Глава 2
Северус был удивлен, когда два дня спустя следом за Люпином в Большой зал вошел Поттер, ставший прежним невыносимым подростком, а не бледным подобием самого себя. Мастер зелий стиснул зубы. Как оборотню это удалось? Почему он смог сделать то, что не получилось у самого Северуса? Это невероятно раздосадовало его, ухудшив и без того мрачное настроение.
Северус беспокоился. Уже больше двух недель Волдеморт не призывал его. Нет, это еще нельзя было считать дурным знаком, но Мастера зелий не оставляло тошнотворное чувство неясной опасности. Поэтому он был мрачен, глядя, как непринужденно шагает Люпин и как легко за ним следует Поттер, чуть склонив голову набок. Глаза мальчика блестели, казалось, он окреп духом. Значит, скоро окрепнет и его тело.
— Доброе утро, Северус, — поприветствовал Люпин Мастера зелий. Оборотень выглядел осунувшимся и не выспавшимся. Но Северус не собирался выражать ему сочувствие. Оставалось слишком много дел и мало времени.
— Если ты так считаешь, — буркнул он в ответ и обернулся к мальчику. – Как ваши успехи с ориентацией по звуку, Поттер?
Гарри пожал плечами. Рем превратил их занятия в игру. Он завязал Гарри глаза, как в жмурках, и заставил его искать спрятанные вещи, а потом спрятался сам. Сначала ничего не получалось, потому что Гарри боялся наткнуться на мебель, но раз двадцать ушибив коленки, он просто перестал обращать на это внимание и столкновения больше не казались опасными.
Повязка на глазах тоже очень облегчила задачу. Она создавала иллюзию, что Гарри добровольно отказался от зрения и без нее снова сможет видеть. Только поздно ночью он понял, что достаточно хорошо запомнил свою комнату, чтобы ни во что не врезаться, а его уши, казалось, теперь улавливают тончайшие из звуков и соотносят их источник с мысленным планом комнаты. У мальчика в голове словно возникло нечто вроде карты Мародеров.
Гарри почти уверился в собственных силах. Но этим утром случилось нечто, благодаря чему он понял, как быстро учится. Ступив за порог комнаты, он снова испуганно застыл. Ему отчаянно требовалась успокаивающая поддержка Рема, его ободрение, чтобы не поддаться желанию кинуться обратно в теперь уже знакомую безопасность своего убежища. И только новообретенная вера, что Рем не позволит ему пострадать, помогла мальчику совладать с нахлынувшими эмоциями.
Когда Гарри и Рем добрались до главного холла, эмоциональная буря улеглась, оставив лишь легкую тяжесть в желудке. Теперь Гарри казалось, что он слышит даже слишком хорошо – щебет птиц, скрип мебели, эхо, дребезжание окон... Сердце зачастило, разум старался разобраться в наплыве звуков, сосредоточиться на шагах и шуршании мантии идущего впереди мужчины. Гарри отчаянно пожелал, чтобы проклятые писклявые птички сдохли. Как можно выжить, когда вокруг так шумно? Его разум был просто переполнен звуками!
— Я задал вам вопрос, Поттер. Будьте любезны, удостойте нас ответом, дерзкий мальчишка, — вернул его к реальности раздраженный голос Снейпа.
Гарри вздрогнул. «Мальчишка» — напомнило ему о людях много хуже Мастера зелий. По крайней мере, во всем происходящем был один плюс – Гарри был избавлен от необходимости видеть лицо противного профессора. А когда Снейповы придирки не сопровождались его знаменитым смертельным взглядом, они становились гораздо менее невыносимыми.
— Посмотрим, профессор, — дерзко ответил он. Была какая-то ирония в том, что он использовал этот глагол, но Гарри так нравилось.
Мастер зелий нахмурился и взглянул на Люпина. Тот, хоть и уставший, выглядел довольным. И как бы неприятно ни было Северусу признаваться в этом самому себе, он доверял мнению оборотня. Поэтому он лишь спросил:
— Вы завтракали?
Гарри помотал головой:
— Нет, профессор.
— Хорошо. Идемте со мной, Поттер. Люпин, оставайся здесь.
Гаррино едва ожившее, слабенькое ощущение благополучия вдребезги разбилось о неожиданный приказ. Что с ним будет, если он не справится, или не сможет угнаться за Снейпом, если никого не будет рядом, чтобы урезонить грозного Мастера зелий?
— Северус, почему бы...
— Нет. Ты будешь мешать. Можешь забрать его через пару часов.
Гарри отрывисто вздохнул. Рем ободряюще сжал его плечо и шепнул:
— Не волнуйся, Гарри. Ты справишься. Я бы не оставил тебя одного, если бы сомневался, – и тихо-тихо добавил: — Я верю в тебя, и Северус тоже верит, даже если не признается.
Гарри проглотил комок в горле. В голове возник образ Снейпа, одетого в короткую юбочку, какие носят девушки в группах поддержки спортивных команд, и с помпонами в руках. Юбочка, конечно же, была черной. Эта картинка так развеселила мальчика, что он улыбнулся и благодарно кивнул Рему.
Посмотревший на него в этот момент Северус был уверен, что о чем бы ни думал Поттер, ему это вряд ли понравилось бы. Он стиснул зубы и поднялся:
— Следуйте за мной, Поттер. Когда я остановлюсь, вы тоже должны остановиться. Когда я начинаю идти, идете и вы. Об углах и поворотах я предупрежу. Со всем остальным вы прекрасно справитесь самостоятельно.
— Да, сэр, — Гарри вынудил себя успокоиться. Он чувствовал, что Мастеру зелий достаточно незначительного повода, чтобы взорваться. Но Рем верит в то, что Гарри справится. Он видит в нем что-то стоящее, и, наверное, все остальные тоже. Он не собирался разочаровать их, нет, он приложит максимум усилий, даже если это означает необходимость терпеть общество Мастера зелий и выслушивать его гнусные замечания.
Пока они шли к классной комнате, произошло несколько событий. Сначала Гарри врезался в Снейпа, когда тот резко остановился, и заслужил замечание: «Вы слишком неповоротливы, Поттер». Но потом у него получилось держаться достаточно близко к идущему впереди профессору, и поэтому он ушибся всего об два угла из шести, когда тот поворачивал слишком резко. После второго раза мальчик ойкнул и решил следить за дорогой, ведя рукой по стене.
Северус оглянулся на Поттера и порадовался про себя — тот учился поразительно быстро. Ему даже пришлось приложить усилия, чтобы его голос звучал невозмутимо, когда они, наконец, добрались до старой, неиспользуемой классной комнаты:
— Мы пришли, Поттер.
— Пришли куда, профессор? – язвительно поинтересовался тот. У Гарри еще не вполне получалось следить за своими манерами, но эта способность понемногу возвращалась к нему, вместе с самоконтролем.
— Западное крыло, третий этаж, первая дверь справа. Теперь, когда вы знаете, где находится класс, будете приходить сюда каждый день самостоятельно.
— Но...
— Мерлин! Поттер, вы облазили этот замок вдоль и поперек, в отличие от остальных учеников. Вы знаете это место ничуть не хуже других. Доверьтесь своим инстинктам и прекратите утомлять меня своей тупостью, — раздраженно отозвался Снейп, отпирая дверь и провожая Гарри внутрь.
Кабинет пах плесенью, ноздри мальчика защекотала пыль. Ему почему-то показалось, что потолок высокий, а сама комната большая. И только услышав, как неясным эхом отдаются шаги Снейпа, указывая на ее размеры, Гарри понял, откуда появилось такое ощущение пространства. Он улыбнулся сам себе – все оказалось так просто.
