Танец шёлка и стрелы

Императорский дворец сиял, как ночное море под светом тысячи звёзд. Зал, залитый мягким светом фонарей и лампад, был наполнен мерцанием золотых драконов, вышитых на шёлковых гобеленах. В этот вечер ожидали особого гостя — Линь Боцин, путешественника, пришедшего из далёких, почти легендарных земель за пределами девяти провинций. О его прибытии говорили приглушёнными голосами, и каждый взгляд был направлен на вход, откуда вскоре должно было прозвучать его приветствие.

Перед началом приёма принцесса стояла на террасе, наблюдая за действиями слуг вокруг. Чэн Юхуа почувствовала, как за её спиной появляется мать. Императрица Хуэйжун посмотрела вниз, смерив дочь взглядом. Тонкие черты лица, безупречно уложенные волосы, украшенные золотыми украшениями, и тяжёлый багряный шёлк наряда делали её воплощением идеального образа правительницы.

— Сегодня будет важный вечер, — произнесла женщина, едва коснувшись плеча дочери. Её голос был как звон маленького колокола, тихий но чёткий. — Помни, что на нас смотрят не только наши люди, но и те, которые станут нашими союзниками. Постарайся не опозориться.

Девочка слегка кивнула и сглотнула. Она понимала что императрица права, но всё равно от её слов у принцессы в горле сформировался неприятный ком. Она тихо вернулась на своё место, рядом с братьями.

Вечер был особенно торжественным. Чэн Юхуа, конечно, знала правила дворцовой жизни, была воспитана в уважении к традициям, но незнакомец вызывал у неё неподдельный интерес. Даже слишком сильный . Украшения, струящиеся вниз из шпилек в волосах, слегка покачнулись, когда она повернула голову в сторону двери, в которую вскоре должен был зайти путник.

Рядом с ней был старший брат. Чэн Юаньсюнь – первый сын императора, но не законно рождённый. Его внешнее спокойствие демонстрировало внутреннюю собранность, но Юхуа знала его слишком хорошо, чтобы не заметить, что его мысли были далеко за пределами этого зала.

— Ты волнуешься? — шёпотом спросила принцесса, слегка наклоняясь к брату.

— Не больше, чем обычно, — ответил Юаньсюнь быстро, взгляд его был прикован к входу в зал. — Но что-то в этом вечере не так, как всегда.

Юхуа кивнула, но не успела произнести и слова, как двери распахнулись, и в зал вошёл Линь Боцин. Его появление мгновенно притянуло внимание всех собравшихся. В отличие от придворных, одетых в яркие одежды с драгоценностями, гость выглядел скромно. Еко наряд украшали тонкие узоры, похожие на извивающиеся реки.

Линь Боцин склонился перед императором, который, облачённый в тёмно-золотой халат с вышитыми драконами, смотрел на гостя с задумчивостью, словно уже предугадывал каждое его слово. Бусины на короне правителя покачнулись следуя за движениями его головы.

— Ваше Величество, — произнёс мужчина, его голос был тихим, но в нём ощущалась уверенность, — этот подчинённый пришёл из далёких земель, что лежат за пределами наших представлений. Этот человек преподносит дар Вашему императорскому величеству.

В зал вошли четверо людей, которые несли огромный свиток. Он выглядел очень тяжёлым.

Слуги развернули свиток, и перед глазами собравшихся предстала карта, которая, казалось, оживала. Линии рек, изгибы горных хребтов и пустынные просторы простирались на свитке, словно приглашая погрузиться в их тайны. Это была не просто географическая карта — это была дверь в другой мир, который таил в себе много неизведанного.

Император, погружённый в созерцание карты, слегка кивнул, но не произнёс ни слова. Тишина в зале становилась всё более плотной, как будто даже воздух затаил дыхание.

На карте было множество значений. Великие горы территории павшего королевства Байлин, речные земли во владениях Чжао, захватившего власть страны... И бескрайние поля по другую сторону границы.

— Эти земли, Ваше Величество, — продолжил странник, указывая на огромные территории равнин, — сильны сами по себе. Их природа сурова, но в ней заключена жизнь, которую мы не можем понять, глядя на неё только издалека. Их племена — горды и независимы, они чтут свои древние традиции связанные с богами, их дух непокорен.

Императрица Хуэйжун, до этого молчавшая, наконец заговорила после украдкой брошенного на императора взгляда. Её голос был полон холодной власти:

— Каждый народ хранит свою тайну, — сказала она, её взгляд был сосредоточен на карте. — Но что заставляет эти земли быть такими сильными? Что даёт им непокорность, которой нет у других?

Лин Боцин на мгновение замолчал. Его ответ был рождён не сразу, а шёл из глубин его размышлений.

— Их сила в их земле, Ваша Величество, — сказал он, — в той связи, что они имеют с природой. Они не нуждаются во внешнем влиянии, их жизнь — это самодостаточность. В их мире нет стремления к расширению, но есть стремление к равновесию.

