По зову смертных

Юн Лулянь был ни жив, ни мёртв.

После того, что он сейчас услышал, а точнее, какие оказывается, на него были планы, у этих благочестивых господ, всё, что ему оставалось, едва удерживать рвущиеся нотки истерики, выражавшиеся в сбивчивом дыхании, рассеянном взгляде и явно ненормальной бледности.

В ушах так и стучало, а в голове, словно кузнец без устали работал. Сердцебиение было настолько сильным, что билось в самой сухой глотке.

Для полной полноты картины, чтобы уж точно стало ясно, почему стать ядром — это то, что будет хуже самой страшной из все возможных смертей, нужно понять всю структуры строения так называемых Башен и их Ядра.

Много тысяч лет назад, когда люди смогли-таки обжиться и процветать, на данных им от богов землях, это не прошло мимо их естественных врагов — демонов, духов-призраков и так же высших демонических владык, желавших задавить человечество с самого момента его зарождения.

Основой конфликта послужила не столько банальная неприязнь одного народа к другому, хотя и это играло свою роль. Дело было в том, что Всемирие было когда-то Подцарством демонов. Боги в своё время силой отобрали у них все прилагавшие территории, с позором выгнали и, по факту, запросто так отдали каким-то жалким людишкам.

Ну, по крайне мере, такая была легенда. Тех, кто мог бы сказать правду, уже и в живых давно нет.

А Подцарство или Вторичный Мир, это вам ни просто какой-то мирок где-то там.

У Небесного Царства, которое населяют боги небожители и им подобные, это был мир тех, кто был не чист в плане божественной крови и происхождения, а именно полукровки-гибриды, да всяко возможные помеси, так или иначе делившие хоть какой-то процент своей крови с божествами священных небес.

Пусть боги всегда изображаются как милосердные, добрейшие и оберегающие, они всячески чураются полукровок относятся к ним с презрением, если не ненавистью.

Во многих сказаниях, песнях и повестях есть множество историй о том, как истинные боги даже объединялись с высшими демонами, чтобы изничтожать эти жалкие подобия думающих, что они такие же небожители.

В конце концов, они кое-как согласились на мирно-подобное сосуществование и в целом ведут себя не враждебно до поры до времени, пока одна сторона не нарушит соглашения другой.

У Земного Царства, которым правили люди, вторичным миром было царство гуманоидных разумных существ, отдаленно либо приблизительно напоминавших людей. Они могли иметь черты животных, мифологических сущностей: как фениксы, драконы, лисы-оборотни и всего возможного. Большой полёт фантазии для этого.

Правда после того как к власти пришёл император, ненавистник всего магического и божественного, поговаривали, что по личному приказу У Ливэя существ, что жили с людьми в мире и обучавших их первоисточникам магии, выгнали и даже устраивали массовые убийства, когда те противились воле того, кто управлял Всемирием.

И последний под-мир Царства Демонов — это обиталище более низших, возможно и средних, часто встречаемых людьми адских тварей: злобные духи, ожившие мертвецы, неупокоенные призраки, мелкие демоны, способные лишь пакостить и воровать, плотоядные, вечно голодные чудовища в виде собак, кошек, лошадей, козлов и так далее.

Хоть Подцарства или Вторичный Мир и звучать как нечто, не достойное внимания, однако в действительности они играют важные роли в существовании первичных. Экосистема, народы, цивилизации, культура — всё тонко взаимосвязано и если что пойдет... по одному месту, уж сомневаться не придется, получат по шапке и первые, и вторые.

Само собой, тот факт, что люди бессовестно стали паразитировать на владениях демонов, принадлежащих им с незапамятных времен, не могла не вызвать череды кровопролитных конфликтов, доходивших до резни.

И люди, у которых на тот век были только палки, да железки, проиграли бы за пару недель, если бы на зов первого императора не откликнулись боги. Божества войны, богатства, славы, удачи. Все по велению Небесного Правителя, спустились с войском во Всемирие, сверкающие и прекрасные настолько, что люди слепли и ревели от их величия.

Война, длившаяся почти триста лет, увенчалась успехом Небесного Царства с колоссальным отрывом. Демоны, лившиеся большей части своего войска и самых сильнейших предводителей, скрипя зубами и харкая кровью, были вынуждены уйти с самым не отмываемым унижением. С тех пор прошло почти тысяча лет, а их никто из живущих людей, не видел и не слышал.

В благодарность за спасения людей боги, ставшие национальными героям, потребовали ни несметные богатства, коих у самих было выше крыши, и они даже не поработили человечество как рабов, вместо этого они озвучили идею своего правителя, — вознести особые башни, которые бы охраняли Царства Людей от дальнейших напастей, а так же помогли бы высшим созданиям держать более тесную связь с людьми, ради изучения их быта и культуры.

