Le Conte №7
За первые дни в замке Эйлин поняла несколько простых вещей. Во-первых, время тянется очень медленно. Особенно когда нечем заняться. А ей буквально нечем. Единственные развлечения — прием пищи в королевской столовой, куда только допускаются члены королевской семьи, прогулка в саду или по коридорам. Сирена изучала замок, бродила по коридорам и пыталась заглядывать в некоторые комнаты. Однако не во все гвардейцы позволяли ей войти. Они ссылались на то, что король запретил Эйлин посещать эти помещения. Во-вторых, тишина может оглушать. Впервые она прочувствовала это в заточении, однако не ожидала, что и в замке будет стоять тишина с редкими отголосками разговоров из далеких коридоров, постукиваниями каблуков о камень или дерево. Эйлин чувствует одиночество, несмотря даже на то, что за ней следуют две девушки: то ли служанки, то ли придворные дамы. Сирена понять не может их статус по одежде. Они одеты и не в платье служанки, но и как знатные дамы не выглядят. Эйлин попыталась с ними заговорить, но те делают вид, что не слышат и не понимают. Хотя и слышат, и понимают прекрасно все, когда к ним обращаются другие жители замка.
Она до сих пор не привыкла к некоторым правилам, но старается их соблюдать. Хотя бы такие, какие слишком сильно очевидны и просты: приветствие по статусу, реверансы. Порой ей кажется, что она здесь как красивая кукла, которую кормят и одевают. Хотя в действительности так и есть. С ней никто не общается, и отходят, стоит Эйлин приблизиться. Леонардо и не появляется вовсе. Ей бы порадоваться, но не может. Особенно тяжело длинными темными ночами. Она долго не может уснуть, мрачные и угнетающие мысли закрадываются в ее голове и вертятся. А тело не может согреться от камина и одеяла, отчего Эйлин, ворочаясь, бодрствует до тех пор, пока не примет свою истинную сущность — только тогда дрожь прекращается.
Эйлин в очередной раз после обеда выходит в сад. За это время она немного привыкла к местной еде, хоть ей и продолжают готовить отдельно. Порой даже кажется, что за это ее ненавидят. Она не выбирала такую жизнь, хоть сама все и подтолкнула к этому. Эйлин нравится приходить в сад, просто бродить мимо красивых растений, сидеть на скамейках и наслаждаться солнцем. Не раз сидела на той скамейке, где состоялся первый разговор с Селестиной Сокаль— дочерью вдовствующей королевы. Не может выбросить из головы последнюю ее фразу: «Не ошибись только с выбором туфель». Смысл донельзя понятен, но Эйлин, обдумывает ее из раза в раз, уже сомневается в правильности своего отказа. А потом сразу вспоминает предостережение королевы Сейлан. Не желает подпускать никого слишком близко к себе, пока не оценит расстановку сил, не узнает, кто на чьей стороне. Может, она и выросла под водой, может, у них и нет дворцовых интриг, и все довольно архаично и подвластно неписаным законам, однако Эйлин — принцесса, а наблюдать, думать, анализировать она умеет.
Глаза так и норовят закрыться, и сирена не противится — она их прикрывает, продолжая сидеть на скамейке в светлом платье, расшитым какими-то цветами. Порыв ветра касается ее кожи, приятно охлаждая и перебирая несобранную часть волос, струящиеся по спине. Эйлин слышит, как кто-то идет быстрыми шагами, и с каждым новым шагом стук каблуков становится все громче и громче, пока неизвестный не останавливается около нее и не говорит:
— Леди Эйлин, прошу, проследуйте за мной. Вас ожидает король.
Эйлин открывает глаза и видит молодого парня с легкой небритостью и румянцем на лице. Узнает в нем личного слугу и оруженосца Леонардо. Сирена хочет съязвить, сказать, что никуда не пойдет, однако понимает, что если воспротивится, то король точно не смирится с непокорностью. Не желая бездумно подчиняться, она специально медленно поднимается, расправляет нижнее и верхнее платья и отряхивает от несуществующей пыли, наблюдая, как паренек нервно переступает с одной ноги на другую. Сирена не может не улыбнуться, но тут же поднимает голову и отвечает:
— Я вас провожу, — облегченно выдыхает слуга и разворачивается, прибавляя скорость шага, отчего сирена чуть ли не ругается и не падает несколько раз, пока идет к замку.
