Глава тринадцатая. Земляника
Ласточка взлетела вместе с костром, затем окунулась в пламя, подхватила лапками маленькую искорку и счастливо чирикнула, когда искра эта превратилась в сполох. Она танцевала в пламени под такт барабанов и представляла себя фениксом, умирающим и рождающимся. Весь вечер птичка купалась в огне.
Я проснулась от звука голосов и какого-то непонятного перестукивания. В глаза словно насыпали песка, да и в горло щедро запихнули несколько ложек. Кое-как мне удалось прозреть, увидеть косые лучи солнца и пыль, беспечно летающую в воздухе. Свет казался таким плотным, что я протянула руку в надежде, что ладонь моя исчезнет в этом сиянии, а потом оно окутает меня, словно броня.
Доспехи из солнца. Было бы хорошо.
Шаги откуда-то сбоку.
- Доброе утро!
Двадцать стоял, и солнечный зайчик мишенью пристроился на его груди.
Я улыбнулась, но, когда попыталась выдавить из себя хоть звук, раздался жалобный хрип. Корсак протянул мне стакан с холодным чаем. Приподнявшись на локтях, я с жадностью осушила его, наслаждаясь лимонным привкусом и свежестью напитка.
Пока я утоляла жажду, Двадцать куда-то упорхал, а попытка встать и последовать за ним привела к тому, что постель заскрипела и разъехалась. Несколько секунд я пугалась, что сломала всё, а потом обнаружила, что кровать - это четыре стула, заботливо сдвинутые друг с другом.
Стараясь больше не тревожить мебель, встала и потянулась. Правая половина тела ныла, жаловалась "ты на мне всю ночь пролежала!". Потёрла плечо, бедро - вроде, стало лучше.
"Джомбу" тяжело было бы не узнать с первого взгляда, звука, запаха. На кухне слышался перезвон чашек, гирлянды не горели, лишь слабый солнечный свет квадратами отпечатывался в интерьере. Я посмотрела в окно - улицы почти пустовали.
- По-не-де-льник.
Это Двадцать вернулся в зал, удерживая на подносе тарелку с бутербродами и стаканами. Поставив на столик, вытер лоб ладонью.
Без длинного хвоста он выглядел непривычно легко. Пряди всё ещё торчали в разные стороны как перья, но его, казалось, это не волновало.
Длинный нос и щёки обгорели, словно всю ночь он просидел не у костра, а на солнце. Он подвинул поднос ближе ко мне, предлагая присоединится к трапезе. Живот мой согласился раньше разума.
Бутерброд из белого хлеба, творожного и твердого сыра показался мне амброзией после ночного приключения, и я уничтожила его за секунду, а Двадцать молча протянул второй, с которым я так же быстро расправилась.
Мы молчали, но это не казалось чем-то неловким. Просто было хорошо вот так сидеть, уплетать бутерброды, пить лимонад и смотреть на изнывающий от жары июльский день.
Покончив с завтраком, Двадцать вызвался приготовить нам ягодные коктейли, попутно разрешив мне помыть посуду на сакральной кухоньке. Там же мне удалось умыться, а то и лицо и руки мои были чёрными от земли и сажи.
Я расправилась с чистотой, а он с напитком, соорудив нам что-то похожее на безалкогольный мохито. Аккуратно нарезанная клубника так маняще плавала в стакане, что я почувствовала зависть к ягоде: захотелось срочно прочувствовать главную радость лета и с разбегу влететь в реку, уйдя под воду с головой.
Собственно, а почему нет? Надо позвать Рию и, наконец, вырваться из этого водоворота проблем.
Только помириться бы для начала.
- Расскажешь мне про вчера? - спросил Двадцать.
- Что? Почему я? Мне казалось, что это мне у тебя надо выпрашивать, что там такое случилось.
- Ну, как раз потому, что я там оказался целенаправленно и очень даже обосновано мне у себя вопрошать не надо. А вот тебе я был удивлен. Хотя не слишком, конечно.
- Да я-то чисто случа...- тут я ахнула, - время!! Двадцать, сколько сейчас времени?!
Он показал на настенные часы. Девять ноль семь.
Я резко обернулась на собеседника, чуть не уронив стакан.
- Что? Как? У них получилось? У тебя получилось?
- Удивительный ты человек, Катя. То, что время исчезло, ты приняла спокойно, а вот то, что его вернули - с чрезмерным удивлением.
