Золотая яма

Ночью, слушая завывания ветра и безжалостный хлёст дождя по окнам и черепице, Никиас прочёл около половины книги по экономике, подарившей ему нехилую пищу для размышлений, после чего лёг спать, чтобы на утро, вновь попинав на скверную погоду, отправиться собирать информацию для выполнения задания.

Серое небо, ниспосылающее нескончаемую морось, наверное, было одной из причин, почему принцу казалось, что деревня потонула в унылости. Грязные дороги, кое-где, слава богам, устланные потемневшей древесиной; плесень, зеленоватыми пятнами поедающая домишки; болезненная кожа деревенских.

Цветовая гамма суэнского поселения почему-то напомнила Его Высочеству одно произведение искусства, хранившееся когда-то в столице. Тогда, шествуя по светлым коридорам художественной галереи взгляд принца зацепился за мрачную картину, которая составляла диптих, вышедший из-под кисти одного оатонского творца. Левое полотно, в отличие от правого, пестрело яркими красками и тёплыми оттенками. На нём изображалась жизнь в самых разных проявлениях: где-то муж поколачивал жену; где-то по потонувшим в грязи улочкам пробегали босоногие нищие дети с игровыми палками и с шапками, в которые те собирали милостыню; где-то, согнув спины, трудились в полях здоровенные мужики в прохудившихся рубахах; где-то старая мать, еле сдерживая слёзы, провожала своего сына в военный поход. Центром картины являлась белоснежная статуя божества, выставившего перед последователями раскрытые ладони, словно вручая некий дар. Точно такое же божество красовалось и на правом полотне, ни капельки не изменившись. Вот только герои картины играли уже совсем другие роли: широко, но как-то неестественно улыбалась супружеская пара, где жена придерживала документы, будто, не зная, что с ними делать, и косилась на белую статую; дети, побросав палки да шапки, сидели за столиками перед учителями и сосредоточенно внимали их наставлениям; мужики, выстроившись в ряд, счастливо махали вслед телеге, увозящей зерно; рабочие прокладывали дороги, строили ратушу, новые дома и акведуки; на горизонте виднелись заводы. Никиас тогда долго вглядывался в правую картину, не понимая, почему после присоединения оатонских земель к Юи (а картина повествовала именно о данных событиях) при таких явных улучшениях простой жизни – градостроительстве, доступном образовании, сохранении религии, равноправии и прочем – правое полотно было таким мрачным и холодным. Трава потеряла свою свежесть, окрасившись в сероватый; одежда, которая теперь не была рваной или многократно перештопанной, стала тёмной; даже свет, источаемый, казалось бы, нетронутой божественной статуей, сделался холоднее. Принц, не обращая внимания на иных посетителей галереи, сравнивал две картины, на которых были одни и те же герои, за исключением юийских рабочих, и заметил ещё одно отличие: на правом, унылом, как про себя его назвал Никиас, полотне в области шеи всех художественных персонажей присутствовало некое затемнение, которое он не сразу разглядел. Его Высочество, усердно размышляя, покинул тогда галерею, а когда позднее вновь решил посетить её, искомого диптиха не нашёл.

Вот и здесь, прямо перед царственным взором, всё казалось потускневшим, выцветшим, потерявшим не только яркость, но и жизнь. Слишком серо.

– Ваше Высочество! – позвал один из соучеников, подбегая к Никиасу.

– Что такое? – мысленно настраиваясь на работу, спросил он.

– Глава Энин вчера сказала, что нужно сходить к жрецу, но потом запретила другим себя беспокоить, – адепт нервно поковырял ноготь на большом пальце. – Не могли бы Вы её позвать? Вам-то она ничего не сделает... просто, понимаете, нас не так много пойдёт, а вдруг жрец непростой окажется? Не хотелось бы, чтобы повторилось произошедшее в Сурабуге.

Принц про себя развеселился: «Глава Энин-то? Ничего ему не скажет? Правда?»

– Погоди, – кашлянул Никиас, – а почему не все пойдут? Неужели нашли что-то интересное?

– Если бы, – заломил брови соученик, – заболели они.

Его Высочество понимающе кивнул:

– Да, погода просто ужасная, неудивительно, что они простудились.

– Нет, Ваше Высочество, они... – адепт замолчал, подбирая выражение, – отравились, в общем.

– Вот как? – удивился молодой человек, подумал о чём-то и вдруг предложил. – Давай сходим к ним? Может, это зацепка?

