По зову смертных

Громоздкие ворота, ведущие в тронный зал, закрылись за их спинами, обдав холодным ветром и грохотнув на весь богатый коридор. Казалось, весь обширный дворец Ван Ши содрогнулся под тяжестью и мощью этих дверей.

Юн Лулянь дрогнув, вздернув плечи и нелепо оглянулся назад, потом покрутился с потерянностью оглядываясь, и застыл, часто заморгав, когда понял, что остался наедине с девушкой-служанкой.

Очень симпатичной девушкой-служанкой. Юн Лулянь припустил глаза, плавно оглядывая весь её хрупкий на первый взгляд эфемерный образ, прямо как у водопадных бабочек, известных за свои прозрачные крылья с меняющимися узорами и то, как они ловко сливаются с гладью воды, способные сесть на неё своими лапками.

Темные волосы девушки были очень аккуратно уложены, к ним прикреплялись заколки в виде цветов лотоса. Одежда служанки на её худом теле, была словно призрачная вуаль, такой легкой и подвижной. Невысокого роста её макушка доставала Юн Луляню лишь до плеча.

Улыбка была все такой же теплой и нежной, а сомкнутые глаза отчетливо выражали светлый веер длинных ресниц.

На вид ей было лет семнадцать. И она была невероятна красива, что глаз не отвести. Словно дочка самого императора или знати, но никак не служанка.

— Итак, юный господин Юн, — с нежно-розовых губ сорвался чарующий мягкий голос, и стук сердце Юн Луляня поднялся к горлу. Девушка раскрыла глаза, обращая их свет к смущенному парню. И даже видя его неряшливость и неопрятность, она улыбалась искренне. — Так как вы теперь под моим надсмотром, мне бы хотелось знать, с чего вы желаете начать наш путь, — уловив его озадачливость, девушка пояснила: — Я могу многое: рассказать вам историю этого дворца и всё что касается императора, о новой столице и всё что с ней связанно, о людях что здесь работаю, будь-то знать или слуги. Само собой, и о вашей будущей работе. А! Это должно быть в первую очередь, — Чоу Юэсяо прижала палец к губам, мило нахмурившись, но потом рассмеялась над собой же. — Но я не хочу давить на вас юный господин, учитывая, что на вас и так многое свалилось. А потому сделаем так, как вам удобней, хорошо?

До чего же очаровательная девушка! Душа Юн Луляня ликовала и плакала от счастья, когда он видел эту улыбку, сладкую и чистую. Он и не верил, что когда-нибудь в своей никчемной жизни, встретит кого-то настоль добросердечного и настоящего.

Не привыкший к такому любезному отношению, Юн Лулянь смутился окончательно, да так, что не мог смотреть девушке прямо в лицо. Он чувствовал себя жалким и недостойным, и потому заговорил с ней очень неловко. Тихо, при этом теребя свой затылок.

— Э-эм, ну. Для начала, я бы хотел, что ты вы не обращались ко мне как к господину, — служанка раскрыла глаза в удивлении после таких слов. Юн Лулянь больше занервничал и торопливо добавил: — Я не из знатного рода! П-потому! Я! — его губы задрожали, глаза забегали, и он закончил уже тише. — М-можно просто по имени звать. Если... хотите, конечно.

Девушка все с такими же круглыми глазами, искрившимися изумрудами, озадачено выпустила кроткий вздох и приподняла рукав к блестящим губам, которые почему-то тут же растянулись в маняще-коварной улыбке.

И пока Юн Лулянь мялся на месте, поглядывая в сторону, до него донеслась сладкая игривая речь. Вот только чувствовалось, что в примеси к сладости был яд.

— Значит, господин во все никакой не господин ~ И Чоу Юэсяо может обращаться к «не господину», как сама того пожелает? — заигрывающее вопрошала она, растягивая свой голосок и, совершенно не стесняясь надвигалась на Юн Луляня, заставляя того делать шаг назад. — Я права? Ничего не напутала? — уточнила она, сомкнув губы и приподняв бровь, при этом еще бдительней разглядывая загнанного в угол юношу.

Позади была только каменная стена, и Юн Лулянь врезался в неё, поздно это осознав. Смявшись и душой, и телом, он быстро зыркнул на подлую ловушку, а потом с большей паникой на близкое кокетливое лицо Чоу Юэсяо, у которой соблазнительно сверкал взгляд.

Он был таким чистым, что Юн Лулянь детально разглядел свое нервное отражение.

Чоу Юэсяо терпеливо ждала его ответа. Хотя больше подошло бы с наслаждением, ибо юноша был уверен, что она специально так себя вела, чтобы смутить его окончательно.