— Первое и самое главное, чему вам следует научиться, Поттер – воспринимать все, что происходит вокруг и адекватно реагировать. Когда я увижу, что вы на это способны, вы получите назад свою палочку, и мы займемся по-настоящему важными вещами.
Услышав это, Гарри сначала ощетинился, но мысль, что с палочкой он не будет таким беззащитным, привела его в чувство. Он услышал, как Мастер зелий подошел ближе.
— Возьмите, — в руку мальчику легло нечто, похожее на позванивающий пушистый мячик.
— Собачья игрушка? – удивленно спросил он, ощупав его.
— Именно, — Снейп забрал мячик и отошел назад. Подкинув мяч в воздух и поймав, он спросил: — Вы слышите это?
— Конечно, — нетерпеливо подтвердил Гарри.
— Хорошо, — отозвался Снейп и вдруг кинул мяч прямо в него, угодив в грудь. Гарри испуганно вздрогнул и нахмурился.
— Что это было? – рявкнул он. Мастер зелий лишь усмехнулся и призвал ускакавший мяч обратно.
— Уворачивайтесь от него, Поттер. Слушайте, как он приближается, и уворачивайтесь. Я буду целиться тщательно.
Гарри был ошеломлен. Как он сможет увернуться от летящего предмета?
Р-р-инг-стук.
Мячик снова ударил его в грудь.
— Акцио, мяч, — раздался ровный голос Снейпа.
Гарри открыл рот, чтобы возразить, когда:
Р-р-инг-стук.
Мячик снова угодил в него. И еще раз. И еще.
Р-р-инг-стук.
В грудь.
Р-р-инг-стук.
В живот.
Р-р-инг-стук.
В ногу. Снейп забавлялся, а Гарри злился все сильнее.
— Вы можете сколько угодно прятаться в этой милой тени, Поттер, но я не перестану бросать мяч, пока вы хотя бы не попробуете увернуться. Слушайте звон и двигайтесь в другую сторону. Двигайтесь так, чтобы звук миновал вас.
Р-р-инг-стук.
Мячик ударил Гарри в лицо. Все. Так больше продолжаться не может!
Северус знал, что Поттер взвинчен до предела. Именно этого он и добивался — чтобы Гарри разозлился и начал действовать, невзирая на помехи. Поэтому мяч снова и снова летел в него.
Р-р-р-р-ринг...
Мальчик посторонился.
— Наконец-то, Поттер.
Но Гарри задумал кое-что другое.
— Акцио, мяч! – игрушка послушно влетела в его ладонь, и он метнул ее туда, откуда только что раздался голос Снейпа. Он, конечно же, промахнулся, но сама реакция Поттера обрадовала Мастера зелий. По крайней мере, в первые несколько секунд, пока он не осознал, что мальчишка в самом деле хотел ударить его. И это ему совсем не понравилось.
— Превосходно, Поттер. Продолжайте уворачиваться, — рыкнул он и наколдовал еще пару мячей.
Подойдя к классной комнате, Рем услышал рычание, звон, глухой стук и звук прыжков. Судя по звукам, там в полном разгаре гремела полноценная дуэль. Рем рванулся к двери, чувствуя, что сердце бьется где-то в горле, распахнул ее... и резиновый звенящий мячик шарахнул его по лбу. Оборотень ошеломленно моргнул.
Его взору предстал взмокший и растрепанный Гарри, во взгляде которого пылал гнев, особенно очевидный оттого, что глаза оставались неподвижными. Такой же взмокший Снейп, будто лунатик, швырял в мальчика звенящие мячики и призывал их обратно. Но не это поразило Рема. А то, что Гарри изо всех сил старался увернуться. И хотя мячи-таки настигали его, но далеко не все. И Рем был уверен, что со временем ни один из них не коснется Гарри.
«Единожды Ловец – всегда Ловец», — донесся до него радостный голос Джеймса из других, счастливых времен.
— Урок окончен. Жду вас завтра, здесь, ровно в девять, Поттер. Не заставляйте меня приходить за вами, — выпалил Снейп и вылетел из класса, предоставляя Люпину успокаивать донельзя рассерженного мальчишку. А оборотня вдруг обуяло неистовое желание самому запустить в Гарри мячом и посмотреть, как тот увернется.
Утомленный Северус спустился в подземелья, вошел к себе и, нахмурившись, сбросил мантию на кресло. Налив бренди, он вспомнил поведение и реакции Поттера и подумал — может, он зря так беспокоится, что не успеет подготовить мальчишку к началу года?
Но спокойно поразмышлять не удалось. Вспышка боли пронзила его левую руку и стакан выпал, разбившись о каменный пол. Знак Мрака звал, и не подчиниться его зову было нельзя. Накинув облачение Пожирателя и приготовив палочку, Северус вознес молитву неведомому божеству и, быстро добравшись до защитной границы Хогвартса, аппарировал.
________________________
— Близится момент, мои верные Пожиратели смерти, когда все станет так, как должно быть. Предатель пойман, — торжествующе возвестил Волдеморт. Сердце Снейпа пропустило удар. Его казнят?
Двое Пожирателей подтащили в круг безвольное тело, и Северуса охватили одновременно облегчение и тошнота. Предателем, о котором говорил Волдеморт, оказался Игорь Каркаров. Мастер зелий искренне понадеялся, что тот уже мертв.
Напрасно.
— Пожалуйста, мой Лорд, — всхлипнул Каркаров. Его лицо было в крови, одна рука искалечена, — пощадите.
Северус закрыл глаза. Мольбы о пощаде только сильнее распаляли Волдеморта.
Темный Лорд подошел к пленнику и провел по его щеке костлявыми пальцами.
— О, да, я покажу тебе, что такое пощада, Игорь, — ответил он, взмахнув рукой, и мужчину вздернуло вверх. Том Риддл кровожадно усмехнулся, -...в конце.
Где-то в Хогвартсе Гарри Поттер проснулся и закричал.
__________________________
Рем не помнил, как он промчался по коридорам Гриффиндорской башни и ворвался в комнату Гарри, страшась того, что может увидеть. От дикого крика кровь стыла в жилах. Он немного успокоился, только ворвавшись в комнату и увидев, что мальчик невредим. Гарри сидел на постели, вцепившись в волосы и раскачиваясь взад-вперед. Он даже не слышал, как вошел Рем. Оборотень в два шага оказался у кровати. Крепко обняв Гарри, чтобы успокоить его и прекратить ужасающее однообразное раскачивание, Рем тихонько спросил:
— Что такое, Гарри? Что случилось?
Тот не ответил. Его дыхание вырывалось короткими рваными всхлипами, но мальчик не плакал. Он с такой силой вцепился в волосы, что Рем испугался, как бы Гарри не вырвал их вместе с кусками кожи.
— Почему это происходит со мной? Почему меня не могут оставить в покое? – пробормотал мальчик. Рем едва разобрал его слабый шепот.
— Кто не оставляет тебя в покое, Гарри? Скажи, и я помогу тебе, — оборотень крепче обнял худенькую фигурку. Покачивание прекратилось, и губы мальчика скривились в саркастичной полуулыбке, от которой у оборотня поползли мурашки. Это была одна из тех невеселых, горьких улыбок, которые он часто видел на лице Мастера зелий.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, Рем, — в голосе Гарри зазвучал металл. Что могло повлечь такую перемену?
