Город хороших господ

Вечеринка, которую так долго и упорно организовывала Рия, не задалась для меня с самого начала: спала я плохо (на диване у Маши), собеседование заставило понервничать (но всё же я, кажется, прошла), а Риины щебетания о Денисе были просто невыносимы. Все мои комментарии по этому поводу пресекались, а внимание переводилось на более насущные вещи: стаканчики, выпивка, неработающие колонки.

Рия сновала туда-сюда, Денис держался поблизости, куча незнакомых людей толкалась, пока я пыталась посчитать количество бутылок с газировкой и соотнести их с количеством человек, приглашенных на вечеринку.
Мероприятие проходило в отдельностоящем здании, что позволяло хотя бы дышать.
К девяти вечера вечеринка была в самом разгаре: музыка грохотала, люди пили и танцевали, бармен танцевал, какая-то местная группа готовила инструменты для выступления, парочки целовались по углам, какие-то два парня, страстно обнимаясь, чуть не ввалились в мой угол, но мне хватило ярости и силы выпнуть их прочь.

Отстраненно я могла признать, что организовано всё было здорово, и даже помощь Рие с АХЧ доставляла мне радость, но вот моё присутствие на основной части угнетало, как всегда. Я злилась на Рию и мечтала оказаться дома.

А подруга всячески старалась меня вытащить в центр празднования. Она подлетела, схватила меня за запястье и потащила за собой.

- Рия, отстань! Я не хочу! - прокричала я наперекор треку.

Она постаралась закружить меня в танце. Безуспешно.

- Да что ты опять!,.

- Ничего! Я же тебе тысячу раз говорила, что не хочу!

- Ну высунь ты нос из своей дыры! - нахмурилась она.

Она стояла под разноцветной лампой, вся обсыпанная золотым блеском, страшно красивая и такая же далёкая.

- Я НЕ ХОЧУ! - приходилось кричать громче. - Я ХОЧУ СИДЕТЬ В УГЛУ.

- МОЖЕТ, ПООБЩАЕШЬСЯ С ДЕНИСОМ?

- МЕНЬШЕ ВСЕГО В ЖИЗНИ Я ХОЧУ ОБЩАТЬСЯ С ТВОИМ ДЕНИСОМ!!! ТЫ УЖЕ НАДОЕЛА С НИМ - ВСЁ ОПЯТЬ СНАЧАЛА, НЕВОЗМОЖНО!!!

Её губы поджались, но она постаралась выдавить улыбку. Музыка достигла нереальной громкости.

- КАТЯ, ГОСПОДИ, РАЗОБРАЛИСЬ УЖЕ!!! ВСЁ НОРМАЛЬНО, ТОЛЬКО ДАВАЙ ТЫ НЕ БУДЕШЬ ВСЕХ ОСУЖДАТЬ, И МЫ НАЧНЁМ УЖЕ НОРМАЛЬНУЮ ЖИЗНЬ!

Я не выдержала.

- ТАК ЭТО Я ВИНОВАТА?! ЭТО ТЫ ТАЩИШЬ НАС ТО В ОГОНЬ, ТО В ВОДУ, НЕ МОЖЕШЬ НИ С ПАРНЕМ ОПРЕДЕЛИТЬСЯ, НИ ПОНЯТЬ, ЧТО ТЕБЕ ВООБЩЕ НУЖН.......

Договорить не успела: поняла, что музыка молчит, и все пялятся на нас.
Стаканчик с коктейлем дрожал в руке. Никогда не думала, что смогу испытывать столько злобы на своего самого близкого человека. Мне очень хотелось толкнуть Рию, накричать на неё, обнять, заплакать, взять за руку и тащить прочь, до конца мира, надеясь, что там она будет в порядке, перестанет путаться в себе и впутывать в это меня.

