Впопыхах да всполохах
В общем и целом... Ночь прошла, мягко говоря, неспокойно. Радовало Клеменса только то, что весьма быстро охмелевший Серафин так же быстро и отошел ко сну. А вот количество вопросов, возросшее минимум вдвое, расстраивало. Альв прекрасно понимал и то, что их огненный концерт во дворе дома старост не останется незамеченным другими жителями и теперь-то слухи пойдут, а все странности привлекают излишнее внимание. В его ситуации это было смерти подобно. Как только фамилия Делакур где-то зазвучит – Вороны окажутся тут как тут. Удивительно даже – как они ещё не напали на след сбежавшей жертвы? Видимо Серафин знатно их потрепал.
Думать о природе и силах Серафина очень не хотелось...
Из других, более позитивных, обстоятельств – хозяева дома и самопровозглашенные старосты, хоть и удивились устроенному гостями беспорядку, но не стали избегать их или ругать. Из негативных – хитро улыбнувшись, отказались объяснять альву, что значило серафиново «не иеле, а элементаль, мальчишка!». Они просто посоветовали обратиться к самому Серафину и спросить его об этом, а на уточнение «это же какое-то из званий иеле?» и вовсе рассмеялись, качая головами. Кажется, они не предавали этому большего значения, чем обычным пьяным бредням. Клеменс же, вполне справедливо, к слову, предполагал, что Серафин ничего не выдаст, еще и обругает в придачу. А самое мягкое, что за все время знакомства от него в порыве раздражения получал альв – "Мальчишка!", причем еще произнесенное таким тоном, что становится и стыдно, и гнев плавленым металлом по венам растекается, и ведь даже не обидишься толком: Серафин действительно казался Клеменсу намного старше, а потому приходилось, хоть и с трудом, но сносить столь пренебрежительное обращение.
К тому моменту, как Серафин проснулся, альв уже в сотый раз извинился за доставленные неприятности, одолжил бумагу и перо с чернилами у Эрны с Хорстом, и кратко записал свои вопросы, выводы, размышления, а также некоторые детали, которые не хотелось бы забыть. Клеменс, конечно, сомневался, что память легко вычеркнет это из своих глубин, но решил подстраховаться. Получилось примерно следующее:
Середина аэр, пятнадцатый день лунного месяца.
События: преследование «Воронами», попадание в башню с древним клинком в цепях, смерть (если верить Серафину). Очнулся на поляне с новым знакомым*. Ппопытка выбраться из леса, выход к реке, встреча с монстром, отдаленно напоминающим огромную монструозную птицу, выход из леса к деревне, знакомство с Эрной. Огненное представление от пьяного Серафина. Вопросы: кто такой Серафин? кто такие элементали? откуда появился Серафин? куда делись «Вороны»? почему Серафин столь не приспособлен к жизни и не знает элементарнейших вещей?... зачем спас мне жизнь и почему решил путешествовать со мной? (в вариант: «все равно хотел посмотреть на то, как вы тут устроились, а тут еще и в компании – отличный вариант получается»– не верю. Только больше вопросов вызывает.
Заметки и размышления: Серафин, он же новый знакомый – то ли иеле, то ли элементаль (что это за напасть такая?), слишком неуверен в движениях, не знает элементарных вещей, вызывает слишком много вопросов, слишком богато одет, слишком надменен и порой груб, слишком вычурный и странный говор порой, хотя сейчас уже не настолько, как при первой встрече. Вроде спас меня.
Примечания: НЕ ДАВАТЬ СЕРАФИНУ АЛКОГОЛЬ!!!
С некоторым недовольством осмотрев получившееся, Клеменс устало выдохнул, потирая переносицу. Серафин уже проснулся, но пока не вставал, о чем-то размышляя, а хозяева сказали, что помощь им пока не требуется. Вот и получалось, что заняться альву откровенно нечем...
Впрочем, скука Клеменса быстро оказалась развеяна. Причем самими старостами.
– Клеменс, Серафин, идемте, мы хотим вам кое-что показать, – мягко улыбнулась заглянувшая к ним Эрна. Ее супруг стоял за ее спиной и тоже улыбался.
Улыбка Хорста показалась Клеменсу какой-то странноватой, особенно в свете того беспорядка на дворе, хоть и был он мужиком добродушным. Но что-то ответить альв не успел: голос подал Серафин.
– Хорошо, идемте, но ненадолго: нам с мальчишкой уже пора.
– Конечно-конечно, – торопливо закивала Эрна, улыбаясь.