— Снова видение, Гарри? – спокойный, ровный голос Дамблдора испугал их обоих. Старик подошел и ободряюще положил морщинистую руку на хрупкое плечо мальчика. Кажется, прикосновение помогло тому прийти в себя. Он вздохнул, вздрогнул, и кивнул.
Рем растерялся:
— Что за видение?
Гарри промолчал, доверчиво приникнув к стариковской ладони, а Дамблдор печально объяснил:
— Между Гарри и Волдемортом существует связь. Иногда он может видеть, что творит Темный Лорд. Я надеялся, что видения не появятся так скоро...
Рем побелел, и его сердце едва не остановилось, когда он представил, что это означает. Гарри благословили несколькими секундами зрения, секундами, наполненными образами жестокостей и зверств. Отныне видения станут вечным напоминанием о его потере, он никогда не сможет насладиться отступлением тьмы, потому что на смену тьме придет ужас. Кто в целом мире смог бы вынести такое?
— Он... обнаружил Каркарова. Он... убил его, — хрипло произнес мальчик. В наступившей тишине слышалось только его прерывистое дыхание. Рем хотел что-то сказать, но директор, покачав головой, остановил его. И правда, вскоре Гарри снова заговорил:
— Я видел все... каждую мелочь. Снова видел цвета... и свет... все, что хотел видеть... но... нет, не так. Я был вынужден смотреть на то, на что смотрит он. Мне пришлось видеть... все. Все, что он сделал с Каркаровым, видел и я. Я ненавижу его.
От его негромкого, угрожающего тона Рем содрогнулся. Дамблдор кивнул:
— Ты имеешь на это право, Гарри. Ты не обязан переживать это все. Я прошу прощения, мой мальчик.
Гарри лишь стиснул зубы. Он не был уверен, что не злится на Дамблдора. Может быть, если бы его не оставили с Дурслями, если бы кто-то другой присматривал за ним, он бы не ослеп и его заветное желание не исполнилось бы теперь таким ужасающим образом. Ха! Даже если бы его опекуном был Снейп, это точно не закончилось бы слепотой. Может, Слизерином, но не слепотой, когда единственным окном в мир остались глаза Волдеморта.
— Кто бы из богов ни контролировал мою жизнь, сейчас он веселится вовсю, — Гарри стряхнул руку Дамблдора со своего плеча и вздохнул. Угрюмое выражение так и не исчезло с его лица. У Рема упало сердце.
— Гарри, ты сам контролируешь свою жизнь, — возразил Дамблдор. – Ты сам решаешь, как справиться с каждой ситуацией. Только от тебя зависит — позволишь ли ты этому ужасному повороту событий разрушить твою жизнь или поднимешься над этим.
Лицо мальчика немедленно разгладилось, острые линии исчезли, сменившись решительным выражением и блеском в глазах. В этот миг Рем готов был молиться на Дамблдора. Тот действительно был величайшим волшебником.
______________________________
Северус вошел в комнату, равнодушно бросив белую маску Пожирателя на каминную полку. Снял капюшон и с усталым отвращением стряхнул с плеч тяжелую мантию. Повернулся к камину и бросил в огонь щепоть летучего пороха.
— Дамблдор.
В пламени немедленно появилась голова старика:
— Северус, ты вернулся. Проходи сюда, пожалуйста.
Пройдя в кабинет, Снейп угрюмо сообщил новость, которая, как он ожидал, шокирует директора:
— Игорь Каркаров был обнаружен и убит.
Дамблдор кивнул:
— Да, я знаю.
Северус нахмурился и моргнул. Он даже забыл рассердиться.
— Откуда?
Дамблдор вовсе не выглядел довольным тем, что своей осведомленностью может удивить Мастера зелий. Хотя удивленным Снейпа видели чрезвычайно редко. Старик вздохнул:
— Мне сказал Гарри.
— Поттер?! – из привычного, притихшего раздражения, от одного только имени мальчишки в Северусе вспыхнул гнев.
Дамблдор предупреждающе поднял руку, его плечи устало поникли.
— У него было видение. Он все видел через Волдеморта. Вот как я узнал, — объяснил Дамблдор.
Яростно заблестевшие глаза Северуса выдавали его напряженные размышления над новой информацией. Он позволил своему разуму сложить два и два, и, успокоившись, задумчиво заметил:
— Это может стать преимуществом. Волдеморт не знает о видениях. Эту информацию даже можно использовать как доказательство моей верности ему.
Дамблдор вздохнул:
— Северус, ты не совсем меня понял.
Тот возразил:
— Я понял вас очень хорошо. Я знаю, что это еще одна причина нянчиться с бедным Гарри Поттером и его отчаянным положением, — в голосе Мастера зелий не было обычного сарказма, и он не поднимал на Дамблдора сердитых глаз, как обычно делал, когда обсуждались вопросы на тему «Гарри Поттер».
Старик покачал головой и положил в рот леденец. Северус устало потер переносицу:
— У мальчишки наблюдались признаки аутизма, кататонии или еще чего-нибудь? – спросил он, надеясь, что окажется достаточно удачливым, и Гарри не будет походить на овощ после того, что ему пришлось перенести нынешней ночью.
— Нет. Наоборот, я думаю, он преисполнился решимости, столь же мощной, как и твоя. Он нашел движущую силу, — ответил Дамблдор со слабой, печальной улыбкой.
Северус поднял бровь и ухмыльнулся:
— Вы имеете в виду гнев?
Вопрос остался без ответа и Снейп не стал настаивать.
____________________________________
Приближался Гаррин день рождения, но гриффиндорец не замечал этого. Он даже не вспоминал о празднованиях и веселье. Впервые Гарри понял Гермиону, и что ею двигало: глубокое, жгучее желание доказать себе и всем остальным, что ты не хуже других, а во многих смыслах даже превосходишь их.
«Никто не будет смеяться». Слова Дамблдора одержали победу там, где это не удалось Снейпу и Люпину. Они дали Гарри цель, к которой мальчик стремился изо всех сил.
Но даже жгучее желание достичь цели не делало путь легче.
На занятиях со Снейпом Гарри отлично удавалось слушать и уворачиваться от двух резиновых мячиков, которые швырял в него Мастер зелий. Но он совершенно растерялся, когда мячей стало три. Он просто не мог понять, как можно уследить за тремя почти идентичными звуками и это раздражало его точно так же, как и Снейпа, который теперь ожидал от Гарри много больше, чем раньше.
— В самом деле, Поттер, можно подумать, вы совершенно глухой! Что такое, неужели ваш разум не может сконцентрироваться одновременно на трех мячах? Человеческий мозг способен оперировать семью предметами!
Гарри стискивал зубы, вытирал пот и пытался, пытался, и снова пытался, но даже когда он утраивал усилия, выходило еще хуже. Замечания Снейпа становились все язвительней.
И у него все еще не было его палочки. Иногда он фантазировал, как бы мог ее использовать. Во-первых, не нужно будет следить рукой за стеной, когда куда-то идешь. Вместо этого можно будет использовать заклинание вроде «Указуй». Во-вторых, не нужно будет опасаться врезаться во что-нибудь. Он сможет защититься от столкновения и заклясть нападавшего (в голову приходил образ Мастера зелий) от души.
Но чтобы получить палочку назад, сегодня он два часа кряду пытался увернуться от трех чертовых мячиков в комнате, все больше напоминающей преисподнюю. Гарри раздраженно рыкнул и пнул ногой доспехи, расположение которых уже выучил, тут же услышав громкий лязг. Когда звук стих, он ударил еще раз, и еще, воображая на месте доспехов Снейпа, беспомощного, умоляющего о пощаде. Ха.