Юн Лулянь их прекрасно помнил ещё с детских лет. Удлиненных великанов, уходившие в небеса не имевшие конца. Они были как чисто белыми, так и сероватыми, голубыми или совмещали в себе столь приятные цвета. Внешне это были обычнее башни, без окон или дверей. Их начало шло от земли Всемирия, а заканчивалось в глубинах небес.

И в каждой восседало особое сильнейшее божество, отобранные самим Небесным Императором, отвечавшее за ту или иную башню. Их было восемь: Зарождение, Покаяние, Почитания, Воля, Магия, Закон, Жизнь, Границы.

Более того, они не могли предстать перед обычными людьми во всём своём величии, если нужны были людям в час нужды. И тогда их император дал разрешение на то чтобы они превращались в определенных существ, которых почитал люд Всемирия. Некоторые кланы и семьи приближенных к императору людей, позволяли себе использовать облик тех богов как эмблему и знак своего дома.

По поводу башен и тех, кто ими управлял:

Зарождение — отвечало за воссоздание всего нового во Всемирии. Управлял этой башней Ци Лаоху — бог, известный своей мудростью и собранностью. Перевоплощался в белоснежного оленя.

Покаяние — осознание греха и становление на истинный путь. Башня была во владении надёжного и терпеливого Чаньхуэй Цанбай. Превращался он в синего краба.

Почитание — проявления уважения ко всему живому и всего, что с ним связанно. Сяошунь Цзянь — бог, известный своим амбициозным веселым нравом и любовью к человеческой еде. Говорят, что он приходил к людям в виде невзрачного осла, говорившего человечьим голосам, а так же что он любил катать заблудившихся путников.

Воля — несгибаемая сила, что дает определение как личности, так и цели её продвижения. Одна из не многих богинь, выбранная на эту роль, начитанная и нелюдимая, но при этом добросердечная Ичжи Чахуа. Приходила к людям в виде пестрой утки-мандаринки.

Магия — изначальный и самый важный элемент всех миров. Строгий и старомодный бог, а так же самый старший из всех семерых Мофа Цзян. Если человек хотел его совета или помощи, то должен был быть готов к шуму ночью, потому что приходил он только ночью и в облике летучей мыши.

Закон — то, чему четко следует подчиняться во имя своего же блага. На удивление, но богиня Дянь Пяолян, которой было положено управлять этой башней, была очень мягкой, нежной и хрупкой, словно лепесток цветка яблони. И облик у неё был соответствующий — прекрасная бабочка.

Жизнь — самое ценное благословление из всех возможных и почитаемых. Чунь Чибан был самым задорным шутником, любившим выпить, и на пару с Сяошунь Цзянь они считались самым смешным дуэтом. Особенно во время праздников. Как бы ни печально, но многие долго не знали, что перевоплощался он  неповоротливого барсука.

Границы — грань, защита и оберег Всемирия, что разделяли все возможные царства. И, наконец, самый юный из всех богов, получивший неожиданную власть наряду с сестрами и братьями. Бугань Лиюй, о нём ничего неизвестно, кроме того, что облик его подобен редким звездам в весеннюю ночь. Дословно не ясно, почему он избегал общества себе подобных небожителей, но, по слухам, его сокрытый облик был цикадой, что посещала исключительно творческих людей.

Это все известные боги и башни, что буквально управляли Всемирием в век божеств.

Само собой, попасть вовнутрь башен кому попало было невозможно. Башни, пропитанные чистейшей древней магией, были окруженным силовыми полями. Человек, попытавшийся переступить через них, в лучшем случаи отлетит, ударенный лишь малой часть мощности, в худшем, поговаривают любопытные, лишались конечностей, а то и полтела, умирая на месте.

Лишь императорская семья была удостоена чести видеться с ними в их истинных обличиях и приносить свои почести, а те, в свою очередь, передавали людскую благосклонность своему Небесному Императору.

Однако, увы, всех названых богов У Ливэй вместе с нефритовыми братьями и войском перебил во время войны, к концу которой, человечество полностью отринуло сам факт существования богов и магии.

После смерти каждого высшего небожителя, башня тряслась и рушилась, разваливаясь по кускам. Юн Лулянь помнил, как тряслась и ревела земля от боли, а чистые небеса содрогались молниями.

Что самое интересное, так как башни строили боги, после их крушения, оставался лишь огромный одинокий кратер. Ни единого кусочка материала так и не смогли найти, словно они растаяли, после того как божество было убито.