Парнишка перед ним тут же перегородил дорогу, выставив вперед руки:

– Да на что там смотреть, Ваше Высочество? – наигранно рассмеялся он. – Не стоит Вам их видеть, поверьте, картина не самая приятная.

– Боги, да забудь о моём происхождении, – устало вздохнул принц. – Я, как и все вы, хочу просто выполнить задание. Ни к чему это, – и обошёл соученика.

– Ваше Высочество, да они там дрищут, как свищут, зачем? – адепт прикрыл рот ладонью, будто не хотел этого говорить, после чего схватил Никиаса под локоть и повёл в другую сторону, приговаривая. – Пойдёмте лучше к реке, Вас уже наши заждались, пойдёмте.

Молодой человек хмыкнул, но послушно побрёл туда, куда его утягивали, вежливо кивая женщинам в длинных юбках, попадающимся на пути. Вскоре в окружении деревьев и заламывающихся от ветра трав показался тёмный берег, усеянный мужиками, удящими рыбу.

– Добрый день! – воскликнул принц по-суэнски. – Как улов?

– Отлично, молодой господин! – крикнул один старичок, опирающийся на палочку, поднимая плетёную корзинку и демонстрируя парочку сомов.

Другой парнишка растянул потрескавшиеся губы в ухмылке и схватил из собственной корзинки щуку:

– Сдался тебе этот дед, лучше на меня глянь! Удача сегодня на моей стороне!

– Видал я твою удачу, когда ты по озёрам шастал!

– Тоже мне! Ещё бы чего вспомнил! – пригрозил он щукой.

– Ты как со мной разговариваешь! – дедуля поднял палку и принялся колотить наглеца.

Никиас, остановившись, с удивлением следил за шуточной дракой.

– У вас и озёра есть? – обратился он к мужикам, с иронией глядящих на стычку стара и млада.

– А как же? Среди лесов их полно, – один худощавый дядька, зажавший меж пожелтевших зубов длинную травинку, указал в сторону густо растущих тополей и елей.

– Только ты туда один не ходи, – предупредил другой мужик.

– Отчего же?

Тот уже собирался ответить принцу, как в разговор вмешался паренёк, размахивающий щукой. Отупелые рыбьи глаза мелькнули перед взором принца, после чего быстро столкнулись с палкой. Уклоняясь от выпадов энергичного деда, сельчанин запричитал:

– Там не иначе как злые духи водятся! Представь себе, ходил я как-то по весне туда за рыбой. Через десять кустов, через дюжину буреломов, в общем, нашёл-таки озеро! Красивое до ужаса. Круглое, чистое, вода там, как хрустальная, честно! Так вот, рыбы в нём – немерено! Я тогда счастью своему поверить не мог! Кинулся сети расставлять, да только быстро гроза началась, а дальше...

Парнишка ухватил дедову палку, отдышался и вернул её владельцу. Свою щуку бросил обратно в корзинку, после чего продолжил:

– А дальше я думаю мне померещилось, правда. Не знаю, как это объяснить, но молнии били в деревья так, что те падали только на меня. Непрерывно! Постоянно! Я в жизни не бегал от деревьев, грозящих раздавить меня в лепёшку! В общем, всё прекратилось, когда я убежал подальше от этого места... больше я туда не ходил. Поди, сети мои там до сих пор где-то плавают.

– Уж не знаю, врёт он или нет, но прилетел он тогда с таким лицом, будто ему смерть на макушку присела.

– Ага, дёргался потом ещё неделю, щенок ссыкливый, – хохотнул дед.

Никиас почесал подбородок, а затем спросил у парнишки:

– Далеко ли отсюда то озеро?

– Чуть меньше часа в ту сторону, – указали направление. – Будьте осторожнее, если всё же пойдёте.

– Благодарю за заботу, – расплылся в улыбке принц, прощаясь с деревенскими и направляясь к дожидающимся адептам.

Соученик, что вёл его, расспросил о беседе с мужиками. Никиас послушно всё перевёл, ожидая, что скажет товарищ.

– Может быть, его прогнал маг? Вызвал грозу и спровадил с этого озера?

– И какой в этом прок? – нахмурился Никиас.

– Понятия не имею, но если парень не соврал, то вряд ли куча деревьев попа́дала бы прямо на него. Кто-то должен был управлять этим процессом.

– Хм, тогда этот «кто-то» хотел что-то утаить, раз прогнал паренька прочь.

– И это что-то находится рядом с озером!

– Или в самом озере!