Недоуменно пожав плечами, Клеменс посмотрел на вставшего Серафина и последовал с ним за старостами. Шли они куда-то к центральной площади деревни. В следующий миг, равный синхронному, неожиданному удару от старост, реальность рассыпалась осколками разбитого сознания... Увернуться или не потерять сознание не удалось: реакция была какой-то слишком заторможенной, неестественно медленной. С губ даже не сорвалось удивленного вскрика.
В себя же Клеменс приходил медленно. Голова ныла, тупой болью пульсировала практически везде.
– Очнулся? – раздалось раздраженное, но весьма знакомое шипение откуда-то сбоку. Серафин - сознание легко идентифицировало говорившего: за время путешествия с ним Клеменс узнал, наверное, добрую сотню новых оттенков шипения и недовольства. Альв дернулся. Неудачно: что-то помешало движению.
– О, не старайся, мальчишка, кандалы вы, смертные, сделали тут на совесть.
– Какие кандалы? – разлепив сухие губы, пробормотал Клеменс и вновь дернулся. Движение вновь не получилось (это была скорее какая-то судорога), а звон оповестил, что Серафин не шутил насчет кандалов.
–О, а наши пленнички уже и очнулись оба, и даже шевелятся! – добродушно умилился женский голос. В поле зрения парней вошла Эрна.
От облика доброй и заботливой жены и старосты не осталось ни следа. Внешне она и не изменилась, но что-то в ее поведении кардинально отличало ее от вчерашнего. Одета она теперь была в черный костюм, сильно напоминающий что-то наемническое. В руках женщина держала тот самый топор со двора, которым еще недавно Хорст колол дрова. Из-за этого стало заметно, что не смотря на возрастные морщины сидка была хорошо физически сложена.
– Ну что, Клеменс, сам все отдашь или тебе помочь? – насмешливая жесткая ухмылка искривила губы женщины. – Зря вы все же эль вчера решили выпить, ребятушки.
Терпкому и слишком ярко выраженному травяному вкусу нашлось другое объяснение помимо качества напитка... Лучше бы не находилось, тем более такое!
– Да с чего Вы взяли, Эрна, что у нас вообще что-то есть?! – возмутился альв, не теряя культурного воспитания.
– Вы себя со стороны видели? – ответил за жену Хорст, удивляясь недогадливости пленников.
Клеменс замолчал.
– Действительно, – спустя пару мгновений ответил он. – Но вы и сами видели, в каком виде к вам пришел я. Наш такой, – альв сделал ударение на этом слове, – вид может быть всего лишь магической обманкой.
Конечно, Клеменс не рассчитывал, что их тут же с извинениями отпустят и проводят до околицы деревни... Эрна в ответ на слова альва пожала плечами и беззаботно, с ужасающей добродушностью улыбнулась:
– Ну если с вас брать нечего, то мы можем и вас самих сдать. Есть у нас один постоянный давалец... – женщина задумчиво постучала пальцами по растянутым в улыбке губам. Ее супруг же лишь недовольно скривился: конечно, кому понравится, когда ваш двор превратили в тренировочную площадку маги огня?
– Куда сдать и зачем? – тут же заинтересовался Серафин. Настроение у него было не самым лучшим, но вот неугасающий интерес к жизни...
Сила тяги к знаниям почти пугала, особенно в таких ситуациях. Этим он скорее напоминал неугомонное и не самое смышленое дитя. Ответа, впрочем, не последовало: Эрна повернулась к пленникам спиной и степенно двинулась к выходу.
Хрост же внимательно наблюдал за ними, о чем-то размышляя.
– Сначала свяжемся с ней и обсудим, а там уж и дело сделаем, – бросил он жене в спину, когда та покинула комнату, и вышел следом, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась какая-то труха.
Повисло молчание.
– Эй, мальчишка, – вполне миролюбиво позвал Серафин Клеменса спустя некоторое время. Альв откликаться не стал, лишь длинным ухом дернул, показывая, что слушает. Серафин большей реакции требовать и не стал, задав свой вопрос:
– Почему ты магию не используешь? Сколько мы с тобой уже знакомы дней, а я толком и не знал, что ты у нас маг.
Клеменс, пораженно уставился на действительно не понимающего спутника. Тяга к знаниям того действительно была велика, а вопросы – до боли меткие и заставляющие мучительно размышлять, как правильно ответить... Впрочем, в данном случае ответ альв знал.
– Я маг стихий, огня в частности, – неловко, скованно пожал плечами Клеменс.
Кажется, Серафин вчерашнего своего концерта и выходки альва не помнил. Хорошо...
– Чтоб магию использовать, мне нужен источник стихии, ее проявление. Это обычная стихийная магия. Только иеле и сиды, у которых в роду они были, могут использовать магию без источника - как ты. Такую магию принято называть элементальной. – и Клеменс замолчал.
Некоторое время спустя он все же решил задать один из мучивших его вопросов:
– А что означает «элементаль»?