И к чему здесь спрашивается так называемое ядро? А дело в том, что у башен они были чем-то вроде сердцевины, которую своей магией подпитывал находившейся в ней бог.

Ага, вот только это было всё мало часть той лжи, что скармливали простому народу. От У Ливэя и его лютой ненависти к богам была польза в том, что после своего восхождения на трон он без зазрения совести рассказал всему народу Всемирия, что на самом деле из себя представляет башня и всеми любимый на тот момент ритуал, Сезонного Цветения.

Сезонное Цветение или, как проще говорилось, Союз с Бессмертными — старейший ритуал, который проводился один раз в каждый сезон всего года. По традициям на роль ядра выбирался самый красивый, талантливый и почитаемый человек, юноша или девушка не так было важно.

Говорили, что избранному на эту роль была уготована величайшая честь. Что они вознесутся, станут небожителями, как только войдут в башню, но никто из них так и не вернулся.

Семьи, у которых забрали детей, тешили себя мыслями, что их дочь или сын уже где-то на вершине небес и когда-нибудь спустятся к родным, чтобы повидаться. Так они и успокаивали себя этими иллюзиями, пока один взбалмошный прямолинейным император не рассказал всем страшную правду о сути ритуала.

Человек, которого избрали на роль ядра, не смог бы вернуться обратно, как только переступал границы башни. Он никуда не возносился, увы, нет. Внутри, как только он скрывался от посторонних глаз и той красивой бравады в его честь, там уже ожидали специальные подготовители к истинному ритуалу.

Если вкратце, избранному несчастливчику на живую отрезали конечности, выкалывали глаза особой маской, и так же прижигали язык клеймом, после чего помещали в специальную закрытую комнату, до удушья заполненную благовониями из ядовитых сушеных цветов.

Магические цепи прикрепляли к обрубкам вместо рук и ног, после чего закрепляли и потягивали, оставляя полуживую жертву в подвешенном состоянии. А в последующем четко контролировали, чтобы несчастный не умер раньше времени, поддерживая его жизнь специальным кормлением и всякими наркотическими средствами.

И так человек становился ядром, а башня им заживо питалась, пока он не умирал, полностью иссыхая. После чего данную процедуру повторяли уже в следующий сезон с новым человеком.

Конечно, ход юного императора-революционера был чертовски точным и жестоким. Ведь после этой ужасной правды большая часть народа, переполненная ненавистью, болью и горечью от такой несправедливости, быстро встали на сторону У Ливэя, поддерживая его действия, направленные на уничтожение всего магического и божественного.

Что уж говорить про знать старых законов, которых либо изгнали, либо казнили. У Ливэй избавлялся от всего, что считал не пригодным, и люди, не подчиняющиеся его амбициям, так же входили в число ненужного мусора.

Стоило Юн Луляню только представить, как ему отсекают руки и ноги, выкалывают глаза, так ещё и клеймо на язык прижгут, как новые волны колких мурашек неприятно поддергивали кожу, а внутри все похолодело от разыгравшейся фантазии.

— Ну, так что Ливэй? — всё с тем же азартов вопросил раззадоренный своей затеей, Ху Цзямянь. Стальные детали на его длинных одеждах, уже раздражали своим звоном при каждом его движении. — Уверен, нулевая башня быстро преобразиться после...

— Отказано! — резко, с нарастающей яростью бросил с высока император У Ливэй. Раскинутые вдоль руки учёного дернулись и застали, как и вся его фигура. — Я отказываю тебе в столь нелепой затее Ху Цзямянь, — утвердительно проговорил У Ливэй, пронзая мужчину не столько своим стальным голосом, сколько ястребиным кровожадным взором. У Юн Луляня затряслись коленки, стоило ему увидеть серьезное, ожесточенное лицо императора. — Жертвоприношения людей были идеей богов, чтобы потешить своё ненасытное эго, а я для того и сел на это место, — говоря это, он постучал ладонью по подлокотнику в виде золотой головы дракона, — чтобы изничтожить их. Этот юноша, — его глаза покосились на потерянного Юн Луляня. — Не повторит участи тех тысячи несчастных, ставших ядром. Моей башне, вознесенной трудом и талантом людей, не нужно такое паскудство!

Плечи Ху Цзямяня как-то по странному поднялись, руки под рукавами достаточно видимо напряглись, как и широкая спина. Спереди же было слышно, как он втягивает носом воздух.

«О нет! Этот фанатик сейчас из себя выйдет! — запаниковал Юн Лулянь. — Его высочеству следовало получше слова подбирать, раз с такими поехавшими людьми дело имеет!»

Однако император, как и его братья, были спокойны и непоколебимы, словно горные холодные хребты. Да им просто было плевать на всё происходящие.

