Кодекс Прогульщика

«Я не выхожу из дома, как обрывками из комы,

Просыпаюсь не в себе, надеваю свою тень.

Я не выхожу из дома, моё тело невесомо,

Утопи меня во сне, забываю о тебе».

@ ANIKV

Я чертовски везучий парень.

Я не был наказан, родители были заняты своими делами и своими разборками. Про обещания следить за моей успеваемостью они оба забыли.

Это позволило мне не ходить в школу в течении нескольких дней, что я и сделал. До конца недели просидел дома. Ну, как просидел.

Выходил пару раз на улицу, на прогулки, но когда я стал проходить мимо мостов, начал замечать за собой непреодолимое желание прыгнуть вниз. Эта мысль засела в моей голове так прочно и так цепко, что мне пришлось обходить мосты за несколько сотен метров.

Какую-то часть меня как ветром несло к обрыву, но я пока ещё держался. Зачем держался? Не знаю.

В последнее время «не знаю» стало ответом на все мои вопросы. Внутренний конфликт разгорался всё сильнее и сильнее, я пару раз пересекался с Петром. Тот говорил обратить внимание на Арию, приглядеться к ней. Икар же твердил, что неважно кого любить, главное, любить. Это очень важно для человека.

Ну да, куда уж важнее, чем его собственное здоровье. А вот у меня уже нервы ни к чёрту.

Ложиться спать с каждым днём всё сложней и сложней. У меня и раньше никогда не было такого желания, но сейчас его нет и подавно. Всё, что я хочу это уснуть и больше никогда не проснуться. Чтоб меня подключили к какому-нибудь аппарату бесконечного сна. Я бы ел, пил и писал через трубочку, а жил в Перекрёстке. Уж что-что, а это то, чего мне действительно не хватает.

Я мог не спать по несколько дней. Не потому что не хотел. Я просто не мог уснуть.

Но вряд-ли плохой сон можно отнести только к проблемам с нервами. Количество энергетиков, выпиваемых мною за один день выросло в несколько раз.

Раньше это были одна-две банки в неделю, сейчас же это минимальная дневная доза.

Я начал очень хорошо разбираться в них. Стал этаким «энергетическим» сомелье. Теперь я мог бы порекомендовать другу какой энергетик стоит брать, а какой нет, от какого крутит живот, а от какого будет крутить скулы, точно разжевать самый-самый кислый лимон в мире. Да так, чтоб струйки его сока заполнили рот и перемешались со слюной. Жалко, что некому было порекомендовать. Ведь у меня нет друзей.

Теперь нету даже воображаемых. Я думал, что хоть в них какой-то прок, ведь уж кто-кто, а люди, которых ты сам и придумал, не могут уйти от тебя. Но реальность рассудила иначе. Оказалось, что даже такие друзья могут покинуть в трудную минуту.

Воображаемые друзья от меня отдалились, стали отбиваться от рук. Вести себя так, как сами того пожелают. И делать то, чего сами захотят. Моими новыми друзьями стали энергетики.

Я не спал сутками, меня начало отрубать от реальности на непродолжительный срок. Будто бы мозгу не хватало кислорода. Он тонул. Но боролся. И как тонущий в воде, барахтался, заполучал драгоценный глоток воздуха и вновь погружался под воду. Иногда это были отрубы на двадцать минут, иногда на полчаса.

Я захлёбывался в мыслях, а порой, что было самым страшным, тонул в вымышленном мире как в топлёном молоке. Выдумывал сценки, ситуации, диалоги, в которые проваливался по уши, влюблялся, и не мог выбраться наружу. Даже когда меня кто-то окликал, не всегда мог совладать с собой и с первого раза ответить. Хотелось подольше побыть в своём подсознании и в своих мечтах.

Это было как тёплая кровать с утра. Вставать, конечно, нужно, но не очень то и хочется.

И я всё время гадал, а что если не существует никаких галлюцинаций? А есть только другая реальность. И некоторые галлюцинации настолько реалистичны лишь потому, что ты, когда смотришь на них, на время попадаешь в эту самую другую реальность?

Эти мысли вызывают у меня слёзы.

Знаете это состояние, когда резко перестаёшь плакать, но не потому что тебе стало лучше, а потому что уже все слёзы закончились? И я не знаю. У меня их всегда хватает в запасе. Моих маленьких энергетических слёзок.

Каждый раз когда подхожу к зеркалу, не вижу там себя. Всё время один и тот же человек с опухшими краснющими веками и мешками под глазами, но всё время чужое лицо. Всё время не я.

