Глава 16. Графит
Айви разбирала ящики не потому, что искала что-то нужное.
А потому что в квартире становилось тесно.
Не от вещей — от самой себя. От воспоминаний, неоформленных мыслей, слов, не сказанных Рафаэлю, и взгляда Лео, которому не было места в её новом мире.
Она открыла старую коробку с наклейкой "Москва, 2017".
Перемотала скотч.
Сверху лежали блокноты, эскизы, обрывки жизни.
И — та самая тетрадь.
Выцветшая обложка. Царапины на корешке.
Как кожа, что знает, что такое время.
Она медленно провела пальцем по поверхности.
Открыла.
Первый разворот — засохший клевер. Потом рисунок руки. Потом Лео. Его волосы, упавшие на лоб, кривой нос, надпись сбоку карандашом: «Неидеальный. Зато живой».
Дальше шли страницы, на которых она говорила с собой — только линиями. Там не было Айви, которую знали. Только девочка, которая не боялась быть некрасивой, если это значит быть настоящей.
Она вдруг заметила, что сидит в позе, как раньше — согнув ногу, локоть на колене, голова чуть набок.
Как будто тело само вспомнило, кем она была.
До платьев, вечеринок, холодной кожи и быстрых секс-сцен.
Айви встала.
Пошла в спальню.
Открыла ящик — в самом дне лежал пенал.
Пастель. Карандаши. Кисть.
Она забыла, что сохранила их.
Села к окну.
Развернула чистую страницу.
Долго смотрела. Почти боялась коснуться.
Но потом, тихо, неуверенно, провела первую линию.
И еще.
Она не знала, что рисует.
Просто — рисовала.
Как будто изнутри шло что-то, что не просилось быть понятным.
Линии, переходы, рассыпанный графит на ладони.
Прошло больше часа, когда она откинулась на спинку кресла.
На листе — небо. Распадающееся, с золотыми отблесками. И маленькая фигурка — на крыше. Человек, у которого нет лица, но есть плечи, на которых кто-то может опереться.
Это был не Лео.
И не Рафаэль.
Это был кто-то другой.
И, может, когда-нибудь она узнает — кто.
Но главное —
она вернулась.
Не в прошлое.
А к себе.