Тут руки Ху Цзямяня резко опустились, и пальцы хлестнули по его же бокам. Голова наклонилась, а сам он согнулся, издав хриплый сдавленный вздох.

Движения были настолько быстрыми и неестественными, что было просто жутко. Словно кто-то растормошил куклу.

— Ай, ну и ладно! — на распев, бодро, как утренний первый луч, изрёк на весь тронный зал, так юрко вытянувшийся Ху Цзямянь. От его, казалось, мрачного настроения и крошки не осталось. — Боже! Вы чего все такие мрачные?! — весело вопросил он, оглядываясь на всех с такой искренней и доброй улыбкой, что даже демон бы в грехах тут же покаялся. — Я предложил данный способ из чистого любопытства. Я ученый, в конце концов. Живу методом проб и ошибок! Хе-хе! Мне было бы очень интересно узнать, как он работает в процессе, — даже от сюда было видно, как кончики бровей У Ливэя стали вновь опадать на переносицу. Ху Цзямянь только шире заулыбался. — Но раз сам император велит мне этого не делать, то и не буду. Ничего страшного! Я что нибудь ещё придумаю. Ха-ха-аха!

«Этот человек..., — никак не укладывалось в голове у поникшего Юн Луляня, готового хвататься за сердце толи от облегчения, толи от подскочившего давления. — Просто ходячая...»

«Заноза в заднице!» — конец мрачной мысли одновременно прогремел в головах у всех людей в зале, когда они с потухшим выражением смотрели на смеющегося от души Ху Цзямяня.

Под эту браваду смеха все были отвлечены эксцентричным поведением учёного, и никто не заметил, как до этого идеальный лик императора резко дал слабину. Его лицо сморщилось, как от неожиданной боли, пошатнувшись на троне, он схватился рукой за лоб, чуть завалившись на бок.

— Ливэй! — одновременно вскрикнули обеспокоенные Шимин Байинь и Цайфу Чу.

И только Юн Лулянь, краем уха услышавший эти приглушенные голоса, перестал смотреть на Ху Цзямяня, рассуждавшего во всё горло о науке и её прелестях, переключил своё внимание на тех троих, ворковавших вокруг императора, как любящие мамочки.

«Его Величеству плохо?» — недоумевал он, видя, каким бледным и не здоровым было лицо тяжело дышавшего У Ливэя.

— Ливэй! Хватит на сегодня! — умоляюще и строго одновременно воскликнул Цайфу Чу, опустив свою руку Императору на дрожавшее плечо. — Я могу принять других за тебя, или, если хочешь, мы отменим всё аудиенции!

— Цайфу Чу прав! — поддержал его Шимин Байинь, гладивший У Ливэя по спине. — Перестань себя мучить.

— Так хватит! Я вам не ребёнок! — прокряхтев и не сильно оттолкнул их от себя У Ливэй, всё еще давясь кашлем. — Вы меня кем при всем народе выставить хотите?! — прорычал он, оглядывая каждого своего брата, горящим как у свирепого тигра, взглядом. — Я буду принимать людей, как и положено. До самого конца этого дня, — прохрипев он, ещё раз кашлянул себе в кулак. Потом вытянулся и размеренно задышал. Юн Лулянь видел, как кожа становиться гладкой, без морщин, и её здоровый цвет стал возвращаться. — Со мной всё хорошо, — ровным голосом сказал он братьям, не переставшим стоять над ним и готовым в любой момент помочь. — Давайте просто закончим одно дело и возьмемся за другое.

— И всё же Ливэй..., — беспомощно проговорил Цайфу Чу, на удивления казавшийся таким потерянным, он взглянув на Шимин Байиня.

Тот напряг глаза и кивнул так, словно всё понял.

— Я заранее приготовил эликсир, — украдкой прошептал он, демонстративно запустив правую руку в левый рукав, но так ничего и не достал.

У Ливэй, с всё ещё не здоровым видом, сделал дерганый жест пальцами.

— Добавь его в вино и дай мне испить после, — наказал он так, чтобы слышали только эти двоя.

Шимин Байинь со всем почтение поклонился и отошёл от Императора. Цайфу Чу сделал тоже самое, однако продолжал коситься на своего правителя, так словно ожидал, что произойдет что-то ещё.

Через короткое мгновение по залу вновь прогремел решительный голос Цайфу Чу. Ху Цзямянь замолчал и, так как же, как и все был прикован вниманием к трону.

— Император всё взвесил и вынес вердикт! — громко и чётко объявил Цайфу Чу. — Внимайте все его словам!

Прочистив горло ещё раз, чтобы окончательно прогнать недуг из голоса, У Ливэй обратил свой властный взор на потрудившегося сесть в прежнюю позу, Юн Луляня. Парень сильно нервничал и часто дышал, чувствуя, как его спина становилось мокрой от пота.