Но я не пошевелилась. Рия смотрела исподлобья и молчала. Глиттер на щеках блестел издевательски празднично, диско-шар над головой вертелся и озарял всё ослепительным разноцветным светом. Началась новая музыка. Мы не сказали друг другу ни слова, но я больше не могла там оставаться: развернулась и прорвалась сквозь зевак, расчищая себе дорогу локтями и упорством. Стремительно вылетела в холл, прошмыгнула мимо курилки в тёплую летнюю ночь. Остановилась. Похлопала по карманам. Ну, конечно же, я оставила ключи у Рии в сумочке. Восхитительно, теперь домой не попасть.
Я села на лавочку спиной к клубу, с негодованием уставилась на фонарь вокруг которого вились мотыльки. Так, просто нужно отойти... Ну как Рия могла так сглупить? Ну как?? Мы провернули аферу века (ладно, почти), бросили всё, чтобы просто уйти от этого... этого... а она возвращается. Просто так. Сведя на ноль все наши усилия.

И что теперь? Всё заново? Вся эта кутерьма? Как можно так терять голову из-за человека?
Я не понимала.
Забралась на лавочку с ногами и уткнулась в колени. Казалось, я совсем-совсем одна, намного более одна, чем за всю жизнь.
Как же хочется, чтобы всё стало снова просто.
Шаги сзади подкрались тихо: я услышала их только тогда, когда он уже стоял за моей спиной.
Денис.
Чёрт, я бы сейчас даже Хорошему Господину была рада, но только не Денису!

- Кааааать... - протянул он.

Я развернулась, посмотрела на него через плечо. Он слегка хмурилися и шевелил губами, словно корова на выпасе.

- Пойдем поговорим.

Испугалась. Я всегда его боялась, на самом деле.

- Я не хочу никуда идти.

Он пожал плечами.

- Ну ок, давай говорить здесь.

Он плюхнулся всей своей нелёгкой тушей рядом со мной. Пришлось невольно подвинуться, чтобы он не оказался слишком близко. Если бы его это остановило!
- Кать, - пробасил он, - я тебя по-хорошему прошу - отстань ты от Рии.
Я аж замерла от удивления.

- Что?..

- То. Слушай, я всё понимаю, но ты только мешаешься. Тащишь её вечно куда-то. В эту дыру притащила...

Он говорил что-то ещё, но я не верила своим ушам. Я? Серьезно? То есть в его глазах это я - авантюристка? Он хоть немного в людях разбирается? Всю нашу жизнь все самые сумасбродные идеи приходили именно Рие в голову, а я была якорем и голосом разума.
Но ему это объяснять смысла не было.

- Денис, слушай, ты просишь меня не вмешиваться - я не вмешиваюсь. Давай оставим этот разговор.

- Нет, подожди, ты так уже говорила.

- Возможно. Но Рия сама за себя может решить, что ей делать.

Вру, как дышу, конечно. И он это знает.

- Да, конечно! Будто не ты её у меня украла.

- Послушай, это уже за гранью. Я её не крала. Она сама ушла.

- А кто ей подал эту идею?

Не знаю, откуда во мне взялось столько храбрости, но я посмотрела прямо в его глаза - маленькие, тёмные, злые. Сказала:
- Ты и подал.

Секунду ему понадобилось на осознание, но, к счастью, я хорошо его знала, и этой секунды мне хватило, чтобы броситься вбок, уворачиваясь от его лапищи.

- Иди сюда!!! А ну иди сюда!!!

Но я уже бежала в противоположную от "сюда" сторону. Он не меняется. Вообще. Как был агрессивным мудаком, так и остался.