Зажмурившись и замотав головой, Юн Лулянь отчаянно прогонял звук её голоса, приятный цветочный запах и сам волшебный образ из мыслей.

И вот когда пульс в голове стал тише и ровнее, он смог таки открыть глаза и насколько это было возможно, четко проговорил:

— Да! Можете обращаться ко мне, как захотите!

Чоу Юэсяо сощурила влажные глаза и наклонила голову так, что её заколки зазвенели, а не убранные пряди повалились на плечо.

— Как захочу, да? — повторила она полушепотом, прежде чем усмехнуться и отстраниться. Юн Лулянь почувствовал не бывалое облегчение, когда она отошла. Он уже приложил руку к сердцу, выдыхая, как вдруг... — Очень хорошо! Просто идеально! Наконец-то я встретила человека, который не выпендривается своим идеальным, богатым, многозначительным положением! — Юн Лулянь обомлел от такого зрелища. Мало того что эта девушка полностью изменилась в образе, говоря громко и почти на мальчишеский манер, так она еще и рожи корчила, искажая даже голос, когда перечисляла качества. От той элегантной, утонченной и взрослой девушки не осталось и следа. — И так! — она юрко повернулась к потерянному Юн Луляню горящими от энтузиазма глазами, что сияли ярче звезд. — Юн Лулянь правильно? Твое имя достаточно сложновато. Как бы мне тебя называть? Как же сложноооо~! — тараторя Чоу Юэсяо, задумчиво прикрыла глаза и, погладила подбородок, нахмурив брови. Она совершенно не обращала внимания на унылое лицо парня, серевшее все больше. — Точно! Что насчет А-Лу?! Хотя нет! Лучше А-Лянь! — тут её бодрый настрой поугас, и она вновь пустилась в думы. — А лучше забудь. Не нравиться мне оно. Юн-Юн? Лулу? Лянь-Лянь? Или может Юн-эр? Лянь-эр? Что лучше использовать? Гунцзы? Сяо? Сюн? Гэ? Сяоцзы?

— Эээ, ну, это, — попытался смешаться Юн Лулянь иссохшей интонацией и вялым поднятием руки. — Можно просто по имени...

— Подожди, о великий сяньшэн! — важно выкрикнула она, отмахиваясь от него вздернутым рукавов, совсем драматизмом. — Очень скоро произойдет нечто непревзойденное! Получить истинное имя — вот он смысл твоего прибытия сюда! — громогласно объявила Чоу Юэсяо, указав пальцев на поникшего парня, с которого уже хлопья пепла падали от уныния и не понимая. Хуже было от того, что лицо девушки было абсолютно серьезным. — Так что будь готов, мой гэгэ, — сказала она с победоносной улыбкой, показательно сжав кулак. — Ибо определилась я, как буду звать тебя! От ныне ты..., — само время замерло, солнечный свет застыл, пока рука Чоу Юэсяо поднималась вверх, а улыбка краше любого цветка, приоткрылась, показав белый клычёк. Юн Лулянь, пребывая и так в подавленном настроении, просто ждал, когда свершиться этот «лучший» момент его новой жизни. Губы девушки прикрылись, и она... — А хотя знаешь что? Забудь! — выдала она на одном дыхании и опустила руку. — Тебе и просто Юн Лулянь подойдет. — Решила она, не переставая улыбаться. А вот облик Юн Луляня разошелся трещинами, пока девушка гордо выпятив грудь бахвалилась с звонким смехом. — Ну как?! Я ведь молодец Лянь-Лянь?! Чоу Юэсяо умница, не так ли?! — и только сейчас она заметила, в каком прискорбном настрое находиться Юн Лулянь, и все, что она сделала, так это по-дружески потрепала его по плечу, не переставая беззаботно смеяться. — Мм! Понимаю, чему ты так удивлен. Таких гениев, как я нет больше во всем Всемирии! Это истина! Эй, ты чего такой мрачный? — спросила Чоу Юэсяо, разглядывая поникшего парня. — Ты сейчас на духа висельника похож! Вот умора!

Юн Лулянь предпринял очередную попытку сказать ей, но девушка перестав смеяться встрепенулась, словно что-то вспомнила и хлопнула в ладоши.

— Точно! У меня идея! Тебе наверное душно, Юн-эр. Ты устал после встречи с императором, от того у тебя такой вид, — предположила она со всей добродушием. — Ничего. Сейчас пойдем во двор на свежий воздух, и тебе полегчает!  — без капли стеснения она взяла его за руку и потянула за собой.

Придя в чувства от столь мягкого и теплого касания, Юн Лулянь вновь обрел прежние внешние краски и, поддавшись инерции, перебирая ноги, последовал за девушкой. Не стеснявшейся держаться с ним за руки.

