По зову смертных

Императорский дворец именуемый Ван Ши был велик когда человек стоял рядом. В далике он казался белоснежной, непреодолимой горой через которую можете перелететь, только божественный дракон. Даже его высоченный пик скрывался в облаках. Прямо как горы стоявшие с ним так рядом и по-родному, словно родные братья. Рядом с ним бесстрашно прилетела стая белых журавлей, как простые белые едва видневшиеся пятнышки.

Окруженный многочисленными чистейшими озерами, он казался плавучей крепостью. Настолько широкой, огромной, сложной и многофункциональной со множеством строений, посадов низких растений, мостами и ухоженными дорогами.

На крышах и многих корпусах, золотом сияли множество различных скульптур, неких магических зверей и тварей, коих уже и не встретить во Всемирии. Настолько детально передали их облик, что по ночам они выглядят как живые — стража не рискует подходить.

Сколько же здесь было старинных храмом, резиденций, высоких башен, а внутренние дворы и сады: с вишнями, яблонями и сливами — просто не знали себе счета. Когда они цветут — засыпают без остатка.

Всё вокруг белое, бежевое, нежно-розовое... Красотища редкостная. Не даром вся знать съезжаться ко дворцу особенно к весне. Они ни только решают важные вопросы, но поговаривают, что каждую весну во дворце, в течении семи дней, император принимает у себя в гостях всех благородных бессмертных и знатных со всего Всемирия.

Подъем по белокаменным ступеням, показался Юн Луляню чем-то бесконечным и выматывающим. Он парень конечно худой, но с тем образом жизни, что ему приходилось вести на улицах бедного городишки на смой окраине, его мышцы были хорошо натренированы от бега, пусть мускулистым его назвать язык не повернуться.

Запыхавшись и еле волоча подкашивающееся ноги, Юн Лулянь согнулся в три погибели с тяжелой отдышкой, чтобы перевести дух.

И только когда он сильно закашлял, его спутник, на котором не было и росинки пота развернулся в его сторону, и без каких либо проблем легко и озадаченно спросил:

 —  Юный господин, всё в порядке?

Юн Лулянь испытал слабое раздражение этим вопросом. Голова была опущена, волосы неприглядными паклями свисали, а потому и выражения лица не увидать. Но даже так...

«Он что издевается? Не ужели по мне не видно что я устал? Ты человек конечно приятный, зла я не держу, но не ужели ты на столько...»

—  Прошу, не злитесь на этого не достопочтенного человека, юный господин, — неожиданного заговорил Шимин Байинь и кротко улыбнулся. Когда он так о себе заговорил, да ещё и понял что Юн Лулянь гневается, то юноша, лицо которого вытянулось от изумления, не смог на него не посмотреть. — Я могу быть крайне... не вежливым. Особенно с незнакомыми мне людьми. Ибо их облик, как весь мир, скрыты от меня. — Проговорив это с какой нежной печалью, мужчина кончиками пальцев левой руки коснулся своих зарытых глаз.

Юн Лулянь был в ужасе и это отразилось в его голосе, когда он шепотом произнес:

— В-вы... слепы?

Улыбка Шимин Байиня стала более устойчивой. Уголки глаз тоже слегка вытянулись, и он потвердев слова юноши кивнул.

— Да. Таким уж я родился, — без стеснения выдал ему Шимин Байинь всё с такой же непринуждённостью и дружелюбием. — Моя семья хоть и была ещё знатной на момент правления бывшего императора, но сын калека в наследники не принимался. — Сказал он и благодушно усмехнулся. — Потому меня отдали на попечения во дворец как слугу. Однако, я слепой и мало что мог без посторонней помощи.

Юн Луляня уколола совесть. Ему было стыдно за свои поспешные мысли. Он не знал об этом человеке ровным счетом ничего. Шимин Байинь производил двоякое впечатления: он был хрупким внешне, но внутри казалось сломить его было не возможно. Судя по богатым одеждам, прямой стойке и то какую сильную но спокойную ауру он излучает, то явно уже достиг просветления.

По своему тяжкому опыту, Юн Лулянь уже мог знать что жизнь у этого человека явно не баловала. И раз он слеп, то как смог добраться до такого высокого чина, что его признал сам император? О котором порой такое говорят, что даже молния побоится бить в его присутствии, лишь бы не разгневать.