Ветер свистел в ушах. Я бежала через перекрёсток, мимо забора, прямо перед машиной, через дорогу, не оборачиваясь. Вообще я не очень хороший спортсмен. Вообще. Но Денис - ещё хуже.
Мимо пролетали удивлённые лица людей, уличные фонари, окна домов, но я всё мчалась и мчалась вперёд, не обращая на них внимания.
Не знаю, сколько прошло времени, но в боку предательски закололо, а воздух, казалось, не проникал в лёгкие. Я прыгнула за угол в кусты, осела на землю и захрипела. Зажала рот рукой, прислушалась - никого. Точнее, кто-то есть, но точно не Денис. Парочки да машины.
Перевела дыхание. Страшно хотелось пить.
Просидев ещё пять минут в кустах, как последний колоброд я вылезла, осмотрелась и побрела куда-то. Куда глаза глядят.
Ключей нет, подруги нет, дома нет.
Просто восхитительно устроилась в жизни. Молодец.
Снова перекресток. Стрелки указывали направления, но ни одно из названий не было мне знакомо. Обойдя столб, я от скуки изучила всё вокруг и обнаружила, что одно из направлений дублировалось мелом на асфальте. Налево. Ну хорошо, пойду налево. Почему бы просто не побродить ночью одной по городу. Восхитительная идея.
И я пошла. По точно такой же улице, что и предыдущая. Запоздало подумала, что могла бы пойти в «Джомбу», но телефон давно сел, эту часть города я не знала, а денег на такси не было.
Снова поворот. Трёхцветная кошка перебежала поперек, в переулок, а я за ней, как когда-то шла за лисом в лесу.
Кошка выбежала на аллею пустую, ночную, с ровным рядом фонарей и покинутыми лавочками. Гравий хрустел под кедами. Кошка исчезла.
По бокам ярко горели манящие вывески полуночных магазинов и баров, но людей почти не было. Я смотрела на город, на редкие машины, тихих прохожих, беззвездную ночь, тёплые окна домов.
Под ногами зашуршала бумага, я глянула вниз:
"Лишь потеряв всё, мы обретаем собственную свободу".
Ниже - фрагмент фотографии с войны.
Пошла дальше. Свобода и одиночество сегодня синонимичны.
В темноте послышалось новое "мяу", и я пошла на звук. Снова улица. Тоже бесконечная и пустая.
Ну и куда мне? Всю ночь по городу шляться?
Нет, надо бы вернуться. Дождаться, пока Рия натанцуется и увести её домой. А там разобраться.

Снова "мяу".
- Нет, я домой! - негромко сказала я, словно бы оправдываясь.

Из-за мусорки выглянула небольшая собачка и посмотрела на меня, с любопытством наклонив голову. Подождала пару секунд, а потом ушла по своим собачьим делам.
Постояв немного в смятении, я уж было развернулась и направилась назад, но по дороге пронеслась одна из тех ужасных машин, что вываливает из окон громовую музыку и нетрезвых водителей. Обитатели машины кричали, улюлюкали и подпевали (хотя было так громко, что непонятно было, где ор, а где пение). В этот момент путь назад словно отрезало.

Мне туда не хотелось.

- Ладно, пойду в обход, - пробормотала под нос.