— Я, конечно, понимаю, что у короля дела, и раз он прислал вас, то это срочно. Но не могли бы вы идти чуть медленнее? Я не успеваю. Все-таки только четвертый день с человеческими ногами.
Оруженосец что-то шепчет, но сбавляет темп, и Эйлин наконец может спокойно идти, не боясь упасть. За четыре дня сирена запомнила только некоторые коридоры, но все равно продолжает в них путаться. Она помнит места, но не помнит, где они расположены и как к ним пройти. Хотя уверена, что если увидит какой-нибудь опознавательный знак, то сможет выйти к знакомому коридору. Оруженосец доводит Эйлин до другого крыла замка, до комнаты, в которую стража запретила ей входить. Он стучится в дверь и входит, обращаясь к королю:
— Ваше Величество, простите за задержку. Я ее привел.
— Пусть войдет, а ты выйди, — доносится до Эйлин. Она дожидается, пока оруженосец выйдет из дверного проема, и только тогда входит, делая реверанс и говоря: «Ваше Величество». Сирена поднимает голову и видит комнату со множеством столов, разными вещами на них, травами, смесями в колбах. И слегка поседевшего мужчину — лекаря, которого уже видела и который вытирает руки белым полотенцем.
— Проходи за ширму и раздевайся. Тебя сейчас лекарь будет осматривать.
— Зачем?
— Мне нужно убедиться, что у тебя нет никаких отклонений, и ты здорова и можешь родить наследника, — строго говорит Леонардо, смотря на сирену с полным безразличием.
— А вам, Ваше Величество, только это и надо, — не спрашивает, проходит за ширму из деревянного каркаса и белой натянутой материи и начинает раздеваться с помощью своих приставленных дам.
— Только это и не больше, — присаживается на стул, наливая вино.
— Мне выйти в центр комнаты для осмотра? — спрашивает, хотя в душе надеется получить отрицательный ответ. Эйлин стоит за ширмой в одной камизе, без чулок, отчего ежится и хочет прикрыться. Как-никак за четыре дня приняла некоторые социальные нормы человеческого мира. Да и даже у них в подводном мире неприемлемо, что кто-то осматривал твое тело. Только в очень редких случаях.
— Да, Ваша Милость, — тепло улыбается лекарь.
Сирена кивает и растягивает губы в вымученной и неуверенной улыбке, но все же выходит и встает лицом к Леонардо, который и не скрывает своего изучающего взгляда. Лекарь рассматривает ее пальцы, волосы, из-за чего прическа полностью растрепывается, все остальные части тела, заставляет сделать некоторые упражнения, чтобы определить координацию. Эйлин все это терпит, хотя горечь и обида жгут горло, но пиком унижения для нее становится тот момент, когда лекарь просит расставить ноги, чтобы через зеркало осмотреть половой орган. Сирена смотрит с испугом, хочет уже возразить, отходит на несколько шагов, однако Леонардо хватает ее за руку и сильно сжимает.
— Быстро делай, как говорит лекарь. Иначе я заставлю тебя унизиться до уровня обычной деревенской шлюхи, — Леонардо отпускает руку и отталкивает сирену от себя, что Эйлин падает на стол позади себя, сшибая некоторые вещи.
Ей страшно, холодно, она дрожит, но выпрямляется и делает, как сказал лекарь. Он что-то смотрит, делает очередную какую-то запись и говорит, что он будет произносить слова, которые Эйлин нужно будет повторить. Кивает и видит, как мужчина отходит к окну и смотрит куда-то в сторону. Лекарь говорит обычное слово — Эйлин прекрасно знает, дальше еще несколько, однако с каждым новым словом приходится повторять те, что не существуют в человеческом языке. Она их прежде не слышала в речи людей, но эти слова ей знакомы — они очень похожи на слова из их древнего языка и диалектов других подводных жителей. Лекарь заканчивает, снова что-то записывает и наконец поворачивается к королю.