Я покраснела и уставилась в стол, а он рассмеялся, положил свою ладонь на мою, слегка пожал и отпустил.
- Всё хорошо. Получилось. Осталось разобраться с Хорошим Господином и всё будет отлично.
Оторвавшись от изучения дощечного орнамента, уточнила:
- "Всё"?
- Ну, может, не "глобальное всё", а "всё, что было не так в связи с Хорошим Господином".
- Да, так правдоподобнее...
Мохито оказался сладковат на вкус, но я решила не акцентировать на этом внимание. Придираться к коктейлю, что делается для тебя прямо утром - последнее дело.
- Ну вот, - продолжал Корсак, - я думаю, что просто уведу его... в его мир. Даша мне поможет, думаю. Заманю его на живца.
Я глянула на него так же, как на план: с сомнением.
- "Его мир"?
Он пожал плечами.
- Наш.
- Всё... - я выловила клубнику из стакана. - Когда ты мне только-только всё рассказал, то аргументировал это моей "славностью". А потом я оказываюсь на каком-то шабаше чисто случайно. Я все больше и больше узнаю о ваших делах, хотя, наверное, по-хорошему не должна... Знаешь, это обескураживает.
Двадцать вытер лицо ладонью, кивнул. Поднял стакан, приложил ко лбу.
- Понимаю.
- Пожалуйста, объясни мне всё по-нормальному.
- Что я могу тебе объяснить? Знаешь поговорку "ведьмами не рождаются - ведьмами становятся"?
- Я почти уверена, что такой нет.
- Да? Возможно и нет...Но, в любом случае, ты тянешься к миру, а мир тянется к тебе... даже не так. Ты тянешься к этому пласту мира. Да. Ты звенишь, как колокольчики, музыка ветра, настойчиво привлекаешь к себе внимание, но словно бы остаешься на месте.
- Это значит... я особенная?
Тут же покраснела от такого глупого вопроса. Лет десять назад, начитавшись романов, ещё можно было верить в собственную "избранность", но сейчас уж - посмешище.
- Нет, - он сказал это слишком буднично, чтобы расстроиться, - и да. Я не думаю, что изначально в тебе было что-то особенное. Но ты сама сделала себя такой. А это намного ценнее, чем просто родиться кем-то необычным.
Не ответив, я выловила последнюю ягоду. Снова посмотрела на улицу, на телефон, который Двадцать заботливо поставил на зарядку.
- Двадцать, спасибо тебе. Думаю, мне нужно немного обдумать всё это, а заодно проверить Рию. Но я вернусь, совсем скоро, я думаю. Завтра у меня работа... Послезавтра тоже, а в четверг я приду к тебе сюда, можно?
Корсак кивнул.
- Конечно, можно. Тебе всегда можно сюда приходить, даже когда меня тут нет, даже когда двери закрыты. Они откроются для тебя.
Он собрал стаканы и, махнув мне свободной рукой, скрылся на кухне.
А я, выйдя на улицу, вдохнула столько воздуха, что закружилась голова. Совершенно не понимала, что там такого я умею видеть в мире, в людях и в магии, но если Двадцать так считает, то кто я такая, чтобы ему мешать.
Приятно хоть в чьих-то глазах быть особенной.
Но нельзя забывать про самого главного человека. Я взяла телефон и набрала нужный номер.
Подруга подняла трубку после десятого гудка.
- Алло, Рия?
- Мхххх?
- Я знаю, что ты спишь, но пошли, погуляем, а? На речку. Или у фонтана.
- Кааать... Там же такая жара...
- Да, я знаю, поэтому и предлагаю речку, например. Я буду у фонтана через минут двадцать. Ты успеешь?
- Задержусь минут на пять... Подождешь.
- Конечно. Давай, жду.
Звук шагов. Воды. Гудки.
Жара и вправду стояла страшная. Запах лета раздирал грудную клетку, кружа голову ароматами травы, сухостоя, глины и раскаленного асфальта. Солнце нещадно палило кожу, но мне даже нравилось - всяко лучше, чем холода. Бродячие коты спасались в тени, люди обливались водой из бутылок, и дети, и взрослые за обе щеки уплетали мороженое. Улицы тихие-тихие, лишь иногда кузнечики стрекотали в траве, да отдаленный смех доносился из окон тех счастливчиков, у которых был кондиционер.
