Глава 3. Часть 2.
Наверное, стоит немного рассказать о нем.
Я всегда считала брата удивительным человеком, способным справляться с любыми трудностями, находить поразительные свойства в самых простых вещах. Он умел по-настоящему радоваться жизни и заставлял других никогда не терять надежду раньше времени. Клянусь, Джеймс был лучшим старшим братом, лучшим человеком в моей жизни.
Все изменилось, когда пару лет назад за ним пришли люди Главного. Мы с братом смазывали качели на заднем дворе, от скрипа которых постоянно гудело в ушах. Честно говоря, Джеймс ни разу в жизни не нарушил ни одного закона или предписания, так что я до сих пор не понимаю, почему это случилось именно с моим братом. Они просто бесцеремонно ворвались в наш дом, арестовали его и повели по улице на глазах у толпы зевак, собравшихся посмотреть на очередное происшествие.
Самое страшное - то, что ему даже не предъявили никаких обвинений, будто были точно уверены в совершении действительно тяжкого преступления: государственной измены, к примеру. Конечно, Джеймс не мог участвовать в чем-то подобном, и мы все это знали. Тогда я готова была пойти на что угодно, лишь бы спасти брата. Но ни мои вопли, ни попытки помешать людям Главного, ни даже ваза, которую я швырнула в одного из них, прекрасно осознавая, как поплачусь за такое.
Ничего не произошло.
Никто не послушал маленькую девочку, искренне верящую в счастливый конец для любой истории.
Через несколько дней мы узнали, что Джеймса высылают в другую зону. Смело можно предположить, что речь идет о зоне D, имевшей в те годы еще более дурную репутацию (а может быть, и вовсе ее не имевшей). Только Джеймс так и не почувствовал на своей шкуре все тягости жизни отброса.
В ночь перед отбытием он умер: не смог вынести позора, отразившегося на семье, и пустил себе пулю в висок. Им всем предлагают это сделать. Всем, кому грозит такая участь, оставляют шанс распрощаться с жизнью раньше и быстрее. Многим эта затея приходится по душе.
Об этом еще долго ходили сплетни: кто-то хвалил его за храбрость и самоотверженность, кто-то упрекал в трусости. Для меня же на первом месте стояла ни смелость, ни глупость, а невосполнимая потеря.
Помню, как укладываясь спать, я подолгу лежала и представляла его, стоящего на коленях и прижимающего к виску холодное дуло пистолета. Дрожащие пальцы осторожно нащупывают курок, силясь поскорее прекратить это безумие.
Щелчок, осечка, очередная попытка.
Судьба дает последнюю попытку одуматься, но отступать уже поздно. Его последний глубокий вдох, лишенный шанса на выдох. О чем же он думал перед тем, как навсегда распрощаться с жизнью? Вспоминал ли о своей семье, вспоминал ли о своей маленькой и беззащитной сестренке?
Хлопок и мгновенная смерть.
Нет, настоящий Джеймс и образ в моей голове, превратившийся в галлюцинацию, не имели ничего общего. Они были до жути схожи, чертовски схожи, но вели себя, как два совершенно разных человека. Даже осознавая это, я все равно вздрагивала от грубых ноток в голосе вымышленного брата.
Сквозь сон до меня еще доносились голоса родителей из гостиной, но я уже не пыталась ничего разобрать, поддаваясь внезапно навалившейся слабости. Спустя пару секунд меня уже не заботили ни Джеймс, ни Распределение, ни даже...