Золотая яма

Поднявшего руку на Его Высочество за нарушение закона о неприкосновенности монаршей семьи было решено обезглавить.

Женщину, продавшую пирожок из человечины, за попытку отравления Его Высочества было велено обезглавить.

Мужчин, ходивших охотиться на суэнцев, по обвинению в оскорблении Его Высочества было приказано подвергнуть публичному телесному наказанию и отправить на каторгу.

Остальным жителям Сурабуги, а именно: старикам, коих проживало в деревне довольно малое количество, женщинам и детям было даровано высочайшее помилование и прощение.

***

– Как думаешь, я поступил правильно?

– Не знаю, Ваше Высочество, не мне судить, – пожал плечами Кай.

Никиас нервно провёл по волосам и откинулся на сидении повозки, уже подъезжавшей к границе Великой Империи. Разобравшись с произволом в Сурабуге, адепты ордена решили поскорее смотаться оттуда. На этот раз контролировать движение транспорта взялась Ахлис, тем самым позволяя наконец отдохнуть главному ученику, а также, поворчав о чрезмерной чувствительности Йена, глава Энин всё-таки смилостивилась и пустила слугу Его Высочества в первую повозку.

Никиас уже выслушал от расслабившегося Кая историю о том, как Сурабугу заполонили блюстители правопорядка. Оказывается, тем же вечером, в который произошло праздное застолье, на коем принц успел нехило так накидаться, Ахлис Энин решила сходить на своеобразную разведку, так как уже давно собирала информацию о данной деревне, усомнившись в том, что там всё в порядке. На вопрос, что же пробудило в учителе данные сомнения, Кай, немного поюлив, всё же выдал:

– Шибко спокойно там всё выглядело. Ни бунтов, ни жалоб, ни возмущений. Они возле границы живут, а на границах всегда демон разберёт, что творится* – согласитесь, странно? Знаете, как говорят: отсутствие зацепок – тоже зацепка.

Согласиться Никиасу было сложно, так как он до сегодняшнего дня понятия не имел, что твориться на границах. Известия о народных волнениях если и доносились до столицы, то редко обсуждались в высшем свете, а если разговор о них всё же заходил, то дело всегда представлялось далёким, незначительным и уже, разумеется, решённым. Поэтому принц просто продолжил слушать, узнавая, что глава Энин ещё ночью бегло осмотрела песочный павильон, после чего сразу же отправила Кая за полицейскими, похоже, посчитав, что не в её компетенции наводить порядки в приграничной деревеньке.

– Наставница нарочно попалась им, чтобы разузнать всё получше. Изнутри, так сказать, – с грустной улыбкой уточнил Кай. – Я нашёл её уже в погребах среди нескольких пленных, а потом пошёл за Вами.

– А почему сказал полицейским, что в Сурабуге бунт?

– Да их по-другому не расшевелишь, – поспешно вырвалось у главного ученика, но, быстро надев жизнерадостную улыбку, он добавил. – Мне была важна каждая минута, вдруг не успел бы? Если б сказал, как есть, то меня бы бумажками замучили, а в деревню поехали куда позже. Мы и без того задержались из-за непогоды, – тихо прибавил Кай.

Непогода тем временем продолжалась. Бой дождя не прекращался ни на миг, небесный грохот непременно раздавался после каждой вспышки, освещавшей небольшое пространство повозки даже через аккуратные оконные щёлочки.

– Хотел спросить, – начал принц, – что за артефакт ты использовал?

Воющая песнь всё ещё живо стояла в памяти Никиаса.

Кай в лёгком добродушном удивлении распахнул глаза, словно поражаясь, что собеседник не знал об артефакте. Главный ученик чуть вытянул ладонь и призвал багровую флейту, протягивая её принцу. Теперь пришло время удивляться Никиасу:

– Так он личный? Ты уже создал свой?

Он бережно подхватил предмет, прекрасно зная, что призвать подобным образом, а именно достать из закромов собственной души, можно только личный артефакт. Вырезанный из красного дерева музыкальный инструмент, покрытый лаком и инкрустированный обсидианом, легко скользнул в ладонь, охлаждая кожу. Привязанное к флейте украшение, сплетённое из мягких шнуров и заканчивающееся пушистой кисточкой, весело болталось в воздухе.

– Ещё в пятнадцать.