— Гарри? Особенно неудачный урок?
Услышав голос Люпина, мальчик остановился. Ему всегда было неловко злиться и демонстрировать недостаток самоконтроля на глазах у этого доброго и спокойного человека. Потому что, хоть они и находились примерно в одном положении, Люпину приходилось справляться с большим количеством неприятностей. Конечно, тот был зрячим, и ликантропия давала о себе знать лишь раз в месяц, но его положение не просто было затруднительным – над ним довлела общественная стигма; нечто, могущее лишить его всего. В случае с Гарри худшее, что могло случиться – жалость. А жалость он легко сможет избежать, показав, что он какой угодно, но не жалкий...
... когда-нибудь.
— Кажется, я просто не смогу это сделать. Неважно, насколько усердно я стараюсь, я просто не могу увернуться от трех мячей. А Снейп говорит, что не вернет мне палочку, пока я не научусь. То есть – «давай, Поттер, работай!» Было убийственно трудно увернуться от двух, а он даже не похвалил меня! Интересно, может ли он сам то, чего требует от меня? – Гарри перевел дыхание и сглотнул, пробежавшись рукой по волосам, чувствуя их мягкость и непокорность.
Недавно он обнаружил, что ему нравятся текстуры вещей – они завораживали. От мягкости шерсти или перьев до грубости каменных стен Хогвартса. Мир Гарри снова наполнился образами, на этот раз тактильными, отчетливыми и рельефными. В пустыне, в которой он жил еще неделю назад, каждый день появлялся маленький оазис новых ощущений. И мальчик был уверен, что впереди его ждут удивительные открытия, как только он обретет свободу движений, как только можно будет путешествовать не только из комнаты в класс и обратно.
Ему была нужна его палочка, а не умение уворачиваться от глупых мячей.
Рем подумал об этом и улыбнулся.
— Давай прогуляемся, — он положил Гаррину руку на свой локоть. Мальчик засомневался:
— Снейп будет в ярости, если увидит, что ты меня ведешь.
Рем усмехнулся так, чтобы Гарри это услышал и понял, какое у него сейчас выражение лица.
— Ничего, я улажу проблемы с Северусом. Пока мы гуляем, я расскажу тебе историю.
Гарри кивнул и почувствовал себя не таким напряженным, как обычно после занятий, когда ему приходилось считать шаги, чтобы вернуться к себе. Было таким облегчением слышать спокойный и ровный голос Рема, остро разнящийся с неласковым голосом Мастера зелий, дающим ему указания.
— Когда мы были в твоем возрасте, Лили обнаружила мою ликантропию – просто догадалась. Она всегда была очень умной, но прежде чем припереть меня к стенке, перепроверила все дважды. Вопреки моим отчаянным просьбам не рассказывать остальным Мародерам, она рассказала, начав с Джеймса. Она была уверена, что Джеймс не оттолкнет меня. Твоя мать превосходно разбиралась и в людях, и в учебе, — улыбнувшись, вспомнил Рем. Гарри улыбнулся тоже, чувствуя, как ласковое тепло окутывает их обоих.
— Люди редко говорят о маме, — благодарно пробормотал он. Рем продолжал:
— Лили обнаружила способ помочь мне, чтобы я не был одинок, когда мной овладевает волк. Она раздобыла для нас книгу анимагов.
Гарри изумился.
— Это была мамина идея? Она тоже была анимагом?
— Я точно не знаю. Лили всегда хотела стать им и, может быть, стала, но никогда не рассказывала об этом. Она всегда была рядом, когда Джеймс, Сириус и Питер тренировались в анимагии, но никогда не принимала участия. Один вечер я запомнил очень хорошо, потому что проснулся оттого, что Джеймс в ярости пинал диван в гостиной. Ему никак не удавалось преобразовать до конца хвост и рога — как он ни старался, закончить трансформацию все равно не получалось. Именно тогда Сириус придумал ему прозвище «Сохатый».
Заинтригованный Гарри усмехнулся. Он впервые слышал историю, где его отца не выставляли отчаянным сорвиголовой, и обнаружил, что такое человечное представление о Джеймсе нравится ему намного больше.
— И что произошло?
— Лили спустилась в гостиную и напоила его горячим какао – Джеймс обожал его. А когда он успокоился и рассказал ей, что как бы он ни пытался, правильно не получается, она просто заметила: «Может быть, ты стараешься слишком сильно?»
Гарри удрученно вздохнул, и его плечи слегка поникли:
— И через двадцать минут он превратился в оленя?
Рем рассмеялся и потрепал мальчика по руке:
— О, Мерлин, нет. У него ушло почти два дня, чтобы полностью успокоиться, расслабиться и позволить своим чувствам привести его к анимагической форме, — Рем открыл дверь в Гаррину комнату и ласково взъерошил мальчику волосы. – Так будет и с тобой.
__________________________________
— Прекратите хмуриться, Поттер и лучше направьте свою энергию на пока неубедительные попытки прислушаться, — рявкнул Северус, тем временем пытаясь найти способ облегчить мальчишке задачу. Как ни ненавистно было делать что-то для Поттера, Северус очень хорошо понимал, что выполнить его требования очень непросто. Он был удивлен, что Гарри так быстро научился уворачиваться от двух мячей.
Но время летит. Мальчик должен получить палочку не позднее этой недели, а лучше – прямо сегодня. Однако Северус сам объявил Поттеру, что это случится только когда тот сможет уклониться от трех мячей одновременно. По его мнению, это будет достаточным доказательством того, что его подопечный способен ориентироваться в любой ситуации, полагаясь лишь на четыре чувства, а не стоять столбом.
Гарри раздраженно застонал, несколько раз глубоко вздохнул и едва слышно пробормотал что-то вроде: «Пусть меня ведут мои чувства... расслабься..., расслабься уже...»
Северус кивнул сам себе и щелкнул пальцами – это был его обычный сигнал, чтобы привлечь внимание Гарри во время занятий.
— Хорошо, Поттер, если вы покончили с самовнушением, вот что я вам скажу: я пока не буду бросать мячи в вас. Просто постойте пару минут, где стоите, и прислушайтесь к ним. Или это непосильное требование? – добавил он, зная, что гриффиндорское упрямство поможет тому сосредоточиться. Решительно стиснутые зубы Поттера убедили Мастера зелий в собственной правоте.
— Хорошо. Итак, слушайте, — и он принялся бросать мячи, позволяя им тихонько звенеть в тишине, позволяя звуку просочиться в сознание Гарри и видя, как того покидает напряжение, о котором говорил Люпин. Конечно, Северус никогда не признается Люпину, что прислушался к его мнению...
Ровно дыша и расслабившись, насколько возможно, Гарри слушал звон, который издавали три мячика, прислушивался к трем почти идентичным, но неуловимо отличающимся звукам и рисовал в уме траектории, что они чертили, от руки Снейпа и обратно. Спустя четыре дня после разговора с Ремом в его занятиях наступил небольшой прогресс – пару раз Гарри удалось не подставиться под третий мяч.
Когда гриффиндорец услышал, что один мячик полетел в него, он отступил в сторону и инстинктивно пригнулся, пропуская и второй, повернулся налево, минуя третий, прыгнул вперед, чтобы не попасться отскочившему первому...
...только через пять минут Поттер понял, что он сделал. Это был один из редких моментов, когда Северусу хотелось сплясать победный танец и воскликнуть: «Да!» Так велико было его удовлетворение при виде стремительных, плавных, почти инстинктивных движений мальчика, который не растерялся, даже когда мячи снова полетели в него.