Взял перерыв в школе, а точнее просто перестал в неё ходить, чтобы оправиться от всего этого. Но вышло совершенно наоборот.

Для родителей я стал неким призраком, формально существующим в одной из комнат квартиры, в которую запрещалось входить. Призрак этот был асоциален, бодрствовал ночью, и то, очень-очень тихонечко бодрствовал. Но порой его шаги всё же удавалась услышать сквозь сон сомкнутых век. Думаю, если бы я умер, или ушёл из дома, ещё около недели они не заметили бы моей пропажи.

Случалось, родаки шли на кухню разговаривать там, включая погромче телевизор в зале, чтобы я их не слышал. Предмет разговора был почти всегда один. Я. И моя никчёмность. А точнее забота обо мне, выражаемая в постоянном осуждении и давлении, что я, мол, и учусь не так, и не там, где надо, и вообще дворником стану. Куда ж без этого.

Из комнаты я почти не выходил. Мне кажется, если бы я однажды решился и заявился бы к ним на кухню во время их беседы, они бы удивились моему появлению больше, чем возрождению Иисуса Христа. Именно так. Я никогда не заявлялся туда, но если бы явился, у них бы пропал дар речи. Да-да.

Я попытался отдалиться от вредных мыслей, взять себя в руки, но пал ещё глубже в бездну, потерял себя. Если когда-то у меня и были какие-то руки, которые держали меня под контролем, сейчас же я от них совершенно отбился.

Я не знаю, зачем я встаю по утрам. Когда-то знал. Сейчас забыл.

Не знаю, что делать, как жить. Что такое жизнь? Что такое действие? И имеет ли это вообще хоть какое-то значение сейчас? И если имеет, то какое?

Раньше кровь из носа никогда не волновала меня, может быть, только в первом классе. Но сейчас кровь из носа идёт у меня почти каждый день. А от энергетиков постоянно живот крутит.

Вот, сам создаю себе проблемы, а потом от них же и страдаю. Я безнадёжен.

Когда неделя подошла к концу, к концу подошёл и мой перерыв. Я вернулся в школу. Привёл себя в какой-никакой порядок и пришел в это дьявольское логово.

Я полагал, что за это время изменится хоть что-нибудь и, конечно, изменится в лучшую сторону. «Хоть что-нибудь» действительно изменилось, но далеко не так, как я этого хотел.

Когда я зашёл в класс, они сидели всё на той же парте, сбоку от меня. Пироман и Омут. На этот раз она не была у него на коленях, за это спасибо им огромное, от всей души, зато теперь они сосались прямо в классе. При всех.

Я решил, что вытерплю. То ли им назло, то ли себе. Не помню уже, что я себе сказал. В глазах помутнело как только вошёл. Но после первого урока, на перемене, когда мы с классом шли в другой кабинет, кто-то из моих одноклассниц проронил что-то вроде «эти двое такая милая парочка».

Это окончательно выбило меня из колеи, и я пошёл домой.

В тот день я впервые нарушил правило «Используй зажигалку». В тот день я впервые использовал нож.

Ария пыталась мне помочь. Подсела ко мне за парту, пыталась веселить, шутила, предлагала даже придти ко мне в гости. Чтобы оказать первую помощь в случае если снова пойдёт кровь.

Но всё это только ещё сильнее бесило меня. Если она видит в каком я состоянии, значит видят и остальные. Значит, видит и Омут. Но она с этим ничего не делает. Ей абсолютно плевать на меня. О да, плевать она хотела и на меня, и на мои чувства.

— «КАКАЯ МИЛАЯ ПАРОЧКА!!!».

Это про меня так должны были сказать! Про меня! Мы должны сидеть вместе за одной партой, мы должны гулять вдоль речки, держась за руки. Мы! МЫ!!!

Вас больше нету, очнись. Она сделала свой выбор, а ты... тебе даже воли не хватило сделать свой. Вот и страдаешь. Ну и страдай.

Твоего мнения я вообще не спрашивал. Кстати, ты кто?

Никто. Даже меньше, чем никто. Одно большое никто.

Ладно, мне плевать. Говори, что хочешь, только меня не трогай.

Раньше я никогда не чувствовал себя настолько мерзко, настолько несобранным, настолько... слабым.

И теперь в моей голове как-будто трещина, рана. И из этой дыры лезут всё новые и новые монстры. Икар с Петром теперь тоже вышли наружу. Их как-будто бы смыло из Перекрёстка струёй горячей водки, которая не только опьянила их, но и подарила полную свободу действий.

Одного из них я встретил на улице, когда шёл домой. Это был старик. Он изучал красоты здешних мест(но как можно изучать то, чего нет). По крайней мере так он мне сказал.