Восторженные взгляды двух адептов, постигающих тайны мироздания, вдруг чуть потухли после выплеска эмоций.

– Ну... это всё имеет смысл только в том случае, если паренёк не слукавил в своём рассказе. Ваше Высочество, а Вы точно всё правильно перевели? Так ли поняли?

– Не нужно сомневаться в моих познаниях! – незамедлительно среагировал принц. – Я прекрасно говорю на восьми языках, ошибки не было!

– Простите, пожалуйста, – замахал руками соученик. – Я просто... что-то лишнее уже сказал... извините.

– Всё в порядке, – улыбнулся Никиас, замечая среди высокой травы неподалёку яркие алые ткани.

– О, а вон и наши!

Неподалёку виднелись большие косматые кусты, укрывшие людей в красных одеждах. На возглас своего товарища по школе, один из них высунулся из-за листьев, шикнул и жестами позвал замолчавших адептов.

Никиас не понимал, к чему тишина и скрытность, но послушно последовал примеру остальных и, затаившись среди высокой травы, рядом с четырьмя соучениками, обратил взор на бережок реки, скрытый под двумя разлапистыми старыми ивами с широкими и кривыми корнями. Там на двух маленьких табуретках сидели Ахлис Энин и Кай Сорхо. Перед каждым красовалась плетёная корзинка, только вот учительская была полна, а ученическая – пуста.

Но самое интересное заключалось не в том, что наставница и главный ученик ловили рыбу, а в том, чем именно они это делали. У Никиаса брови до небес взлетели, когда он понял, что вместо удочек эти двое решили вооружиться плетьми.

Ахлис как ни в чём не бывало взяла свой личный могущественный артефакт, именуемый Проклятием, способный разрушать самые сложные печати и барьеры (демоны, да она им даже оковы против магов разбила!), и скрутила это устрашающее великолепие в простую удочку!

Мало того, она и Дар превратила в обыкновенную приспособу для ловли рыбы и всучила её Каю. Отдала свой личный артефакт в руки другого человека!

– Сорхо что-то совсем сегодня удачу растерял!

– Ага, он обычно больше всех наловит, а здесь...

– Да он специально, говорю же вам!

– Да что за чушь? Как можно специально не ловить рыбу? И зачем?

– Он просто не хочет превзойти главу. Даже в такой мелочи, как ловля рыбы.

– Да не-е-ет...

– А я тебе говорю, что да!

– Это странно! Во всяком случае, пока мы тут сидим, у него даже не клевало, зато у главы...

– Да, у Энин беспрерывно клюёт, вот и сейчас, смотри!

Никиас, внимательно слушающий разговор соучеников, глянул на Ахлис, потянувшую на себя магическую удочку с крупной рыбой на конце.

«Нет, дело не в том, что Кай поддаётся, здесь что-то другое...

Проклятие – это плеть из тёмной энергии, она сопряжена со смертью и разрушением. Дар – наоборот, связана с жизнью, созданием, лечением.

Но сегодня одаривает нас именно Проклятие. А удочка Кая притихла и совсем не хочет играть свою роль. Или же...», – Никиас вдруг засиял: «Точно! Наставница даёт подсказку!».

– Скажите, – обратился он к остальным, – ребята, которые сегодня не пришли, вчера ели рыбу вместе с деревенскими?

Соученики призадумались, что-то мельком уточняя друг у друга.

– Он с тобой сидел, да? Ел?

– И он тоже, было-было!

– Ваше Высочество, всё правильно, они вчера ели рыбу, – поднял брови один адепт.

Никиас чуть ли не пританцовывал на месте.

– И никто из вас её не ел, верно?

– Верно, – кивнули остальные.

«Да! Дело в рыбе!».

– Вот что я думаю, – начал принц. – Кай не может поймать ничего из-за удочки. Дар в числе прочего, обладает целительными функциями. Эта плеть отталкивает всякие вредоносные сплетения, которыми, я уверен, напичкана рыба. Доказательством тому служит и отравление половины адептов, и пустая корзинка Кая. Полагаю, на рыбе будут следы тёмного искусства или метки духов. Ну... или просто искажённые потоки, отталкивающиеся от Дара, но липнущие к Проклятию, – заложил руки за спину Никиас.

Скорее всего, если бы Кай удил Проклятием, то наловил бы не меньше учителя, вот только Ахлис не пожелала вручить наиболее опасную половину личного артефакта своему главному ученику.

Принц был уверен, что эти двое действительно решили намекнуть на разгадку остальным, поэтому заняли это тихое, но не такое уж и скрытое место.