Он был сбит с толку её неожиданно открывшейся эксцентричностью, болтливостью и не умением слушать других, однако как не глянь, она была все еще красивой девой, что могла заворожить с одно взгляда.

Юн Лулянь и не думал, что когда-нибудь сможет подержаться с такой милой особой за руки. Больше всего он был озадачен тем, что ей не было противно самой прикасаться к такому как он.

Пока они шли по коридору (ну, точнее, его тащили за собой), Юн Лулянь поспешно окликнул её:

— П-подожди Чоу Юэсяо!

Служанка, не замедляя прыгучего шага, повернулась к нему с ответом:

— Можешь звать меня Юэ-эр! Или Сяо-эр. Как тебе удобней Лянь-Лянь!

Бросив это все с той же детской улыбкой и непосредственным отношением, она отвернулась, сжав свои тонкие пальца на кисти Юн Луляня.

— М-мне неловко! — краснея, сказал ей Юн Лулянь, отводя глаза. — Я тебя едва знаю, чтобы так обращаться!

— Так мы уже познакомились, какая разница? — просто вопросила она отмахиваясь.

— Разница есть! — не сдавался Юн Лулянь, хотя уже душой понимал, что этой нестандартной особе до его слов и чувств дела нет. — И потом! Ты разве не говорила, что нужно обсудить мою работу как слуги, что мне назначил император?

— Чегооо~?! — протяжно взвыла Чоу Юэсяо, сморщившись, она вновь посмотрела на парня с пренебрежением и недовольством, пусть особой неприязни в этом и не было, скорее что-то детское и капризное. — Лянь-эр, у тебя что только работа на уме?! Боже мой! Где твой юный дух?! Успеешь наработаться еще! — выдала она, словно всё это был сущий пустяк, и опять заулыбалась, ускорив шаг. — Сейчас мы пройдемся, и я заодно тебе все и покажу и расскажу! Так будь благодарен благодушной Чоу Юэсяо! Надеюсь, на небесах мне зачтется за мою добродетельность! Хи-хи-хи~!

Его продолжали тянуть за собой, по всему дворцу не ослабляя хватки. Не то чтобы это было не приятно... Чоу Юэссяо необычно милая и приветливая девушка, каких Юн Лулянь представлял лишь в мечтах.

Все те прекрасные представительницы слабого пола, с которыми Юн Луляню приходилось сталкиваться по не легкой жизни, всегда были красивы, но резковаты и даже стервозны на характер. А с такими открытыми, дружелюбными и веселыми девчушками, он в жизни дела не имел. Вот так вышло, что Юн Лулянь не имея опыта, не знал, как себя вести, потому мялся и молчал полностью потерянный.

Всецело понимая, что ситуацию никак не изменить, Юн Лулянь уже без особого сопротивления просто расслабляет шаг в податливости и, отчужденно вздыхая, опускает плечи, закатывая глаза при этом думая:

«Все-таки, слухи правдивы были. Люди из императорского дворца неадекватные, черт их дери!»

Все в той же спешке покинув дворец и продолжая неприлично держаться за ручки (от чего стражники на них косо посматривали), Юн Лулянь и Чоу Юэсяо торопливо спустились по тем же долгим каменным ступеням, окутанными спустившимися облаками, и без передышки побежали по вымощенной дорожке (коих здесь были сотни) мимо кучи различных строений, зданий и дворов неизвестного происхождения.

За все это время Юн Луляню показалось, что у территории императорского дворца нет ни конца, ни краю. Прошло больше часа, но они с Чоу Юэсяо всегда прибывали в новых местах, пусть нигде подолгу и не задерживались.

Тут были огромные цветущие сады, ароматно пахнущие поляны у берега протекающей кристальной реки, что детально было видно каждый камушек и рыбок. Небо над их головами было чистым и голубым без единого облачка, звуки птиц, текущей воды и мелодичного перешептывания красивых девушек делало атмосферу этого места сказочной, почти как сон, не способный сосуществовать с реальность.

Юн Лулянь, следующей за увлеченно рассказывающей о работе слуг Чоу Юэсяо, давно понял, что не особо-то и слушает её. Каждый звук, каждая краска, каждый миг этого места занимал все его сознание. Нервы обострились, в то время как тело пребывало в небывало расслабленном состоянии. Он был возбужден и одновременно спокоен.

Так, шатаясь еще около получаса, они взошли на мост, с которого отчетливо был виден горный водопад. Его шум был далеким и оглушительным. Брызги, разносимые потоками ветра, приятно окрапили кожу Юн Луляня, и он с восхищенным взглядом поспешил прикрыть драным рукавом сияющее от восторга лицо.