— Юн Лулянь, — всё мышцы внутри парня напряглись от того, как строго и при этом милосердно У Ливэй обратился к нему глядя, зорко и не моргая. — Как видишь, всё это недоразумение — ошибка одного из моих людей. Позже я лично его за это отчитаю, — сказал он, покосившись на Ху Цзямяня. Тот не теряя улыбки, отвел глаза и по озорски высунул язык. У императора дёрнулся глаза, а Цайфу Чу так вообще трясся от желания его загрызть. — Я уверен, что ты сейчас зол на нас, за то что тебе пришлось проделать такой длинный путь буквально не из чего, — продолжал говорить У Ливэй, смиренно закрывая глаза. Весь его вид показал о легком сожалении. Это поразило Юн Луляня. — Раз я управляю людьми, то и ответственность за их поступки несу непосредственно сам.

— Н-нет! Его Величество не обязан! — выдохнул Юн Лулянь, чуть поддавшись вперед.

— То, что ты сейчас здесь, — результат моего легкомыслия и недосмотра, — стойко признал У Ливэй. — Потому, в качестве компенсации, я выполню любую твою просьбу. Скажи, чего хочешь, и я, как Император всего Всемирия, выполню твоё желание.

Возможно, здесь нужно было ожидать окликов возмущения, массовое беспокойство и озлобленные непонимающие взгляды, в сторону Юн Луляня, которому сам Смертный Дракон дал такую несбыточную для многих людей что богатых, что бедных, возможность.

Причина была банальной — никто не хотел портить настроение самому Императору, учитывая, какое непристойное для священного тронного зала зрелище, было сегодня здесь.

Юн Лулянь был и сам удивлен той же тишине, что стала горазда холоднее, по его мнению. Пусть все и молчали, но ненависть и ярость всех тех, кто стоял позади него, парень ощущал как тысячи ядовитых змеиных укусом. Да что там говорить, Цайфу Чу глядел на него как охотничья гончая, которой не терпелось загрызть нечастную жертву.

И только один Ху Цзямянь лукаво прикрыл глаза, шутливо тихо посмеиваясь. Ну, просто вылитый коварный лис.

— Ну же, господин Юн Лулянь, Его Высочество ждет, — мягко поторопил юношу Шимин Байинь.

Юн Лулянь его плохо слышал. Опустив голову, он зажмурился, не зная, как и что ему делать!

«Я могу попросить у самого Императора всё что угодно!»

Это всё равно, что сам бог выполнит абсолютно любое твоё желание! Как ту собраться с мыслями?! Столько всего в одной голове. Мысли, образы, слова, — всё летало и билось как углубление рваной раны. Было горячо и больно. Сколько не думай, нормально не придумаешь.

И тут о корку мозга толкнулись и кольнули те самые слова.

«БЕЗБОЖНЫЙ!!»

«БЕЗДАРНЫЙ!!»

Да Юн Лулянь испытал ненормальное облегчение. Он смог нормально дышать, лицо стало непроницаемым, а глаза потухли. Ни ухмылки, ни каких-либо эмоций. Он словно стал тем, кем был большую часть своей жизни с тех пор, как Боги отвергли его.

Безбожный.

Бездарный.

Кем ещё он мог быть? Отец всего говорил: если рождаешься с уродливом, то таким же и уйдешь в могилу. Юн Лулянь должен был быть благодарен, что к нему вообще относились как к человеку до того случая.

А после весь мир для него рухнул, и он стал никем.

И как такое ничтожество смеет, что-то просить? Да и потом, если он вернется в ту глушь, что с ним будет? Вся его оставшееся семья ненавидит и презирает, слуги и знакомые постоянно косо смотрят и проклинают на чём белый свет стоит. У Юн Луляня и тех, кого хоть за глаза, можно было бы назвать друзьями, никогда не было.

Куда идти? Чем заниматься после? Вновь обманывать, воровать, чтобы просто иметь возможность поесть? Хоть бы и так, но отец, точно его зарубит прямо на пороге стоит ему показаться, а младший брат только хохотать будет на пару со слугами.

Выпрашивать дорогие артефакты, украшения или золото, которое можно будет задорого продать, была более оптимальной мыслью, но Юн Лулянь был в сомнениях от этой затеи. Рано или поздно деньги кончаться, на хорошую работу его мало кто возьмет без связей, а в худшем случаи он своим резких богатством привлечет внимание тех, кто привык наживаться по-быстрому.