Соученики ошарашенно переглянулись, после чего заголосили:

– Нужно проверить рыбу!

– Нужно предупредить остальных!

– Нужно сходить за нашим провиантом!

Его Высочество, слегка смущаясь, вмешался:

– Может, сначала сходим к жрецу?

– Да, точно! Пойдёмте, Ваше Высочество, главу позовём.

Никиас спускался к берегу вместе со всеми, параллельно любуясь этим тёмным, но по-своему прекрасным местом. Скрученные наподобие тысячи сгоревших рук, корни могли бы укрыть пару кроликов или кошек, ищущих приюта у природы. Две похожие ивы, стоявшие грустными пушистыми барашками, шуршали своей зелёной шёрсткой, не давая ученикам подслушать разговор своего учителя.

Кай среагировал первым, быстренько вскочив и приветливо улыбнувшись подошедшим. Он узнал о ситуации с заболевшими, но, дослушав, лишь печально кивнул, не предложив никакой помощи.

– Кай, чем их можно отпоить?

– Этого я сказать не могу, – развёл он руками. – Подумайте сами.

– Жестоко, – констатировал принц.

– Поучительно, – наконец подала голос Ахлис, всё также сидевшая с удочкой-проклятием. – Хватило же мозгов питаться местной едой. В проклятой деревне. Не хотят соображать, пусть познают всё на горьком опыте, – безжалостно отрезала та.

Главный ученик миролюбиво добавил:

– У нас много провизии, на всех хватит, так что, пожалуйста, ешьте то, что мы привезли с собой.

Адепты, поёжившись из-за отповеди наставницы, кивнули Каю в ответ, после чего решились попросить у Ахлис рыбы.

– Для проверки, глава Энин!

– Если хочешь, можешь и съесть, я ж не против, – ехидно бросила она, двигая к ребятам корзинку.

– Да мы уже поняли, что Вы не против, – пробурчали в ответ.

Никиас внезапно подумал о том, что одобрительный взгляд главы ему всё же не померещился с голодухи. Вот только... деревенскую еду он не стал есть не из-за того, что ему «хватило мозгов» не трогать проклятую пищу, а из-за того, что его до сих пор мутило при первой же мысли о непроверенной еде. Или Сурабуге. Или пирожках.

«Фу-у... только не снова!».

Никиас помотал головой из стороны в сторону, стараясь выкинуть лишние мысли и перестать думать о еде. Теперь его забавлял тот факт, что он ненароком заслужил одобрение от строгой наставницы. Хвала тошноте!

– Ничего не понимаю, – недоумённо бросил адепт, проверяющий рыбу.

Его Высочество вместе с другими учениками тут же оказался рядом, чтобы самостоятельно понять, в чём же дело. Принц направил энергию в рыбку, сканируя и изучая её.

«Как странно. Энергии очень много! Только вот, она смешанная: и светлая, и тёмная, и стихийная, и...»

– Вы тоже не чувствуете никакой отравы? – спросил принц.

Остальные поджали губы, усиленно размышляя. Ахлис подпёрла подбородок кулаком, рассматривая учеников с интересом ребёнка, выбирающего, какого жука ему сегодня насадить на иголку и поместить в коллекцию. А вот у Кая, растянувшего губы в улыбке, глаз задёргался. Наверное, ему стоит побольше спать. Никиас вновь направил энергию в рыбу, но услышал кашель главного ученика. Ох... Кай подмигивал, а не страдал лицевым недугом! Он взглядом указывал на других рыбёшек в корзинке, как бы говоря: «Проверь остальные, не только одну».

Его Высочество благодарно кивнул и поспешил всё проверить. И вот что он понял. Во-первых, у каждой рыбы была сильная, но в разных (похоже, случайных) пропорциях смешана энергия. Во-вторых, был небольшой живой след на каждой из них. Тоненький, почти незаметный. Когда Никиас проверял самую первую рыбку, он даже ничего не почувствовал, но чем больше он их сканировал, тем чаще стал замечать, что упускает из виду крохотную ниточку, словно духовную капельку, ведущую к хозяину. И так странно... вот вроде бы он чувствовал, что эта нить кому-то принадлежит, однако также ощущал, что эта нить водяная, а не человеческая.

«Ничего не понимаю», – обречённо повторил за учеником Никиас в своих мыслях.