Их одежды и волосы так же были подвижны на этом потоке, и Чоу Юэсяо, не переставая мягко улыбаться, прижала пальцами свою болтавшуюся челку.

Девушка и юноша, по инициативе первой, оперлись на парапет моста, чтобы отдохнуть не много от прогулки. Воздух здесь благодаря воде был освежающим и прохладным. Кувшинки покачивались на водной глади, и пара журавлей, элегантно ходили на своих длинных ногах.

Пока Чоу Юэсяо опиралась спиной на ограждения, продолжая смотреть куда-то вдаль, Юн Лулянь положил руки на деревянные перила и вглядывался в свое неряшливое отражение. Чем дольше он на него смотрел, тем больше ему казалось, что он и впрямь уродливый сом в царстве золотых карпов и богоподобных журавлей.

Не успел он сполна насладиться всей умиротворенной атмосферой, как его окликнул звонкий голос Чоу Юэсяо:

— Слушай Юн-Эр, — испустив протяжный вздох как можно тише, Юн Лулянь покосил на нее недовольный взгляд. Его все еще немного бесила это нестабильная манера обращения. Девушка не смотрела на него, но её улыбка была уже более сдержанней, когда она продолжила. — Что ты думаешь об императоре? — задала она крайне неожиданный вопрос.

Юн Лулянь опешил и засомневался, прежде чем задуматься. Он с напряжением в лице отвернулся обратно к водоему, а Чоу Юэсяо, наоборот, затейливо посмотрела на него в терпеливом ожидании.

— Что думаю? — неуверенно проговорил Юн Лулянь, вспоминая того демонического тигра в сиянии золота.

На первый взгляд, он был обычным человеком, которого за императора принять сложно, однако при всем при этом и он был чем-то... Демоническим? Юн Лулянь искренне колебался с выводами.

У Ливэй произвел на него неизгладимое и при этом двоякое впечатление. В нем было такое разнообразие: он был красив с наружи, но уродлив внутри, его редкая улыбка была слаще вина и меда, а вот глаза всегда как вековые льдины, в которых бушует огонь, движения точны и элегантны, но характер, скорее всего очень резкий и буйный, он легко мог играть на самых тончайших музыкальных инструментах, но с оружием он управлялся гораздо лучше.

А еще его лицо... Нет, оно было слишком прекрасным для какого либо сравнения, однако Юн Луляню не давали покоя эти загадочные черты.

С одной стороны, строгими, совершенными и острыми истинно мужскими. Но при этом изысканными, выразительными и аристократичными, почти как у прекрасных дев и дам.

Конечно, Юн Лулянь понимал, что лица себе человек не выбирает. Быть ласточкой в небе или петухом на земле — это уже удел небожителей или темных сил.

— Я думаю, — выпустил слова Юн Лулянь, и его спутница тут же оживилась в любопытстве. — Его Высочество человек крайне... неоднозначный.

Он с запинкой и глуповатой улыбкой выдал то что хотел, при этом, стараясь звучать мягче и уважительней. В конце концов, они говорят про самого императора Всемирия.

— Ээээ~ Как-то скудно у тебя с описанием Лянь-Лянь, — пожаловалась Чоу Юэсяо, скривив губы и махнув на него рукой. — Я думала, что ты что поинтересней ответишь. Скучно. Скучный ты Юн-эр! От разговора с тобой даже муравьи дохнут!

На её ворчания Юн Лулянь лишь усмехнулся, мягко насупившись.

— Ну, а ты Сестренка? — с полуулыбкой спросил он, обращаясь к отчужденно скрестившей руки на груди девушке. — Сама-то давно императора знаешь? Для тебя-то самой он, каким человеком предстает?

И, словно дожидаясь этого вопроса, Чоу Юэсяо за один миг из угрюмой и обидчивой тучки, превратилась то самое лучезарное солнышко. Улыбка до ушей, полная добра, однако во взгляде что-то лисье.

— Хе-хе! Я то?! О-о-о-о! Я, знаешь ли, не просто служанка! Да! — важно распылялась она, гордо выпятив грудь. Юн Лулянь, решив, что она сморозит какую либо очередную чушь, закатил глаза и, приметив подходившего к ним журавля, обратив все внимание на него как... — Чоу Юэсяо — личная служанка самого императора, чтоб ты знал А-Лу! — выпалила она громче, задрав нос. Даже её самоуверенность была больше милой, чем раздражительной. Она с жалостью покосилась на раскрывшего рот парня. — Ну что? Съел Лулу?

Вылупив округлые от шока глаза, Юн Лулянь пришел в себя не сразу. Позабыв про птицу, он резким движением развернулся к девушке раздутой от самолюбия.