Пошла по тропе исчезнувшей кошки. Тихая дорога шла немного под горку. Из горящего окна послышался звонкий смех, и стало горько, что кто-то там смеется вместе, а я совершенно одна бреду неизвестно куда.
Ладно, надо было потом свернуть направо и вернутся обходным путём, раз уж в мою светлую голову стукнуло идти в обход - пойду в обход до конца.
Но как только я дошла до конца улицы и свернула направо, то нерадостно уткнулась в тупик: кованые ворота, открывающиеся только "для своих". Своей я не была, кажется, нигде. Несколько раз дернув за решетку и обнаружив, что она не желает мне поддаваться, я развернулась.
Направо пойдешь - в тупик войдешь, налево пойдешь - байкеров найдешь, прямо пойдёшь...
Снова "мяу". Прямо за забором.
- Да не пойду я туда, там забор! - огрызнулась я.
Мяу.
Оглядела сооружение. В принципе....
Мяу.
Иногда, наверное, путь "прямо" нужно проложить... Обычно Рия была ответственной за всякие беспечные безумства, а я хвостиком шла за ней. Но тут подумалось, что перелезть через забор могу и без подначивающей подруги. Схватившись за прутья, подтянулась вверх, вот - нога не перекладине, осталось перекинуть всё тело на другую сторону, поддавшись вперед, и спрыгнуть на землю. Я по ту сторону изгороди, отлично.
Двор как двор, построен в форме колодца, но с аркой между красными домами, через которую можно пройти на нужный мне проспект.
Я уже пересекла двор наполовину, как подъездная дверь открылась и оттуда вышла девушка с мусорными пакетами. Голова моя тут же начала думать оправдание моего непрошенного визита, но не придумала даже самого дурацкого.
Да и не пришлось: через несколько секунд я узнала девушку. Это была Даша. В чёрных джинсах, майке с заклепками и неизменных черных очках.
Даша смотрела на меня, слегка наклонив голову, словно собака. От её черных очков отражались блики фонарей. Она протянула мне мусорный пакет.
- Поможешь?
Кивнув, переняла ношу. Мы молча потащили мусор в баки, выбросили с размаху. Я размяла ладони: пакеты оказались тяжёлыми и неприятно тянули.
- Ну каковы шансы случайно встретить тебя... - промямлила я, чтобы сгладить паузу.
- Никаких, если не знаешь, как идти.

Прежде, чем я успела уточнить, она развернулась и бросила через плечо:
- Пойдем, налью тебе чаю.
Я повиновалась, потому что житейская мудрость гласит: между чаем и тьмой беспросветной ночи всегда выбирай чай.
Мы вошли в квартирку на первом этаже, Даша, не разуваясь, пошла на кухню, жестом пригласив меня за собой. Дверь в комнату была закрыта, оттуда слышалась музыка. Кухня довольно просторная с кучей различных газетных вырезок и плакатов на стенах и десятком свечей. И все горели.
- У тебя отключили электричество? - ляпнула я.

- Нет.

Я смутилась, присела на стул (после приглашения). Даша молча поставила чайник и начала колдовать над напитком, прямо как в «Джомбе». От помощи отказалась.
Я остро почувствовала тоску по Двадцать, словно без него всё было неполноценным.
Это даже странно.

- Вообще мы идём в парк, на реку, - резко заговорила Даша, оторвав меня от разглядывания страниц. - Ты пойдешь с нами?

Я ухватилась за сиденье стула словно за последний оплот благоразумия.

- Я не очень комфортно себя чувствую в незнакомых компаниях, прости...

Она посмотрела так, что я словно бы увидела её глаза через толщу очков, и взгляд этот пробрал меня до дрожи в спине.

- Я думаю, тебе непременно стоит пойти.