Юн Лулянь выровнил свое дыхание и вытянулся, вглядываясь в чистое красивое лицо Шимин Байиня, продолжавшего любезно улыбаться без намека ненависть и злость. Он опустил свои глаза и хотел извиниться, однако ровный голос мужчины опередил его:

— Судя по возникшей тишине, юный господин думает: Как такой калека как я смог, достичь доверия и благословления самого императора?

И он не спрашивал, а прямо уточнял. Но ни это повергло Юн Луляня в холодный шок. Его передёргивало от догадки, что этот слепой, мог читать его же мысли! Уж слишком точно он уточнял, при этом не услышав парня.

Но и здесь Шимин Байинь в накладе не остался.

— Позвольте мне угадать, — трепетно и как-то дразнящее вытянув губы попросил он, приложив пальцы ко рту. Темные брови поползи вверх. Выглядел он как человек задумывающий шалость. — Молодой господин небось негодует на мою догадливость о его мыслях. Я прав?

Пальцы Юн Луляня неприятно закололо, руки и ноги пробило дрожью. Шимин Байинь был полностью слепым и не мог (к счастью!) видеть, каким перекошенным и бледным от ужаса было лицо Юн Луляня.

Юноша часто слышал, что дворец Ван Ши скитовал странными, неординарными и порой пугающими людьми, которых собрал вокруг себя правитель всего Всемирия. Шимин Байинь был одним из них. Пусть он слеп, пусть и не выглядел как-то пугающе, Юн Лулянь уже по одному темному разрезу той милой на вид улыбки видел, что человек он серый. Пусть белизна его и слепила остальных.

Одна волна перерастая из мрачных, способна породить погибель для многих неосторожных людей. Вот что олицетворял собой, слепец Шимин Байинь. Он был скрытой силой той глубины, на которую не спуститься человек, а столкнувшись с ней и пойдя против нее потонет навсегда.

Для Юн Луляня такие люди уже были сигналом тревоги, однако он не знал что его ждет во дворце, как и цель своего визита, а потому решил пока не выделяться из толпы деревенщин. Нужно было стать обычным крестьянским мальчишкой: глупым, наивным и невнимательным. Если конечно этот мужчина не раскрыл его раньше, то возможно за его оплошности, в меру наигранного скудоумия для Юн Луляня как и для его участи, судьба не приготовит ужасный конец.

— Вы уж простите меня! — громко воскликнул Юн Лулянь, сменив мрачное выражение на бойкое и задорное. — Вы прям так точно передали все что я думал. Вот и удивился!

Всё поведение Юн Луляня так и светилось деткой несообразительностью. Если бы Шимин Байинь мог видеть, то реакцию такого человека носящего маску Будды, за которой скрывалась тьма, Юн Лулянь бы не смог предугадать. Однако решил рискнуть.

Он не мог сказать плохо об этом человеке так как видел его впервые, но и многолетний опыт тоже не заставлял расслабиться.

Юноша лучезарно улыбался, жмуря глаза как довольный кот на солнышке, вот только про себя он мыслил холодно и здраво, далеко без лишнего энтузиазма:

«Как будто я могу так просто тут всем доверять. Чертов папаша ни слова не сказал, почему меня сюда привезли. Очевидно же, что я здесь для чего то не хорошего! Возможно Шимин Байинь это знает, и потому пытается запугать меня еще больше? Я вообще его прочесть не могу. Ладно, спешка и паника мне не помощники. Буду играть дурочка и дальше, смогу хоть какую-то информацию раздобыть. А там и сбежать глядишь выйдет.»

— Хе-хе-хе, — фальшь и мысли Юн Луляня раскололись, когда он уловил нежный словно весенний лепесток смех. Шимин Байинь чуть наклонив голову на бок, мягко смеялся, без какой либо колкости. Глаз Юн Луляня дернулся. — Юный господин, — заботливо прошептал мужчина, но от милости этой шла какая зябкость и тяжесть. — Вы правильно подметили что доверять во дворце мало кому можно, — от его слов кровь Юн Луляня превратилась в камень, и он не удержал испуганный звук. Шимин Байинь продолжал все так же: — Так же отвечу, что я не знаю о причине вашего прибытья в столицу Ии Мин. Его высочество У Ливэй, лично согласился принять вас в троном зале, куда мы и идем. Время поджимает. Ни каких более вопросов, юный господин, — потребовал он все так же по родительски и повернулся к Юн Луляню спиной. — Следуйте за мной в молчании. Император не любит когда его отрывают от дел не из-за ничего.