Чертов оборотень оказался прав!
Гаррин восхищенный вопль вернул Мастера зелий к необходимости выразить ему осторожное одобрение, и он почти минуту пережидал радость гриффиндорца, осознающего, что он только что покорил одну из самых труднодоступных вершин в своей подготовке.
— Вы закончили веселиться, Поттер?
Мальчик повернулся к нему, подошел ближе и, улыбаясь, протянул руку, будто ожидая что-то получить. Северус выгнул бровь. Он знал, что Поттер ждет-недождется, когда ему вернут палочку, но все еще сомневался. Не потому, что ему нравилось дразнить мальчишку, а потому что он был не вполне уверен, готов ли Гарри справиться с полноценной магией, которой пользовался раньше. Северус предпочитал перепроверять все дважды.
Он хмыкнул и спросил, наблюдая, как с лица мальчика пропадает улыбка:
— Вы пытаетесь нащупать что-то особенное?
Гарри нахмурился и очень осторожно, сохраняя спокойствие, ответил:
— Моя палочка, Снейп. Я хочу мою палочку назад. Я увернулся от мячей, все это время я делал то, что вы велели. Теперь я хочу получить свою палочку назад.
— А куда делось «профессор» Снейп? Вы полагаете, что грубостью скорее сможете добиться своего? – парировал Северус и скрестил руки, когда Гарри подошел ближе.
Осознание, что Снейп не вернет палочку даже сейчас, подкралось к мальчику и сжало его сердце холодной, призрачной рукой. Незрячие глаза потемнели от едва сдерживаемого гнева, он глубоко вздохнул и сказал, тщательно контролируя голос, как говорил в классе, когда очень хотелось послать Снейпа подальше, но нельзя было терять баллы:
— Пожалуйста, профессор Снейп. Я бы хотел получить свою палочку назад.
Северус невесело усмехнулся про себя. У него в голове уже сложился план эксперимента.
— Нет, — почти мурлыкнул он. Гарри сжал кулаки:
— Вы обещали.
— Не припомню, чтобы давал вам какие-либо обещания, — Северус заинтересованно наблюдал за гриффиндорцем, задумавшись, как тот собирается убедить его вернуть нечто, к чему сам Гарри не был уверен, что готов.
— Вы должны отдать ее мне, — в неподвижных глазах мальчика, устремленных куда-то в грудь Мастеру зелий, кроме кипящего гнева можно было разглядеть какое-то расчетливое выражение. Северус подошел ближе и стукнул его по пальцам:
— Я ничего вам не должен, Поттер.
— Ну нет, профессор Снейп. Вы действительно должны вернуть мне мою палочку... — Гарри коварно улыбнулся, зеленые глаза, утратившие гипнотическую силу, оттого что не видели цель, блеснули.
Северус усмехнулся про себя:
— Не будете так добры, объяснить м...
Он слишком поздно опомнился – Гарри быстро и бесшумно оказался рядом с ним. Рука мальчика змеей скользнула по руке Мастера зелий, что лежала поверх другой, пальцы быстро, как молния, нырнули в рукав и обнаружили чехол ...
... и палочка Северуса оказалась в руках Гарри.
Гриффиндорец ухмыльнулся и отскочил, направив палочку на Снейпа и обездвижив его, пока тот не успел увернуться. На все ушло около пяти секунд.
Северус был невероятно зол и так же невероятно доволен. Он едва слышал слова своего подопечного, изумившись, каким умелым стал Гарри, и как его прогресс согревает холодное сердце Мастера зелий. Или его просто ослепила ярость, оттого что студент посмел так обращаться с профессором?
— ... теперь вы поняли мою точку зрения, профессор Снейп? – протянул Гарри с истинно Снейповским сарказмом
Тот на секунду стиснул зубы и, к Гарриному удовлетворению, прорычал, давая выход собственным чувствам:
— Вы невероятно удачливы даже для гриффиндорца, Поттер! Не будь сейчас лето, я снял бы с вашего факультета столько баллов, что он на десять лет выбыл бы из соревнования за школьный кубок! Какая чудовищная дерзость – нападать на профессора! Ваша наглость зашла слишком далеко! – возмущался Северус, с облегчением чувствуя, что голос совершенно не соответствует истинному, удовлетворенному выражению его лица. К концу его гневной речи Гарри уже нахмурился, как вдруг профессор замолчал и, будто между прочим, произнес:
— Вы найдете свою палочку на собственной кровати. Было бы очень глупо предположить, что я держу ее при себе. Теперь освободите меня, или я назначу вам взыскание, несмотря на каникулы.
__________________________
Гарри обнаружил, что любит свою палочку больше, чем любил метлу, а он все еще бесконечно восхищался своей метлой. Но палочка подарила ему нечто, что, как он думал, никогда не сможет обрести снова.
Свободу.
Не просто свободу передвижений, отсутствие необходимости считать шаги, обращать внимание на детали, на звуки, возможность наслаждаться малейшими переменами ветра и не бояться, что вот-вот врежешься в стену. Он чувствовал себя защищенным. Его успех на занятиях со Снейпом заключался в большем, нежели в уверенном уклонении от трех мячиков.
Невероятная радость от своего неожиданного успеха заставила Гарри усомниться в том, что он по-прежнему ненавидит сварливого, сального профессора. Конечно, от того нельзя было ожидать ничего кроме упреков и грубостей, но он все же занимался с Гарри. Он побуждал мальчика идти вперед, выходить за пределы своих возможностей. Гарри очень хорошо помнил, как он едва не рассыпался на части, отчаявшись, и все было бы потеряно, если бы Снейп не подобрал его и не поддержал, как мог, пусть даже грубо и неумело.
Гарри улыбнулся сам себе. Именно эту улыбку увидела Минерва Макгонагалл, когда уверенный, как и всегда, мальчик вошел в кабинет Дамблдора. Глава Гриффиндора позволила взгляду скользнуть на правую руку подростка, все еще затянутую в повязку, под которой скрывалась частая паутина рубцов. Минерва подивилась силе, излучаемой ее студентом. И устыдилась, что ее глаза покраснели от слез, а сердце только сейчас начало избавляться от печали и отчаянья.
— Здравствуй, Гарри, — как обычно, чуть настороженно поприветствовала она мальчика. Гарри повернул к ней голову. Его глаза смотрели чуть правее, чем нужно, но остались такими же яркими и очаровательными, как и всегда. Минерва заметила, что Гарри выглядит поджарым и намного более тренированным, чем можно было ожидать. И он подрос – или, может, просто больше не сутулился. На его лице все еще можно было разглядеть напряжение, боль и отголоски всех тех чувств, которые, подобно молоту и наковальне, изменяют душу, превращая ее в нечто прекрасное.
Декану Гриффиндора оставалось только удивляться стойкости своего студента.
Гарри улыбнулся и кивнул, опустив палочку:
— Профессор Макгонагалл. Рад встретиться с вами.
Дамблдор разрывался от гордости и пока даже не решался предположить, что принесет наступающий год. Он счастливо произнес, поблескивая глазами:
— Гарри, профессор Макгонагалл вернулась раньше, чем планировала. Она поможет тебе организовать учебный процесс и работу в классе. Хотя Чарами занимается профессор Флитвик, я думаю, тебе будет веселее с Минервой.
Дамблдор кивнул женщине, которая кашлянула и взяла со стола пару писем.
— Мы начнем с обучения, как читать письма и книги. Но не прямо сейчас. Сначала ты можешь разобрать свою почту – письма от мисс Грейнжер и мистера Уизли.
