За кружкой эля

    О, а вот эти странички пролистнём...не волнуйтесь, мы ещё к ним вернёмся. Просто гораздо позже. В конце концов судьба Кирилла скоро решится, так почему бы нам не оттянуть её до более подходящего момента?

   Это был седьмой день их пути. Уже как пару минут Алёна и Кайрос вели какой-то оживлённый спор, суть которого их попутчики совершенно не могли уловить. Коннер кружил над ними в облике соловья, пытаясь понять, о чём идёт речь, однако с каждым словом недоумевал всё больше:
— Нет. Я сказала: нет! Алёна, ты обезумела? Она же по-ли-ти-че-с-ка-я. Понимаешь? Политическая! Я бы и в обычную не пошла, а тут...ты совсем из ума выжила?
— Ты сама прекрасно знаешь, что...
— Что знаю? Что?! Да черт с остальными, ты хоть думаешь, к кому мы идём?! Он же законченный псих!
— Как и я, получается.
— Да...! — у Кайрос не нашлось слов и она просто покачала головой.

Яша следил взглядом за идущими впереди и думал о чем-то своем.

***

— О, Бог... — Кайрос застыла, прижав ладонь ко рту. Свернув с тракта, компания перепутала дорогу и сделала достаточно большой круг, случайно вернувшись к деревне, где уже останавливалась. Узнав лес, в котором до этого собирала ингредиенты для тухинги, Кайрос рассудила, что стоит дойти до деревни и уже оттуда перейти на тракт. Алёна и Яша активно поддержали эту идею. Коннеру же было как-то наплевать. Ещё подходя к выходу из леса, Бинер поняла, что что-то здесь не так. И не ошиблась. Сейчас она дрожащей рукой держалась за ствол обгоревшего дерева. Всё. Всё вокруг. Каждая избушка. Всё это было сожжено. На земле лежали обгоревшие головешки от некогда покосившихся домиков. А под многими обуглившимися брёвнами виднелись человеческие тела...
Перед глазами помутнело. Она знала, что произошло. И она боялась этого. Она должна была знать, что «билетик в счастливое будущее» никогда не обходится без жертв. Чужих жертв.
— Кай... — плечо больно сжали, пробуждая от оцепенения. — это она сделала? — голос Алёны медленно возвращал в сознание. Кайрос с усилием кивнула, стараясь проглотить ком во горле. Маленкова поджала губы, оборачиваясь к Яше. — Слушай, ты...можешь постоять тут? Мы выйдем не через деревню. Тут, как видишь, не место для...
— Война дошла и сюда? — бесцеремонно перебивая, спросил он. Его голос был совершенно бесцветным. Никаким. Алёна лишь неоднозначно махнула головой, грустно усмехнувшись.
— Не та война, о которой ты думаешь.

Коннер взлетел ввысь, глядя на деревню...то, что от неё осталось, с высоты птичьего полёта. В маленькой груди неприятно щемило. Он задумался о том, могут ли соловьи скулить. Люди...столько погибших людей. Столько разрушенных домов. Всего, что было частью их жизни. Сама их жизнь...всё это сгорело в одно мгновение. Или они мучались? Он не хотел знать. Не хотел.
Вдруг, где-то вдалеке, что-то сверкнуло. Да так ярко, что взгляд Коннера тут же метнулся туда. Дерево. Это вспыхнуло дерево. Он, ни секунды не думая, полетел к стоящей среди остатков дома Алёне.

— Бойтесь дышать на детей холодом, чтоб потом в старости не замёрзнуть... — процедила Алёна, обращаясь к трупу перед ней. К Нюсеной бабушке. Не к Ефимии Ангоровой, нет. Именно к бабушке. Алёна знает не понаслышке, каково желание навсегда забыть того, кто тебя растил (если растил...). Она сделала пару шагов вперёд, переступая сгоревшие доски одинокой, брошенной одной оставшейся живой душой, избы.
Алёна была уверена, что Нюся жива. Жива и сбежала ещё до того, как произошло всё это. А, быть может, и после. Главное, что жива. И она надеется, что им предстоит встретиться не скоро.
Вся эта история с преследованием напрягала и... пугала. Алёна с удивлением поймала себя на мысли о том, что боится. Конечно, не за свою шкуру. За остальных. Она ведь обещала Коннеру, что они доведут его...а если нет? Если они погибнут раньше, чем их путь закончится? А если их поймают? А если...так много этих «если», а что из них окажется реальностью – пока неясно.

