченно сообщил он. – А пора бы начинать.
Он так говорил всегда, а потом приносил контрошки только перед экзаменом, но ему прощали это из-за его представительного и занятого вида. А еще за эту его добрую улыбку, которой он сиял всю поездку до здания аэропорта, пока мы болтали о Лондоне. Он восторгался его старинными постройками и мостами, и мне пришлось согласиться с ним, потому что они выглядели великолепно и давли возможность отправиться в прошлое, чтобы почувствовать дух той эпохи.
Глеб болтал без умолку, рассказывая, где он был и что видел, и эта его болтовня успокаивала меня, постепенно возвращая к реальности. Потому что все, что было со мной там, до самолета, это все сейчас казалось сном. Хорошим, добрым, иногда грустным, но сном.
Однокурсник повел себя как джентльмен и помог мне с чемоданом. Ну, да. Он ведь не англичанин. В метро мы разошлись по разным веткам, но обещали созвониться и поболтать о том о сем.
Я доехала до станции Нагатинской, которая встретила меня потоком, спешащих на работу пассажиров. Люди, как всегда, торопились и не обращали внимания на того, кто плетется с огромным чемоданом, но мне теперь было наплевать на это, потому что я почти добралась до дома и, потому что меня окружали привычные унылые русские, которые все равно помогут мне затащить моего «гиганта» по лестнице вверх.
Выбравшись из этой толпы, я покинула подземку и попала в облако запаха, пробуждающего мой желудок, который тут же подал голос громким улюлюканьем. Запаха «Шавермы» заставил достать деньги из сумочки и как в забытьи купить ролл. Теперь, наполняясь вредной едой, я чувствовала себя немного счастливее.
Дом находился в десяти минутах от метро, поэтому я даже не заметила, как очутилась в своем подъезде, где меня встретил старый, с решетками на дверях, лифт. И вот я уже на четвертом этаже, растерянно швырялась в сумке возле двери моей съемной квартиры, точнее комнаты. Дверь, не дожидаясь меня, открылась, и на пороге с выражением лица «не ждали» появилась хозяйка. Милая и радушная женщина. Вру!
- А-а... явилась, – кивая в мою сторону головой, произнесла она.
- Да, – с таким же радушным видом ответила я.
- А я думала, конец месяца. Кто платить мне будет? – ехидно прищурив глазки и все еще не впуская меня в квартиру, бубнила Злыдня Петровна. На самом деле ее звали Тамара Петровна, но Тамара я произносила вслух, а Злыдней называла ее про себя или в разговоре с Надюхой, потому что она была похожа на маленькую вредную кикимору с горбатым носом, узким лбом и большой родинкой справа над верхней губой.
- Да, заплачу я. Впустите уже! – нервно дернула за ручку двери я.
- Ладно, проходи, ноги только вытирай. Не хватало еще грязь здесь развести.
Злыдня Петровна пропустила меня в квартиру, все время бубня что-то себе под нос. Я затащила в прихожую свой чемодан и закрыла дверь, пока хозяйка стояла и следила за мной.
- Наследила-то как... - наконец, выдала она.
- Я протру за собой, не переживайте, – вздохнула я.
- Чего мне переживать. Это ты должна переживать, скоро время оплаты, а ты, небось, все деньги в своем Лондоне профукала.
Нет, ну вот какое ее дело, где я профукала свои деньги. Конечно, я их все профукала, но надеялась что-нибудь придумать потом. Только вот это «потом» похоже приближалось так стремительно, что я не успевала придумать как.
- Я зап-ла-чу, – по слогам произнесла я.
- Посмотрим-посмотрим, – покачав головой, брякнула она и пошаркала в свою комнату.
На душе было тошно, старая квартира навевала тоску и чувство беспомощности. Я повесила верхнюю одежду на вешалку и осмотрелась. Небольшая квадратная прихожая оставалась все такой же: розовые обои, старое ободранное кожаное кресло, тумба для обуви, вешалка с крючками, для одежды и огромное, в бронзовой раме зеркало во всю стену, из которого на меня смотрели серые с рыжинками глаза. Изменилась только я сама, и то внешне, кажется, совсем ничего не поменялось, только внутреннее ощущение какое-то грызло и просилось вырваться наружу. Я скинула верхнюю одежду, повесила ее на крючок и шагнула к своей комнате.