— Что?! Т-так! Подожди минутку! — быстро и не собранно попросил её озадаченный Юн Лулянь. Прикрыв глаза и собираясь с мыслями, он уже серьезней посмотрел на довольную собой Чоу Юэясяо. — Ты? Личная служанка императора?

— Да!  — кивнула она, легким движением откинув волосы с плеча.

— Но этого быть не может! — не поверил Юн Лулянь.

Улыбка Чоу Юэсяо опустилась, и она нахмурившись посмотрела на юношу.

— Почему же? — прямо спросила она, да так словно речь Юн Луляня была чем-то не значительным.

— Почему? — удивленно повторил её вопрос Юн Лулянь. — Разве на такую службу не евнухов берут?

— Хм. Евнухи у нас тоже есть, — просто сказала девушка, прижав палец к губам и задумываясь. Не похоже, что она поняла от чего так взбеленился Юн Лулянь. — И я со многими знакома с малых лет, — сказала она с прежней улыбкой. — Они все очень хорошие люди. Вот к примеру, дядюшка Чэн...

— Подожди! — перебил её Юн Лулянь. Чоу Юэсяо вопросительно наклонила голову. — Ты служанка или наложница? — без намека на веселье решил уточнить Юн Лулянь.

Девушка на секунду изумилась, но потом расцвела от звучного смеха.

— Ха-ха-ха-ха! Н-ну, ты д-даешь Лянь-эр! — проговорила она, сквозь безудержный хохот, хлопая парня по плечу. — Я наложница? Ты что! С тех пор как Чоу Юэсяо вышла их чрева матери, судьба уже уготовила ей участь быть служанкой в этом дворце! — она вытерла слезы и, уняв смех вытянулась, продолжая говорить уже ровнее. — Я никогда даже не целовалась. Мне вообще запрещено вступать в отношения с мужчинами. Таков наказ императора! — Поулыбавшись, Чоу Юэсяоу от чего-то резко сникла. — Эх. Жаль, конечно, что у меня такие строгие наказы. Хотела бы хоть день пожить нормальной девушкой, — пожаловавшись на это, она быстро сменила тему. — Ах да, Лянь-Лянь, так ты не дал точного ответа об императоре! — воскликнула она и, не дав ему ответить, уже смиренней повторила для себя. — Неоднозначный значит, да? Что же, ты полностью прав. Хотя я выбрала бы больше слово «эфемерный» или «призрачный». — Сказала она, поманив юношу за собой уходя с моста. Юн Лулянь оглядевшись с непонятием, поджал губы и, не имея другого выбора, зашагал следом.

Когда он поравнялся к Чоу Юэсяо, ему хотелось спросить, куда они направляются теперь, но интерес о Его Высочестве перевесил мысли, и он задал вопрос:

— Сестренка, ты говорила, что служишь во дворце с тех пор как родилась, — Чоу Юэсяо слабо кивнула. — Не то что бы я пытаюсь тебе оскорбить. Но почему император выбрал в личную прислугу именно тебя? Так еще и девушку не наложницу?

— Юн-сюн, ты ведь по любому слышал про резню во дворце во время Фестиваля Бессмертных? Когда вырезали всю императорскую семью и знать? — спросила Чоу Юэсяо, не поднимая головы. Юн Лулянь само собой это подтвердил. — Так вот. Помимо императора, я единственная выжившая в той кровавой ночи.

Шаг Юн Луляня замирает на месте, а сам он выдал ошарашено «Что?» глядя на точеную маленькую фигурку девушки, во все глаза. Чоу Юэсяо, не слыша его шагов за спиной останавливается, смотрит на парня с полуоборота и, прикрыв глазки, в наклоне головы, дружелюбно улыбается.

Юн Лулянь, пережив слишком многое за этот день, уже не мог просто запаниковать. Точнее, сил не было удивляться на полноту эмоций. Хотя не сказать, что слова девушки никак не нашли в нем отклика.

Чоу Юэсяо вновь напомнила ему что бы он шел за ней. Сбросив оковы ступора, юноша в молчании и серьезным выражением подошел к ней. Они продолжили идти по гравию вдоволь цветущих кустов под стрекот сорок, и тогда Чоу Юэсяо заговорила:

— Если откровенно, я сама многое не помню. А если точнее, то вообще ничего, — призналась она с горестной ухмылкой. — Единственная примечательная для меня деталь той ужасной ночи — это то, как меня вытаскивают из камышей одного из озер. Потом дядюшка Чэн рассказывал, что меня нашла стража в лебедином гнезде, прикрытую соломой. Моя мать была служанкой во дворце, и, похоже, когда всех начали убивать, она успела меня спрятать, но вот её саму, увы...