Вдруг в затылок Алёны врезался беспорядочно кричащий соловей, прерывая её мысли. Потерев место ушиба, она злостно обернулась на него.
— Тебе чего, пернатый? — недовольно процедила Маленкова. Тот лишь метнулся куда-то в сторону, а потом опять к ней. — Я не понимаю тебя, Кон, — тон смягчился, а брови нахмурились. Она искренне не понимала, чего от неё хочет Коннер.
Кайрос, сидевшая на какой-то деревяшке и водившая ногой по земле, совершенно не заметила происходящего.
Алёна безрезультатно билась с трактовкой действий соловья, пока вдруг не раздался голос Яши, так и стоявшего в тени деревьев:
— Нам нужно уходить.
— Что? — спросили подруги, одновременно повернувшись к нему.
— Мне кажется, он имеет ввиду то, что тот, кто устроил это, здесь. Точнее, недалеко отсюда.

Коннер пискнул. Кайрос медленно поднялась, оглядывая остальных. Не говоря ни слова, она вытянула руки ладонями вперёд и закрыла глаза.
— Tremor est cor meum in me, et horrores mortales adoraverunt me, — пробормотала она, вспоминая пятьдесят четвертый псалом. Вспоминая...

— Матушка? — ей было около пяти. Тоненький голосок прозвучал слишком громко в стенах церкви. — Матушка, простите, что опоздала, — улыбнулась она.
— Линда, тише! — шикнул на неё Марк. Линда стушивалась и затихла, аккуратно присаживаясь со всеми остальными на лавку. Их матушка, женщина крайне строгая, зыркнула на неё неодобрительно. Линда огляделась: по какой-то причине нигде не было видно отца, а лицо матери никак не желали покидать нахмуренные брови. Тем временем церковный хор запел:
— Exaudi deus, et votis damnare memento...

— Attende, et audi me...Ego gemi et in dolore meo et confusus sum voce inimici.
Не было понятно: Кайрос молится или колдует. Однако спустя пару секунд она резко расставила руки в разные стороны. На её лбу выступил пот, а во рту пересохло. Глубоко вздохнув, она шепнула:
— Идите, я за вами, — в глазах начало двоиться и плыть, когда она открыла их и наткнулась взглядом на свой портал. Перед ней плясали разнопёрые искры: красные, жёлтые и ярко-жёлтые, золотые, зелёные и фиолетовые, розовые, голубые, чёрные и белые, фиолетовые и оранжевые. Они сменяли друг друга, исчезали и появлялись, окрашивая портал то в один цвет, то в другой. Ей стало дурно. 

— Danel! — услышала она на некогда родном английском. 

— I'm sorry, Linda, — прозвучало на нём же.

— La-san...

— А?.. — слабо воскликнула Кайрос, бегая глазами по сгоревшей деревне. Алёна и Яша уже давно зашли в портал, оставались только она и Коннер. 

— La-săn er-mun op deunduck, — вокруг раздался тихий-тихий, почти неслышимый шёпот.

— О чем...о чем ты?.. 

— Y la zyda găbia elęweisę, — он становился всё громче. В висках запульсировало. — Yi musmita  icău denak.

— О ком ты?! — попыталась прокричать Кайрос, но вышло слишком невнятно, слишком тихо. Она не говорила, она хрипела.

— Wiro to ca onu yohe, — шёпот оглушал. Искры плыли перед глазами. Красный-жёлтый-оранжевый. Фиолетовый-зелёный-золотой. Розовый-белый-голубой. Белый-чёрный-чёрный. Чёрный. Один лишь чёрный...

Последнее, что почувствовала Кайрос – это слабый удар в спину. А последнее, что услышала – отчаянный и полный ненависти крик.