Гарри побледнел. Он совершенно забыл о друзьях и о том, что они ничего не знают о его состоянии. Что он должен делать, что должен сказать? Станет ли Рон обращаться с ним как с инвалидом, а Гермиона заливаться слезами? Может, они сочтут его опасным, или слабым, может, вообще забудут и станут обращаться с ним как с кем-то другим?
Дамблдор подошел к растерявшемуся мальчику и ласково сжал его плечо. И Гарри опять окутал покой.
— Гарри, пока мисс Грейнджер и мистеру Уизли известно только, что ты находишься в Хогвартсе, а не у Дурслей. Оставляю на твое усмотрение, рассказать ли им все остальное и как это сделать.
Гарри прикусил губу и поерзал. Пробежавшись рукой по волосам, он тихо сказал:
— Я... не уверен, что именно я должен им сказать ... и что... может случиться.
Дамблдор кивнул и задумался. А затем улыбнулся:
— Кажется, через неделю или около того, твой день рождения? Думаю, маленькая вечеринка не помешает. Конечно, профессор Макгонагалл поможет тебе с твоей корреспонденцией, пока ты не научишься делать это самостоятельно. Решай сам, рассказать ли друзьям до дня рождения или дать им узнать по приезде.
_______________________________
— Что мне делать, Рем? Я... я не хочу слышать жалость в их голосах. Не хочу, чтобы они оплакивали меня, точно мертвого, но знаю, что именно так все и произойдет, — Гарри нетерпеливо расхаживал по комнате — он знал ее настолько хорошо, что не нужно было даже концентрироваться, чтобы понять, где именно он находится.
— Ты не сможешь избежать их первой реакции, Гарри. Да, они будут опечалены и рассержены, как и ты был сначала, но потом они поймут, что это вовсе не конец, как понял и ты, — успокоил его Рем, невольно поежившись, вспомнив о Сириусе. Он подумал, что Гарри придется рассказать все и своему крестному. А тот не пощадит никого, кто причинил мальчику вред.
— Да уж... — Гарри глубоко вздохнул, подошел к столу и сел. Вытащив лист пергамента, он ощупал его, убедившись, что он чистый и повернут правильной стороной. И аккуратно взмахнул палочкой:
— Серибулус, — приказал он и начал диктовать, пока чернила на листе послушно складывались в слова.
«Дорогой Рон,
Я не ответил сразу, потому что мне нужно было подумать о том, что тебе рассказать и как это сделать. Есть хорошие новости и плохие. Я начну с плохих. Очень прошу, дочитай письмо до конца и не пропусти хорошие новости, ладно?
Ты видишь, что письмо написано не моим почерком. Я диктую его с помощью чар, которым меня научила Макгонагалл. Не знаю, есть ли лучший способ сказать это, поэтому скажу просто: я ослеп, Рон. Не хочу объяснять как, так что можешь не спрашивать, но я ослеп. Это плохие новости.
Теперь к хорошим: я никогда больше не вернусь к Дурслям. Я уже получил всевозможную помощь ото всех – даже от Снейпа! Ты не поверишь, но именно этот ворчливый мерзавец натренировал меня так, что я могу свободно двигаться, не натыкаясь на вещи и все такое, где бы я ни находился. Дамблдор не позволил мне потерять надежду, а Макгонагалл учит меня, как справляться в классе, и по сравнению с уроками Снейпа это просто детские игры, поверь мне.
Еще хорошие новости: защиту в этом году снова будет вести профессор Люпин! Он был со мной с самого начала. Я слышу, как он шуршит и пыхтит, пока я диктую тебе это письмо. Держу пари, он умиляется», — Гарри мягко и тепло улыбнулся, прислушиваясь. А Рем изо всех сил старался совладать с обуревавшими его эмоциями, слушая Гаррину диктовку. Он сам не знал, что чувствует – гордость, печаль, гнев или все вместе.
Гарри продолжал:
«И еще хорошие новости: у меня здесь намечается настоящая вечеринка по случаю дня рождения и ты приглашен. Дамблдор не возражает, а я очень соскучился. Пожалуйста, приезжай и не расстраивайся из-за меня. Я не расстроен.
Скоро увидимся,
Гарри».
Написав почти такое же письмо Гермионе, Гарри прекратил чернильные чары, подписал и свернул пергаменты. Проглотив комок в горле, он задумчиво вздохнул.
— Я скучаю по Хедвиг, Рем. Как думаешь, они смогут отправить письма с ней? – спросил мальчик, все еще немного расстроенный тем, что весточки от друзей попали не прямо к нему.
— Она ждет в совятне, — ласково улыбнулся Рем, увидев, как тут же просветлело лицо мальчика. Гарри вскочил, указал палочкой на дверь и велел:
— Веди в совятню.
Оставшись один, Рем улыбнулся, закрыл глаза и ощутил, что в этой комнате соседствуют покой и боль. Боль, противостоять которой он помогает сыну своего умершего друга.
Он мог лишь надеяться, что в конце останется только покой.
_____________________
— Доброе утро, Гарри. Ты раскраснелся, — поприветствовала мадам Помфри мальчика, тихонько вошедшего в лазарет следом за мягко тянущей его вперед палочкой, словно маггл за собакой-поводырем. В самом деле, Гарри взмок, волосы прилипли ко лбу, и сердитая складка между бровями едва начала разглаживаться.
— Я только что с тренировки с профессором Снейпом, — объяснил он, но за привычным дружелюбием в голосе гриффиндорца слышались стальные нотки. Мадам Помфри фыркнула, выразив таким образом свое всегдашнее неодобрение того, как профессор Снейп обращается с мальчиком-который-выжил, и подошла ближе.
— Что же, если вдруг тебе что-нибудь не понравится, сразу приходи ко мне и я прослежу, чтобы Северус поумерил пыл, — заметила она, точно обеспокоенная мамаша. Гарри, услышав ее предложение, усмехнулся.
— Не волнуйтесь, мадам Помфри, я приду, — послушно согласился он и хмыкнул, представив, как эти двое будут яростно переругиваться во время его тренировки.
Поппи подождала, пока Гарри спрячет палочку и вытянет правую руку. Очень осторожно она начала снимать повязки. До сих пор эта процедура проходила в полной тишине, прерываемой только отрывистым дыханием мальчика. Сегодня, наблюдая, как пораженная кожа откликается на малейшее прикосновение, медсестра заметила, что Гарри нахмурился, пока она осторожно разматывала бинты. Как обычно, когда последняя повязка была снята, Помфри прикусила губу.
Руку и предплечье Гарри покрывала густая, беспорядочная сеть глубоких шрамов. Они все еще оставались покрасневшими, но благодаря лечебным чарам потихоньку заживали. Поппи очень хотелось, чтобы шрамов не осталось вовсе. Конечно, их можно скрыть косметическими чарами, но когда шрамы вылечиваются, не оставляя следа, ощущения совсем другие.
— Можно я потрогаю?
Негромкая реплика Гарри испугала медсестру. Прежде мальчик никогда не говорил с ней так. Казалось, его теперешний голос принадлежит совсем другому человеку – познавшему страдание, менее поверхностному, более сильному, повзрослевшему... или ей просто показалось?
— Э-э... что, милый?
— Моя рука. Можно я потрогаю шрамы? – так же негромко повторил ее пациент, и у Поппи отчего-то мурашки пробежали по коже.
— Да, конечно, — она убрала руки и пальцы мальчика легко, осторожно притронулись к пораженной коже. Медсестра взглянула на Гарри – его неподвижные глаза глядели куда-то в пространство, и в них бушевало столько эмоций, сколько, казалось, не может быть на таком юном лице. Будто он что-то вспоминал...