В который раз пожалела, что без самоката: хотя что бы я делала, прибудь я на место раньше? Томилась бы на жаре? Тем более я знала, что Рия опоздает.
У фонтана сидели отдыхающие, блаженно жмурясь под прохладными каплями. Взрослые разместились на бортиках, подставляли лицо к этому спасительному дождику, дети же были в воде по бедро: два мальчика и девочка, намочив шортики, выискивали на дне монетки и радостно вскрикивали, обнаружив очередную десятикопеечную находку.
Мне бы очень хотелось глянуть на тех людей, которые надеялись таким образом вернуться в Краснокаменный. Хотя, наверное, добрую половину я видела вчера на шабаше.
Я присоединилась к восседающим на бортике, подставив левый бок к прохладе. Солнце задорно прыгало на маленьких волнах, ослепляя и радуя народ.
Наклонившись, потрогала воду кончиками пальцев. Прохладная.
В горле немного запершило: надо было, конечно, взять в "Джомбе" немного чая. Оставалось только надеяться, что Рия догадается принести с собой бутылочку.
Рия догадалась. В прагматичности ей не откажешь.
Она шла ко мне через площадь и ловила завистливые взгляды. И дело было не столько в воздушном чёрном платье, сколько в двух рожках мороженого, которые она несла в руках.
- На, гуляка! - Рия протянула мне спасительное лакомство.
- Ого! Спасибо огромное!
Мороженое было наивкуснейшим, хотя вафля и немного разваливалась, а клубничный джем в качестве начинки числился лишь номинально. Подруга села рядом и мы молчали до тех пор, пока от мороженого не остались лишь крошки.
- Ну всё. Это были наши последние деньги.
- Мда уж... Когда у тебя зарплата?
Она пожала плечами.
- Говорят, завтра... уже неделю как "завтра". А у тебя?
- Примерно так же. Но я же ещё официально не устроена на новой, так что с этим вообще тяжелее. И с магазина должны еще додать за последние пару дней, мне еще отрабатывать.
- Беда. Надеюсь, не надуют.
- Я тоже...
- Ну, если что - мы вынесем все игрушки ночью и продадим на чёрном рынке!
- Ты думаешь, в Краснокаменном есть чёрный рынок?..
- Мне кажется, он в любом городе есть. Тем более, не обязательно оставаться в Краснокаменном.
Я сначала даже не поняла смысла её слов, лишь пялилась, словно услышала другой язык. А потом осознала.
- Что? В смысле? Мы же только приехали!
- Ну, не только, а два месяца назад...
- Рия!
- Что?
- Рия, но мы только-только тут всё обустроили...
Она скрестила руки на груди. Слегка нахмурилась, но выглядела рассеянной.
- Что обустроили? Работу, за которую платят гроши? Сомнительную компанию? Квартиру, из которой в любой момент могут вышвырнуть? Какие у нас тут перспективы?
- Мы сюда ехали не ради перспектив, а для...
Я запнулась. Я всё поняла.
Рия поджала губы и посмотрела на меня исподлобья.
Спрятав лицо в ладонях, я отгородилась от мира, от фонтана, от толпы, от Рии. Мне страшно захотелось вернуться в «Джомбу», сесть за столик и обсуждать с Двадцать всякие волшебные штуки.
Но вместо этого сказала, предательски дрожащим от обиды голосом:
- Он меня вчера выгнал...
Она резко обернулась. В глазах - испуг.
- Что? Откуда?
- С вечеринки. Обвинил во всём, что случилось с тобой, потом... не знаю, что случилось. Мне пришлось очень быстро убежать, он сердился.
- Нет! Он не мог же!
Я подняла ладонь.
- Рия. Он мог. Он и тебя пугал. Всё время пугал.
- Он случайно!
Глубокий вздох. Мне хотелось взвыть от отчаяния, от осознания того, что всё было зря: побег, уговоры, все чистые листы.
Рия встала, потянула меня за локоть. Я покорно поддалась.
- Пойдём, - сказала она, - тут пялятся на нас. Зеваки чёртовы.
Ещё бы не пялились, на такую-то сцену! Обернулась - и лица людей тут же резко и неестественно оказались повернуты в другую сторону.
- Пойдём, - я отклонилась от курса. - Только давай туда.
- Неужто ты хочешь сейчас на речку?
- На речку, да, но хочу тебе кое-что показать.