***

    Она упала на колени.
— Нет...нет, нет, нет! Прошу, не надо! Я не...прошу, не отрекайся от меня, Алёна! Я ведь....я ведь не... — Кайрос попятилась назад, закрывая свой правый глаз. — Нет...я, я всё объясню! Я не делала этого, в этом нет моей вины! Это была не я! Пожалуйста, останься со мной! — прокричала она. Алёна смерила её обжигающе-холодным взором шартрёзовских, вовсе не своих изумрудных, глаз. — Пожалуйста...хотя бы ты...останься со мной... — прохрипела Кайрос. — Я не хотела этого! Я не хотела этого для нашего мира, для них всех, для Евы, для твоего отца, для Гармонии и Вестера, для Яши, для Вернера, для Коннера... особенно для Коннера...я не знала, кто я, кто это существо! Ничего не знала! Я – не оно! — шаги приближались. — Я не оно...не оно... — продолжала всхлипывать она, хватая себя за волосы, оттягивая их до боли и всё также скрывая глаз. — Не оставляй меня, прошу...мы вместе сможем...
— Да, вместе мы сможем избавиться от этого проклятия. Без тебя никак не спасти их всех, — ровно и тихо произнес равнодушный голос. Холодное дуло револьвера, безошибочно узнанное Кайрос, легко стукнуло по лбу, путаяясь в растрёпанных, спадавших волосах. — Ведь как я смогу избавиться от проклятия, если оставлю его здесь?
Оглушающий звон и тишина. Безумная тишина. А после темнота, темнота, темнота и...силуэт.

— Бинер, проснись! — вдруг раздалось над ухом. Собачий лай, аккопонементом к крику, шумел где-то рядом.
— Дорогуша, это всё из-за того заклинания? — первый, кого увидела распахнувшая и тут же сощурившая от яркого света глаза Кайрос, был Яша. Он стоял, держа в руке свой макинтош и подняв в вопросе брови.
— Отстань от неё. Кай, всё хорошо? Ты вскрикивала и что-то бормотала.
— Я... — волшебницу прервал мокрый собачий нос, ударившийся в руку. — Всё хорошо, правда! — улыбнулась она. — Просто...перегрузка, никаких видений, не волнуйтесь, — Кайрос обернулась на пса рядом. — А когда...тут рядом есть река?
— Лужа, — Алёна кивнула в сторону маленького, заросшего пруда. — И да...ты отправила нас...сюда?
— Ну, ты сказала, что нам нужно к нему. Кто я такая, чтобы спорить с нашим великим стратегом? — Кайрос усмехнулась и попыталась подняться. Алёна, вовремя среагировав, поймала её под руку.
— Аккуратнее, прошу, — она нахмурилась.
Коннер искренне удивился, что Маленкова не предложила им остановиться на какое-то время. Хотя...он вспомнил ту девочку, кричавшую, когда он толкнул Кайрос в портал, вспомнил сгоревшую деревню и подожжённое дерево. Кажется, всё это было связано. И, кажется, именно поэтому они не останавливались.

***

     Кайрос шла, немного пошатываясь. Ей было тяжело. Алёна же шла рядом с ней, готовая сразу же поддержать. Яша вновь отстал от остальных, плетясь где-то позади. Его сапфировые глаза выражали ничего и одновременно всё. Он был погружен в мрачные, далёкие отсюда мысли. Ему просто очень хотелось оказаться в Новгороде, годков эдак десять назад...но он не мог. И Алёна его прекрасно понимала. Или так лишь казалось из-за того, что она периодически оглядывалась на него с тем выражением лица, с которым смотрят на поминках. В уголках её скривлённых губ, в ранней седой пряди, заправленной за ухо, в зелёных глазах залегла усталость. Усталость от вечной необходимости бежать или сражаться. Усталость от прошлого и надвигающегося будущего. Она с детства любила смотреть далеко, но с детства поплатилась за это. Именно поэтому эта усталость никогда не покидает её, даже в самые счастливые моменты.
И Коннеру Алёну не понять. По крайней мере сейчас. Она чётко помнит каждую деталь каждого дня, который изогнул её душу и взгляд на мир. А он извечно роется в своей голове и пытается вспомнить...что? Коннер не знает сам. Именно поэтому он сейчас тихо идёт за Кайрос и Алёной, иногда тоже поглядывая на Яшу. Что-то даёт ему понять, что эти трое – ключ к его прошлому. Но Коннер боится, очень боится, что за воспоминания придется платить. И платить жестоко, безжалостно. Однако не ему. Нет. Он чувствует, предсказывает, что испытает лишь вину, стыд. Но не более. Коннер знает, что заплатит кто-то другой. И он очень боится, что... почувствует облегчение из-за этого. Ему как будто чуждо...волнение за других. Это страшная, губительная мысль. Неужели ему не за кого было волноваться? Он же помнит, что у него была мать, был отец...или не было? Сны сложно отличить от реальности, когда воспоминания отрывисты и выборочны. И тогда Коннер понимает, что хочет лишь одного: не разгадать людей рядом с ним, а стать им другом, сделать так, чтобы они были ему близкими. Чтобы он мог волноваться за кого-то. Чтобы он не был одиноким.