— Леди Эйлин совершенно здорова и может родить наследника. Также у нее не выявлены дефекты в речи, и она способна к изучению других языков.
— А что насчет ее невинности?
— Мне сложно сказать, потому что до этого она была в совершенно другой форме. Но в человеческом виде она девственница.
— Отлично, так даже будет интереснее, — поднимается Леонардо, собираясь уходить, скользя по фигуре сирены хищным взглядом.
— Простите, — обращается Эйлин к лекарю, — но на каком языке были последние слова?
— Это был галльский, — отвечает король, не давая лекарю открыть даже рот. — В чем дело, маленькая русалочка?
— Ни в чем, — мило улыбается и идет за ширму, чтобы дамы помогли одеться и привести в порядок.
— Жду тебя в тронном зале, как закончишь, — на выходе из помещения говорит Леонардо, и Эйлин кидает на него презрительный взгляд. Рука до сих пор болит, и красный след проступает даже. Она так хорошо жила эти дни в полном одиночестве, видя короля только в столовой и не разговаривая с ним, что сейчас ощущение, будто ее швырнули в кипящую воду, которая обжигает внутренности, а не кожу.
Сирена дожидается, пока девушки оденут ее и вновь соберут волосы, и выходит из помещения, направляясь в тронный зал. Она плохо ориентируется, однако эти самые девушки указывают ей верное направление. Хоть за это Эйлин мысленно говорит им «спасибо». Доходит до закрытых дверей, смотрит на них, но не идет дальше, собираясь с силами. Глубоко вздыхает и сама открывает дверь, опередив гвардейцев. Проходит с высоко поднятой головой, с еле заметной улыбкой на лице и оценивающе осматривает зал, будто она уже королева. Хотя она и есть королева по праву рождения. Около тронных кресел стоит Леонардо, разговаривая с какой-то молодой придворной девушкой, которую Эйлин не раз видела. У нее бежевое платье, расшитое золотым тиснением, с оборками, каштановые волосы собраны в легкую прическу, отчего часть волос струится по спине легкими волнами. Сирена замечает и серебряную диадему с большими красными камнями по ее окружности, а рубины носят только король и вдовствующая королева, даже у Селестины нет такой привилегии. Эйлин переводит взгляд на других девушек: часть одета как знатные дамы, а остальные — служанки, незнакомые сирене.
— Ваше Величество, — делает реверанс, чтобы привлечь внимание короля и побыстрее уйти.
— Проходи, — говорит Леонардо, не смотря в ее сторону даже. Он поворачивается к Эйлин только тогда, когда девушка уже встает около него. — С этого дня у тебя будут личные фрейлины. И, на случай, если ты не знаешь, то это девушки-подруги принцессы и королевы. Они из знатных родов Королевств Ноли и Аурум. Их прислали в замок родители, чтобы я выбрал себе супругу и королеву Королевства. К сожалению, этот статус уже занят, так что я нашел им новое применение. Ты можешь выбрать некоторых или оставить всех. Твое право. Но...
— Но они будут следить за мной и все вам докладывать, — заканчивает за Леонардо сирена и невинно хлопает глазками.
— Верно, — кашляет, но продолжает: — Также я тебе поменял служанок. Отныне это тоже мои люди.
— А разве те две девушки, которые сопровождали меня, не фрейлины? — спрашивает Эйлин, немного запинаясь на последнем слове из-за его новизны.
— Нет. Забудь про них. Это девушки легкого поведения для развлечения гвардейцев и некоторых придворных, — пошло ухмыляется Леонардо, поглядывая на двух особ, что скромно стоят у дверей зала и покорно и с едва читаемым страхом в глазах смотрят в пол. — Познакомься, Эйлин, это графиня Анна Фрей. Она согласилась обучать тебя этикету и танцам.
— Рада познакомиться с вами, миледи, — приседает в реверансе Эйлин.
— Также рада познакомиться с вами, леди Эйлин, — графиня дожидается, когда сирена выпрямится, и кивает, как свойственно всем знатным людям в этом мире, прожигая изучающим взглядом. Эйлин не отводит взгляд, видит, что что-то не так, чем-то эта графиня притягивает к себе, магнетизирует, что-то в ней кажется знакомым, но не может понять, в чем дело. Цепенеет от темных глаз Анны, от исходящей энергии от нее, сирена даже не хочет останавливаться или хоть как-то прекращать это. Она вдоволь наслаждается неосязаемыми сильными волнами энергии.