Открыв комнату ключом, я остановилась на пороге, подтягивая к себе чемодан, зашла, закрыла дверь на задвижку и прислонилась к ней спиной, наслаждаясь уютным гнездышком. Слева от меня был мой платяной шкаф, дальше тумбочка с телевизором и DVD, огромная напольная лампа, с наклеенными на нее звездами, которые вырезала я из блестящей фольги. Ночью, когда включаешь ее, кажется, что ты плывешь по звездному небу и мечтаешь. Теперь я не знала, когда мне захочется ее включить.
Я сделала шаг к окну, которое располагалось напротив двери, хотела отдернуть шторы, но передумала, оставаясь в полумраке своего убежища. На ощупь дошла до любимого дивана и рухнула, прикрывая глаза. Слева задребезжал холодильник, который среди ночи рычал не хуже льва. Я вздохнула с облегчением, понимая, что можно расслабиться. И расслабилась... Сон навалился сразу, накрывая темной пустотой и спокойствием.
Уснула я так крепко, что не смогла даже понять, что стучат в мою дверь. Кто-то все барабанил и барабанил, не переставая, и повторял мое имя. Сумерки заглядывали в окна, когда я, наконец, села на диване, приходя в себя.
- Настя, открой. Ты, что спишь там? – раздался за дверью голос Надюхи.
- Открываю, - сонно прохрипела я и открыла дверь.
Сколько же я проспала? Никаких снов и мыслей, голова была пустой, и это было приятно. Открыв дверь, я обрадовалась, увидев Надежду, но ее лицо заставило меня перестать радоваться.
- Щербакова, когда ты научишься включать телефон сразу после перелета? – затараторила она, протискиваясь ко мне в комнату и включая свет. Я сощурилась, от его яркости.
Злыдня Петровна следила за нами из прихожей и притопывала правой ногой, поэтому пришлось захлопнуть дверь прямо перед ее носом, пока она не успела сказать что-нибудь ехидное.
Подруга бросила свою сумку возле стола и плюхнулась на стул рядом, поправляя прическу и стягивая пуховик.
- Ну... Рассказывай... Что случилось?
Сложив руки на груди, она прошлась по мне взглядом, словно, раскатав катком и превратилась в слух.
- Даже не знаю, что тебе рассказать... - начала я, присаживаясь на диван и потирая лицо.
- Блеска-то в глазах поубавилось, – ехидно заметила она.
- Это ото сна... - защищалась я.
Но, когда я подняла глаза и встретилась с ее, во мне что-то вдруг надломилось, и я, сама не ожидая такого, просто разрыдалась в голос. Надюха села рядом и обняла, подставляя свое верное плечо и жилетку.
- Стася, Стася?.. Господи... Да, что случилось? Он сделал тебе больно? Ты ничего не рассказала. Что произошло?
Она поглаживала меня по волосам и по спине, а слезы просто текли по щекам, не собираясь останавливаться. Было так хорошо оказаться в ее объятиях и просто тихо плакать.
- Почему ты не позвонила, как прилетела? Ведь обещала. Я переживала. Ждала, ждала. Потом звонила, а у тебя абонент не абонент... Злыдня... То есть, Тамара Петровна не хотела мне открывать дверь.
- Надя, я такая дура... - только и смогла сказать я сквозь слезы, хлюпая носом.
Потом она меня еще долго успокаивала, говоря, что все, что не делается, то к лучшему. А я рассказывала ей, про все его взгляды и поцелуи, про ссору и побег из дома Коулов. О том, что я забыла, что целовалась с ним, о том, что сравнила его с унитазом, и о том, что никто меня даже не остановил, потому что и так понятно, что я просто пешка, а короли обычно стоят в партии рядом с королевой.
- Как в анекдоте. Вышла маша на крыльцо... И поняла, что ей здесь делать, в принципе, нечего...
Я вяло улыбнулась.
- Люблю тебя, – сказала я ей. – Только твой цинизм спасает в такие минуты.