Такой тон не терпел никаких пререканий, а во мне не нашлось смелости эти пререкания высказать. Кивнула, взяла чай и отхлебнула ароматный напиток.
Ну что за невезение: только я выбралась с одной сомнительной вечеринки, как меня тут же тащат на другую! Пила чай и прикидывала планы отступления, но не успела: раздался дверной звонок. Вздрогнув, наблюдала как Даша идёт открывать, по пути хватает джинсовую куртку с вешалки и кидает мне. Повезло, что успела поймать.
Каждое Дашино движение кричало о том, что я слишком медленная, хотя я упорно старалась одеваться и ставить чашку на место со скоростью света, но нет - девушка нервно дергала ногой и поджимала губы. Комфортнее мне от этого не становилось.
Мы вышли в подъезд, но там не было ни души, зато на улице нас ждало пять человек: одна девочка, две девушки, одна женщина лет сорока и одна совсем старая, уже бабушка.
Я сказала "здрастье!", но, кажется, недостаточно громко, чтобы на меня обратили вниманием.
- Все в сборе? Хорошо. Это Катя, она идёт с нами, - объявила Даша.
Тут все присутствующие улыбнулись мне и поздоровались, но сами представиться не сочли необходимым.
Я старалась утонуть в джинсовке, лишь бы не тащиться никуда с незнакомыми людьми, но компания отправилась прочь, оставив меня семенить в конце. Даша потянула меня за рукав, и я предприняла ещё одну попытку отвертеться:
- Даш, прости, пожалуйста, но я правда не уверена в том, что это мне... под силу. Ну правда, я никого не знаю, даже куда мы идём не знаю.
Она хищно, по-хорьковому так, улыбнулась:
- Окей, смотри, там будет Двадцать. Хорошая причина прийти.
От недоумения я резко остановилась, а она пошла вперед, всё ещё ухмыляясь.
Что же там такое? Может, они все за Охотницу и решили его убить? Или убить меня ради какого-нибудь их иномирного жертвоприношения? Или... Нет, больше у меня вариантов не было. Да и на самом деле я понимала, что подруги Даши не сумасшедшие сектантки (наверное).
Любопытство смешивалось с тревожностью, но всё равно побеждало, поэтому я покорно плелась за этой веселой компанией. А они веселились еще как: смеялись, свистели, пели неизвестные мне песни, болтали. И я, угрюмое джинсовое чудовище, следовала позади.
Город закончился за краснокаменной оградой, лес встал перед нами частоколом. Мы перебрались через высокий железный мост, немилосердно оглашая ночь дребезжанием металла, перешли реку и оказались на том берегу.
Со мной впервые заговорила одна из этого ковена, как раз бабушка. Повернулась, указала пальцем узловатым, словно старая дубовая ветвь вдаль и сказала:
- Вот там река делает поворот. Туда и идём.

Я старалась разглядеть разницу в ландшафте, но не получилось. Поэтому просто кивнула и поблагодарила её. Хоть какая-то ясность, на самом деле. Видимо, угол мы сократили, потому что вошли в ночной лес, прохладный и тихий, лишь музыка ветра в траве да лягушки. Шли по нему минут пять, не теряя огней города, и снова вышли к реке. Ломаным силуэтом на том берегу стояла стена - достопримечательность Краснокаменного.

За поворотом перед стеной, на нашей стороне реки, горел костёр, ослепляющий и такой высокий, что, казалось, искры его достают до самого неба. Я прикрыла глаза рукой, спасаясь от резкого света. Хотя до огня ещё оставалось несколько шагов - жара уже чувствовалась на коже.
Никто, кроме меня, не остановился, не испугался огня и не удивился.
Оторвав ладони от лица, смогла разглядеть, что недалеко от костра стояли другие люди, непринуждённо разговаривая. Кто-то играл на гитаре, ещё кто-то на губной гармошке, один парень сидел на коленях слишком близко к пламени, другие болтали, пили что-то из одноразовых стаканчиков. Мужчин было мало, большая часть - женщины. Я бы решила, что они походники, но многие были в слишком неподходящей одежде и выглядели так разношерстно, словно их пособирали со всего города наугад: вот захватили задержавшегося на работе адвоката, а вот выдернули школьницу из кровати.
Озираясь, я старалась найти хоть какой-то смысл своего присутствия. Даша тут же пошла здороваться со всеми, а у меня не хватило духу последовать за ней, хотя, по-хорошему, это она меня притащила... всё в точности, как с Рией. Вот её-то сейчас здесь не хватает.
Присутствующие не обращали на меня никакого внимания.
Ещё раз оглядела этот шабаш. Может, действительно шабаш? Какое ещё объяснение? Ладно, тысячи их.
Тут я услышала через гомон голосов:
- Катя!

