Проклятая земля (1)
Отряд продолжал путь на восток. Ручей, набравший силы из грунтовых вод и превратившийся в неплохую речку, вильнул на север и скрылся из виду. Рыцари с печальным вздохом провожали русло, уносившее свежесть и чистоту куда-то в сторону. Следующий день они преодолели без приключений. Горы снижались, и теперь это уже не были те массивные и грандиозные скалы, какие встречают каждого проходящего через Каменные Врата. Здесь это были скорее следы былого величия, робкое плоскогорье, обещавшее превратиться в невинные холмы. Почва была такой же мертвой и безжизненной. Не доходя до возможного прохода пару часов, рыцари остановились на ночлег. Близился вечер, и подступать к незнакомой земле было опасно: никто не знал, что ждет отряд в темноте.
Впервые за долгое время их встретил свежий и сильный ветер, дувший с моря и приносивший легкую влажность и соль. Речка вернулась назад, и, должно быть, отсюда и до самого моря она текла почти прямо, не виляя и не сворачивая. Обрадованные скорой встречей, рыцари прощальный раз искупались в ее водах.
Наутро, с новыми силами отряд выдвинулся на последний рывок.
Ливорис ехал среди первых, как всегда, тщательно оглядывая все вокруг. Особенно его внимание привлекали горы: уже вот-вот они должны были снизиться, должно было быть что-то, на что указывали старые книги как на вторые Каменные Врата. Но ни резкого снижения, ни обвала, ни даже пещеры или арки не было, и ничто этого не предвещало.
Ленси ехала рядом. С определенной периодичностью она призывала в свои руки осколок льда, который прикладывала к голове. Иногда она издавала страдающие стоны.
— Голова никак не пройдет? — спросил Ливорис с сочувствием.
— Да, какой-то ужас, — отозвалась Ленси. — Не знаю, из-за чего такая жуткая боль. Голова раскалывается все утро, и чем дальше, тем хуже.
— Может быть, у тебя солнечный удар? Чем дольше едешь, тем хуже становится.
— Уж не знаю. Холодный компресс не помогает.
— Смотри, не свались с коня, — Ливорис еще раз нервно оглядел простирающуюся перед ним каменную пустыню. — Скоро мы уже должны найти этот переход.
— Я молюсь, чтобы мы нашли его, — измученно сказала Ленси. — Это будет катастрофа, если сказки о Каменных Вратах на востоке это просто сказки.
— Они должны быть, обязательно должны быть, — перебил ее Ливорис. — Вопрос лишь в том, в каком они состоянии, что они представляют из себя. Книги описывают их во времена многовековой давности. Сложно сказать, как они могут выглядеть теперь.
Ливорис дал знак, и один из рыцарей поравнялся с ним.
— Позови ко мне Хельда, нового мечника.
— Как прикажете, командир.
Рыцарь отъехал, и вскоре на его месте рядом с командиром появился Хельд.
— Я позвал тебя, — начал Ливорис, — чтобы еще раз услышать, что ты ничего не знаешь о Каменных Вратах, которые мы ищем.
— Все верно, — Хельд едва заметно усмехнулся. — Я ничего не знаю.
— Но ты мог слышать что-нибудь об этих местах из уст местных. Что-то, что не знаем мы. Золотоискатель, у которого ты служил в наемниках, мог поделиться с тобой историями...
— Нет, я не знаю ничего, кроме того, что я уже рассказал: местные не ходят сюда из-за орков, птиц и отсутствия нужды. Тех, кто ходил сюда, часто находили мертвыми. Как предания передаются истории, что очень давно здесь была дорога, но неизвестный мор все уничтожил.
— Да-да, это я помню. И не было рассказов о землетрясениях, крушениях гор, падения камней с небес?
— Ничего подобного.
Ливорис цокнул языком. Измученная головной болью Ленси простонала еще раз. Хельд слегка вытянул шею, чтобы увидеть ее через Ливориса.
— Что с ней?
— Голова болит.
— Сегодня что-то у всех голова болит, — протянул Хельд. — Хейден тоже мучается. Все решили, что ему напекло голову.
Ливорис наморщил брови. Он еще раз машинально осмотрел горы и дорогу, думая о своем, наконец посмотрел на Ленси и спросил:
— Может ли быть причина, из-за чего так страдают и ты, и Хейден?
Ленси медленно повернулась, словно это было для нее очень тяжело, и едва приоткрыв глаза вяло сказала:
— Если только чувствительность к магии.