Можно было бы попросить какую-нибудь высокую должность при дворе, однако даже Юн Лулянь понимал, как это глупо и нагло будет с его стороны. Он не так осведомлен в каких-либо важных науках, военного образование тоже не получил, деньгами и имуществом ему тоже управлять не позволят. Какой от него будет прок во дворце?

Но если он не может получить высокую должность, тогда, возможно...

— Ваше Величество, — с отвагой проговорил Юн Лулянь, поднимая голову с горящим взглядом. — Если Император позволит, я бы хотел стать слугой при дворце Ван Ши, с вашего же позволения! — чётко и ясно отозвался он, после вновь склонив голову в почтении. — Прошу вас! Это всё, чего я желаю! — уже умоляюще, с ощутимым отчаяньем добавил он.

Лицо У Ливэя удивленно вытянулось, да и по залу опять пошли шепотки, однако Юн Луляню было все равно. Он слышал, как его нефритовые братья что-то говорили Императору, вот только не разбирал из-за бешеного пульса стучавшего по ушам.

Прислугу во дворец, откуда попало не берут, это известно всем. Нужно специальное обучение, знание, ну или связи с родословной, так же заручиться доверием определенных важных лиц, что бы управитель знал, что берет на службу человека, которому можно основательно доверять.

И к Юн Луляню как бы горько это не звучало, никак не относилось. Он ничего не знающий чужак. Минус ко всему, его отец — ярый богопоклонник, у которого в мыслях только одно — лично прикончить Императора и восхвалять канувших Богов.

И когда Император вздохнув заговорил, Юн Лулянь сжался, не готовясь ни к чему хорошему.

— Юн Лулянь быть прислугой в моем дворце не просто, — спокойно объяснял он. — Работа тяжелая, требования серьезные и наказания порой жестокие. Ты парень с виду находчивый и сообразительный. Думаю, должен понимать, что без должного учения или поддержки с чьей либо стороны, я должен тебе отказать в этом?

Под опущенной головой Юн Лулянь кусал губы.

— Я понимаю, — послушно согласился он, сжимая пальцы в кулаки.

Император продолжал:

— И почему именно такое желание? — искренне недоумевал он. — Ты можешь попросить серебра или золота, драгоценностей, или даже личной собственности в виде дома со всеми удобствами. Ну, или, если хочешь, — У Ливэй указал рукой на стоявшего в белом, Шимин Байиня. — Можешь пойти как ученик в одну из школ заклинатей, либо помощником. Тут уж Шимин Байинь сам решает в таком случае.

— Думаю, работы там хватает, — с легкой улыбкой сказал Шимин Байинь. — А может быть, — уголки его губ приподнялись, образовав ямочки, закрытые глаза так же улыбались. И почему-то он повернулся к всё такому же напыщенному Цайфу Чу. — Генерал сам желает взять его в ученики? — игриво попробовал угадать он. — Может, когда у вас появиться тот, о ком вы будите заботиться, то глядишь, и самоконтроль улучшиться, а?

Для вспыльчивого от природы Цайфу Чу, это не осталось не замеченным, однако ему за сегодня уже не раз делали замечания, и всё, что мог сделать вновь рассерженный генерал, это оскалившись рычать в сторону довольного собой за эту насмешку, Шимин Байиня.

У Ливэй со скептическим видом оставил этих двоих в стороне.

— В любом случаи, Юн Лулянь, — заговорили У Ливэй. — У тебя уйма выборов. Если нужно побольше времени, то...

— Извините за дерзость этого человека, Ваше Высочество! — громко перебил Юн Лулянь, так и не поднимая головы. — Но я не изменю своего решения! Прошу, дайте своё согласие либо откажите мне!

Брови У Ливэя снова поднялись от изумления. Он впервые за это время был таким растерянным, что и внимания не обратил на то, что его перебили.

Шимин Байинь и Цайфу Чу стали же в миг напряжены, если не злы. Перебить самого Императора? Неслыханная наглость!

Выйдя из ступора, У Ливэй поспешил стать тем же строгим и серьезным, демонстративно прокашляв.

— Я конечно, уважаю людей, которые стоят на своём, неважно как на них давят, — сказал он, потирая сморщенный лоб. — Однако такое упрямство себе же во вред понять не могу. — Сердито заключил У Ливэй, и в глазах у него уже не было намёка на слабость или добродушие. Сам воздух стал плотным и завибрировал по всему залу. — Мне бы очень хотелось знать, от чего такая упёртость.

Говорит было страшно, руки ноги стряслись, а в горле как назло толстый комок. На первый взгляд, что не скажи, какое Императору дело до нужды обычного простолюдина? Но вот с другой... Юн Луляню нечего было терять. Изгонят, спустят с лестницы или отрубят голову? Один чёрт - всё в бездну!