- Насть, посмотри реально на то, что с тобой произошло. Ну, сказка. Только твой принц оказался на деле не красавцем на белом коне, а всего на всего Змеем Горынычем, раздувающем пламя вокруг себя. Что? Поцелуй? Ну, сделал он для тебя снисхождение. Представляю, как ты пялилась на него все это время и томно вздыхала, вот парень и решил, почему бы и нет, подарю поцелуй, девочка все равно скоро уедет, а так будет, о чем вспомнить зимними вечерами в своей снежной России.
Я вытерла нос рукавом и посмотрела на нее сквозь пелену еще не закончившихся слез.
- Уверяю тебя, он сейчас уже не помнит об этом, сидя в пабе и попивая пивко. А ты перемалываешь этот мусор по нескольку раз у себя в голове. Перестань.
- Звучит реально... - вяло согласилась я.
- Да точно я тебе говорю. А злился он... Конечно, злился. Он кумир миллионов девушек, подарил тебе поцелуй. Наверняка такого никогда не делал, а ты забыла. Вот и все объяснения. Отсюда и злость на своих родных, потому что они не видят какая ты. Вроде как получила свое, а делаешь вид, что ничего не помнишь.
Я закивала головой, соглашаясь с доводами, которые приводили меня в себя. Наверное, все так и выглядело для него, а я сама себе все напридумывала в голове. Слепила образ из того, что знала, и влюбилась, даже поверила в то, что это может быть взаимно. Наивная!
- А кто такой Том? Это что за персонаж? – спросила Надя, вставая с дивана и доставая из своей сумки сигареты. Она открыла окно, и многоголосный уличный шум ворвался в мою комнату вместе с порывом ветра, который еще напоминал, что за окном зима. Вой сирены, сигналы автомобилей, гул людских разговоров, трамвайный стук колес – все это вместе и по отдельности смешалось с мыслями о Томе. О Томе, который просил остаться с ним, который хотел меня вернуть и мог рассмешить.
Надя поднесла зажигалку к лицу и, бросив взгляд в мою сторону, прикурила сигарету.
- Кто он? – повторила она. Ее маленькие пухленькие пальчики изящно держали сигарету, которая светилась красным огоньком.
- Друг Джонатана. Веселый и симпатичный парень, который пытался меня убедить, что он лучше своего друга, – вырвалось у меня.
- Так-так, а вот тут поподробней, – усмехнулась подруга.
И я рассказала о том, что тяжелее всего было расставаться с Томом, потому что в его глазах я видела то, что, наверняка, в моих видел Коул. Я чувствовала, что нравлюсь Страуду, что он не против отношений, что он хотел продолжения после поцелуя. Но также сейчас я понимала, что из этого ничего бы не вышло.
- Ты подруга даешь... - бросила Надежда. – Прилетела к одному, а вскружила голову другому.
- Я не хотела этого, – смутилась я.
- А чего ты хотела? Разбросала влюбленные флюиды во все стороны, а поймал их другой.
- Разве я в этом виновата?
- Кто-то буквально недавно наставлял всех заученной фразой. «Мы в ответе за тех, кого приручили».
- Все равно у нас бы ничего не вышло. Визы имеют свойство заканчиваться, а отношения на расстоянии – это что-то из области фантастики. Он актер, симпатичный, не обделенный женским вниманием, его обаянию трудно сопротивляться, тем более, когда он станет таким же известным, как Джонатан. Потом ревность, злость...
- Да забудь ты, наконец, своего Коула, – она схватила будильник со стола и подала его мне.
- Зачем это? – удивилась я.
- Говорят, время лечит, – иронично заметила Надежда.
- Так что мне его приложить к голове? Может она перестанет думать обо всем этом. Или к сердцу, которое разрывается на части, - грустно рассмеялась я.
- Точно давай привяжем будильник к твоей голове бинтом и тогда ты, может быть, быстрее выкинешь из головы все эти актерские бредни и станешь искать себе работу?
Я пожала плечами. Надя затушила в пепельнице сигарету, закрыла окно и достала из сумки газету с вакансиями.
- На. Ознакомься. Скоро за квартиру платить, а у тебя даже работы нет.