— Можешь идти, Анна, — мягко говорит Леонардо, кладя ладонь на поясницу графини, что не остается незамеченным Эйлин. Она не предает этому значение, прекрасно понимая жест короля, и слегка трясет головой, желая избавиться от наваждения. — А ты, — обращается к Эйлин, — иди выбирай фрейлин.
Сирена еще раз делает реверанс и отходит к молодым девушкам, которые, замечая интерес к себе, выстраиваются в линию и слегка приседают. Эйлин чуть глаза не закатывает, но удерживается и одаривает десять девушек теплой улыбкой. Она знакомится с каждой, узнает, кого, как зовут, кто, откуда приехал, их статус. Выбрать кого-то довольно сложно, приходится обойти десять девушек не по одному разу, не раз попросить, чтобы они повторили свое имя, не раз перекинуться парой слов. Ей нравятся все, но Эйлин не желает, чтобы за ней ходило так много людей. Ей нравится быть одной и не раскрывать всему замку о своих делах. Уверена, правда, что все и так знают. Не раз в коридорах видела шепчущихся дам, поглядывающих в ее сторону, мужчин, откровенно разглядывающих ее с омерзительной улыбкой на лице, и слуг, тихо переговаривающихся между собой и кидающих редкие взгляды на Эйлин либо с сочувствием, либо с превосходством. Сирена перестала уже обращать на это внимание, но порой ей все равно неприятно от такого отношения. Поэтому и хочет оставить двух-трех фрейлин, из которых хотя бы одна станет больше, чем просто дама, выполняющая распоряжения Эйлин и докладывающая обо всем Леонардо.
— Я выбрала, Ваше Величество, — наконец произносит Эйлин, поворачиваясь к Леонардо, и улыбается слащаво и ослепительно.
— Ну и кто же остается в качестве твоих фрейлин, леди Эйлин? — усмехается.
— Ее Светлость герцогиня Селеста Рубио и Ее Милость виконтесса Оливия Адан.
Эйлин опускает взгляд всего на пару секунд, как на весь тронный зал разносится едкий и притворный смех, сопровождающийся аплодисментами, Леонардо. Сирена тушуется, отчего недоумение и озадаченность проступают на ее лице, которые она не успевает скрыть или перевести в улыбку. Король спускается к ней с тронного возвышения и становится предельно близко, заглядывая в голубые глаза. Но не это настораживает Эйлин, а то, что от него исходит энергия власти и способности подчинения. Знает — не сможет противостоять этому, ей сложно будет идти против воли короля. Нет сомнений, правда, что она будет стоять на своем до конца, будет вмешиваться в его планы, дерзить и раздражать его, чтобы не быть невинным морским коньком во власти тирана.
— А ты точно рисковая маленькая русалочка, — шепчет, что у сирены кожа покрывается мелкими мурашками, но не показывает виду. — Выбрала самых «опасных» девушек. Но раз это твой выбор, то так и будет.
— Я оценила риски, и мне это подходит, — делает реверанс, отходя на полшага назад, что не остается незамеченным от Леонардо. Мужчина кладет руку ей на талию и резко вжимает в себя. Эйлин пытается сдержаться и не ударить его по груди, поэтому говорит: — Отпустите, Ваше Величество!
— Не отпущу, потому что ты моя, — договаривает и отталкивает ее от себя, отчего сирена, не удерживая равновесия, падает на пол под перепуганные возгласы фрейлин. — Все свободны. Вы, — обращается к замершим Селесте Рубио и Оливии Адан, — следуйте за леди Эйлин и докладывайте мне все. Вы, — смотрит на слуг, — сами знаете, что делать. Ну а остальные свободны. И поднимись уже, — бросает презрительный взгляд на сирену и на ее жалкие попытки подняться с пола. — А, и да, в покоях тебя ждут портниха и сапожник. Быстро иди туда!