Кай весело наклонил голову, расплываясь в широкой улыбке. Примечательно, что ни единым жестом главный ученик не источал ни горделивость, ни хвастовство, напротив, говорил, как о чём-то обыденном, но приятном.

«Во сколько?», – ошарашенно подумал принц. И не зря, ведь у многих на формирование орудия души уходят годы, к тому же, маг должен обладать колоссальным запасом энергии.

– Я назвал её Колыбельная ночи и, пожалуй, один из самых мощных её приёмов – это поднятие мертвецов.

– Жутковатая способность, – мимолётно бросил Никиас, с интересом рассматривая артефакт.

Главный ученик пожал плечами:

– Я же некромант, для меня вполне приемлемо.

Ах, верно... из-за нескончаемых отъездов Кая на задания, по причине которых, они виделись не так часто, а также из-за его вечно праздничного настроения Никиас совсем позабыл о том, что этот солнечный человек избрал путь работы с мёртвыми. Принц уже слышал про это, но, задумавшись вновь, весьма поразился. В его представлении некроманты – серьёзные, хмурые и хладнокровные люди. Ни то, ни другое, ни третье никак нельзя было отнести к Каю.

Никиас вернул вещь, вспоминая об обещании наставницы:

«Выполню десять заданий и обзаведусь собственным артефактом», – заключил для себя он.

Главный ученик приоткрыл окно и быстренько осмотрелся:

– Уже подъезжаем.

Вскоре повозки затормозили перед каменной крепостью, позади которой возвышалась стена, обозначающая границу Великой Империи Юи. Надёжный щит древнего государства, выстроенный из тёсаного камня, простирался в стороны, сливаясь вдалеке с горизонтом. В высоту эта громадина могла сравниться с четырёхэтажным домом, а сторожевые башни, пестрящие по всей внушительной длине строения и заканчивающиеся в самом низу тяжёлыми воротами, – с пятиэтажным. Сидя в повозке, Никиас с трудом различил очертания зубцов на стенах и решил, что после пересечения границы обязательно рассмотрит архитектурного гиганта с обратной стороны, чтобы, во-первых, насладиться видом, а во-вторых, узреть бойницы, обыкновенные и навесные. Кай быстро выскочил из транспорта, открывая дверцу, за которой скрывался водитель, и, хватая нужные документы, подал руку наставнице. Вместе с Ахлис они направились к ряду железных солдат, выставленных перед крепостью.

– О-о-о, бездушная армия, давно с вами не виделись, – развеселился Кай, разглядывая воинов.

Принц, забыв о дожде, распахнул дверь, желая увидеть то, чего он не успел застать в столице. Как только не называли эту армию: железная, бездушная, кукольная. Однако факт остаётся фактом – сейчас Его Высочество разглядывал солдат самого могущественного войска, которое только было у императора.

Железный воин – это сложнейшая и неповторимая машина для сражения, с виду похожая на человека, облачённого в броню (причём такие «люди» отличались «телосложением», какие-то были высокими и массивными, а какие-то – стройными, в зависимости от того, какую роль выполняли эти солдаты). Стальные пластины укрывали множество механизмов, позволяющих этим вестникам неминуемой погибели рубить врага без сна и отдыха. А самое главное — это то, что никто так и не смог разгадать секрет их устройства. Когда после боя генералам-противникам удавалось захватить с собой трофеи в виде единицы мощи бездушной армии, те несли их своим инженерам, однако стоило лишь попытаться заглянуть под железный доспех, как воин в ту же секунду взрывался, унося с собой жизни любопытных учёных.

Никиаса слегка удручал тот факт, что невиданная разработка, признанная венцом юийской армии, не принадлежит ни мастерам Императорского ордена, ни столичным умельцам. У бездушной армии, не знавшей поражения в бою, всего один хозяин – маршал, о котором принц не знал ничего, так как уехал из дома раньше, чем этот человек прибыл ко двору.

Принцу было бы очень интересно обсудить этих воинов с великим канцлером. Наверняка тот уже хорошо изучил их создателя, скорее всего у господина Шиэлле уже даже есть все необходимые чертежи...

Его Высочество проследил за тем, как железные воины сопроводили учителя и Кая в крепость, а затем принялся мысленно считать, сколько же марионеток расположилось в этом месте. Однако, досчитав до двадцати двух, сбился, ведь молчавший всю дорогу Йен вдруг закрыл окна, заворковав что-то о здоровье Никиаса. Слуга заботливо достал плед, укутывая принца.