Она кивнула. Отпила воды, протянула бутылку мне.
Мы опять молчали. Под моей кожей полыхал пожар, а в груди словно птица в клетке билась.
- Расскажи, где ты была, - попросила она, и я начала пересказывать вчерашние события, чтобы занять мысли и убить тишину.
Дорога к реке вела почти по прямой. Я не была уверена, что мы придём к тому самому месту, но хоть река одна: вдоль неё заблудиться сложно.
Рия реагировала на рассказ спокойно, выспрашивая подробности, но чрезмерно не восторгаясь. Она вообще никогда чрезмерно не восторгалась, лишь собственной способностью избегать бурного восхищения.
- А потом я пошла к тебе...
Рассказ я закончила там, где дорога упиралась в ограду.
Рия окликнула прохожего и спросила, как пройти к реке. Прохожий, дородный мужчина, просветил нас о тайной калитке "чуть левее".
Проход мы нашли не сразу: по прихоти лета вся дорога поросла, но, в конце концов, мы продрались через высокую траву.
По ту сторону забора было непривычно свободно. Слово это была не ограда, а целый купол, прячущий все звуки, запахи и атмосферу. Речка текла лениво, отделяя от нас полосу тёмного леса и небольшое поле жухлой травы, а единственным переходом служил мост в пост-аварийном состоянии, представлявший собой столбики и остатки подгнивших досок.
- Дай угадаю, твой костёр на той стороне? - Рия уперла руки в боки.
- Угу.
- Ну, почапали.
Я не успела послужить голосом разума: она уже встала на первую доску. Древесина натужно скрипнула.
Подбежав, обнаружила, что вишенкой на торте служат водоросли, прочно облепившие остатки балок.
- Рия, это выглядит не безопасно...
- Сказал человек, вступивший вчера в секту.
- Это не секта!
- Подбери мне другой термин.
Я задумалась, а она ускакала. Как белка прошла четверть мостика, затем обернулась:
- Давай, это не страшно совсем!
- А если мы упадем?..
- То вода тёплая! Наверное.
Вздохнув, я сделала первый шаг. Доска выдержала. Следующая отсутствовала, пришлось перешагнуть через поток, но дерево прогнулось, и нога моя тут же промокла. Оперлась на столбик и постаралась пройти ближе к основанию. Шаг, шаг, ещё шаг...
- Так...
Это Рия. Она стояла в замешательстве перед оставшейся половиной пути.
- Что такое? - спросила я, не отрывая взгляда от досок, делая трюк за трюком, чтобы подойти к подруге.
- Да не страшно, тут просто пару метров мост отсутствует напрочь.
- Может...
- Сейчас, я просто по столбикам сбоку проползу, тут есть, на что опереться. А ты за мной.
- Рия...
Я её уже догнала и балансировала теперь позади, глядя на речку и эти несчастные столбики, стоявшие тут с момента образования города. Чтобы пробраться по ним, надо было обладать навыками паркура или акробатики, а с этим у Рии была беда. Но её это не заботило: перегнувшись, она схватилась за верх опоры, поставила ногу на перекладину, что была под водой. Перенесла свой вес на правую ногу и свободной рукой потянулась к следующему столбику.
В эту секунду раздался хруст и Рия, взмахнув остатком опоры в воздухе, начала падать. Я схватила подругу за руку, но сама перестала держаться, и мы полетели навстречу воде.
Через секунду ушли в неё с головой.
Мир стал тёмным и холодным, я не могла открыть глаза, понять, где дно, а где небо. Поток толкал меня куда-то в бок, повсюду окружала лишь пустота и вода, и только ладонь Рии, державшая меня за предплечье, служила ориентиром. Она крепко схватила меня и потащила за собой. Я сделала несколько гребков и оказалась на поверхности, где судорожно втянула воздух и тут же начала откашливаться.
- Катя! Катя! - голос Рии был жутко громким, - Катя, всё хорошо, тут не глубоко!
Её рука убрала волосы с моего лица и стряхнула капли так, что я смогла открыть глаза. Рия, мокрая насквозь, невозмутимо трясла остальные столбики, видимо, проверяя их на прочность. Обернулась.
- Поплыли уж, - и погребла к берегу.
Я всё ещё кашляла, но плыла. Речка оказалась гораздо теплее и спокойнее, чем показалось в начале погружения. Буквально через шесть метров мы уже стояли по пояс в воде, мокрая одежда липла к телу, а на коже пятнами красовался ил.