Сирена чувствует горечь, разъедающая горло, и пытается добраться до глаз, чтобы перерасти в слезы, обиду, разливающуюся плазмой в груди, и чужие ладони, хватающие ее за руки и пытающиеся поднять. Эйлин не сопротивляется, но и никак не способствует. Все продолжает сидеть на каменном полу и смотреть на короля ненавистным взглядом, который стоит к ней спиной и обсуждает что-то с очередным титулованным мужчиной. Эйлин произносит: «Я сама» и неуклюже и не по-королевски поднимается с пола, игнорируя протянутую ладонь. Она выпрямляется, отряхивает платье и выходит из тронного зала, слыша за собой постукивание двух пар каблуков. Сирена знала, на что шла, не хотела выбирать этих двух, но в последний момент поменяла решение — лучше врагов держать к себе поближе.
Портниха с сапожником снимают мерки, необходимые для изготовления новых вещей, и Эйлин не сопротивляется, хотя и не убирала с лица выражение отвращения и ненависти ко всему происходящему. Она устала. В покоях находятся ее фрейлины и несколько служанок, но сирене плевать на них, она хочет, чтобы эта «пытка» закончилась уже, и две пары незнакомых рук наконец отстали от нее: перестали что-то измерять и записывать какие-то цифры. Сирене тошно. Это уже второй раз за день, когда ей приходится раздеваться перед незнакомыми людьми, которые имеют полную власть над ней самой и ее телом. А главный во всем этом — Леонардо Кастильо. Эйлин чуть ли не шипит на служанок, пытающихся ее одеть после ухода портнихи и сапожника, позволяя только Селесте и Оливии одеть себя. Думает, что хватит на сегодня неизвестных людей, которые касаются ее. Пусть уж лучше те девушки, которых она сама допустила в свою жизнь, прикасаются к ней.
Герцогиня Селеста Рубио родом из знатной семьи из Королевства Аурум. Ей пока еще семнадцать, но вскоре будет восемнадцать. Эйлин запомнила ее сразу же. Селеста выделяется среди остальных идеальными манерами и приятной речью. У нее четко выраженные скулы лица, светлые, глубоко посаженные глаза, но точно их цвет сирена не может определить: они нечто среднее между светло-голубым и светло-зеленым. Светло-розовые губы, на которых будто застыла едва заметная улыбка. Вместе глаза и губы излучают свет и легкость, что охота продолжать с Селестой общение. Именно это Эйлин и чувствовала, находясь рядом с девушкой из другого Королевства. У той светло-каштановые волосы, собранные примерно в такую же прическу, как и у Эйлин. Но, несмотря на это, у Селесты она выглядит более величественной. Сирена понимает, что, выбрав эту девушку, она обрекла себя на еще большее давление со стороны другого Королевства, ведь отец Леонардо — король Аурума. И окружать себя еще и фрейлиной оттуда — довольно рискованный шаг. Однако Эйлин пошла на него. Думает: будучи королевой, сможет косвенно влиять на Леонардо. Не напрямую, а через посредников.
Виконтесса Оливия Адан — приемная дочь виконта Луи Адана, снабжающего войском графа Эдмонда де Шарбона, шестнадцати лет. У нее овальное детское лицо с ярко-голубыми глазами, ярче даже, чем у самой Эйлин. Они своей насыщенностью излучают тепло и свежесть. Также у Оливии светло-русые волосы, которые собраны в более простую прическу, чем у Селесты. Сирене понравилась эта девушка из-за ее чистого взгляда, приятной внешности, но Эйлин чувствует что-то близкое и чужеродно—пугающе одновременно. Сравнила бы это с тем, что испытала с Анной Фрей, но в Оливии ощущается одиночество, страх и некая неуверенность, а в герцогине Фрей — сила, притяжение, но враждебность. Эйлин выбрала Оливию после того, как в разговоре с другой девушкой услышала о связи Луи Адана с графом де Шарбоном. И именно эта связь сыграла определяющую роль. Раз виконт послал в замок приемную дочь, значит, у него высокие ожидания и амбиции. А это как нельзя кстати подходит сирена.