Она запнулась, однако Юн Лулянь не заметил ни на белом лице, ни в приятном голосе, ни тени печали, скорби или чего-то траурного. Вот только улыбка была какой надломленной, но и это продлилось меньше мгновения, после чего она хихикнула, глядя на юношу.

— Сестрица, а ты и впрямь ничего не помнишь? — вопреки желанию не лезть не в свое дело, он все же решил уточнить.

- Не-а! Я была совсем маленькой, так что ничегошеньки, — без особо интереса бросила Чоу Юэсяо пожав плечами. – Своего биологического отца я не знаю. Да и плевать мне на него! Зато, после этого, юный император взял меня под свое крыло. Я не знаю, какого это когда есть родители, но благодаря его стараниям я жила в тепле и уюте, — говорила она и мечтательно задрала голову к небу. — У меня были лучшие учителя во всех областях. Хорошая няня. Всегда сытая и одетая. Правда, — Чоу Юэсяо неожиданно для Юн Луляня, нахмурила брови. — Многие из тех, кто работают во дворце, до сих пор меня ненавидят и презирают.

— Э? Почему? — вопросил Юн Лулянь, когда они зашли в тени густо посаженых деревьев.

Он только сегодня познакомился с этой девушкой и не мог полностью сказать, что она за человек, однако, при всей её непосредственной манере общения, она все равно казалась ему очень приятной личностью. И увидеть такую угрюмость, для Юн Луляня была чем-то почти не пристойным.

Ему стало стыдно за то, что он разворотил темное гнездо ос в душе Чоу Юэсяо, однако девушка все равно продолжила говорить с тьмой в голосе:

— Как бы тебе ответить Юн-эр, — рассуждала она с холодом в глаза и кривой ухмылкой. У юноши зазнобила спину. — Дело здесь не только в зависти окружающих к моему положению. Не то чтобы я хвастаюсь, но Его Величество считается со мной и доверяет многие вопросы, почти как если бы я была его Нефритовым Братом. А вся причина в том, что меня считают проклятой, — Юн Лулянь остолбенел когда это услышал. Девушка же наоборот возгордилась чем-то, и острием ухмылки стало победоносной улыбкой. — Понимаешь-ли Лянь-Лянь. Для многих сам факт того, что я выжила в ту ночь, очень сомнителен. Для них я — порождением тёмных сил. Иначе, мол, как бы я смогла выжить? Видите ли, тогда зарезали даже самых элитных воинов, что присутствовали во дворце, а какая-та девочка без роду и племени смога уцелеть. Так ещё при этом сам император У Ливэй заботился он ней, ни в чем не отказывая. Согласись, что и впрямь не на те мысли наводит? — подмигнув, вопросила она с игривостью.

Юн Лунянь отвел глаза, внутри про себя соглашаясь с большинством, хотя и принять это все за чистую монету было невозможно.

Как и думал Юн Лулянь, дело было не в тёмных силах, а в простой удаче, не больше. Её мать с больше вероятностью, успела укрыть свое чадо от беды, но её саму ждала печальная участь быть убитой в ту ночь. И если бы мать Чоу Юэсяо и впрямь была последовательницей темных сил, она бы вне всяких сомнений выжила.

Что на самом деле произошла в тот кровавый фестиваль, увы, никто не знает кроме, Его Величества У Ливэя, однако и он сам всячески увиливал от ответом, объясняя, что виноваты богопоклонники и последователи небожителей.

Может, он и впрямь повредился умом и просто хочет забыть весь тот кошмар? А за маской равнодушие и жестокости прячет на самом деле горести и боль утраты? В конце концов, убили ведь никого попало, а в всю его семью.

Эхх. Порой в себе не разберешься, а в чужой голове и подавно.

— Но ты не волнуйся так, Юн-сюн, — бодро похлопала его по спине Чоу Юэсяо яркой и чистой улыбкой. Серьезно, настроение этой девушки менялось слишком резко. К такому фиг привыкнешь! — Мне уже давно всё равно на эти слухи. Проклята я или благословлена. Какая, к черту разница?! Единственное, что важно так — это то, чтобы я прожила свою жизнь на полную катушку, разве нет?! — бойко спросила она, вновь подмигнув.

И впервые за это время Юн Лулянь по-настоящему улыбнулся. Без примеси злорадства или фальши. У него на душе потеплело, и улыбка сама уже рвалась, вытягивая его губы.

Он уже и не помнил, когда в последний раз ему приходилось наслаждаться разговором с кем-то или улыбаться от всей души. Чаще всего он ликовал, когда кому-то вредил, насмехался, злорадствовал. Всё что угодно из этого списка.

Но по-настоящему наслаждаться искренней беседой... Подобное было впервые за столько долгих серых лет.