– Спасибо, – внутри и правда было холодновато. – Скажи, ты получаешь весточки из столицы?

– Конечно, Ваше Высочество. Родители периодически пишут.

– Они рассказывали что-нибудь об этом? – принц махнул рукой в сторону окна, подразумевая, что спрашивает о железных воинах.

– Немного, теперь все о них говорят. Славят маршала, приезжающего в Илиго из походов. Ну... кто мои родители, а кто – Ваши, наверное, Вам побольше моего ведомо.

В том-то и дело, что нет... Никиас вёл переписку с матерью и сёстрами, а они редко когда заводили разговор о политике, предпочитая вместо этого поделиться или впечатлениями от книг, или рассказами о своих буднях.

Его Высочество промолчал, решив дождаться возвращения Кая.

– Быстро же эти железки стену отгрохали, – присвистнул главный ученик, энергично забираясь в повозку.

– Насколько быстро? – уточнил Никиас, потеснее закутываясь в плед.

– Год назад одна крепость стояла! – хлопнул в ладоши Кай. – Я когда раньше на задания в Суэн ездил, – весело начал он, но потом, одёрнув себя, видимо, вспомнив, что говорит с принцем, закончил с самым честным лицом, – всегда пересекал границу только через крепость.

Его Высочество прыснул:

– По лесам ты добирался, не лукавь.

– Как можно? – разулыбался Кай, но быстро перевёл тему. – Я слышал, что далеко не на каждой границе возводят стены, например, близ Афы их нет вовсе, а рядом с Оатоном стен совсем немного.

– С Афой сейчас идёт война, – задумчиво проронил Никиас.

– Почти выигранная, – слабо кивнул Кай, – видимо, потому и не строят, ждут окончательного присоединения новых территорий.

– Почти выигранная? – заинтересованно переспросил Его Высочество.

– Конечно, там же Рифо́.

А вот и хозяин «железок»...

Никиас признавал правоту Кая. Действительно, если на поле брани сражаются марионетки маршала под его командованием, то победа – это просто вопрос времени.

– Я устал, хочу вздремнуть, – тихо сказал принц, напоследок бросая взор на постепенно отдаляющуюся стену и преклоняя голову к обивке.

– Приятных снов, Ваше Высочество, – улыбнулся главный ученик. – Йен, а ты чего загрустил? Давай поиграем, я как раз картишки захватил, ну?

***

– Поднимайтесь, Ваше Высочество, – елейно пропели откуда-то сбоку. – Надеюсь, Вы, пока спали, не успели позабыть язык славного Суэна.

Никиас, замотанной в плед гусеницей, пошевелился и стал выбираться из мягких шерстяных объятий.

– Что такое, глава Энин? – хрипло спросил принц, оглядывая повозку и понимая, что он остался один на один с учителем.

– Приехали. Я, кажется, уже упоминала, что нам нужен переводчик. Вы подходите, так что поднимайтесь, пора побеседовать с жителями, – с этими словами она выпорхнула из повозки, позабыв закрыть дверь.

Повеяло вечерним холодом. Никиас поёжился, но, быстро собрав волнистые волосы в низкий хвост и прихватив зонт, последовал за учителем. К огромному сожалению молодого человека, всё ещё моросило. Земля под ногами звучно хлюпала, словно уже давно пропиталась водой, утеряв твёрдость и превратившись в податливую кашицу. Бредя за наставницей и изредка зевая, принц вскоре оказался перед бревенчатыми домиками, в один из которых с радостью заскочил, не желая больше ни секунды проводить на улице в такую дрянную погоду. Правда, ступив внутрь, Никиас поразился гнилостному запаху, витающему во влажном помещении, изобилующем плесенью.

– Скажите, что мы заночуем не здесь, – тихо бросил он наставнице, стряхивая капли с зонтика.

– Его Высочество не может прожить и пары дней без удобств? – съязвила, обернувшись, Ахлис.

Принц в раздражении поджал губы, но промолчал, следуя за учителем до нужной комнаты, где собралось с две дюжины деревенских жителей, запросивших помощь у ордена. Просторная и плохо освещённая комната вмещала немало народа, рассевшегося по лавкам вокруг скромно обставленного деревянного стола с угощениями. Среди них были и адепты Школы Тёмных искусств. Кай, к примеру, на ломаном суэнском жаловался на размытые дороги, правда, его, кажется, довольно плохо понимали.