За целый день Эйлин сказала своим фрейлинам только пару фраз, она попросту игнорировала их попытки заговорить с ней. Хотела показать, что ей все равно на их присутствие, что она по себе. А те, в свою очередь, послушно помогали ей, ходили по замку за Эйлин, принимали пищу в королевской столовой и что-то читали в покоях сирены, пока та сама лежала на кровати или смотрела в открытое окно. Эйлин в один момент заглянула в книгу Селесты в попытках прочесть что-нибудь. Не зря же в подводном мире их обучают чтению, письму как на древнем языке, так и на основных человеческих. Правда, применение этих навыков крайне редко, но в книге Селесты Эйлин не смогла что-либо прочесть или понять.
Знает, что все жители подводного мира пошли от Морской ведьмы, но точно никто не может сказать, как это произошло и когда. Знает только, что это было в период, когда их древний язык не был древним, а вполне распространенным. Сирена бы сейчас предположила, что их род пошел от людей, раз какой-то галльский похож на их древний, но верить в такую теорию ей не хочется от слова «совсем». Скорее, не хочет. Несмотря на хорошее понимание языков всего подводного мира, ведь разные кланы перенимают часть человеческих языков того региона, в котором обитают, и части языков человеческого мира, Эйлин не может читать и писать на каком-нибудь человеческом языке. Порой ей стыдно за это — как-никак старшая сирена из королевской семьи клана Кин, но ничего поделать с этим сейчас не может. Время не вернуть же. Но успокаивает себя мыслью, что переключается между языками за какие-то секунды и порой теряет грань перехода с одного языка на другой. Хотя не у нее одной так. Их всех, подводных жителей, обучают всем языкам, в том числе и человеческим. Как-никак у них статусы не играют огромную роль, и дети, в большинстве своем, равны.
— Может, вам почитать, леди Эйлин? — единственный вопрос от Оливии Адан, услышанный сиреной и оставшийся без ответа. Больше фрейлины не пытались заговорить с ней.
Только вечером, когда солнце начало садиться и окрашивать небо и облака в яркие цвета, сирена вместе с фрейлинами выходит в сад на вечернюю прогулку. Она проходится по саду, вдыхает сладкий и пьянящий запах цветов, которые уже закрываются, проходит около скамеек, где сидят редкие жители замка. В это время, сирена заметила, их не так много. Эйлин практически доходит до середины сада, забывая полностью про уставших фрейлин, и не сразу замечает новую персону. Видит ее только тогда, когда к ней обращаются:
— Не думала вас встретить на вечерней прогулке в саду, леди Эйлин.
Сирена оборачивается на мелодичный голос и делает реверанс графине Фрей.
— Добрый вечер, Ваше Сиятельство. Сегодня прекрасная погода, не так ли?
— Да, соглашусь, — графиня приближается к Эйлин и останавливается на расстоянии вытянутой руки. — Мало таких вечеров, которые хочется провести на свежем воздухе. К счастью, сегодня один из таких. Мне не очень нравится мысль бродить по саду каждый день, как делаете это вы. И не только вечером. Однако у каждого свои причуды.
— Это помогает мне почувствовать хоть какую-то свободу и не дышать спертым воздухом в замке, — сирена просто отвечает, но в манере, которую задала Анна. Унижение на унижение. — Когда начнутся наши занятия манерам и танцам?
— Как скажет Его Величество король. Сейчас ему нужно уладить кое-какие вопросы.
— Буду ждать с нетерпением, — Эйлин только слегка приседает, оказывая формальную вежливость, но не более. — Как долго вы живете в замке?
— Года три с тех пор, как наш король, так скажем, «купил» меня у короля Королевства Менсис, Вильяма Стюарта. У них тогда была пустующая казна, и король Леонардо Кастильо пообещал, что поможет, если в качестве обмена заберет меня. С тех пор я живу тут и ни в чем себе не отказываю, — улыбается графиня, но тень грусти едва касается ее губ, что Эйлин сразу же замечает.
— Обошлись словно с... словно... — сирена пытается подобрать нужное слово, но не находит.