Ливорис задумался и приложил руку ко рту. Он смотрел под ноги своего коня, на песок и выступавшие камни. Он повернулся к Хельду и спросил:
— Хейден с самого утра страдает от боли, или это проявилось в пути?
— Не знаю, честно говоря. Но, кажется, еще утром он был вполне здоров.
Напряженные брови Ливориса были сведены до предела, между ними пролегла глубокая морщина. Он то сжимал, то разжимал пальцы, хватаясь то за подбородок, то за шею.
— Должно быть, мор, который сразил это место, — некромагия. Я не задумывался об этом, мне казалось, что это болезнь или нашествие орков, но, возможно, это не так. В таком случае впереди нас ждет проклятая земля. Поэтому те, кто особенно чувствителен к магии, ощущает эту тяжесть. Но может ли эта магия скрывать ход в горах?
— Теоретически да, — сипло сказала Ленси. — Но это должна быть очень сильная магия. И не некромагия. Некроманты не заинтересованы в ограждении от других. Чем больше жертв им попадется, тем лучше. Если здесь и есть маскирующая магия, то это не их рук дело.
— Значит все-таки естественная причина, — Ливорис напряг губы и почесал щеку. — Нужно послать разведку, чтобы они приблизились к горам и нашли ход. С расстояния мы можем его упустить.
Ливорис дал команду остановиться и приказал явиться нескольким рыцарям. Отобрав поисковые бригады, он отправил их к горам.
Ленси была чуть живой. Она попыталась слезть с коня, опершись на плечо Ливориса, но в итоге рухнула ему в руки без чувств.
— Дело плохо, — сказал Ливорис.
Он нес Ленси на руках в сторону от тропы, по пути отдавая приказ взять ткань и расстелить ее на земле. Голова волшебницы безжизненно свисала. Ливорис уложил ее на подготовленное место. Поднявшись, он махнул Хельду и сказал:
— Последи за ней, я пойду ей за помощью.
В ответ на вопросительное лицо Хельда Ливорис добавил:
— Если это не будет моим приказом, то эта сволочь не поможет ей. Заодно подлечит и Хейдена.
Ливорис ушел, а Хельд сделал несколько шагов и оказался около лишившейся чувств Ленси. Когда она молчала, она даже казалась Хельду милой. На фоне ее светлой тонкой кожи, еще больше побледневшей от воздействия магии или головной боли, выступавший острый нос казался чуть более вздернутым и аккуратным. Ее волосы были уложены и забраны сзади. Хельд заметил, что на голове она носила что-то вроде пояса с синим кристаллом, незаметным из-под ее волос, когда она стояла. В этой непривычной, северной красоте была своя особая нежность. Уже фарфоровая кожа и белокурые волосы выделяли ее из ряда других женщин, которых он когда-либо видел. И если светловолосые мужчины вроде Ливориса или даже Хемми раньше попадались Хельду на пути, то подобных Ленси блондинок он еще не встречал.
Рыцаря, который вырос из-за его спины и так грубо оттолкнул его от тела Ленси, Хельд тоже видел впервые. Ему было лет сорок, он был существенно старше большей части людей в отряде. На нем были те же доспехи, что и на других, но его сюрко было покрыто знаками вестигий — дуг или подков — главных символов Всезнания. Вид этих одежд пробудил в Хельде воспоминания, которые он хотел и не мог забыть. Он почувствовал запах соленого морского воздуха, холод ветра, капли дождя, пота и крови на своих руках, вкус черствого хлеба и гороховой каши и звук мерных ударов колокола и гадкой трещотки, которой начинали и завершали поединки. Ему показалось, словно не одежда и доспехи покрывали его тело, а лишь эта тряпка, испещренная вестигиями, подпоясанная кожаным шнурком. Перед ним был рыцарь-монах, капеллан.
С левой стороны подошел Хейден. Вид его был неважным.
— Где командир? — спросил Хельд.
— Он отправился к горе, — равнодушно и тихо ответил Хейден.
Монах хлестко ударил Ленси по щеке, но она не очнулась.
— Тебе нужно не бить ее, а излечить, — бросил Хельд. Не столько ему хотелось заступиться за Ленси, сколько беспричинный гнев, проснувшийся от воспоминаний, рвался наружу.
— Я без тебя разберусь, мерансская гнида.
Хейден посмотрел на Хельда и осторожно покачал головой.