   Мысли Коннера обрываются, когда они подходят к каменной крепости.
— Родной Кексгольм...век бы тебя не видеть, — выдохнула Алёна и, мотнув головой и отогнав лишние мысли, постучала в массивную деревянную, укреплённую железными оковками, дверь. Как только она сделала пару шагов назад ворота тяжело открылись. На пороге стояла лупоглазая девушка в военной форме, на плечах мундира которой были майорские погоны. Она кивнула Алёне, не говоря ни слова, и жестом предложила им всем войти. Когда каждый вошёл внутрь, ворота закрылись. Алёна кивнула девушке в ответ и, больше несмотря на неё, сорвалась с места быстрым шагом. Все последовали за ней. Коннер, на которого странно покосилась лупоглазая дама, побежал вперёд, скрываясь от пытливого взгляда.
Они спустились по каменной лестнице. Сапоги Алёны и туфли Яши противно громко стучали в царящей тишине. Кайрос, уже идущая нормально, и Коннер переглядывались, ловя друг друга на одинаковых мыслях.

   И вот, ещё поворот и взгляду открылись...тюремные камеры. Точнее нечто, похожее на них: низкие полукруглые потолки, редко встречающиеся в маленьких "комнатках" окна с решётками. Если бы мог, Коннер бы нахмурился. В его мире этого...не было. Точнее, оно было совсем не таким.
Алёна, завидев тюремщицу, подошла к ней.
— В какой из камер заточён Николас?
Женщина повернулась к Маленковой лицом, удивлённо вскидывая брови.
«Новенькая...я её ещё не видела. Откуда они все только берутся?» — раздражённо подумала Алёна, оглядывая тюремщицу. Это была молодая девушка с короткими, элегантно вьющимися закатными волосами. Некоторые локоны неаккуратно, но очаровательно завились в другую сторону. Было просто уму непостижимо: как она может быть человеком низкого класса да ещё надзирательницей в тюрьме? Алёне эта дама напомнила тётю Анну: от неё также веяло свободой и морским бризом. Но никак не провонявшей холодной тюрьмой. Рыжеволосой бы больше пошла на работа на корабле... Помимо прекрасных локонов ещё её облик скрашивали зелёные глаза и родинка возле носа. Алёна невольно разглядывала её с ног до головы, с разочарованием сравнивая с собой, пока её не одёрнула Кайрос, делающая вид, что не замечает дамы рядом. Алёна обернулась на своих спутников. Яша, коснувшись её локтя, заговорил о том, как ему не нравится это мрачное, сырое место и как же хочется поскорее уйти отсюда. Коннер побежал туда, куда указала путь тюремщица (Алёна этого, конечно, не услышала, погруженная в свои мысли).
Рыжеволосая дама удивлённо пожала плечами, глядя им вслед.

Они подошли к одной из камер. За решёткой сидел полный мужчина в вовсе непривычных для этого времени очках в черной оправе. На нем была бывшая светло-зелёная, нынче уже грязная, куртка и темно-зелёные брюки. Он, завидев Алёна, ухмыльнулся, проводя рукой по почти отсутствующим волосам.
— Have a good time of day, Captain.¹
— Хватит дурачиться. Мне нужна информация.
— О чём же? Я Вам обязан, Captain, — он растягивал английские слова с особым смаком, чем ужасно напрягал Кайрос и пугал Яшу и Коннера.
— Об алтаре в деревне ***, под Новгородом.
— А Вам-то это зачем? — он в удивлении приподнял бровь.
— Не твоего ума дела, Николас.
Он хмыкнул.
— Тут, кстати говоря, сегодня утром из соседней камеры принца русского увели. Цесаревича Кирилла. Не Ваша ли подружка-Александрова сдала его? Она любит это дело. Вся из себя такая правильная, из глубинки...
— Меня не интересует: кто и когда здесь был. Мне нужно знать о том, что это за алтарь и правдивы ли слухи о нем.
— Ну, что ж, раз уж Вы настаиваете...

   Звон железа разнёсся в лесной тишине. Вынутый из ножен серебряный кинжал блеснул на свету. Отражение маленькой, ангельской девочки показалось в нём.

_____Сноски____________________________________________________________

1 - "Доброго времени суток, капитан."