И Юн Лулянь не хотел, что бы это заканчивалось.

Продолжая непринужденно и с легкостью болтать о чем только можно, Юн Лулянь и Чоу Юэясяо смеялись в голос, при этом шествуя по извилистой каменной тропинке. Слева был лесок из сосен, где перекрикивались птицы, справа — небольшой зеленоватый пруд с лиловыми лотосами.

Рядом с небольшой оградой вытягивались яблони, сливы, персики, а чуть дальше, где уже виднелись небольшие строения, прорастал бамбук.

Довольно умиротворенное и спокойное место. Особенно если вслушиваться в журчание ручьев.

Когда пара вышла из тени раскинутых крон, Чоу Юэсяо смеясь над шуткой Юн Луляня, краем глаза заметила бледно-розовые цветы распустившегося гибискуса.

Продолжавший говорит Юн Лулянь сильно изумился, когда казалось, слабая девичья ручка с небывалой силой схватила его руку и остановила.

Не ожидавший такой мощной хватки, Юн Лулянь поморщившись, остановился и с непониманием обратился с заставшей на месте Чоу Юэсяо.

— Что такое Сестрица? Чего ты как лань, заприметившая охотника? — любезно пожурил он без обид, хотя руке было больновато.

— Нужно уйти отсюда как можно скорее, — на одном дыхании проговорила Чоу Юэсяо, закрутив головой. Чем больше она видела кустов разноцветных гибискусов, посажено вдоль гибкой дорожки, тем сильнее напрягалась, кусая губы от желания сбежать. — Вот я дура-то! — корила она себя, стукнув свободной рукой по лбу. — Заболталась с тобой и не заметила, как пришла в сад Цзинчжи!

— А что не так с этим садом? — не понимал Юн Лулянь. Ему здесь очень даже нравилось. — Мирное место, оправдывающие свое название. Или он запретный для слуг? — попытался угадать юноша.

— Нет, он не запретный. Но нам, а точнее тебе, А-Лянь, лучше пока сюда не соваться! — непонятно и торопливо объяснила Чоу Юэсяо, при этом, пытаясь развернуть озадаченного парня назад, толкая его спину тонкими руками. — Давай же, Лянь-эр! Не упрямься! Нам надо срочно уходить!

— Сестрица! Мне бы причину такой кардинальной перемены знать! — упорствовал Юн Лулянь, упираясь ногами. — Что не так с этим садом и почему именно мне сюда нельзя?

Запыхавшись от того, что из-за всех сил пыталась сдвинуть его с места, девушка только было открыла рот, как со стороны до них донесся голос:

— Чоу Юэсяо, это ты там шумишь? — вопросил учтивый, неторопливый и чарующий женский голос.

Он был далеко, но при этом достигал до ушей с мощной точностью.

Юн Лулянь глупо моргнул, подняв взгляд, а Чоу Юэсяо, услышав вопрос, поперхнулась воздухом и побледнела, медленно разворачивая голову. Юноша и девушка увидели небольшую беседку в тени огромного китайского клена, к которой вела эта ухоженная дорожка. Передняя часть беседки была обращена к пруду, и в ней были люди.

Три женщина были обращены к ним спинами. Обе ровно стояли, а та, что по серединке, сидела на скамье, явно кормила рыб. Но когда она поднялась с места, Чоу Юэсяо испустила гористый вздох, так чтобы слышала только она. Такой, словно случилось нечто ужасное.

Юн Лулянь же полностью обернулся в любопытстве и увидел, что те женщины стали выходить из беседки и явно направлялись к ним.

— Лянь-Лянь, — обратилась к нему Чоу Юэясяо с таким отчаянным тоном и измученным взглядом, словно его отправляли на казнь. — Для тебя же будет лучше, если рот не откроешь, понял?

Хотел он сказать, что ничего не понимает, но шаги дам стали ближе, и Чоу Юэсяо резво развернулась к ним с прежней улыбкой, словно той хмурости и не было. Юн Лулянь же напустив брови, просто посмотрел на новые лица и тут же опешил он удивления, что и забыл, как дышать.

Девушки, что шли по обеим сторонам, были ничем не примечательны и выглядели идентично, почти как близнецы. По их прическам, одеждам и опущенным головам было ясно, что они служанки, а та что шествовала столь стойко и бесшумно посередине...

— В моем саду строжайше запрещено шуметь, и ты это знаешь, Чоу Юэсяо, — с нотками злости, но при этом не теряя трепетности, высказала молодая женщина сверив девушку строгим взором.

Обе её служанки были бесстрастны и непоколебимы.