- Я, кстати, хотела попросить у тебя... – неуверенно произнесла я.
- Конечно, подруга, помогу, сколько смогу. Но ты ищи работу.
Я закинула ногу на ногу и развернула газету, но тут же, задумавшись, опустила ее и сказала:
- Может, я тоже в двадцать пять буду такая рассудительная, как ты.
- Может, – иронично произнесла Надя. – Только до этого тебе еще расти четыре года...
Я стала изучать вакансии, пока подруга перебирала диски с музыкой. Вскоре в комнате послышались первые ноты песни Чичериной:
У неба есть небо
У моря есть море
У ней никого...
***
Февраль.
После двухнедельных поисков работы: перечитывания объявлений и глупых собеседований, я, наконец, сидела в офисе начальника юридического отдела, в одной очень уважаемой фирме, занимающейся туризмом и отдыхом. Правда теперь я пробовалась на другую должность, этой компании требовался человек для перевода на английский договоров, приказов, уставов и всей нормативной документации.
Мой будущий, а, может быть еще и нет, начальник, с головой лысой как яйцо, очень экспрессивно разговаривал по телефону, пока я ждала, чтобы продолжить нашу беседу о том, кем я вижу себе через десять лет. Что правда? Их всех учат задавать этот глупый вопрос? Неужели все стали настолько слепыми и верят в то, что сегодня молодой специалист просидит на одном месте, пусть и в мечтах о повышении, больше десяти лет? Это же смешно.
Но эти мысли меня не утешали, поэтому я размышляла о том, какой же скучной станет моя жизнь после приема на работу, никаких тебе собеседований, заготовленных речей и глупых вопросов. Зато меня ждет повседневная рутина «дом-работа-дом». Кто не мечтает о таком счастье? Подступили слезы, а сними и мысли о Томе, этот его взгляд и последние слова.
Иногда я думала о том, что я тупая дурочка, которая отправила в далекие дали отличного парня, но потом останавливала себя, когда брала в руки телефон, чтобы позвонить ему. Каждый такой раз я решала, что скажу ему и, чувствуя неловкость, откладывала сотовый в сторону.
Дважды я разговаривала с Клер. Первой позвонила она, еще раз извиняясь и все время делая акцент на то, что ее сын не мерзавец, он просто много работает и не любит посторонних в доме. Но потом она говорила, что я не посторонняя, что все они привязались ко мне, словно я загадочный домашний питомец, который должен вилять каждый раз хвостом, если ему говорят комплимент. Но мне думалось, что она что-то недоговаривает, общаясь со мной. Она всегда успокаивала меня и говорила, что все будет хорошо у всех нас. Интересно, на что конкретно она намекала, говоря так?
Лиззи истратила на обзывание брата весь свой словарный запас английских жаргонизмов и мата. Она не понимала, почему он так поступил, а он не хотел ей ничего объяснять. Она все время говорила о том, что хочет поддерживать со мной связь, но эти ее «ты хорошая девушка» - слова, не вселяли доверия. И все же наша вялая переписка в почте продолжалась, а также редкие разговоры по скайпу.
Коул тоже пытался дозвониться, его номер появлялся на экране мобильника раз десять не меньше. После десятого звонка я поставила его номер в черный список, потому что хотела забыть все, что с ним связано. К тому же мне было страшно услышать его «sorry».
И только Том не звонил, а мне почему-то хотелось, чтобы позвонил именно он.
- Так значит, вы – Настя Щербакова? – вывел из раздумий голос моего будущего начальника.
- Да, – уверенно произнесла я.
- А почему вы не хотите работать менеджером направления?
- Не хочу мотаться в командировки, – уточнила я.
- Что ж, понятно.
На минуту мы оба замолчали, раздался стук в дверь, и в кабинет вошла помощница, которая встречала меня ранее. Обычная затянутая в юбку-карандаш офисная цаца с красными губами и хвостом, раскачивающимся между лопаток.
- Сергей Николаевич, к вам Пирогов просится, – объявила она. – Говорит, это срочно.
- У меня собеседование, Яна, – ответил он, словно она не знала для чего мы здесь сидим.
