Танец шёлка и стрелы

Алтанцэцэг бежала, не разбирая дороги. Её ноги сами несли её вперёд, подальше от шатра, от людей, от этих жутких новостей, которые она не могла принять. Ветер хлестал её по лицу, врываясь в лёгкие, но она не замечала этого. Боль в груди была невыносимой — как будто кто-то вырвал её сердце и оставил кровоточащую зияющую рану.

Когда силы оставили её, принцесса рухнула на колени среди высокой травы. Её плечи дрожали, пальцы судорожно вцепились в землю. Она задыхалась от рыданий, но слёз не было. Всё внутри кричало, но голос её был погребён под тяжестью вины и горечи.

— Я поссорилась с ними... — прошептала она в пустоту.

Её голос был тихим, почти не слышным даже для самой себя, но эти слова раздирали её изнутри. Последний раз, когда она видела Тулуна и Эрхэмбаяра, они ушли разочарованными. Разочарованными в ней? Она помнила их разговор, полный упрёков и горячих слов, которые теперь невозможно забрать назад.

— "Ты думаешь, что всё знаешь! Но ты не понимаешь, что это не просто игра!" — говорил тогда Эрхэмбаяр.

— "Ты не можешь всегда быть рядом и командовать!" — выкрикнула она в ответ, уязвлённая их отказом взять её с собой. — "Когда-нибудь я докажу вам, что вы ошибаетесь!"

И это были их последние слова. Её братья ушли, а она осталась здесь, кипя от обиды и злости, даже не попрощавшись с ними как следует.

— Почему я не остановила их? Почему я не сказала что-то другое? — её голос сорвался, и она сжала кулаки, пока ногти не впились в ладони.

"Они погибли, и я даже не успела извиниться." Эти слова вонзались в её душу, как острые стрелы. Теперь она никогда не сможет сказать им, что жалеет о сказанном. Никогда не услышит их смех, не почувствует дружеского похлопывания по плечу от Эрхэмбаяра или серьёзного, но доброго взгляда Тулуна. Перед её глазами проносились моменты их прошлого вместе. Их нет...

— Всё из-за меня... — прошептала она, вдавливая пальцы в землю, словно это могла быть замена братскиих объятий, которых она больше не почувствует. — Если бы я не поссорилась с ними... если бы я попросила прощения... Может, они вернулись бы. Может...

Но "может" ничего не значило. Их больше не было. Никакие мысли, никакие сожаления не изменят этого. Всё, что осталось от них, — это воспоминания и боль. Боль, которая теперь будет жить в её сердце навсегда.

Ветер снова прошёлся по степи, словно пытаясь утешить её, но она чувствовала только опустошение. Словно что-то внутри сломалось навсегда, и этой трещине не было спасения.

— Почему я была такой упрямой? Почему я не могла просто сказать им, что люблю их? — шёпот её слов был поглощён бескрайними просторами степи.

Она села, обхватив колени, и зажмурилась, пытаясь вернуть те моменты, которые ускользнули навсегда. Всё было не так. Всё могло быть иначе.

"Если бы я пошла с ними, я бы умерла рядом с ними... и хотя бы не осталась здесь... Я ничего не сделала чтоб предотвратить их смерть..."

Эта мысль, жгучая и болезненная, не давала ей покоя. Она чувствовала себя предательницей, как будто оставила их в самый важный момент.

Прощание, которое никогда не состоится.

Алтанцэцэг пыталась вспомнить, когда в последний раз они смеялись вместе, когда в последний раз она обняла кого-то из них. Но память ускользала, оставляя лишь отрывки разговоров и мелькание их силуэтов на фоне степи. Она понимала, что самое главное уже упущено навсегда.

— Я не успела сказать им... не успела извиниться, — прошептала она, и её голос был полон горечи.

Её братья всегда были её миром — они дразнили её, подшучивали, но также защищали и оберегали. Они были её щитом, её семьёй, её гордостью. И она позволила себе испортить их последнюю встречу глупым спором и гордыней.

"Почему я не сказала, что они правы? Почему не обняла их, прежде чем они ушли?"

— Прости меня, Тулун... прости меня, Эрхэмбаяр... — эти слова сорвались с её губ, но они уже не могли их услышать.

Тишина ответила ей, тяжелая и беспощадная. Она осталась одна — одна с этим непосильным грузом. Извинения, которые она больше не сможет произнести. Любовь, которую она не успела показать.