- Что ж, могу сказать только то, что этот мост крайне ненадёжен, - резюмировала Рия.
- Да что ты говоришь, - без злобы ответила я.
- Но мы хоть... остудили пар!
Она усмехнулась своей шутке, я лишь улыбнулась. Подруга стянула майку, а я, хоть и не очень хотела расхаживать голой по берегу, повторила. Терпеть не могу ощущение холодной мокрой ткани на теле, бррр. Хорошо, что вокруг никого не было: все местные жители попрятались по домам, в тени и прохладе.
Одежда, разложенная на траве, сохла быстро. Мы сидели на берегу, смотрели на реку, на ограду и тихо ждали, когда сможем отправиться дальше. Рия пыталась реанимировать наши телефоны, но, кажется, тщетно.
- Вот чёрт! - она разобрала технику на составляющие, - Если они помрут, придется покупать новые! А денег нет совсем.
Я кивнула.
- Да, зря мы... так в воду.
- Но мы же не специально. Блин, ладно, может, высохнут ещё.
- Будем надеяться.
- Если что, у Дениса, кажется, был старый, можно попросить одолжить.
- Угу...
- Хватит делать такое выражение лица каждый раз, когда я о нём говорю! Я же не реагирую так, когда ты говоришь об этом чокнутом Двадцать!
- Это немного другое.
- В чём?
- Давай начнём с того, что Двадцать не тиран?
- Вот опять! А откуда ты знаешь?
Комар сел на плечо, я отвлеклась на отказ от донорства. Промахнулась, но кровопийцу согнала.
- Не знаю. Догадываюсь...
- Ты не можешь знать заранее...Чёрт, как думаешь, сигареты тоже вымокли?
- Конечно.
- Блин, как курить-то хочется!
Рия откинулась на спину, подставив бледный живот солнцу. Из кружевного лифчика все ещё торчала тина, которую подруга меланхолично отколупывала от кожи. Я встала и пошла к одежде, на проверку. Маленькие веточки и камешки кололи ступни, мошки покусились на моё обнаженное тело, но кое-как удавалось отбиваться.
Потрогала одежду: всё ещё влажная, но хоть не на выжим. Надо ещё подождать.
Под травой мелькнуло что-то красное. Наклонившись, отодвинула листочек: и - вот же удача! - маленькие яркие ягоды качаются на тонких ножках, скромно прячутся под травой. Я опустилась на колени, внимательно огляделась: да тут целая поляна!
- Рия! Рия! Иди сюда!
Она поворчала немного, но всё же подошла. Молча оглядела находку, улыбнулась так, что ямочки на щеках появились, и села рядом со мной.
- Думаю, это настоящий клад!
Она складывала ягоды в ладонь и ела горстями, я же аккуратно отправляла в рот одну за одной по мере нахождения.
- Да, он и есть. Не помню, когда мы последний раз так завтракали.
- Классе в третьем, в лагере, помнишь? Мы сбежали с зарядки и нашли у забора полянку.
- Ой да, помню! Нам потом, кажется, влетело.
- Угу, влетело! Они решили там какие-то весёлые старты провести и нас обыскались.
- Точно-точно! Они заставили нас ещё во время тихого часа коридор отмывать.
- С этим мы тоже плохо справились. Но начало преступной карьеры было положено.
Воспоминания старой пленкой представились где-то вверху глаз, подо лбом. Именно там я видела все свои фантазии и картинки, и, если бы я могла разделить свою голову на "думательные" части, то вот эту бы точно отнесла в раздел "воображение".
От мыслей о том лете стало грустно. Как же беззаботно было тогда, как легко!
- Да, я тоже скучаю, - Рия прочитала мои мысли, - здорово было так не заморачиваться над этим всем. Над всей этой ерундой, парнями, работой, выживанием...
Голос дрогнул. Она замолчала.
Я взяла её испачканную земляничным соком ладонь своей - такой же чумазой. Подруга подняла земляные глаза, печально глянула на небо. Солнце окрашивало её волосы золотом, но чёрные плохо закрашенные пряди всё равно пробивались наружу.
- Ты что, правда так его любишь?
Я спросила это уже который раз, но на этот раз хотела услышать правду.
Она закрыла глаза.