«— Чем это воняет? Ты, пустое место, что ты испортил на этот раз? А-а... Тебе нравится горелое, да? Вот я тебе покажу!
— Дядя, нет!
— КАК ТЫ СМЕЕШЬ поднимать на меня руку! НЕ СМЕЙ НА МЕНЯ ГЛАЗЕТЬ!»
Всхлипнув, Гарри вырвался из воспоминаний и несколько раз моргнул, чтобы избавиться от покалывания в глазах. Он разберется со своей памятью позже, как и с бурей, бушующей в сердце.
— Гарри, дорогой? – услышав заботливый голос медсестры, он глубоко вздохнул и быстро стер с лица то выражение, которое на нем было сейчас. Устало потерев лоб, мальчик слабо улыбнулся. По крайней мере, подумал, что улыбнулся.
— Все, мадам Помфри. Вы снова ее забинтуете?
— Еще на недельку, Гарри, чтобы избежать инфекции, — и медсестра начала накладывать свежую повязку.
Пока она это делала, Гарри молчал, собираясь с духом, зная, что его сердце разорвется, если он не задаст один вопрос. Вопрос, который мучил его с тех пор, как он смог подумать о чем-то еще, кроме того, что теперь он слеп, а значит, обречен.
— Кто принес меня в Хогвартс?
Помфри едва глянула на него:
— Профессор Снейп, а что? Он был довольно зол, кстати говоря.
Если Гарри и удивился, то никак этого не показал.
— Оттого, что ему пришлось отправиться за мной?
— О, нет. Оттого, что ему пришлось оставить тех магглов в живых. Кажется, он так выразился, — ответила медсестра, зачаровывая повязку так, чтобы та оставалась свежей всю неделю.
___________________________________
Северус расхаживал по своим комнатам, глубоко задумавшись. В основном он думал о Гарри Поттере. Он пытался найти способ, благодаря которому тот сможет как-то справляться на Зельях. Чары помогут ему с чтением и письмом, но на Зельях зрение было абсолютно необходимо – цвет, консистенция, кипение – все особенности зельеварения доступны только зрячему.
Остановив взгляд на кресле, стоящим перед ним, Северус нашел повязку, завязал себе глаза и немного постоял так, пытаясь хоть немного представить, каково приходится Поттеру.
Он обнаружил, что ненавидит подобное состояние. Прежде чем добраться до кресла и рухнуть в него, Северус ушиб палец и ударился коленом. Откинув голову на спинку, все еще в повязке, он вернулся мыслями в тот день, который описал Дамблдору очень поверхностно...
«— Ты получишь свое, маггл! Долеро Прожектум! – проревел Северус, и толстяк закричал, почувствовав всю ту боль, которую он причинил своему племяннику в тот день. Заклятие Снейпа окутало его безжалостным гибким лезвием. Заклятья добрались до костлявой женщины и жирного парня. Входная дверь захлопнулась, запирая их внутри. Северус заключил их сына в болезненный телобинт. Подвесил женщину к потолку вверх тормашками. Для Вернона у него были особые планы...
Лениво взмахнув палочкой, он направил тело мужчины ко всем возможным преградам: двери, окну, мебели, стене, так что кровь на мерзкой туше появилась довольно быстро. Дурсль вопил и молил о пощаде, а Северус наслаждался его воплями, почти забыв, что держит на руках серьезно раненого, потерявшего сознание мальчика. И вспомнил о нем только тогда, когда Гарри попытался кашлянуть, но из уголка его рта вытекла лишь струйка крови, прямо на рукав Мастера зелий. Тот позволил Вернону рухнуть на пол у своих ног и злобно прищурился. Подержал его немного под пыточным проклятьем и, опустив палочку, дождавшись, когда крики смолкнут, заговорил:
— У меня нет времени, чтобы дать тебе все то, что твое по праву, то, что ты заслужил, Дурсль. Но я вернусь. И верну остаток, — вкрадчиво пообещал Мастер зелий трясущейся куче жира и ушел, оставив все чары и заклятья...»
Северус сердито сорвал повязку с глаз. Ему стоило сделать больше. При всех зверствах, что ему довелось видеть, издевательства над детьми всегда приводили его в ярость. Он выскочил из подземелий и направился в Хогсмид. Неожиданно ему в голову пришло решение мучившей его проблемы.
___________________________________
Наступил день рожденья Гарри.
Рон с опасением ступил на хогвартсовские земли. У него было четыре дня, чтобы осмыслить информацию из письма друга, но он так и не смог окончательно ее принять. Они с Гермионой договорились встретиться чуть раньше назначенного времени, чтобы отправиться к Гарри вместе. Рон поглядел на замок, чувствуя, что его желудок ухнул куда-то в пустоту. Его мама все еще рыдала, Джинни не выходила из комнаты, а Фред с Джорджем вели себя непривычно тихо. Отец несколько раз перечитывал письмо Гарри, будто надеясь выудить побольше информации.
Рону дополнительная информация не требовалась. Такую травму его другу могли нанести только Дурсли или Волдеморт. В любом случае, это было ужасно.
— Привет, Рон, — подошла Гермиона. Ее глаза казались уставшими, по лицу было видно, что она долго плакала и постаралась как-то это скрыть. Печально поглядев друг на друга, они обнялись.
— Ты уже видел его? – испуганно спросила девушка. Рон покачал головой:
— Нет. Мы же договорились, что встретим его вместе.
— Как ты думаешь, каким он будет?
— Не знаю. Наверное, совершенно не в себе, если Снейп предпочитает всему остальному возможность доставать его. Почему Дамблдор подпустил к нему этого мерзавца?
— Ладно тебе, Рон. Я уверена, директор знает, что делает. И придержи язык, чтобы не ляпнуть при Гарри какую-нибудь глупость, — начав с предостережения, огрызнулась она. Рон задумчиво кивнул и они подошли к замковым дверям.
Гарри сидел в Главном зале и чувствовал себя отвратительно. От Рона и Гермионы не пришло никакого ответа на его письма и он даже не знал, приедут ли они на его день рождения. Конечно, Гарри надеялся на их приезд, но и страшился его. Сидящий неподалеку Рем улыбнулся.
— Не волнуйся, Гарри. Все уладится. Вот увидишь.
— Не знаю. Я... черт. Я бы предпочел пойти поуворачиваться от четырех мячиков и Снейпа в придачу, чем наблюдать за тем, что может вскоре произойти... — пробормотал тот, переплетя пальцы, к которым вернулась подвижность.
Рем кашлянул:
— Осторожно, Гарри, а то дражайший Северус ухватится за эту идею.
Тот собирался ответить, но его прервал звук открывшейся двери и шаги. Мальчик вздрогнул и проглотил комок в горле. Они войдут в любую минуту... в любую минуту...
— Гарри! – прозвенел крик Гермионы, и он поднялся, услышав звук ее быстрых шагов. Он распахнул руки и Гермиона влетела в них, крепко обняв его. Гарри закрыл глаза и улыбнулся.
— Привет, Миона. Я очень скучал по тебе. Кажется, я слышал шаги Рона?
— Я здесь, Гарри. Что значит, ты слышал шаги? – слегка ошеломленно подал голос Рон, но это не смутило Гарри. Он несмело улыбнулся:
— Я имел в виду, что слышал, как вы вошли. Вы еще и болтали.
Гермиона немедленно встряла:
— О, Гарри, ты научился ориентироваться в окружающей обстановке? Я кое-что почитала и еще узнала, как магглы справляются со слепотой. Примерно так же, как ты, и еще можно выучить алфавит Брейля, если ты когда-нибудь захочешь...