Всё затихло за секунду, только моё сердце ёкнуло. Все, кто был у костра, замерли как будто по команде и посмотрели в мою сторону.
Я узнала голос. Кажется, теперь я узнаю его из миллионов других голосов.
Двадцать сидел на коленях, обращенный к костру. Раздетый по пояс, он обернулся через плечо и устало улыбнулся. Выглядел волшебник изможденным: круги под глазами, небритый подбородок, взлохмаченные волосы.
Я застыла. Даша предупредила, что он тут будет, но всё равно меня не покидало тревожное ощущение - окружающие смотрели на нас, словно вороны на скорую добычу.
- Привет, - поздоровался Двадцать.
Горло пересохло и пришлось кашлянуть один раз, чтобы суметь издать хоть один звук.
- Добрый... кхм... добрый вечер...
Он облокотился на кулак, и спросил:
- А она зачем тут?

Я судорожно пыталась понять, о чём он, пока Даша не ответила (а он, конечно же, спрашивал её):
- За надом!
- Резонно.
Бабушка, которая указала мне на костер, хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание:
- Так, милочки, давайте быстрее закончим с этим всем, я хочу до рассвета быть дома!

- А танцы? - спросил кто-то по другую сторону огня.

- Сам пляши, я домой пойду.

- Ну ладно.

Бабушка продолжила:
- Так. Давайте начнем. Подбросьте дров в огонь! Да, вот так, отлично. А теперь вставайте в круг. Саша, возьми барабан. Марина, а ты - ганлин.
Все немного посуетились, пытаясь образовать хороший круг, и через минуту уже стояли кольцом. Пожилая блондинка сидела на земле и ритмично била в маленький барабан. Женщина в венке из папоротника играла на чем-то, похожем на трубу, но издающим протяжные и скрипучие, даже тоскливые, звуки. Моим единственным порывом было обнять Двадцать, укрыть его и укрыться самой, ведь он так и не поднялся с места, оставаясь внутри кольца, а я боялась, совершенно не понимая происходящее. Некоторые люди стали ритмично подпевать барабану, но слов я разобрать не могла.
Меня поставили между Дашей и каким-то мужчиной в костюме. Хоть никто и не удерживал, я чувствовала, что двигаться с места нельзя, это нарушит... что-то...
Стало жарко, воздух ощущался нестерпимо тяжелым, а все, кто стоял в кругу превратились в единую цепь. Голова закружилась. Запахло горькой травой.

Ганлин скрипел и надрывался, дым становился то чёрным, то вспыхивал алым. За пределами круга, казалось, кто-то ходит, но, как я ни старалась, никого не увидела.
Люди превратились в силуэты, словно и не люди больше, музыка заполонила всё пространство, заставляя огонь разгораться всё ярче и жарче: казалось, его пламя касается моих щёк, хотя я была слишком далеко. Все смотрели на бабушку, те, кто не пел молчали и словно бы не моргали. Только огонь отбрасывал на их лица страшные тени, заставляя гримасничать при неподвижном лице.
Страшно хотелось отступить, сделать шаг назад, развернуться и убежать прочь.
Но тогда Двадцать останется тут один.
Бабушка закатала рукава свитера, порылась в сумке и достала оттуда кинжал. Настоящий, в резных ножнах, с кривой ручкой. Она обнажила клинок, железо загорелось, отражая пламя.
Страх скрутил мне живот и забрался в горло. Я сжала чью-то руку, открыла было рот, но из него не вылетело и звука. Начала молиться, чтобы моя паника и неуемная фантазия оказались ошибочными.
Бабушка сделала шаг вперед. Двадцать смотрел на огонь.
Поняла: он же не знает, что позади него человек с ножом! Сделала рывок вперед, но меня удержали: обернувшись, увидела Дашу, крепко державшую меня за плечи. Она молча покачала головой.
Пришлось остаться на месте. Что я могу сделать? Это странные люди, конечно, но они ведь не убьют Двадцать? Оставалась только молиться про себя всем богам, которых я знала.
Бабушка подняла кинжал над головой. Барабан и ропот зазвучали громче. Присоединился варган.

- Двадцать Корсак! - сказала женщина с ножом. - Ты не справился с задачей. Ты упустил то, что было тебе дано. Ты избежал наказания. Ты разрушил систему. Ты сделал ошибку. Большую ошибку. Так нам сказал Мотылёк.