— Да но я! — вскрикнул было Юн Лулянь, но тут же себя отдернул и нахмурился, видя что Шимин Байинь более не останавливался. Всё что осталось юноше — нагнать его и при этом держать почтительное расстояние. Пробуравив мужчину недоверчивым взором, Юн Лулянь решился задать вопрос. — А вы...

— Я не умею читать мысли, — вежливо перебил его Шимин Байинь, словно знал что тот хотел сказать. Не умел, однако уже в кой-то раз договаривал за ним. — Я слепой, но не глупый. Я не могу видеть ваше лицо, однако колебания энергии такие как: тревога, ложь, смятения и двуличность, улавливаю чётко.

Поступью кошки: бесшумной и легкой, Шимин Байинь остановился, когда Юн Лулянь чуть не врезался ему в спину. И только стоя так близко он понял, на сколько Шимин Байинь был высок и статен.

— Юный господин, — вновь обратился к нему Шимин Байинь поворачивая голову. Юн Лулянь ничего не ожидавший застал, а потом, во всю раскрыл ошарашенный взгляд. — Я чувствую как вы удивлены. Но чему? — терпеливо задал вопрос Шимин Байинь, глаза которого были открыты и взирались прямо на изумлённого юношу.

В них не было ничего такого. Обычные глазные яблоки и радужка. Цвет их был блекло-серебристым, словно раковина на дне океана или сверкающая чешуя рыбки в пруду. И всё же будучи застеленными слепотой, они были решительными, глубоки и очень пронзительными. Юн Лулянь испытал тот страх как в детстве, когда ему казалось что где-то в темноте, за ним наблюдает невидимый монстр, знающий про него все.

Губы Юн Луляня раскрылись в немом вздохе, но сказать он ни чего не смог, а лишь поджал губы и отворотил голову в сторону. Невидящий этого Шимин Байинь вяло прохохотал, словно нашел это забавным.

— Что? Даже такой калека как я пугает? — в ответ было молчание. — Понимаю. Жду не дождусь когда вы встретитесь с императором, — сказал он закрыв глаза и продолжив шаг в котором не было звука. — Один совет: при нем, не будьте таким нечестным, юный господин. Если он уличит вас во лжи то... — он не договорил и опять рассмеялся. Уже от этого Юн Лулянь покрылся мурашками. — Неважно. Я просто прослежу за всем как и всегда. Не больше и не меньше.

Те места, где гостей принимал хозяин, — сердцевина каждого элитного дома, но тронный зал императорского дворца Ван Ши —  сердце, душа и разум этого чудотворного места. Все здесь казалось чем-то живым и особенным. По крайне мере, для такого низшего простолюдина как Юн Лулянь. Придя сюда, он ощутил и страх, и трепет, и незнакомое ледяное возбуждение, словно острые льдинки кололи его по сосудам всего тела.

Помещение было невероятно огромным и широким. Из-за далеко расположенных закрытых окон был полумрак. Серо-блеклый свет сходивший из внешнего мира, не достигал и пять метров, до середины сего пространства. Здесь было холодно как в склепе. Много колон, укрепленных от сверкавшего каменного пола (на столько вычищено, что Юн Лулянь отчетлив видел детали своего ошарашено лица) до малейших деталей расписанного потолка.

Все колоны гибко обвивали золотые драконы, сделанные на столько детально, что Юн Лулянь впервые боязливо дернулся, когда увидел одну скульптуру. Здесь так же были и другие люди: богато одетая знать, как заклинатели, так и даосы, а так же он видел слуг и военных. Людей было достаточно, но для этого места — они в том числе и Юн Лулянь, просто горстка крошечного бисера.

Когда Шимин Байинь заступил на красный ковер с золотыми цветами на нем, а Юн Лулянь, как только что родившееся олененок, неловко переступал, стараясь и всё разглядеть, и не отстать. Все люди до этого скромно переговаривающееся в миг стихли. Они в траурном молчании следили на идеальным и правильным Шимин Байинем, и каким-то неказистым и нерасторопным молодым парнем.

Разница у этих двоих была велика по всем сторонам. Один — королевский, белоснежный журавль, а другой — уродливый мрачный сом. И близко не способный сравниться с первым.

Пусть в ушах трезвила гулкая тишина, Юн Лулянь уже в меру привычке понял, что на него смотрят как на больного от присутствия которого, можно заразиться не понятно чем.

Само собой он знал что так будет. Так было всю его жизнь с того момента, как стояло ясно, что он не способен не слышать и не видеть. Но все же, когда он понурив голову прошел мимо парочки заклинателей, то услышал себе в спину пренебрежительные восклицания:

— Почему его царское величие, вообще должен тратить своё ценное время, на такого оборванца из нищей глуши?