- Я понимаю, я сказала... Но он говорит... - интеллект зашкаливал.
- Хорошо, – насупился Сергей Николаевич. – Пусть войдет.
Он повернулся ко мне и, отложив мое резюме, извинился.
В кабинет влетел коренастый молодой человек в строгом сером костюме, которого я тут же узнала и улыбнулась своей находке. Парень повернулся ко мне и застыл в расплывающейся улыбке.
- Настя? – удивлялся и радовался он.
- Глеб, - приветственно кивнула головой я.
- Что ты здесь делаешь? – тут же спросил он.
- Пытаюсь получить работу, – объяснила я и смущенно улыбнулась.
- Я вам не мешаю? Нет? – усмехнулся Сергей Николаевич, откидываясь на спинку кресла.
- Сергей, ты должен ее взять, – просто сказал Глеб. – Она очень хороший специалист.
Откуда бы ему знать об этом, может я только и мечтаю висеть на телефоне и постить фоточки в контакте.
- Честно говоря, у меня сегодня еще одна встреча с кандидатом, - начал было Сергей Николаевич. – Но раз ты, Глеб, рекомендуешь...
- Да, я настоятельно рекомендую, - и он неуверенно подмигнул мне.
- Настя, тогда спасибо вам, моя помощница свяжется с вами.
- Спасибо, –сказала я, улыбнулась, как могла, и вышла из кабинета, надеясь на то, что меня взяли.
***
Жизнь моя налаживалась, новая работа обещала неплохой заработок и отличный коллектив, новые знакомства, рутину повседневных дел и вообще спокойную жизнь с любимой Злыдней Петровной, которая вовремя будет получать оплату.
И все же я не могла успокоиться, каждый раз включая ноутбук я нажимала на иконку любимого сайта и смотрела на Его фото. Где-то внутри меня что-то подвывало, но я старалась дышать ровно и уверять себя в том, что это в последний раз. Что больше ни-ни, что я сама поставила его номер в блок, чтобы забыть все, но снова и снова просматривала новости сайта.
Вот Джонатан с друзьями вываливается из бара, кепка натянута на глаза, губы сжаты. Его сердитый вид и сжатые кулаки говорили мне о том, что он очень зол на тех, кто его снимает. Я понимала его, наверное, но в то же время мне хотелось сказать спасибо за то, что они дают возможность хоть так знать, что и как с ним. А когда долго не появлялось фотографий папарацци, я хваталась за телефон, ощущая просто невероятную потребность в том, чтобы быть спокойной за него.
В этот раз я прокручивала новости пока, наконец, не наткнулась на главную статью прошлой недели, которую пропустила. Заголовок кричал «Воссоединение возлюбленных. Скарлет на премьере нового фильма Джонатана Коула в Нью-Йорке».
Сердце сжалось, но тут же я выдохнула, отпуская что-то. Наверное, так и должно было быть. Звезды тянутся к звездам. Красивая пара, о которой приятно писать таблоидам и интересно следить фанатам. Шоу продолжается...
Стоп. Я вернулась к мелькнувшему фото на экране. Том, я разглядывала профиль парня. В статье говорилось, что Страуд вместе с другом прилетел в Нью-Йорк, чтобы поддержать его новый фильм. На другом фото он стоял рядом с Натаном и улыбался, только глаза его оставались грустными. И почему я не могу ему позвонить? Может быть просто набрать и сказать привет? И что потом? Давай общаться по телефону, а еще есть скайп. Как это все интересно и тянет в трясину непонятных отношений, который в нашем случае могут просто наскучить и прекратиться.
Нет, хватит. С понедельника начинается новая жизнь без всех этих актеров, сайтов, рассматривания фото. Я уже все решила, удалю, поставлю в блок, что там еще нужно сделать, чтобы забыть об этих двух навсегда? Я откинулась на спинку стула и уже собиралась закрыть сайт, когда мелькнула сбоку надпись: «Интересно, что за новая побрекушка на шее у Коула?» Рука потянулась к мышке, я навела курсор на ссылку, но компьютер завис и выкинул меня из интернета.