Алтанцэцэг прижалась лбом к земле, как будто это могло облегчить груз вины. Её плечи вздрагивали, а дыхание стало сбивчивым, хриплым, будто она тонет в собственной скорби.

Она вдруг резко поднялась на колени и схватилась за шею, словно воздух перестал поступать в лёгкие. Её грудь горела, как будто вместе с дыханием из неё вырвали частицу души. Её братья ушли. Они погибли защищая свои земли. Они погибли, защищая своих людей. Они погибли, защищая свою семью. Они погибли, защищая её...

Сбившись в комок, она уткнулась лицом в колени и прижала голову руками. Каждое движение тела было наполнено отчаянием. Она корила себя за всё — за последние слова, за то, что осталась здесь, за то, что не смогла быть рядом. Её сердце было, как сломанный лук — натянутый до предела, но уже не способный выпустить стрелу.

Она хотела бы исчезнуть в этой земле, стать частью степи, которую они защищали до последнего. Но земля оставалась холодной, равнодушной. И она понимала — это и есть её реальность.

Когда она вернулась в лагерь, небо уже было чёрным. Северный ветер завывал над лагерем, пронизывая насквозь каждый шатёр, каждую тень и каждый уголок степи. Война двигалась к ним, как неотвратимый зимний шторм. Песок и сухие травы, подхваченные ветром, били по лицам людей, словно предвещая беду. Это был не просто ветер — он приносил с собой страх и зловещую тишину, в которой читался звук грядущего сражения.

Каган стоял в центре большого шатра, где уже собрались старейшины и вожди племён под покровительством Тэнгрин. Его лицо было высечено из камня, холодное и сосредоточенное. Снаружи слышались приглушённые шумы — воины, готовились к самому страшному дню в своей жизни.

— Мы собираем всех, кто способен держать лук или меч, — мрачно сказал каган, оглядывая собравшихся. — На этот раз нам не избежать открытой войны. Враги уже на наших границах, и они не оставляют никого в живых.

В его голосе не было страха, но каждый в шатре чувствовал, что это не просто сражение. Это было истребление, и на этот раз враг не оставит даже пепла после себя. У всех в мыслях застыла фраза разведчика: «На той земле ничего живого не осталось..»

— Мы не можем вести всех на поле боя, — сказал Курта. — Если мы оставим племя без защиты, враг захватит поселение в наше отсутствие. Мы потеряем всё.

— Мы потеряем всё, если не остановим их, — отрезал каган. Его глаза были холодными, как ледяной дождь, бьющий по травам. — Но вы правы. Некоторые воины останутся здесь, чтобы защитить людей, шатры и припасы на зиму. Остальных мы ведём на север.

Алтанцэцэг стояла за пределами шатра, подслушивая каждое слово. От холода её пальцы онемели, но гнев согревал её изнутри болезненным жаром. Разговор внутри шатра был похож на удары молнии, каждый из которых приближал её к неизбежности.

Защитники будут нужны и в лагере, чтобы охранять женщин, детей и стариков от возможных атак, пока основные силы уйдут на север. Те, кто останется, не меньше рискуют жизнью, чем те, кто идёт в бой.

— Я оставлю здесь лучших стрелков и несколько сотен мечников, — сказал каган, его взгляд был сосредоточен. — Мы не можем оставить наших людей без защиты. Реки и холмы не остановят врага, если они придут за нами, но нам нужно выиграть время.

— Значит, стоянка может стать вторым полем боя — тихо сказал другой старейшина. Тень страха мелькнула на его лице.

— Да, — коротко ответил каган. Слова прозвучали, как приговор.

Воины, собравшиеся на совет, переглянулись. Никто не знал, кого выберут для защиты, а кому предстоит отправиться в кровавую бойню на передовой.

Каган отошёл в другую часть шатра вместе с Куртой.

— Это не должно было случиться, — тихо говорил Хутула. — Если бы не он, они бы не посмели.

Это были последние слова, которые слышала Алтанцэцэг, прежде чем помчаться прочь от шатра совета.

Принцесса сидела на корточках возле своего шатра, сжимая в руках лук. Она провела пальцем по тетиве, стиснув зубы от гнева и отчаяния. Её сердце разрывалось на части: она хотела отправиться на бой, искупить свою вину перед братьями, но отец и старейшины наверняка запретят ей это.