Потому, набрав побольше воздуха и преисполнившись последней храбростью что осталось, Юн Лулянь, сидя на коленях, выпрямился, расправив плечи.

— Ваше Высочество, этот человек осознает, какой непростительный поступок он совершил, когда перечил Императору! — без запинки и звучно изрёк Юн Лулянь, без страха смотря на У Ливэя горящим взором. — Всю свою жизнь я жил как тот, кто не заслуживает, и ползать по этой земле. У меня нет ничего, чем бы я мог помочь Всемирию. Я знаю, что бесполезен! — сделав паузу, Юн Лулянь изогнул губы, пытаясь перебороть всю ту боль, что рвалась из его груди. — Я обделен какими-либо талантами! Я не гениален! Но даже так я... — новый ком подступил в горлу, и решимость начала трескаться. Юн Лулянь пришлось ущипнуть себя до боли. — Я хочу хоть что-то изменить хотя бы в себе. Когда я прибыл в столицу, то понял, что, живя в той скорлупе, так ничего и не видел в этой жизни. Я проклят богами, у меня нет друзей или семьи, которые бы поддержали меня в трудную минуту. Сейчас, сидя перед вами, я просто, — горло надрывалось, а глаза закололо. Юн Лулянь не сразу понял, что теплая слеза скатилась по его щеке. — Просто подумал, что, возможно, кто-то вроде меня... Что я, безбожный и бездарный, имею права хотя бы на частичку чего-то светлого в этой жизни.

Договорив, юноша опустил мокрые глаза, и звучно шмыгнув носом, поспешил вытереть лицо рваным рукавом. Он думал, что в его сторону посыпаться насмешки и упрёки, но даже Цайфу Чу, грозивший отрубить ему голову, с каким-то снисхождением смотрел на него, ничего не говоря.

«Ох, и чего я разревелся-то? — осуждающе мысленно задал себя вопрос Юн Лулянь, торопливо вытирая ещё влажное лицо. — Выгляжу сейчас просто жалко!»

Губы до этого молчавшего У Ливэя мягко приоткрылись, и с них сорвался трепетный выдох. Нефритовые братья как почувствовали в нём что-то иное, тут же переглянулись, а после кивнули, давая себе сигнал не вмешиваться.

Ху Цзямянь так же растянул свою ухмылку, пожал плечами, а после покосился на тихо хнычущего Юн Луляня.

— В таком случаи, — вдумчиво сказал ни кто иной, как У Ливэй, и Юн Лулянь перестав пачкать лицо ещё больше поднял на него красные глаза. — У меня к тебе будет лишь один вопрос, Юн Лулянь, — юноша озадачено моргнул, ещё раз шмыгнув. У Ливэй смотрел на него все так же сурово, словно выискивая в нём что-то. — Как ты относишься к Богам? — спросил он со сталью и морозом.

Император не стал уточнять, что именно он имел под этим в виду, а Юн Лулянь понял, что это был небольшой экзамен, от которого и зависело, что с ним будет дальше.

Задумавшись над вопросом, первым делом, ему на ум вспомнилось то, что говорил Шимин Байинь .

«Один совет: при нем, не будьте таким нечестным, юный господин. Если он уличит вас во лжи, то...»

Император чутко ощущает ложь и ненавидит её больше всего. Хитрить — не лучший вариант. Да и в его искренних чувствах, явно, не было бы столько лжи, однако Юн Лулянь решился таки быть честным в своём ответе:

— Не думаю, что я испытываю лютую ненависть в богам, Ваше Высочество. Они меня прокляли, как многие говорят, однако, так это или нет мне неизвестно. Не могу судить потому, чего не знаю. И всё же, — он склонил голову, задумываясь над концом. Когда голова была поднята, на лице не было и тени сомнения. — Отчасти по их вине я стал безбожным и бездарным! Роль моей набожной семьи, так же здесь есть, этого не возможно не отрицать. Потому, если спросить, кого я ненавижу за ту жизнь, что пережил до сего момента... Это будут и боги, и люди! — прорычал Юн Лулянь, не своим грозным голосом.

Дьявольский чёрный тигр не отрывал соответствующего взгляда, способного любого пленника заболтать и без пыток. Горящий, жестокий и острый. У Ливэй выдерживал паузу, неотрывно следя за каждым движением и вздохом Юн Луляня.

Юноша, при всём жгучем желании, не позволял себе переставать смотреть на Императора в ответ. Его проверяют. Если уловят во лжи... Господи, и почему Шимин Байинь не соизволил договорить, что здесь принято делать с врунами?!