Чэн Юхуа, слушая эти слова, на мгновение задумалась. Ей было трудно представить себе мир, где народы не стремились к большему. Ведь её отец, император, всегда говорил о росте, о прогрессе. А эти племена — их сильная сторона заключалась в сохранении собственного пути, непохожего на другие. Она повернулась к брату и, почти не шевеля губами, спросила:

— Что он имеет в виду? Почему они не хотят большего?

Чэн Юансюнь бросил на неё короткий взгляд и быстро объяснил:

— Они не стремятся к расширению, потому что их сила в их земле. Я думаю что Линь Боцин недоговаривает. Их мощь — это их независимость. Они живут по своим законам, а не по тем, что диктует внешний мир. Это делает их устойчивыми. Они не поддаются влияниям, потому что их корни глубже, чем у многих.

Юхуа кивнула, но её детское восприятие мира всё ещё не до конца могло принять эту философию. Она привыкла видеть мир сквозь призму великих династий, где развитие и контроль над другими народами считались естественной картиной мира.

Чэн Юхуа подумала пару секунд и посмотрела на брата с недоумением, её тонкие брови слегка нахмурились.

— Но если они не стремятся к чему-то большему, — она слегка наклонилась ближе к Чэн Юансюню, понизив голос, — не станет ли их сила со временем угасать? Разве можно жить, не двигаясь вперёд?

Принц, задумчиво посмотрел на карту, затем вновь перевёл взгляд на сестру.

— В этом и есть противоречие, — тихо ответил он. — Не для всех сила зависит от расширения или завоеваний. Для них жизнь — это не постоянное стремление к росту, как у нас. Их устойчивость в том, что они укоренены в своих землях, в своём мире. И они видят прогресс не в увеличении территории, а в сохранении того, что имеют. Это не разложение, это их равновесие. Они расширяют влияние на территории благодаря союзам и покровительствам, а не завоеваниям.

Юхуа внимательно слушала, но в её глазах всё ещё мерцало сомнение. Мир, который описывал брат, казался ей чуждым. Для неё жизнь всегда была движением вперёд, завоеванием новых знаний, расширением горизонтов. А эти племена жили по законам, которые не вписывались в её представления.

— Но как можно не хотеть большего? — спросила она, глядя на карту. — Разве постоянное сохранение не превращается в застой? Сколько можно получить от союзов с кем-то более мелким?

Юансюнь улыбнулся, словно предвидел её вопрос.

— Для них это не стагнация, Ваше высочество. Их путь и наш различны. Мы стремимся к росту, потому что это в нашей природе. Но они выбрали иное - путь, где величие измеряется не тем, что завоёвано, а тем, что сохранено.

Чэн Юхуа промолчала, отвернувшись от брата. Принцессе казался этот разговор до боли странным.

— И всё же, — произнёс наконец император, его голос был тих, но каждое слово весомо, — любая сила не может существовать вне времени. Даже те, кто ищет равновесия, однажды столкнутся с тем, что придёт из-за горизонта.

Линь Боцин, услышав слова императора, медленно кивнул.

— Возможно, — сказал он, — но те, кто глубоко укоренён в своих землях, могут выдержать любую бурю.

Слова эти повисли в зале, оставляя за собой ощущение чего-то нерушимого.

...

Банкет начался. Слуги медленно подносили разные угощения к столам. Трапеза началась с лёгкой закуски. Тонкие ломтики маринованной редьки и имбиря, поданные в фарфоровых блюдах, своим острым ароматом разжигали аппетит.

Затем начали подавать основное угощение: утка с блестящей хрустящей кожей, сервировали с тонкими рисовыми лепешками, соусом и нарезанным зелёным луком. Юхуа внимательно наблюдала, как император медленно отламывает кусок, наслаждаясь каждым движением, словно это был священный ритуал. Девочке тоже очень нравилось это блюдо.

Большинство людей пили вино, но Юхуа к нему не прикоснулась. Ей не нравился вкус, поэтому она всё время пила жасминовый чай.

Как десерт подали фрукты в карамели. Яблоки и груши, покрытые хрустящей блестящей корочкой.

Юаньсюнь молча переложил половину своих сладостей в тарелку принцессы, убедившись что этого никто не увидел. Он бросил на неё многозначительный взгляд. Принцесса кивнула и улыбнулась в знак благодарности. Она любила сладости в любом виде. Не важно, будь это желе из лотоса или медовые пирожные с кремом.

Принц смотрел на свою чашу с вином. Его слабость, хотя и скрытая, давала о себе знать, когда он слишком долго сидел неподвижно. Её тревожило, что именно этот вечер принёс с собой такое явное беспокойство для него.

— Тебе тоже кажется, что этот вечер не так прост? — тихо спросил он, наклонившись к принцессе. Его глаза были полны искреннего интереса.

— Эти земли... — начала Юхуа, вспоминая карту, — они как будто зовут нас.

Чэн Юаньсюнь кивнул, глядя на сестру с тем же чувством тайны.

— Думаешь, отец уже видит в них что-то большее?

Девочка не ответила. Отец -император всегда видел больше, чем остальные.