Тот что был по моложе, хмыкнул задрав нос и быстро раскрыв веер, стал себя обмахивать отвечая с отвращением:

— Не знаю. Возможно он что-то натворил, либо его семья, и это что-то на столько не простительное, что само его величие решило с ним разделаться. Хе-хе! Вот потеха сегодня будет, зная какой и его величия непростительный нрав!

К ним примкнул третий и едко засмеялся.

— Да уж! Его высочество скор на расправу. Скольких он казнил и просто убил. Особенно этих поганых богопоклонников. Они так кичились своей особенностью, но ни один грязный бог или лживый небожитель не спустился им на помощь в час нужды.

Молодой мужчина собрал веер и неприятно улыбнулся соглашаясь с собеседником:

— Действительно. Эти мерзкие боги всегда были ничем. Нас ставили на место тысячи лет, а сами сейчас где? Их тела и головы обглодали крысы в канавах.

Их смех был подобен карканью воронов на кладбище. Раз они позволяли себе такие высказывания, значит они потомки тех, кто был по началу против самого императора и его реформации Всемирия. Либо внуки, либо сыновья.

От богов, демонов и всего магического, человечество отказалось не так уж и давно. И как же люди быстро способны забыть многое, если новое в отличии от старого, дает им лучший комфорт и славу.

Юн Лулянь сосредоточенный до этого на их беседе, повернул голову и зажмурил глаза от подрагивающего света. По обе стороны стояли позолоченные подсвечники ростом с человека. От горевших свеч, тени людей стоявших в ровных ряд (явно даосов) танцевали на полу. Эти люди смотрели прямо, не шевелясь как статуи. И чем ближе Шимин Байинь и Юн Лулянь подходили, тем ярче становилось освещение.

И тогда Шимин Байинь остановился. Его одеяния и длинные волосы покачнулись, а разинувший рот Юн Лулянь, почти врезался в него. Мужчина обернулся к нему плавным движением. Всё так же вежливо улыбаясь он свел руки и кивнул головой, после, рукой указал парню стоять, а сам пошёл дальше на свет.

Всё еще удивленный, Юн Лулянь видел как он стал подниматься по ступеням, взошел на первую платформу и вновь поклонился, но уже с большим почтением. Вытянулся и поднялся еще на одну, но то было уже...

— Всем склонить головы перед его высочеством! Смертный Драконом и правителем Всемирия! — прогремел грозный и пылкий приказ с той самой вершины.

Все, как один без колебаний опустились на колени и склонили головы к полу. Юн Лулянь окончательно растерявшись,  бегло оглядывался на всех. Так и застав, он наконец поднял взгляд выше. Туда, куда только что поднялся Шимин Байинь.

Там, куда обычный человек был достоин смотреть лишь снизу вверх, был трон, за ним ширма. По бокам от великолепного трона, стояли статуи раскрывших крылья журавлей. Всё это было из чистого золота и в желтом цвету. Запах благовоний из курилец легкой дымкой обволакивал трон. Воистину, императорское величие и не человеческое благородство.

Поначалу, Юн Лулянь увидел только высокие сапоги, но потом, когда по чаще поморгал и поднял голову, то чуть не упал, забыв как дышать. Ему хотелось кричать и плакать, умереть на месте и безумно плясать, захлебнуться в луже и сгореть в благословлённом огне небес. Его колотило и трясло от вида человека, вальяжно сидевшего перед ним на той самой вершине, на которой можно только родиться, но не достичь.

Человек сидевший на троне, был подобен завораживающей неизвестности. Его жемчужно-белая кожа, редкие брови слегка припущены на переносицу, тонкие, бледные губы, — эти черты придавали некой напутствующей жеманности. Но прямая осанка, серьезное выражение, раскрытые плечи и твёрдый решительный взгляд как у дракона, вызывали страх и желание подчиняться.

Этот человек с невозмутимостью смотрел прямо на Юн Луляня, пригвоздив того острым, как копье взором. В этих глазах, был вековой холод, зоркость орлов и острие меча. Закинув ногу на ногу и выдохнув, он подпер лицо рукой, будто ему было скучно.

Длинные, свободно струящиеся по плечам чёрные волосы, и такие же чёрные простые одежды, никак не соответствовали образу того, кому положено насидеть в этом сиянии богатства, власти и величия. Однако, даже так, — выглядело неповторимо и прекрасно, что можно было бы и умереть с улыбкой.