Спрашивал он абсолютно без задней мысли, но Серафин вместо ответа ощерился и недовольно пробурчал что-то вроде «потом узнаешь» или «тебя это не касается».
На пальцах Серафина заплясал крошечный язычок пламени.
–Колдуй, мальчишка, – подсказал опешившему альву Серафин.
Сам он не то, что бы не мог их освободить, но с момента пробуждения в той проклятой башне родная стихия, чьим воплощением он был, слушалась его как-то через раз, еще и обжигала. Ну и посмотреть на то, каков Клеменс в деле как маг огня, было интересно. Даром спасал что ли?
Да и внутри все откликается, переворачивается, что этот мальчишка – его, не чей-то еще, а именно его подопечный не только по причине спасенной жизни, но и по стихийной принадлежности. К детям огня Серафин, точнее сам Игнис, всегда относился с большой любовью. И хотя дела до пробуждения в его памяти лишь иногда вспыхивали расплывчатыми воспоминаниями, свои чувства элементаль помнил отчетливо.
Клеменс же времени не терял: он предпочел не думать о некоторых переменах в поведении Серафина. Хмель что ли ему мозги на место поставил?.. Тонкая огненная нить потянулась из язычка пламени, весело плясавшего на пальцах длинноволосого мужчины, и осторожно скользнула по стене, нащупывая цепи, что держали кандалы. Серафин молчал: он видел эту хмурую сосредоточенность альва, когда он явно решил использовать вместо зрения стихию, чтобы освободить их.
«Действительно талантлив, но действует такими сложными методами...» – подумал Серафин. Впрочем, высказать свои мысли он всегда успеет, а сейчас лучше будет не отвлекать мальчишку. Тот-то не элементаль огня...
Всего несколько минут спустя толстенные цепи повисли на стенах оплавленными бесполезными кусками металла, не переставая шипеть. С кандалами на руках Клеменс возился дольше, не желая обжечь себя или Серафина. Но когда и те с глухим стуком упали оплавленными, искореженными кусками металла, альв вздохнул с облегчением. Совсем избежать ожогов было сложно, но боль они несли скорее душевную, чем телесную.
– Дверь, – немного насмешливо напомнил Серафин, играя с пламенем на своих пальцах. То перестало быть бесформенным, обретя очертания какой-то фигуры в необычной накидке, похожей на Серафинову. Фигурка радостно закружилась на ладони длинноволосого, а тот лишь слегка улыбнулся с какой-то тоской.
Размышлять и удивляться времени не было: в любой момент могли вернуться Хорст с Эрной, поэтому выбираться надо было срочно. С дверью Клеменс церемониться не стал: просто вытянул из огненной фигурки на ладони Серафина побольше стихийной силы и ударил по двери. Та была из дерева, с плотными металлическими вставками. И если дерево мгновенно осыпалось в пепел и труху, оплавленный металл остывать явно и не собирался, но времени ждать не было. Замершего с нахмуренными бровями альва Серафин обошел без раздумий и медлительности, а его следы стали огненными отпечатками, ведущими по обжигающим остаткам двери в коридор и дальше.
Фигурка на ладони Серафина покачнулась. Пламя всё ешё оставалось у них обоих в руках, освещая каменный коридор. Лишь этот огонь сейчас прокладывал дорогу к свободе. Коридор, конечно не разветвлялся, чтобы сомневаться, где выход, но лишнее подтверждение правильности пути радовало. Кажется, это были некие руины подземной тюрьмы. Где-то сверху слышался вой ветра и шаги. Клеменс с некоторым удивлением глядел на трещины в потолке, внимание его скользнуло и на другие камеры, где в легком отсвете огня виднелись скелеты. Деревня стояла на костях.
– Не отставай, – бросил Серафин тоном взрослого и уравновешенного мужчины, который не задает очевидно-глупых вопросов.
Это вызвало в сознании Клеменса некоторый диссонанс с тем образом, который уже сложился в его восприятии Серафина. Впрочем, такой тон больше подходил тому, кого Клеменс находил старше себя. Вскоре они добрались до выхода, и последняя преграда пала жертвой огненной сферы. На улице смеркалось, а первые звезды с интересом поглядывали на путников. Свежий воздух резанул лёгкие, такой он был холодный и чистый после запаха плесени и копоти там, внизу. За спиной начиналось настоящее пекло – элементальный огонь не гас и был способен сжечь камень. Жар опалял спины, но стоило отойти, и беспокойный ветер тормошил волосы. Сердце Клеменса колотилось быстро, дико, нездорово. Почти бегом они уходили под гнетущим присмотром небосклона, а за спинами, под крики местных, заполыхала деревушка.