- Думаю, нет. Знаешь... я просто боюсь. Остаться одна. Мне кажется, рядом с ним я буду иметь какой-то смысл, словно он что-то вроде фундамента в моей жизни. Словно все вокруг могут ругать меня, что я какая-то не такая, а вот к этому не смогут подступиться. Мне вот так кажется. Просто иногда я и сама не могу понять, нафига мне всё это нужно. Лежу ночью рядом с ним и чувствую только тоску и жалость. И покупаюсь на его ласковые слова как идиотка из привокзальных романов в мягкой обложке. И ты сама помнишь, как рада я была уехать, а тут он возвращается, и я так... "ну, в этот раз всё будет нормально, да? он же вынес урок?" и всё такое. Когда он был далеко, всё было хорошо: я просто старалась не думать об этом, но у меня так плохо получалось быть кем-то ещё.
Рот её немного скривился, а в уголках глаз появились первые капли. Я потянулась, обняла её крепко-крепко, как только могла, она секунду поколебалась, схватила меня за лопатки, уткнулась мокрым лицом в плечо, так и застыла. Погладив её по мокрым волосам, я уткнулась в макушку.
- Рия...- я говорила тихо, чтобы не разрушить свет этой полянки. - Рия, я во всём мире не отыщу человека сильнее, талантливее и лучше тебя. Пожалуйста, поверь: тебе не нужен кто-то рядом... в смысле кто-то такой, кто тебе самой совершенно не нужен. Ты сама - нечто особенное, необыкновенное, и жизнь у тебя будет необыкновенной, я тебе это обещаю! Только не загоняй себя в рамки, пожалуйста. Особенно с Денисом...Он похож на шкафчик на ножках, - (она фыркнула), - да-да! А ты - моя самая лучшая подруга, и у тебя всё-всё получится, всю жизнь получалось.
Она отстранилась, не выпуская руки, вытерла глаза.
- Я просто не знаю, что делать дальше.
- Ну, мы объедимся земляники, оденемся, найдём костровище... А там подумаем. Может, в кино сходим.
Рия склонила голову на бок.
- Ты знаешь, какая фигня там идёт? Давай лучше дома посмотрим что-нибудь... Только надо будет ещё Денису всё объяснить. Но, думаю, сможем.
- Сможем, конечно.
- Ну и отлично. О, одежда почти высохла. Давай уже одеваться. Предлагаю набрать немного земляники в подол - будем есть по дороге.
Так и сделали.
Двигались по течению реки мы скорее интуитивно - хорошо, что поколения местных жителей протоптали удобную тропу. Птицы щебетали в деревьях, речка умиротворенно журчала. Иногда на нашем пути попадались мангалы или костровища, но человек встретился всего лишь единожды: мужчина на пробежке с двумя дворнягами. Рия позаимствовала у него сигарету и шла, дымя и светясь от такого простого бытового счастья.
Берег реки пах тиной, песком и полынью. Казалось, мы шли уже несколько часов: каменный забор иногда пропадал за строительными лесами и плакатами, обещающими скорую реконструкцию, но в остальном пейзаж совершенно не менялся, лишь мусор вносил в него грустное разнообразие.
Рия сделала остановку, потянулась:
- Как же пить хочется... И почему человек не может пить сырую воду, что за несправедливость такая.
- Мы выжили умом.
- Ну, я бы сейчас променяла свой ум на желудок, способный фильтровать проточную воду от всякой заразы.
- Можем поискать ещё ягод.
- Да ладно уж, пофиг... Как думаешь, нам ещё долго идти?
- Я думаю, в лесу можно и родник найти...
- Катя!
- А, да. Не знаю, честно. Хотя... погоди, это мост?
Из-за густой листвы показалась конструкция, которая просто не могла не быть мостом. Тот-то я видела только в темноте и с другого ракурса, но много ли мостов вообще в таком маленьком городе?
Сощурившись, Рия разглядывала горизонт.
- Тот самый?
- Думаю, да. Оттуда совсем немного.
- Отлично.
Близость расстояния придала вдохновения, и мы ускорились. Через лес сокращать я не решилась, всё так же следовала течению реки.
Мне удавалось угадать знакомые уже очертания деревьев и поворота реки. Заслонив глаза ладонью, высмотрела на берегу черное пятно.
- Вон оно! Рия, смотри, костровище!
Она приподняла бровь:
- Поразительно.