– Ваше Высочество! – облегчённо позвал главный ученик. – Наконец-то! Присаживайтесь.

– Благодарю, я постою, – тонко улыбнулся тот, глянув на лавку, а затем на деревенских. – Итак, – начал принц, переходя на другой язык, – что у вас случилось?

Адепты ордена после вопроса Его Высочества стихли, стараясь уловить каждое слово, чтобы впоследствии проявить себя при выполнении задания. Ахлис, неторопливо осматривая стены и расхаживая по комнате, слушала жалобы местных жителей, переведённые учеником.

– Почти вся скотина мертва, около года назад начала болеть и постепенно у них не осталось ни коз, ни коров, ни кур. Проблемы с почвой – сколько не удобряй, ничего не выходит – вырастить хоть что-то удаётся с большим трудом.

– Спроси, чем же они питаются.

Никиас обратился к деревенским. Один мужик, руками разламывавший сваренного сазана, что-то затараторил и, вскочив, стал показывать на окно, а затем – и на рыбу в ладонях. Принц обернулся к учителю.

– Рядом река, говорят, рыбы очень много, только на ней и выживают.

Ахлис постепенно перешла от разглядывания стен к столу, теперь обратив свой взор к кушаньям, приготовленным из одной лишь рыбы.

– С водой, я так понимаю, проблем нет? – после вопроса наставницы, Его Высочество уточнил и это.

– Нет, колодцев много.

– Чего ж нас позвали? – Ахлис пристально посмотрела на мужичка, отвечавшего на большую часть вопросов.

То был староста, сразу как-то замявшийся, услышав от принца уточнение, что Школа Тёмных искусств не занимается решением земледельческих проблем. Мужик пожевал губу, глянул на кого-то, но тут заговорила женщина, резко подавшаяся вперёд. Принц, спросонья никого не рассмотревший, вдруг неприятно поразился: у женщины был очень болезненный цвет лица, почти серый.

– Она говорит, что своими глазами покойника видела. Говорит, многие стали мертвецов видеть после того, как земля испортилась.

Кай заинтересованно повернулся к женщине:

– Насколько свежие покойники?

– Чего? – не понял принц.

– Сколько прошло со дня смерти до того, как они увидели мертвецов? – пояснил главный ученик.

Несколько женщин стали называть дни: три, пять, семь, девять. Ахлис заложила руки за спину:

– А что же мужья ваши молчат? Они никого не видели?

– Нет, они ж у речки целыми днями, в деревню только вечерами возвращаются.

– Неужели в деревне одни женщины остаются? – продолжала расспрос глава Энин.

Деревенские зашептались, а потом ответили:

– Ещё в деревне жрец есть, он на рыбалку не ходит.

Ахлис дёрнула уголком губ:

– Полагаю, наведаемся к нему завтра. И что, часто у вас тут люди умирают?

Никиас обратился и с этим вопросом, придя в лёгкий шок: деревенские стали наперебой перечислять, сколько они схоронили на этой неделе, на прошлой, позапрошлой, припоминали, как много похорон справили за месяц, за три и пять.

– Глава Энин, думается, многовато, – многозначительно глянув, на жителей, оживившихся при упоминании мёртвых.

– Вижу... попроси ночлега.

– Я? – поднял брови Никиас.

– А кто? Я? Предлагаешь моим ученикам заночевать на улице? Нет, конечно, если вам больше по душе завалиться почивать в грязь и лужи, то милости прошу, – ехидно указала она рукой на дверь.

Никиас глубоко вздохнул и сразу выкинул из головы эти учительские остроты, концентрируясь на местных. Принцу не нравилось то, какими болезными они все выглядели. Поначалу он списал всё на плохое освещение, но теперь, вглядевшись в лица деревенских получше, понял, что каждый из них нездоров. Обсудив, где и как поселятся адепты, принц уже хотел выйти, однако одна женщина придержала его за локоть.

– Что же это ты, молодой господин, не поел ничего? Устал с дороги-то, наверное, да проголодался. Присядь, угостись, – она подвинула поближе посудину с запечённой рыбой.

С первого же взгляда на это кушанье, перед взором принца промелькнули злосчастные пирожки, с удовольствием съеденные им ещё утром. Никиаса вновь замутило.

– Не примите за оскорбление, но я не голоден, – учтиво улыбнулся он, после чего пошёл к учителю.