Его Высочество почесал лоб, но так ничего и не придумав, изложил ощущения вслух. Соученики в ответ ничего внятного не высказали, лишь больше озадачились, Ахлис дёрнула краешком губ и с напускным разочарованием глянула на Кая, тут же принявшего вид простоты и послушания. Никиас наконец предложил наведаться к жрецу. К его мимолётному удивлению, Ахлис быстро убрала свои плети, выбросила в речку рыб и спокойно повела задумчивых учеников в гости.

– Кто-нибудь может рассказать о веровании этой деревни? – проронила женщина, пока шагала по хлюпающей почве.

– ...

Ахлис устало потёрла переносицу:

– Серьёзно, вы знали, что мы к нему пойдём и ничего не прочитали?

– ...

Никиас полночи читал экономику... наверное, всё же стоило выбрать что-то другое. Что-то, что пригодилось бы на первом задании. Остальные тоже уставились куда угодно, только не на главу. Один лишь Кай расслаблено поигрывал своей флейтой, переворачивая её пальцами и так, и эдак. Принц выдохнул, про себя решая, что позже обязательно поищет нужную информацию.

Чвяк!

Чвяк! Чвяк!

Сырая земля быстро прилипала к обуви, делая ногу тяжелее. Лесные заросли мешали. Кустарники, богатые колючками, цеплялись за одежду, а иногда и царапали руки, отодвигающие их. Никиас ойкнул, порезав ладонь о какую-то корявую ветку, мешавшую ему пройти.

Кровь капнула пару раз на землю. Принц тряхнул рукой и достал из рукава платок, чтобы затянуть рану.

Вскоре показался чёрный забор. За ним виднелся ветхий деревянный дом с соломенной крышей, одиноко стоящий в центре пустынной земли. У жреца не было ни огорода, ни деревьев. Просто голая земля.

– Так тихо, – молвил кто-то вскользь.

И действительно. Было слишком тихо. Они находятся в лесу, где должны жить по крайней мере птицы и звери. Так почему стоит такая замогильная тишина?

– Итак, – разбила гнетущую атмосферу Ахлис, – я просто наблюдаю за вами, переговоры устраивайте сами.

– И что нам нужно узнать?

Глава Энин отвесила заговорившему ученику подзатыльник:

– Научись уже сам думать!

– Понял, понял, – потёр он темечко и посмотрел на Никиаса.

Остальные адепты тоже уставились на принца. Его Высочество недоумённо воззрился на них в ответ.

– Мы не говорим на их языке.

– Что ж... – Никиас слегка подобрался и, чуть не упав из-за скользкой подошвы, подошёл к покосившемуся домику.

Кривая костяная ручка на двери завладела всем его вниманием.

«Надеюсь, это не человеческая кость, хватит с меня таких сюрпризов», – лихорадочно мелькнула мысль, прежде чем принц дёрнул дверь на себя.

Протяжный скрип противно разрезал слух.

Затхлый гнилостный запах ударил в ноздри. Внутри будто что-то стухло. Или умерло. Сладковато-удушливый флёр протянулся к каждому гостю, оседая тошнотворной солоноватой капелькой на языке.

Никиас одёрнул руку от гладкой костяной ручки и не поленился вытянуть второй платок, чтобы прикрыть нос. Он аккуратно переступил через порог жреческого дома, воровато оглядывая внутреннее скуднейшее убранство – кругом одна гниль да грязь. Остальные также бесшумно вошли следом.

Однако кое-что всё же было хоть сколько-нибудь приемлемым в этом доме. На самом видном месте, прямо напротив входа виднелся деревянный алтарь, на котором лежали чьи-то кости, ковшик с водой, миска с кровью и травяной венок. Его Высочество склонился над алтарём изучая его.

Веночек был довольно свежим, сплетённым из неизвестных принцу деревенских трав, похожих на сорняки больше, чем на цветы. Он преспокойно лежал и увядал на шершавом покрытии алтаря. Вторые кости, которые принц увидел, вновь заставили тревожно задуматься о человеческом происхождении данного жреческого атрибута. Вода и кровь, стоящие рядом друг с другом, застыли, словно были заморожены. Абсолютно недвижимы.

– На судьбу свою посмотреть пришёл? – чей-то приглушённый хриплый голос проник прямо в его правое ухо.

Никиас подскочил, оборачиваясь. Жидкости на алтаре пошли рябью. К принцу вплотную подошёл человек, полностью сокрытый под слоями мешковатой тёмной одежды. Деревянная уродливая маска-шлем со слезливыми вырезами на щеках и шрамами на лбу смотрела прямо на него, вот только принц не видел через неё глаз собеседника.