Капля пока скатилась по скулам Юн Луляня, сидевшего как на иголках. У Ливэй ещё раз осмотрел парня с ног до головы, а после... улыбнулся и посмеялся?

Правда, улыбка эта больше походила на плотоядный оскал, а смех как рокот демона с глубин тёмного царства.

— Хорошо. Да будет так! — довольно и живо произнёс У Ливэй, ухмыляясь. — Меня устраивает такой ответ. Но Юн Лулянь, — парень тревожно вздрогнул, когда У Ливэй обратился к нему, не меняя своего хищного оскала. — Работа во дворце, может быть тебе не по силам. Это ни такое райское и тихое место, каким оно кажется на первый взгляд. В первую очередь, здесь цениться сноровка и умение подстраиваться. Тут будут люди, которые захотят заживо тебя сожрать. И даже так, ты всё ещё хочешь служить здесь?

Сбитый с толку на пару секунд, Юн Лулянь быстро взял себя в руки и, не теряя было серьезности и мужества ответил:

— Да, Ваше Величество!

У Ливэй на сей раз смягчил своей оскал и взгляд.

— Тогда решено. Отныне ты будешь слугой во дворце Ван Ши. Начнешь с самых низов, — выдал Император. Шимин Байинь затейливо улыбнулся, тут же пряча губы за рукавом, Цайфу Чу сурово сдвинул брови на переносицу, а Ху Цзямянь стоявший рядом торжественно захлопал в ладоши. — Однако не думай, что пущу тебя в свободное плаванье и просто так доверюсь. Ты будешь под наблюдением и обучением одного из моих доверенных людей, — сказал он уже в привычном равнодушии. Его взгляд переместился куда в толпу позади. — Чоу Юэсяо! — окликнул У Ливэй.

— Да, Ваше Высочество? — по левую сторону Юн Луляня так же бесшумно и не ясно откуда, встала молодая хорошенькая девушка служанка. У неё было незрелое личико, тонкое тело и большие глаза с зеленым оттенком.

От её милой, но при этом покорной улыбки щемило сердце. Она чем-то напоминала олененка, и её неосознанно хотелось защитить.

Девушка свела руки и наклонила голову в знак приветствия.

— Отныне этот юноша под твоей опекой. Следи за ним и обучай, чтобы проблем особых не доставлял, — строго наказал Император, и Чоу Юэсяо подняв голову ярко улыбнулась.

— Как пожелаете Ваше Величество. Чоу Юэсяо выполнить ваш приказ со всей ответственностью.

— Замечательно. Значит, этот вопрос мы решили, — сказал У Ливэй. — Возьми его с собой, покажи окрестности дворца. Объясни и расскажи всё. На этом можете быть свободны, — отмахнулся он.

Всё ещё пораженный таким развитием событий, Юн Лулянь сидел с раскрытым ртом, и дернулся, когда девушка Чоу Юэсяо заботливо постукала своими тонкими пальцами ему по плечу, привлекая внимания.

— Господин, нам пора идти, — любезно напомнила она, ласково улыбаясь. От одно вида на её красивое лицо и пушистые ресницы, у Юн Луляня обмякли ноги.

Юноша кое-как поднялся, всё ещё пошатываясь. Девушка мягко усмехнулась и, поманив его за собой, развернулась к выходу. Но прежде чем пойти за ней, Юн Лулянь быстро развернулся к трону и совершил поклон.

— Большое спасибо, Ваше Высочество! — поблагодарил он от всей души, не зная, какие же волны эмоций захлестывают его внутри. — Я буду стараться чтобы оправдать ваши ожидания.

— Угу, — буркнул У Ливэй, нахмурившись. — А теперь следуй за Чоу Юэсяо. — Помахал он пальцами, в сторону Юн Луляня.

Не сдерживая лучезарной улыбки, юноша выпрямился, бойко кивнул и уже развернулся, чтобы нагнать ждущую его девушку, как рядом с ухом щёлкнул тихий, но переполненный темнотой голос:

— Хорошо, что всё так получилось, правда?

Юн Лулянь притормозил. И пусть все инстинкты просто орали не смотреть, юноша всё таки растеряно поднял глаза и увидел, как Ху Цзямянь с искривленным от садисткой ухмылки лицом, глядел на него сверху вниз.

Жуткая гримаса быстро исчезла, и мужчина уже улыбался так как прежде.

— Желаю удачи в новых начинаниях! — улыбнулся Ху Цзямянь.

Перепуганный Юн Лулянь только открыл было рот, как Чоу Юэсяо окликнула его у входа:

— Юный господин! Вам сюда!

И не долго думая, Юн Лулянь побежал к ней, стараясь не оглядываться.

Почему-то ему казалось, что лицо учёного было очень тревожным сигналом.