Я подалась вперед, готовая в любую секунду вырваться от Даши.
Бабушка продолжала:

- Ты увернулся от пуль, испортив чужую охоту. Ты не справился со своей охотой. По старым обычаям ты опозорил желание Создателя твоего мира. Ты должен искупить то, что натворил. Пусть будет так.

Морщинистой ладонью она схватила его за волосы.
Я перестала дышать.
Взмах кинжалом - и словно скошенное пшено у старухи в руках остался длинный хвост волос. Она подняла его над головой - ну просто охотник с трофеем - подержала несколько секунд и бросила в огонь. Там они исчезли за секунду, растворившись в сполохах с шипением и запахом гари.

Я выдохнула. Двадцать так и не обернулся.

Бабушка подняла раскрытую ладонь, и музыка тут же стихла.

- - Мы даём тебе ещё один шанс. Можешь быть свободен, Двадцать Корсак, но помни - времени у тебя немного.

Они убрала кинжал в сумку и вышла из круга. Пелена спала, круг перестал существовать.
- Ну всё, я домой, а вы тут делайте, что хотите, - бабушка махнула рукой и засеменила прочь по дороге.
Поляну охватил галдеж:
- Ура, можно танцевать!
- Кто-нибудь взял с собой хлеба?
- Есть зефир.

- Такой на костре не пожарить, нужен специальный.

- А гитара?

- У Марины была.

- Марина?

- Да, но она в машине.

- Неси, а мы пока песни подберем и палки найдем!

Слушая это, я вспомнила, что могу двигаться и подбежала к Двадцать.
Он все также смотрел на огонь словно завороженный. Короткие волосы перьями торчали во все стороны. Я упала на колени и обняла его, уткнувшись лбом в горячее плечо.
Он вздрогнул. Провел рукой по волосам и рассеяно огляделся. Посмотрел на меня. Улыбнулся.
- Вот так и живём.
Я помогла ему подняться и увела подальше от огня. Посадила на бревно.
Моё сердце наконец-то начало приходить в нормальный ритм после всего этого. Я сообразила, что ему, должно быть, хочется пить, попросила подождать и пошла к Даше. Она болтала с барабанщицей.
- Даша! - окликнула я её.
Черные очки-локаторы повернулись.
- Скажи, пожалуйста, у тебя есть вода?

Она полезла в сумку, достала бутыль и протянула мне.
- Спасибо. Я могу с тобой поговорить позже?

Собеседница оскалилась во все тридцать два зуба.

- Естественно.

Я отошла. Отчего-то лезть сейчас с бесконечными вопросами совсем не хотелось, да и Двадцать там один. Потом разберусь.

Он устало тёр лоб, размазывая сажу по всему лицу. Протянув бутылку, посмотрела на тех, кто остался у костра. Они превратились в пляшущие силуэты, пели хором, кружились, плясали; надрывалась гитара на пару с солистом. Казалось, и не было этой страшной сцены всего несколько минут назад. Один голос девушки, звонкий и высокий, как перезвон колокольчиков, был слышен лучше всех: она всегда начинала запевать, а остальные подпевали ей:

"Было или не было
Чёт или нечет
Сказку тот поведует
Кто грань пересечёт..."

- Я такую не знаю...Из какого-то мультфильма?

Я не особо рассчитывала на ответ, но Двадцать всё равно отозвался:
- Нет, это баллада, её лет десять назад написали, моя знакомая, кстати.

- Откуда-то...оттуда?

- Нет, из Праги.

- А.

- Здесь почти нет никого из... э... наших. Только я и Даша. Остальные местные, которых приняли или обучили колдовству.

Одна из девушек, что пришла с нами, вырвалась из кружева танца и подлетела к нам. Схватила Двадцать за ладонь, засмеялась немного хрипло.
- Пойдём, лисёнок, ночь коротка - пошли плясать!