«Я даже не почувствовал, как этот жрец приблизился! Обнаружение чужого присутствия – это основы боевой подготовки», – с ужасом проносилось в голове принца. Однако молодой человек выучено сохранял бесстрастное выражение лица, хоть и не понимал, почему соученики не подали ему знак, что к Его Высочеству со спины подходит чужак. Возможно, они тоже его не заметили? Оглядывали интерьер и не заметили... хотя тут же наставница, вряд ли она бы так оплошала. Никиас мимолётно бросил на женщину взгляд, подмечая, что она неотрывно следит за наконец показавшимся жрецом, кашлянул пару раз и решил ответить на вопрос хозяина ветхой хижины.

– А Вы можете показать мне мою судьбу?

– Существует много способов узнать, что тебя ждёт. – не шевелясь, размеренно говорил жрец. – Например, имя человека влияет на его будущее. Вот у тебя какое имя?

Принц в сомнениях наклонил голову набок, но всё же ответил:

– Никиас.

В ту же секунду Его Высочество услышал резкий вдох Кая, сжавшего меж пальцев Колыбельную ночи.

– Ники-и-и-ас, – протянул жрец. – Твоё имя обещает большие победы. Если не помрёшь раньше, конечно.

– Что, простите? – приподнял брови принц.

– Ты же не можешь быть уверенным, что не умрёшь... к примеру, завтра?

– Вы говорите странные вещи... впрочем, неважно. Я бы хотел спросить у Вас кое-что о жителях. Скажите, это Вы проводите похоронные обряды?

– Я.

– Как часто?

– Раз или два в неделю.

– Не кажется ли Вам, что смерть – слишком частое явление в Вашей деревне?

– Что поделать? Люди долго не живут.

– Люди... – как бы про себя непонятливо повторил Никиас. – А сколько Вам лет?

– Не много и не мало. Все мои годы принадлежат речному богу.

– Речной бог? – воспрял принц. – Можете рассказать подробнее?

– А чего тебе подробнее? Только река эту деревню и кормит, вот люди и веруют в того, кто им жить даёт.

– И что, – придвинулся ближе принц, – жертвы речному богу тоже приносите?

– Конечно. И Вы тоже можете. Пойдите вон кровушки своей в речку накапайте, да о сытном ужине помолитесь. И всё пребудет.

– Допустим, допустим, – покивал Его Высочество и перескочил на другую тему. – А когда поля перестали плодоносить?

– Давно.

Никиас подождал ещё немного и добавил:

– А поподробнее можете рассказать?

– Не помню ничего, давно же было.

– А скотина? – Никиас прищурился и добавил дальше с интонацией, чем-то похожей на обыденное ехидство Ахлис Энин. – Тоже давно померла и Вы ничего не помните?

– Да.

– Вы шутите? – поднял он светлые брови.

– Отчего же? Я серьёзен. Мой долг – заботиться о последователях моего бога, как я могу шутить тогда, когда им плохо, – жрец склонил лицо в маске. – А им, похоже, очень плохо, раз вас позвали.

– Вы недовольны тем, что они позвали нас? – проницательно заметил принц.

Жрец вновь вроде как посмотрел на Никиаса (из-за маски трудно говорить наверняка), странно дёрнул рукой и, нерасторопно шаркая обилием одежд, подошёл к алтарю.

– Да. Вам здесь делать нечего.

– Жутковато звучит, не считаете?

– Правда по-разному звучит.

– Хорошо, – кивнул Его Высочество и вновь сменил тему, – Вы знаете, что происходит с рыбой?

– В каком смысле? – монотонно отозвался жрец.

– В том смысле, что наши ученики отравились рыбой, до отказа напитанной смешанной энергией, – без запинки проговорил он.

– Пусть богу помолятся да крови пожертвуют. И всё пройдёт.

– Да Вы издеваетесь! – вспылил принц. – Что с этой рыбой? Это Вы накачиваете её энергией?

– Как бы я посмел? – безразличной хрипотцой прозвучало в ответ. – Это, должно быть, благословение моего бога.

Никиас в раздражении сделал шаг вперёд, но был одёрнут другими соучениками, они ухватили его под локти, а один тихо проговорил:

– Спросите, были ли здесь маги до нас?

Принц так и сделал.

– Нет, вы первые, – бросил жрец, сосредоточившись на помешивании крови в миске. Неопознанная косточка гулко и непоследовательно билась о краешек деревянной посудины, пуская тягучий красный водоворот.