— Я не могу оставаться здесь, Наидвар, — шептала она, глядя в пустоту. — Я должна быть там.

Наидвар стояла перед сестрой, обхватив живот руками, как будто это могло защитить её от того урагана, который бушевал внутри Алтанцэцэг. Если сейчас не удержит сестру, потеряет её навсегда. И не важно, погибнет ли она на поле боя или будет раздавлена своей виной — её младшая сестра сгорит в этой войне, если её не остановить.

— Ты думаешь, что я не понимаю? — резко сказала Наидвар, впервые позволив себе сорваться. Слёзы блестели на её лице, но она даже не пыталась их скрыть. — Ты думаешь, что мне не больно? Что я не хочу отправиться с ними, как ты? Алтанцэцэг, они были и моими братьями тоже!

Алтанцэцэг молчала, её руки сжались в кулаки, а глаза горели гневом и горечью.

— Ты хочешь бежать туда, потому что тебе больно. — Голос Наидвар задрожал, но она продолжала, как будто каждая фраза стоила ей всех сил. — Ты думаешь, что отправившись вслед за ними можно это исправить? Разве это вернёт их?

Эти слова были, как удар. Алтанцэцэг попыталась отвернуться, но Наидвар не позволила ей. Она схватила сестру за руки и прижала их к своему животу, заставляя почувствовать жизнь под её ладонями.

— Ты не понимаешь, что ты для меня значишь, Алтанцэцэг, — прошептала она, её голос был пропитан болью и любовью. — Если ты уйдёшь, я потеряю еще и сестру. Если тебя не станет, что будет с теми, кто останется? Что станет с Батжаргалом? С мамой? Отец потерял двоих своих детей за день, он не хочет потерять ещё кого-то из семьи...

Алтанцэцэг закрыла глаза, сжав зубы, чтобы не разрыдаться. Она не могла поверить, что у неё действительно был выбор — жить или умереть.

— Я ничего не стою, если останусь здесь... — прошептала она.

Наидвар наклонилась ближе и сжала её руки крепче, её голос был тихим, но твёрдым, как сталь:

— Ты стоишь больше, чем думаешь. В нашем племени есть люди, которым ты необходима. Я нужна тебе, и ты нужна мне. Прошу тебя, сестра. Останься.

Алтанцэцэг почувствовала, как что-то внутри неё надломилось. Гнев, боль, вина — всё смешалось в один невыносимый клубок. Она обняла сестру и прижалась к её плечу, впервые позволив себе заплакать. Девочка чувствовала как мир вокруг неё рушится. Всё, что она знала, всё, что казалось ей вечным, теперь растворялось в хаосе.

Все звуки исчезли, осталась только гулкая тишина и холод, который проникал в самое сердце. Она попыталась вдохнуть, но грудь сжала такая боль, что ей казалось, что воздух обжигает лёгкие.

Слёзы обжигали глаза. Теперь она понимала: отец не сможет остаться. Он поведёт за собой войско. Большая часть их племени уйдёт, чтобы защитить их землю, но что будет с теми, кто останется?

Алтанцэцэг охватил панический страх. Если отец уйдёт, лагерь опустеет. Кто защитит тех, кто не умеет сражаться? Кто будет охранять поселение, когда война придёт к их шатрам? Ей казалось, что земля под ногами уходит, всё, что она знала, рушилось, и вместо этого вставала угроза, которую она не могла предотвратить.

— Я боюсь, Наидвар, — прошептала она. — Я боюсь остаться и потерять всех. Боюсь, что больше никогда не смогу исправить свои ошибки.

Наидвар провела рукой по её волосам, как делала это в детстве, когда Алтанцэцэг было страшно.

— Я не отпущу тебя, — прошептала Наидвар, сжимая руки сильнее, как будто могла удержать сестру одной лишь силой любви. В её глазах горела отчаянная решимость.

"Ты должна удержать её, любой ценой удержать," сказала Наидвар самой себе.

Она глубоко вздохнула и вытерла слёзы тыльной стороной ладони. В эту ночь не было места слабости. Она должна стать стеной для своей сестры. Если её муж, отец и братья сражаются на передовой, то она должна бороться здесь, дома. За Алтанцэцэг. За своего ребёнка. За будущее, которого они все так отчаянно хотят.

И пусть война отняла любимых братьев, она не позволит этой войне отнять и её сестру.

Мэн Юэ есть что сказать:

Эрхэмбаяр и Тулун стали звёздами.