Если сравнивать Юн Луляня с Шимин Байинем,  — уродливый сом и грациозный журавль, но здесь, бесспорно, он жалкая крыса, которую без труда уничтожит чёрный тигр в золотом.

Не понятно сколько времени прошло, пока Юн Лулянь был зачарован, однако тот же самый нетерпеливый и свирепый голос, вновь прокричал на весь тронный зал:

— Наглый мерзавец! Как смеешь ты так дерзко пялиться, когда перед тобой сидит сам император Всемирия У Ливэй?! А ну склони голову, выродок!

Выдернутый из мыслей таким жестоким выговором, Юн Лулянь встрепенулся и впопыхах не зная что делать, споткнулся о свои же ноги с криком упал на задницу. Не успел он прийти в себя, как тот же самый воинственный голос опять придавил его:

— Ублюдок!! Я приказал тебе опустить голову, а не задницу!! Ты совсем полоумный?!

В толпе кланяющихся кто-то прыснул и послышались сдержанные смешки.

Полностью сбитый с толку, Юн Лулянь рассеяно зажестикулировал руками в отрицании, и заторопело говорил, не понимая собственных слов:

— Н-нет! Я... Я-я п-просто... Это н-не то, я, во все не...

Однако тот кто кричал не проявил ни капли сострадания и злорадно усмехнулся.

— Ха! Да он и говорить нормально не может. Что мы должны обсуждать с такой бесполезной бестолочью как он?! Только зря своё время тратим. Будет лучше отрубить ему башку прямо сейчас.

Звук раздвижных ножен и сияние чистого серебра, сверкнуло в переливах золота. Юн Лулянь был уверен: его запуганный лик не смотря на дальность, отразился на лезвии длинного невероятно красивого меча этого мужчины.

Первый уже сделал шаг со страшным оскалом, но тут же застыл, когда на рукоять его меча легла другая рука: более тонкая и изящная.

— Генерал Цайфу Чу, убери меч. Сейчас же. —  В противовес высокому и дикому, этот голос был мрачным, уставшим, однако не менее властным и стойким.

Тот к кому обратились как к генералу оскорблённо скривился.

— П-почему Ливэй?! — не веря, всё так же громко вопросил он. — Этот мальчишка мало того что посмел нас беспокоить, так ещё и не проявляет должного уважения! Наказать его это...

— Этого не нужно. — Закончил за него никто иной, как император У Ливэй с кислым выражением на красивом лице. — Кем бы он ни был, сейчас, он — гость. Я сам принял решения выслушать его, а ты мой брат, и наш долг — проявлять заботу о своём народе, а не кидаться на него и отсекать головы. — У Ливэй без эмоционально посмотрел на Цайфу Чу и тот скрипел зубами от злости. — Убери меч в ножны.

После повторного приказа, генерал нехотя подчинился и резким движением выполнил наказ. И пусть он мог лишь рычать, когда император отвернулся, то Юн Лулянь столкнулся с проклинающим жгучи взором Цайфу Чу, устремленным прямо на него.

«Я тебя убью! Беги и оглядывайся! Достану и о смерти меня умолять меня будешь!» — вот что читалось в его потемневшем от ненависти лице.

«Ну вот, только попал во дворец, а меня уже убить хотят! Хорошая работа Юн Лулянь! Хотя чего это я! Моей вины тут вообще нет!»

Убийственное напряжение разрушил мягкий, словно у девицы смешок.

— Шимин Байинь! — остервенело взревел генерал на того, кто сейчас тихо посмеивался. — Тебе хватило наглости смеяться надо мной?!

Если Цайфу Чу стоял по левую сторону трона, то Шимин Байинь был по правую. У Ливэй сидевший на троне как-то обреченно вздохнул, закатив глаза и поглаживая висок.

В долгу у вопроса генерала, Шимин Байинь не остался:

— Ну что ты такое говоришь. Я смеюсь над ситуацией в целом, а не только над тобой.

Вены на скуластом лице Цайфу Чу запульсировали отчетливей.

— Ага! Значит и на до мной в придачу, да!? Хорош смеяться, отвечай на вопрос!

До этого нежная улыбка Шимин Байиня обращенная к товарищу, стала не много острее, больше похожая на насмешку.

— Ну, ты — основанная причина всего смешного.

И в этот раз, он точно криво уголки губ поднял. Хоть и слепой, а знает как по-больному ударить. Оскалившийся Цайфу Чу, вновь схватился за меч, но Шимин Байинь только прижав пальцы к губам, приглушая новую порцию провоцирующей насмешки.