— Миона, — перебил ее Гарри, улыбаясь одновременно печально и счастливо. Та замолчала. – Ты заговариваешься, — усмехнулся он и Рон подавился смешком.
— Давайте присядем и включим музыку, — Рем пригласил их к столу, и только тогда ребята заметили своего любимого профессора по Защите. Они были так поглощены Гарри, что поначалу больше ни на что не обратили внимания. После взаимных приветствий и горячих уверений Гарри, что помощь и поддержка Люпина была неоценимы, оборотень взмахнул палочкой и послышалась негромкая, веселая музыка. А потом потихоньку отошел, оставив детей одних.
Когда наступило время подарков и сладостей, Рон не выдержал:
— Гарри, ты правда ничего не видишь или дурачишь нас?
Тот моргнул:
— Э-э... Рон, ты в порядке? Или выпил чего-то, что пить не стоило?
— Но ты ведешь себя так уверенно! Никакой неловкости и с передвижениями полный порядок. Ай! – пискнул он, почувствовав внушительный пинок Гермионы.
Рем гордо улыбнулся. Гарри не знал, сердиться ему или смеяться. Гермиона попыталась все сгладить:
— Гарри, прости его. Честно, он просто...
— Гермиона, все нормально. Он прав. Но у меня было много времени для практики, Рон. Я как следует поработал со Снейпом.
От удивления Рон поперхнулся соком.
— Ты хочешь сказать, что это СНЕЙП помог тебе не стать инвалидом?
— РОН!
Гарри знал, что должен бы разозлиться. Должен почувствовать себя уязвленным. Но он бы предпочел сейчас схватить Рона за уши и расцеловать за его грубоватое замечание. Вместо этого всего он просто расхохотался.
— Да, Рон, именно Снейп помог мне не стать инвалидом. Я научился, как справляться с учебой, и завтра мы начинаем дуэльную практику, а то Снейп уже нервничает... — Гарри помолчал, чуть склонив голову и фыркнул. – И я думаю, он сам как раз направляется сюда с двумя другими учителями.
— Парень, ты меня пугаешь, — благоговейно пробормотал Рон, увидев появившихся в дверях зала Дамблдора, Макгонагалл, и Снейпа. На голове у директора красовался праздничный картонный колпак. Подойдя к столу, он радостно произнес:
— Ну, полагаю, пришло время подарков? Не хотелось бы это пропустить. У меня тут есть кое-что, без чего на вечеринке никак нельзя, — и вручил каждому из присутствующих по картонной шапочке, водрузив последнюю на растрепанную голову именинника. Гарри ухмыльнулся и поправил резинку под подбородком, то же самое сделал и Рем. У Макгонагалл со Снейпом сделались весьма красноречивые лица, и они недовольно напялили выданные им предметы только после многозначительного взгляда директора. Шапочка Снейпа смотрелась весьма жалко. Рон отчаянно пожалел, что у него нет фотоаппарата, а Гермиона просто сидела, разинув рот.
— Закройте рот, мисс Грейнджер, вы не треска, — рявкнул Мастер зелий и девушка захлопнула рот так быстро, что клацнули зубы.
Дамблдор устроился поудобнее и произнес:
— Да будут подарки! Пятнадцать лет – это вам не шутки!
Гарри услышал тихие хлопки и шелест, и понял, что прямо перед ним появилась кучка подарков. Счастливый щебет Дамблдора сопроводил коробку, появившуюся у мальчика в руках:
— Это от меня! – откровенно гордо провозгласил директор. Гарри тепло улыбнулся. Он впервые принимал подарки, сидя за праздничным столом, как Дадли... нет, сейчас он не будет вспоминать Дадли. Развернув приятно шелестящую бумагу, мальчик открыл коробку. Его пальцы погрузились в складки ткани и отыскали в ней стеклянную сферу, или что-то похожее. Гарри изогнул бровь, недоумевая, что за таинственный подарок преподнес ему Дабмлдор.
— Это сфера успокоения. Когда тебя обуревают эмоции, нужно прикоснуться к ней, и она поможет, — мягко объяснил тот.
Сердце Гарри замерло, и хрустальный шар немедленно стал ему ужасно дорог. Мальчик осторожно отложил его в сторону, и Рем лениво кинул ему свой подарок. Гарри поймал его почти инстинктивно. Плечи Снейпа облегченно расслабились, а Рон ахнул:
— Парень, ты до жути меня потрясаешь!
— РОН!
Гарри усмехнулся и открыл подарок Рема. Пальцы пробежались по самопишущему перу и пузырьку с чернилами. Он легко улыбнулся:
— Как у Риты Скиттер?
Все остальные понимающе усмехнулись.
Макгонагалл подарила ему читающее перо. Оно читало своему владельцу любую книгу, куда было вложено. Следующим был подарок Рона – огромная коробка с домашними вкусностями миссис Уизли и говорящая книга по квиддичу, которую они с отцом искали три дня. Гарри был тронут. Он не ожидал такого внимания. Гермиона подарила ему складную трость, зачарованную так, чтобы она слушалась только Гарри.
— Я хотела подарить тебе что-нибудь максимально эффективное, что можно использовать даже без магии, — объяснила девушка и Гарри ухмыльнулся:
— Спасибо, Миона. Это отличный подарок. Мне уже продемонстрировали... необходимость не полагаться на магию.
Снейп фыркнул и шагнул вперед:
— Давайте покончим с этим, Поттер. Вот мой подарок. Воспользуйтесь им с умом, — быстро сказал он и удалился, прежде чем Гарри успел открыть коробку с загадочными маленькими отверстиями в крышке.
— Гарри, открывай осторожней, — опасливо предупредил Рон и заработал от Гермионы еще один вполне предсказуемый тычок. Гарри лишь усмехнулся:
— Рон, я уверен, пока здесь профессора Дамблдор, Макгонагалл и Люпин, мы в полной безопасности, — тут он уже не смог не засмеяться. Засмеялся и Дамблдор, лелеющий звук Гарриного смеха, которого он не слышал до этого самого дня.
— Ну же, Гарри, давай посмотрим, что он тебе приготовил, — поторопил Рем, и Макгонагалл любопытно подалась вперед.
Мальчик открыл коробку (она была без обертки), и осторожно опустил внутрь пальцы. Сначала он не почувствовал ничего, кроме песка на самом дне, но потом по его пальцам скользнуло нечто холодное и сухое и обернулось вокруг запястья. Раздались испуганные ахи и Гарри тихо спросил:
— Что это за змея?
— Коралловая змея*, Гарри, — возбужденно и боязливо ответила Гермиона.
— Знаешь, Гарри, она красно-черная, с белым и желтым. Это гриффиндорская змея, — голос Рема дрожал от едва сдерживаемого смеха.
— Она может стать твоим питомцем, Гарри, — заметил Дамблдор. – И очень полезным, притом.
— Ты хоз-з-зяин Гарри? – прошипела змея.
— Да, вроде того, — ответил он ей.
— Ты не видиш-ш-шь, — констатировала рептилия. Гарри вздохнул:
— Нет.
— Это неваж-жно. Я С-с-саша. Я помогу тебе, когда будет нужно, — змейка еще раз обернулась вокруг его запястья и ласково тронула ладонь мальчика раздвоенным язычком. Гарри улыбнулся.
— Ее зовут Саша, и я ей нравлюсь, — объявил он своим недоверчивым друзьям и улыбающимся взрослым.