Сделала рывок вперед. Да, точно! То самое место: зола образует внушительный круг, головёшки раскиданы, песок и трава истоптаны. Закрыв глаза, перенеслась в ночь, вспомнив музыку и танцы. Вон то бревно, где мы сидели, а у этой реки я смотрела на рассвет.
В пальцах пробежала дрожь, переносица заныла, словно вот-вот должна пойти кровь.
Только щебет птиц и рука Рии на плече удерживали меня от того, чтобы полностью не перенестись обратно на шабаш.
- Ох, Рия... Я никогда не чувствовала такой свободы, как этой ночью. Жаль, что я не смогла тебе показать.
- Ничего, я думаю, ещё будет шанс. Ты поэтому хотела сюда прийти?
Я открыла глаза. Лето в самом разгаре.
- Да. Мне кажется... тут лучше.
- Тебе или вообще?
- И так, и так.
Она хмыкнула. Оглядела золу, села на корточки, протерла пепел между пальцами.
Не зная, чего искать, я ходила кругами, ловила запахи, звуки, отголоски вчерашнего праздника. И снова что-то трепетало в груди, а в висок настойчиво билось: "надо что-то делать".
- Рия, как думаешь, что нам делать?..
- Ты же сама предлагала кино, а теперь типа всё: земляники объелись, лысую гору нашли, можно и тяжелые думы думать? - она взяла палочку и стала ворошить пепелище.
- Ага.
- Вернемся в квартиру, попрощаемся с Денисом, подумаем, где б найти денег. Найдем этих господинов, охотников, волшебников, поставим там точку над «и».
- Так ты снова хочешь этим заниматься.
Она пожала плечами.
- Ты же меня знаешь.
Что-то, трепещущее внутри, немного утихло. Пока Рия со мной, всё хорошо. И с этими странностями разберемся, и жизнь наладим.
- Кать, смотри, тут бумажка. Обгорела правда, но сейчас попробую прочитать.
Я заглянула ей через плечо пока она разворачивала скомканный, обгоревший листочек. На нём мелким сбившимся почерком, так, что и не прочитать с первого раза, было написано:
«Радость моя, как сложно дышать!
воздух закончится скоро.
дом наш покинут, до земли не достать
ноги теряют опору.
земля - кувырком,
звёзды падают вниз
царапают кожу и крылья
ну, а потом...
труппа выйдет на бис.
поднимется занавес. пылью
падут с неба звёзды
по тьме пролетят
веснушками лягут на щёки.
они, моя грусть, понять
не хотят.
в их блеске - сплошные упрёки.
последнюю песней концерт завершим,
под звёздами нет кислорода.
летим же со мною, выше вершин.
туда, где нас манит свобода».
А под стихом, совсем другой рукой, написано:
"Милая, как красиво ты пишешь. Пожалуйста, сохрани это. Х.Г."
Рия повертела листочек со всем сторон, посмотрела на свет, но ничего не нашла больше. Я забрала у неё улику. Перечитала ещё раз.
- Х.Г... Думаешь, это Хороший Господин?
- Я бы очень удивилась, окажись это не он. Ты же сама его так называешь, нет?
Ещё раз перечитала записку:
- Красивое стихотворение, - констатировала я.
- А мне не нравится. Слишком ритм битый и рифма не везде подобрана... И вообще, я думала, у вас тут шабаш был, а вместо него какое-то общество мёртвых поэтов.
Сложив аккуратно листочек, положила его в карман. Мне кажется абсолютно правильным хранить такие вещи как чужие стихи, найденные в пепле.
Я подумала обо всех тех, кто плясал в ночи. Но написать стихотворение мог любой из них! Ладно, почти любой: вряд ли бы на поэзию того же Двадцать Х.Г отреагировал бы обращением "милая". Может, та бабушка? Или Даша?
- Так, странно, Рия...
- М?
- Ведь Хороший Господин же специально попросил хранить этот листок, и, словно б в ответ на просьбу, его попытались сжечь.
- Да, так оно обычно и бывает... на просьбы-то, - она почесала переносицу, - но рукописи, как показывает вековая практика, не горят. Слушай, давай, может, двинемся по направлению дома и по дороге всё обсудим? Я умираю без кофе и сигарет, да и тебе не помешало бы умыться.
Я оглядела себя. В меру возможностей.
- А что? Что-то не так?
Да всё с тобой в порядке, просто лохматая и чумазая. Пошли, приведем себя к общему человеческому знаменателю и будем думать.