Он пожал девушке руку, жестом показал, что сейчас придёт, залпом допил воду и поставил бутылку рядом с бревном. После встал, еще раз попытался вытереть лицо, потерпел закономерную неудачу и, отчаявшись, резко схватил меня за руку. Я вздрогнула, но не успела возразить: он ткнул мне пальцем по носу, а просто нельзя возмущаться, когда так делают - не получается.

- Катя. Это очень важно. Ты хочешь пойти потанцевать к костру? - предельно серьезно спросил он.

Я покосилась на высокое пламя и шабаш вокруг. Мне было все еще неловко и неуютно, но тут явно было приятнее, чем в клубе или накуренной квартире. Ладно, в конце концов, идти мне пока некуда, а когда я ещё такое вот развеселое празднование ... чего-то?.. увижу.

Кивнула.

- Ладно. Хорошо, пойдём, попробуем потанцевать. Но недолго, мне всё ещё домой идти.

Двадцать улыбнулся широко-широко, и пламя костра превратило его жёлтые глаза в два пылающих солнца.
Он потянул меня за собой туда, где атмосфера праздника обволакивала меня вместе с музыкой и теплом.
Простые подпрыгивания превратились в кружения за руки, потом общий хоровод, затем покачивания туда-сюда. Я не знала слов ни одной песни, но все остальные, казалось, выучили целый сборник. Иногда пляски прерывались спорами насчет репертуара, и в это время можно было сесть и отдышаться.

Я задыхалась от счастья и скорости танца. Охватило абсолютно безумное желание выть на луну, но смелости не хватило, поэтому я просто смотрела на неё, на то, как рыжие искры растворяются в ночном небе вместе с дымом.
Иногда со мной танцевали другие люди, Двадцать куда-то пропадал, а девушки брали мои ладони в свои - гладкие и прохладные - и ласково кружили вокруг своей оси. Потом мой друг снова появлялся из дыма и перехватывал инициативу.
Не знаю, сколько мы так танцевали, возможно, и правда вечность, но затихли мы вместе с огнём. Он становился всё меньше и меньше, песни всё медленнее, а движения всё плавнее. В конце концов остались лишь тлеющие деревяшки.

- Домашние Костры быстро затухают, если никто не собирается поддерживать пламя.

Это сказала Даша, тяжело дыша и выливая на шею холодную воду.

Моя грудь болела и дышать было сложно, но это была приятная усталость. Я смотрела, как люди разбредались, исчезая в лучах рассвета, как роса выступает на листьях, как туман поднимается над рекой и мир становится молочно-белым, эфемерным.
Нашла себя сидящей на берегу, прямо на земле, дрожащей от холода. Мир был таким красивым, таким бесконечно красивым в тот момент. Люди за моей спиной смеялись, костер догорал, а впереди, прямо у излучины реки, вставало яркое солнце, желтый шар на сиреневом фоне. Камыши тихонько шуршали, птицы только-только начинали петь, а мне хотелось плакать: красота этого мига щемила что-то внутри, и выразить это можно было либо плачем, либо растворением себя в этом великолепии.
Тяжелые тёплые ладони легли мне на плечи и только тогда я очнулась.
Обернулась. Двадцать осторожно взял меня за руку.

- Катя. Пойдем. Надо отдохнуть.

Вот тут я поняла, как замёрзла и устала. Тяжесть и холод коварно навалились на меня за одно мгновение, и я еле-еле поднялась, чувствуя, как подкашиваются ноги и слипаются глаза.
Почти было приняла волевое решение рухнуть и уснуть прямо тут, но Двадцать, кажется, просёк уловку, поэтому почти волоком потащил меня прочь. Мир кружился перед глазами. Голова то и дело падала вниз, а ноги запинались.

Совсем как кукла. Ватная, безвольная и мной вечно кто-то играет, а я и рада.
Потом рассветный мир куда-то исчез.