— Словно со скотом, — заканчивает за нее Анна, улыбаясь и проводя кончиками пальцев по щеке сирены. — Но знаете, леди Эйлин, лучше жить так, чем как было по прибытии в Королевство Менсис, — графиня слегка прищуривает глаза, присматривается к сирене, но ничего, что ищет, не находит.
— А вы разве не оттуда? — удивляется Эйлин, полностью руша надежды Анны.
— Нет, — отвечает чуть жестче, чем следовало, но тут же растягивает губы в улыбке и спрашивает: — Как вам живется в замке?
— Вполне неплохо, пока короля рядом нет.
— Тогда крепитесь, потому что после вашей свадьбы вы будете видеться гораздо чаще, — слегка усмехается и, разворачиваясь и отходя на несколько шагов от сирены, говорит, не оборачиваясь: — И не смейте больше обращаться к королю на «ты» и без уважения. Это первый урок этикета при дворе.
Сирена продолжает так стоять еще некоторое время, обдумывая их короткий диалог и совет графини. Она бы прислушалась, но не будет, потому что не желает показывать себя послушным скотом, как выразилась Анна ранее. Может, совет правильный и нужный, но сирена подчиняться не намерена. Ни разу. Эйлин говорит: «Пойдемте» фрейлинам, еще немного проходится по саду и возвращается в свои покои, где новые служанки подготавливают ее ко сну, разводят огонь в камине, чтобы спать было наиболее комфортно. Но сирена не ложится, она сидит у камина в принесенном маленьком кресле, который попросила у короля во время второго ужина в замке. В тот вечер она ни на что не надеялась, просто сказала Леонардо о своем желании смотреть на огонь поздними вечерами. И уже после вечерней прогулки в ее комнате стояло это маленькое кресло с выпуклой спинкой из бежевой ткани с узорами из цветов и растений. С сиреной в комнате всегда остается служанка на случай, если что-то случится или что-то понадобится. Эйлин смотрит на огонь и слушает звук потрескивающих поленьев.
— Принеси мне... я не уверена, как оно правильно называет... красный напиток, — внезапно даже для себя говорит Эйлин и слышит, как служанка отвечает и выходит за дверь, и через некоторое время возвращается с кувшином и бокалом, наливает и протягивает напиток сирене.
— Это называется вино, леди Эйлин, — бормочет она.
— Вино... вино...
Шепотом повторяет новое слово, делая маленькие глотки напитка, от которого в первый день ей стало дурно. Сейчас же она может сказать, что напиток довольно приятен, он расслабляет тело и сознание. Он сладок на вкус, но в нем присутствует некая горчинка, из-за которой пить немного сложно, но в одно удовольствие. В прошлый раз она не запомнила этого. Неожиданно Эйлин вспоминает, что после разговора с Селестиной, не беседовала с вдовствующей королевой, она их видела только за обедом или ужином. Но и то не всегда. Порой они требовали накрыть стол в их башне, в которой сирена еще не побывала и куда ей запретили входить по приказу короля. Да она и не настаивала.
Сирена столько времени в замке, а последний раз касалась воды в день ее совершеннолетия, только редкие умывания по утрам и вечерам напоминают о воде и море. Эйлин пыталась спрашивать о разрешении поплавать или помыться, но те две девушки, которые ходили за ней все эти дни, и служанки упорно молчали. И только сейчас, сидя у камина и попивая новый напиток — вино, до нее доходит, что могла расспросить фрейлин о жизни в замке. Ее тянет к воде, но источников дотронуться нет. Однако сирена благодарна тем придворным девушкам легкого поведения, что они объяснили и показали, куда и как ходить по нужде. Хотя ей до сих противно заходить в небольшие комнаты, пользоваться ими и приводить потом себя в порядок.
Эйлин трясет головой, отгоняя мысли и поправляя пряди волос, допивает вино из бокала, поднимается на ватных ногах, ставит пустую чашу на столик рядом с кувшином и, немного шатаясь, ложится в кровать с некоторой помощью служанки, которая взбивает подушки и помогает сирене накрыться одеялом. Эйлин поворачивается в сторону окна, прикрывает глаза и тут же засыпает, не приняв даже свою истинную форму. Спокойно на душе становится.