Капеллан провел рукой вдоль тела Ленси, положил вторую руку ей на лоб и начал читать заклинание. По мере прочтения он дотрагивался свободной рукой до ее шеи, груди, живота, таза и едва дотянулся до колен. Его заклинание было скорее молитвой, чем действительно магией, однако Хельд знал, что все исцеляющие заклинания капелланов похожи на молитвы. Это заклинание было похоже на "Лечение", но текст "Лечения" Хельд заучил наизусть, слыша его столько раз за время жизни в Пустоши. "Должно быть, это "Благословение, — подумал он, — чтобы исцелить и избавить от влияния некромагии одновременно". Вдруг Хельд услышал слова, которые не были характерны ни для "Лечения", ни для "Благословения". Это было особое заклинание, вероятно, состоящее из нескольких простых: не только исцеление, но и очищение, насыщение силой и духом. Это заклинание было призвано защитить свой объект и придать ему сил, атаковать нечисть (или "скверну", как это называли монахи Братской Пустоши). "Это не просто рядовой капеллан", — сделал вывод Хельд.
Закончив, монах отодвинулся и поднялся на ноги.
— Что ж мне так не везет, что вы здесь все скопом стоите. Эта потоскушная волшебница, меранс... — он посмотрел на Хейдена с презрением. — Садись.
Капеллан махнул рукой, и Хейден опустился на землю. Монах подошел к нему и присел рядом. Грубыми движениями он провел рукой по затылку, ушам и шее Хейдена.
— Я ведь знаю, что раньше ты был нормальным человеком. Черт дернул тебя заняться чернокнижничеством. К тому же я слышал, что ты, оказывается, маг земли. Это гадкая скверна. Видно, поэтому тебя сейчас не колбасит так, как эту девчонку. Ты уже так породнился со скверной, что даже магия некромантов тебя не пробирает до костей.
Он начал читать заклинание, и руки его повторяли те же движения, что и над телом Ленси. Закончив, он сказал:
— И все же лучше быть чернокнижником, чем мерансом.
Хельд скрипнул зубами. Годы, проведенные в Братской Пустоши, наполненные такими же ядовитыми высказываниями о мерансах, отзывались в нем все сильнее и сильнее. Он дернул за плечо капеллана, и тот еле удержался в своем положении.
— Не прикасайся ко мне, грязная тварь, — резко отозвался монах.
Он поднялся на ноги и уставился на Хельда, пылая гневом. Хейден аккуратно поднялся и попятился, придвигаясь к лежащей Ленси.
— Ты ведь из Братской Пустоши, верно? — спросил тут же Хельд. — Больше тебе неоткуда было набраться этого.
— Не смей со мной даже говорить!
Капеллан выхватил меч и направил его на горло Хельда.
— Если я убью тебя, братья скажут мне спасибо.
— Этому тебя учили монахи, прославляющие Всезнание?
— Таким тварям, как ты, нельзя даже произносить имя Всезнания.
— Запреты — это все, на что способны монахи.
Капеллан отвел меч и в секунду в прыжке занес его и направил к шее мечника. Хельд поднял руку, и клинок монаха ударил о наручи. Это будто отрезвило капеллана, и он остановился.
— Вот уж не думал, что встречу меранса в Пустыне, — сказал он, словно ничего не было.
— Откуда в тебе такая жажда крови к народу мерансов?
— Ты верно заметил, что я из Братской Пустоши, — с презрением сказал капеллан. — Если ты знаешь это место, ты и так должен понимать, в чем причина. Но у меня есть и личные мотивы.
— Личные? — вдруг спросил Хейден. Хельд перевел взгляд на него. Ему вдруг показалось, что Хейден специально задал этот вопрос, ведь задай его Хельд, капеллан бы не ответил.
— Моего старого сослуживца казнили за связь с меранской бабой. Эта курва была из тех Низших эльфов, которые владеют чарами забвения. Она околдовала его и использовала. Это в духе этого мерзкого народца. И за это расплатилась не она, а мой сослуживец.
Что-то заледенело внутри Хельда, но он не подал виду. Махнув рукой в сторону Ленси, он спросил:
— Когда она придет в себя?
— Скоро.
Капеллан ушел, не попрощавшись.
Хейден поднялся с земли и подошел к Хельду. Положив руку на плечо высокого мечника, Хейден сказал:
— Не обращай внимания. Рион часто бывает груб. Говорят, что когда он был молодым, он таким не был. Должно быть, сорокалетие всех мужчин делает брюзгами, даже если они монахи.
— Ничего, я привык. Поэтому я и не хотел снимать маску и открывать голову.
— Не стоит заморачиваться из-за одного старого козла, даже если он неплохо лечит от некромагии. Даже командир его не любит. Просто положено, чтобы в каждом полку был свой капеллан.