Наверное, Его Высочеству показалось, но Ахлис, услышав об отказе принца от еды, глянула на того... с одобрением? М-да, от таких эмоциональных потрясений уже мерещится всякое...

Распрощавшись с деревенскими и выступив на улицу, все приехавшие адепты выстроились перед главой Энин, чтобы услышать наставления перед заданием, а потом дружно пойти спать с дороги. Ахлис устремила взгляд в том направлении, где должна была находиться река и заговорила:

– Чему-то вы уже должны были научиться. Поэтому не смейте ко мне бегать. Самостоятельно разберитесь в том, что здесь происходит, а когда добудете верный ответ – тогда и только тогда можете прийти и поделиться им, – женщина перевела взгляд на главного ученика. – Кай, проследи, чтобы ничего не случилось, но не помогай, пусть сами думают.

Оглядев всех напоследок, она добавила:

– Спокойной ночи. Не опозорьтесь.

Вдалеке опять громыхнуло, и Никиас с сожалением подумал, что дождь, похоже, будет идти всю ночь. Некоторые ученики слабо рассмеялись в ответ на наставление главы Энин, подмечая между собой, что другого и не ждали. Краем уха Его Высочество услышал, что так проходит первое задание почти для всех адептов Школы Тёмных искусств, мол, должны учиться что-то делать без чужой помощи. Никиас находил это разумным, однако с другой стороны понимал, что может случиться всякое, и без помощи мастера не обойтись.

– Ваше Высочество! – к нему протиснулся Йен. – Я подготовил всё ко сну.

– Благодарю. Будешь выполнять задание? – поинтересовался принц, следуя к отведённому им дому в сопровождении слуги.

– Разумеется, нет. Я помогу Вам, чем смогу, а так... зачем мне?

Никиас кивнул, не рассчитывая на иной ответ. Войдя туда, куда указал Йен, Никиас слегка поёжился. Он уже знал, что адептов заселили в пустые дома, коих было довольно много. Дома покойников.

– Ваше Высочество... – Йен достал небольшую коробочку, перевязанную лентой.

Принц узнал эмблему столичной кондитерской и мягко улыбнулся:

– Ты где их прятал?

– Кая просил привезти, он недавно ездил в Хубо*, там они тоже продаются.

– Спасибо, – засиял Никиас, открывая коробку с конфетами. – Я обязательно поем, а ты ложись, не думаю, что тебе удалось поспать.

Йен благодарно кивнул и, взяв одеяла, забился в угол, предварительно сдвинув туда лавки. Принцу же слуга подготовил похожее спальное место, только возле с трудом разожжённой печи. Никиас, не чувствуя недостатка энергии, извлёк из принесённого сундука книгу, одолженную ещё в Енье у Кая, и аккуратно присел за стол. Правда, прежде чем погрузиться в чтение, он закинул в рот одну конфетку.

Орехи и вафельная крошка, смешавшись с сахарным сиропом, медленно таяли на языке, пробуждая в принце воспоминания о доме.

Дома всегда очень вкусно. Дома всегда очень чисто. Дома ждут мама и сёстры...

Закрыв глаза и катая на языке эту конфету, напомнившую о чём-то родном и приятном, Никиас, словно забыл о том, что находится в чужой стране, вдали от семьи. Он перебирал в памяти счастливые прогулки по чудеснейшим оранжереям вместе с очаровательными сестрицами, припомнил он и трудные, но интересные будни в Императорском ордене, когда Арэй Шиэлле лично тренировал юного генерала, наверняка и не помышляя о том, что подаренное звание когда-нибудь действительно пригодится Четырнадцатому принцу. Промелькнули картины балов и сервизов, музыкальных вечеров и приёмов. Тогда его главной заботой было то, что какое-то движение из танца не выходит так, как нужно. Молодого принца окружала необычайная красота, куда бы он не последовал, но...

Открыв глаза, Его Высочество видел лишь потемневшие заплесневелые стены. Никиас невидящим взором скользнул по скудному убранству дома, наконец посмотрев перед собой. Книга. Экономика. Точно! Он недавно спорил об экономике!

Принц открыл первую страницу, про себя отмечая:

«Нет, домой ещё ехать рано».

*«Демон разберёт, что творится» – некий эквивалент «хрен знает» или «хуй пойми».

*Хубо́ – крупный город, расположенный в Срединных землях империи.