— Да. Прошу простить эту глупую служанку за её бестактность и неучтивость по отношению к вам, — склонила голову Чоу Юэсяо с уважении и почитании, в то время как Юн Лулянь, словно завороженный, глазел на эту женщину, белизна которой резала сетчатку глаза. Девушка не улыбаясь, вытянулась, а потом сложила руки и вновь наклонила голову. — Тысяча лет великой императрице Всемирия, У Хуньюй.

— То-то же, — фыркнула У Хуньюй, недобро сощурившись.

И пока она не спускала с Чоу Юэсяо своего презрительного взора, Юн Лулянь не мог оторвать от неё взгляд по одно причине: женщина перед ним была вся белая. Причем, цвет этот ни такой, как обычно его воспринимают. Слишком яркая, живая и неестественная.

Её чистейшая кожа, тонкие брови, пышные ресницы, даже сжатые губы и распущенные волосы — каждая деталь была необъятно белой. И все бы ничего, но удивляло ни это. А то, что большая часть участков щек и лба переливались красками от игры света, как россыпь бриллиантов.

Все потому что покрывала их не кожа, а змеиная чешуя. Из висков вытягивались не крупные серебристые рога, а узкие глаза без света были золотыми с вертикальным зрачком, как у змеи. В них была сплошная злость и ярость.

То, что эта женщина была императрицей, обескураживало, однако что больше всего вызывало у Юн Луляня дрожь в теле, так это вид У Хуньюй.

Все признаки её внешности выдавали страшную болезнь, которой обозленные боги проклинали самых красивых дев Всемирия, и со временем эта чума превращала их в кровожадных и безумных чудовищ. За что в последующем зараженных жестоко убивали, до того как они теряли рассудок.

Грех погибели или Проклятье сорока четырех убитых Башэ, — болезнь, посланная на род людской небожителями за непослушание и неподчинение.

Говорят, она появилась двести лет назад и принесла огромное горе для многих девушке и женщин, а так же для их семей. Спустя столько лет, когда болезнь отступила, а убито было не считанное множество женщин, болезнь была необычайно редка.

Однако люди помнят и не забывают об этом, по сей день. Многие даже стали поговаривать: «Увидишь огромную Башэ, сразу же прячь лицо и беги без оглядки». Не страшна была столько угроза от самой змеи, сколько тот факт, во что она якобы своим проклятым взглядом могла превратить человека.

И сейчас женщина перед ними, императрица Всемирия У Хуньюй, была той, кого поразило неизлечимая болезнь Греха погибели.

Страшное проклятье сорока четырех убитых Башэ.

Примечания.

1. То как Чоу Юэсяо без разборочно обращается к Юн Луляню, имеет различные значения:

- А – обычно приставка "А" («啊» + имя) добавляется к именам детей или слуг.

- Эр - («儿» )– словообразующий суффикс в уменьшительно-ласкательном значении.

- Гунцзы (公子, gōngzǐ ) – молодой господин, буквально «сын дворянина» или «сын общества».

- Сяо (小, xiǎo ) – маленький, младший. Самый младший в коллективе — распространенное обращение среди друзей.

- Сюн ( 兄 , xiōng) – «старший брат», «уважаемый друг», «глубокоуважаемый» дружелюбно/вежливо к равному по положению.

- Гэ (哥, gē ) – букв. «уважаемый старший брат», почтительное обращение для старшего лица мужского пола своего поколения.

- Сяоцзы (小子, xiǎozi ) – «паренек, мальчик-слуга, негодник, малец».

- Сяньшэн — вежливое обращение, используется отдельно или вместе с фамилией. Также обращение к интеллигенции.

- Гэгэ (哥哥, gēge ) – старший брат, братец (обращение к мужчине старше говорящего, но одного с ним/ней поколения).

2. Юн Лулянь обращается с Чоу Юэсяо простым «Сестрица» звучало бы оно так:

- Сяо-цзе – (小姐, xiǎojié) – обращение к молодой женщине (дословно – младшая сестрица).

3. Сад императрицы У Хуньюй Цзинчжи, дословно переводиться так:

静止 - jìngzhǐ - [цзинчжи] - покой, неподвижный, статичный, застывший.

4. Башэ (巴蛇 / bāshé) - огромный змей, похожий на удава. Слово «башэ» состоит из двух компонентов: «ба», который в древнекитайском языке означал «боа, огромный змей, удав» и «шэ», означающего «змея».

В китайской мифологии каждые три года Башэ съедает слона. Змей подстерегает его в воде, и, когда слон приходит напиться, Баше хватает его за хобот и тянет под воду, топя его. Змею требуется три года, чтобы выплюнуть все кости.

Помимо мифологического использования слова «башэ», в современном есть «башэ поедает слона» образно означающий дело, которое не представляется возможным, или в которое нельзя поверить.