***
Леонардо стоит на переходе между башнями, смотрит на спокойное море, на пустующую «клетку» для русалок и не замечает, как к нему подходит Эдмонд. Уже стемнело, и звезды покрыли все небо, но королю сейчас не до мерцающих огней, ему бы решить самый важный вопрос, касающийся Эйлин, который не дает покоя все эти дни со дня ее обоснования в замке. Леонардо знает, что королева должна быть образованной, иметь хорошие манеры и быть последовательницей их религии, роль которой за последние года сильно выросла, но не хочет позволять Эйлин получить это образование. Хоть это и надо для статуса самого короля и Королевства. Тем более что на их свадьбе и коронации будут присутствовать все знатные семьи и королевские дома четырых Королевств. Леонардо не имеет права отказать им в их присутствии. Влияние в их регионе имеют только Королевства Аурум и Ноли, а Королевства Менсис и Делиджентиа в некотором смысле зависимы от первых двух по тем или иным причинам. И для Леонардо особое значение имеет тот факт, что Энрике Кастильо — король Аурума будет также присутствовать, и он не упустит возможность так или иначе унизить Эйлин. Леонардо не хочет этого допустить. Только он имеет право унижать эту маленькую русалочку. И только ему доставляет истинное удовольствие видеть обиду и ненависть в чужих глазах. Не желает лишать себя такой радости.
— Я только что видел Анну Фрей. Она тебя искала, — говорит Эдмонд, нарушая тишину. — И просила передать, что будет ждать тебя в своих покоях.
— Хорошо. Я зайду, — кивает Леонардо, но продолжает стоять на месте. — Но сначала определюсь, что делать с Эйлин. Не хочу портить ночь с Анной мыслями о сирене.
— И чем же тебя так завлекла эта девчонка? — смеется граф, но продолжает уже серьезнее: — Что такое?
— Вот думаю, нанимать ей учителей или нет. Я попросил Анну обучить ее танцам и манерам. Это точно нужно, но вот насчет правописания, чтения на древних языках, арифметики, логики я не уверен. И тем более не уверен насчет боевых искусств. Что думаешь? — Леонардо поворачивается к другу и смотрит на того пристально, видя отражение проносящихся мыслей на его лице.
— Оставь то, что ты назвал. Это ей точно пригодится в замке. Она то и дело слоняется по коридорам и саду, — наконец говорит Эдмонд, слегка хмуря лоб. — А насчет боевых навыков... посмотри, как она будет справляться с базовым набором. Но я бы посоветовал стрельбу из лука. Безопасно и недоступно.
— А что насчет религии?
— Пусть принимает. Поговори с архиепископом, — жмет плечами граф и тут же улыбается подмигивая. — Я пойду, а ты не забудь, что хотел зайти к Анне.
Леонардо смотрит на отдаляющую фигуру друга, а потом и вовсе в пустоту, обдумывая совет. Кажется, что это совершенно простое решение, однако королю ровно столько не нравится эта идея, сколько и нравится. Ведь необходимо же. Король и сам не раз видел, как сирена прогуливалась по замку, саду, а потом гвардейцы докладывали, как она хотела пройти в некоторые комнаты, которые являлись библиотекой, оружейной, кладовой, сокровищницей. Будто Эйлин знала или чувствовала, куда ей следует идти. Поэтому Леонардо и запретил гвардейцам пускать ее в башню королевы Сейлан и не прогадал. Уже в тот же день сирена чуть не направилась туда. И короля поведение Эйлин пугает ровно столько же, сколько и поражает: где бы она ни гуляла, но так и не доходила до пыточной. Хотя, по словам гвардейцев, она не раз проходила мимо спуска туда, но ни разу не останавливалась и не пыталась пройти, словно не видела смысла или это место не вызывало у нее интерес. Леонардо крайне любопытна эта сирена, ему нравится наблюдать за ней и смотреть, что та делает.
Обдумывает совет Эдмонда, взвешивает все варианты и исходы, оглядывая море, поблескивающее в свете звезд. Как бы он ни относился к Эйлин, как не желал ее унизить, он не позволит королеве быть необразованной. Леонардо наймет учителей Эйлин. Приняв решение, он разворачивается и быстрыми шагами идет в покои Анны.