— Я ведь приказал тебе убрать меч! — раздражительно напомнил ему У Ливэй, сидевший по середине и вынужденный слушать их перепалку.

Весь шарм... Сама атмосфера этого великолепного места, просто превратилась в ничто, для Юн Луляня так точно. Он по-прежнему сидел на заднице, уже с не с таким воодушевлённом видом.

Зато теперь он прекрасно понял кто есть кто, так как историю Всемирия учил очень хорошо, пусть и лично самих представителей не встречал. С начала он покосился на того громкого мужлана в легких доспехах, с острыми и мелкими чертами лица. Достаточно высокий и приятно сложенный, он в невозмутимому образе и впрямь создавал вид идеального война, на которого хотелось ровняться.

Самый знатный и главный среди всей армии Всемирия генерал, а так же левая рука императора, Цайфу Чу. Происходит родом из одной сильнейших семей, поколениями служивших императорам царства людей. Являлся вторым сынов бывшего, уже почившего генерала. Так же прославился свирепым, вспыльчивым и жестоким нравов. Он, один из первых, кто поддержал У Ливэя пойти против Богов. Лично сопровождал в каждом бою, а так же помогал с реформами Всемирия, и сам карал всех, кто смел поднимать руку, либо слово на императора.

Многие прозвали его «верным имперским псом» однако, такое в лицо, ему явно никто не осмелился бы сказать. На расправу Цайфу Чу был скор, как божественная молния, пронзающая грешников. Что еще сказать? Талантливый красавчик со скверным характером, при котором, за языком лучше бдительно следить.

И теперь тот кто был по правую сторону. Шимин Байинь. Теперь Юн Лулянь не сомневался в том, где мог слышать его фамилию. Он не просто какой-то там помощник императора, (хотя, быть приближенным, уже честь которую не заслужишь и за сто лет) или бессмертный опытный заклинатель, о чем весь его вид просто орёт. О его происхождении толком ничего не известно, а то что он сам говорит, может быть и ложью. Ибо, не смотря на его кроткий и тихий благоверный нрав, поговаривают что он далеко не тот человек, каким хочет казаться. Бывало такие пируэты выдает, что несчастных шатает дольше и сильнее чем при похмелье, а некоторые, остаются моральным инвалидами после его действий на всю жизнь.

Юн Лулянь вспомнил, как он угадывал его мысли и как припугнул под конец разговора, так что, с горечью пришлось признать, что слушёк правдивый ходит. Шимин Байинь не просто возглавлял какую-то там парочку сект. Ох нет. Он уже давно как нынешний глава абсолютно всех кланов заклинателей и их семей, что проживали во Всемирии.

Дело в том, что после того, как У Ливэй взошел на трон и стал переделывать царство людей, искореняя всех богов и магию, заклинатели так же попали под удар. Пусть богам они не поклонялись, но без магии быть теми кто они есть, не могли. Само собой, У Ливэй и слушать их не желал, а потому стал закрывать все секты, распускать учителей и их учеников и почти выдал указ о том, что появись хоть один практикующий любую магию, будет публично казнен перед народом.

Однако вмешался его лучший друг и слуга Шимин Байинь, которому удалось уговорить У Ливэя этого не делать, и позволить продолжаться роду заклинателей. Он сам всегда мечтал стать заклинателем, но из-за своей врожденной слепоты и статуса слуги, ему грубо отказывали.

Ну и конечно, не обошлось и без урезывания. Во-первых, император разрешил это только тем семьям и кланам заклинателей, которые без укоризненно подчинялись воле самого императора. Во-вторых, контроль на ними был очень суров и по сей день, а сама система по которой работали заклинатели, уже не была прежней и в-третьих, не многим сектам удалось сохраниться до сегодняшнего дня.

Увы, но из сотни различных школ и сект, что малых что великих, осталось только десять, и все они находятся под строгим контролем У Ливэя и его людей. Если хоть одна школа нарушит закон, её тут же без суда и следствия закроют, а главу в лучшем случаи исключат, хотя были случаи наказания и пострашнее.

И этим контролем над всем и вся занимался лично Шимин Байинь. Ни одно дело касающееся заклинателей, более не проходит без его личного надсмотра.

За все свои заслуги, преданность и покорность перед императором, Цайфу Чу и Шимин Байинь, официально носили титул «Нефритовых братьев» самого Смертного Дракона.