«Черт!» - мысленно выругалась я, бессильно вздыхая. Значит Вселенная не хочет, чтобы я об этом знала, так тому и быть. Я выключила ноутбук, нажала на плей, воткнула наушники и стала читать учебник.
***
Наступление весны всегда привносило что-то новое в мою жизнь, но только ни в этот раз. Я ничего не ждала и ни на что не надеялась. Честно сказать мне ничего и никого не хотелось, даже милых подмигиваний коллег при всеобщем поздравлении с Международным женским днем. Кажется, я заледенела настолько, что даже весеннее солнце и трели какой-то птички, голосящей по утрам за моим окном, не могли разбудить меня и вывести из зимней спячки. Я, конечно, знала, кто мог, но запрещала себе думать об этом. Но что-то иногда напоминало мне о тех волшебных днях.
Вот и теперь я спешила домой, а моя коллега по работе и отличная компания за обедом, Василиса, сунула мне в руки сложенного из листка бумаги ангелочка.
- Не грусти, - улыбнулась она и распрощалась со мной до понедельника.
А я, оставшись с фигуркой в руках, невольно вспомнила тот вечер и эту глупую попытку научить англичашек делать ангелочков.
- Настя? Ты идешь? – Глеб осторожно приобнял меня.
- Да, конечно, - всплывая из воспоминаний, ответила я.
- Домой? – забирая у меня из рук ангелочка и бросая его в урну, спросил он.
- Да.
- Могу я тебя подвезти? – тон его вопроса не был не вопросительным, ни утвердительным. Он все время робел рядом со мной, хотя я видела, что в последнее время интерес его был не просто дружеским, но я могла и ошибаться. Может быть у него имелся ко мне совсем другой интерес. Контрольные, курсовые.
- Если тебе не сложно, - ответила я с улыбкой.
- Мне нет. Что ты. Мне только в удовольствие, – заторопился он. – Пошли?
- Иди, я догоню. Мне тут...
- Буду ждать внизу.
Он стремительно покинул кабинет, а я присела к урне и достала из нее ангелочка, который уже окрасился в темные разводы от пакетика чая. Это было глупо, но я его положила в сумку и пошла догонять Глеба.
Как я и думала, всю дорогу мы болтали об учебе и офисных сотрудниках, ничего серьезного, можно было вздохнуть с облегчением, а может быть и с грустью. Нет, я не рассматривала его, как спутника жизни, но хорошие друзья мне бы сейчас не помешали, поэтому я и грустила, не хотелось быть просто способом быстро решить свои проблемы с учебой.
До моего дома по всем пробкам мы добирались больше часа, но мчать на его Range Rover было комфортно. Оказалось, что Глеб был очень увлечен всякого рода экстремальными поездками по внегородским просторам, по его описанию это называлось «съездить помесить грязь». Машина была красивого оливкового цвета, и Глеб называл ее «моей девочкой». Теперь я знала, какие именно девочки нравятся моему сослуживцу и будущему коммерческому директору компании, о назначении на должность он тоже успел рассказать.
Возле дома мы притормозили в восьмом часу вечера, в кромешной темноте. Возле моего подъезда мелькнула тень, кто-то сидел на лавочке и курил. Глеб подвез меня как можно ближе и открыл дверь, подавая руку.
- Осторожно, – предупредил он, помогая мне спуститься. – Если хочешь, я как-нибудь возьму тебя с собой на «покатушки». Помесить грязь?
- Хорошо, – ответила я. – Очень интересно посмотреть, как ты макаешь в грязь «свою девочку».
Он хохотнул.
- Для этих целей я использую другую машину, - уточнил он.
- Ах вот как, - пробормотала я, не зная, что еще сказать или сделать.
Мы стояли друг напротив друга возле подъезда, в какой-то нерешительности, никто не говорил ни слова.
- Спокойной ночи, – наконец, хлопнув в ладоши, сказал Глеб.
- Спокойной ночи, – сказала я и, сделав шаг навстречу, осторожно прикоснулась своей щекой к его.
- Увидимся в офисе, – улыбнулся он.
- Да.
Я стояла и ждала, пока машина скроется за поворотом нашего двора, а потом повернулась и увидела его. Призрака в моем мире, который сказал:
- Hello...