Икара я застал дома. Парень занимался созданием новых шедевров:рисовал ромашки во всех возможных вариациях, если таковые ещё остались. Те, что он не успел нарисовать.

Видимо, остались, раз ими был завален весь пол. На стенах им уже не было места, ему пришлось бросать каждый новый законченный рисунок просто на пол.

Мои друзья выходят в Наружность вместо меня, даже не спрашивая разрешения. Если я посмотрюсь в зеркало, кто знает, чьё лицо я там увижу?

Наши лица, моя сущность и сущности моих воображаемых друзей, очень тесно сплетены. Как четырёхструнный стальной трос. Основную часть жизни проживаю я. Выборы в большинстве своём делаю я, и решения принимаю тоже я. Но когда в жизни случается нечто, что готово поколебать привычные будни, трос рвётся. И лица отделяются. Одно от другого. И уже сложно сказать, сколько изначально я вплёл в это сплетение нитей. Может быть и пять, а может и все десять. Стирается грань. Орёл становится решкой, а решка орлом. Понять где я, а где некто иной, становится невозможно.

У меня не было сил спорить с ними, поэтому я по приходу домой сразу пошёл на Ромашковое поле. К яме.

Мои воображаемые друзья выливаются в реальность как вода из ведра с трещиной или дыркой. А вместе с ними выходят и дурные воспоминания. Как-будто это в моей голове дырка или трещина.

В тот день я хорошенько проблевался и мне даже показалось, что яма, наполненная чёрной вязкой полудымчатой-полужидкой сущностью отозвалась эхом на мои слова. Будто бы она ожила или заговорила. Я попытался построить с ней диалог, но она не отвечала. Только впитывала мои слова и ничего более.

Если я забывал приходить на Ромашковое поле, трещина в моей голове шла по швам. Чёрная жидкость вываливалась из неё кусками в реальность.

Я мог пойти в магазин за очередной порцией энергетиков, но он был закрыт для меня. Чёрная сущность могла облепить дверь и не давать мне зайти внутрь.

Прохожие её не замечали, но я видел. И тогда мне приходилось идти в другой магазин.

Иногда она не выпускала меня из дома. Чёрные сгустки липли ко входной двери, и я не мог выйти. Но благо это происходило не долго, ибо Амур никаких сгустков не видел. Зато с ним надо было время от времени гулять. Что я и делал. Ради него, по сути, только и выходил из дома.

Я схожу с ума и теперь мне доступно то, что не могут видеть иные.

Долгое время не брался за перо. В голове туман. Будто захворал. Ничего, абсолютно ничего написать не могу. Ни стиха, ни очерка.

Ощущение как-будто это всё сон. Сон, который всё никак не может закончиться.

Однажды утром чёрная сущность облепила мою кровать. Я не спал тогда. Я рисовал рисунки. И гулял по городу, изучая несуществующие красоты.

Но встать с кровати не мог. Я плакал, молил меня отпустить, но меня будто приклеили к постели.

Оно не хотело меня отпускать. Оно шептало мне что-то. Но я не понимал этих слов.

Оно твердило. Я ничто. Я меньше, чем ничто. Я одно большое ничто. Или одно маленькое ничто.

Внутри будто бы поселился какой-то дикий зверь, который каждый день разрывает меня на части. Удивительно, но именно этот зверь умеет разговаривать. Чем нередко пользуется.

Половину того дня я провёл замурованным, не в силах пошевелить даже пальцем. Но силы этой чёрной субстанции начали слабеть, её путы и её хватка слабели. Слабела сущность.

Я вырвался из заключения и побежал рисовать. Точнее побежал Икар, у него началась настоящая мания, ему было просто необходимо заполнить всё видимое и не видимое пространство своими ромашками. Я же пошёл выгуливать собаку.

С каждым днём мне становилось всё хуже. В школу я совсем перестал ходить. От каждой попытки высидеть хотя бы один урок вместе с... с «ними», мне становилось дурно.

После каждого урока я заполнял яму на Ромашковом поле чуть ли не до краёв.

Что-то тяжёлое волочилось за мной, твердило, я ничто, одно большое ничто. Или одно маленькое ничто. Это что-то рвало меня на куски. Запрещало мне посещать те места, что я посещал раньше.

Если я выходил на улицу, то только в кепке. Я не мог смотреть в глаза прохожим, мне было стыдно.

Однажды я пошёл в магазин за энергетиком, и чёрной массы на входе не оказалось. Я вошёл внутрь, и мои руки пробила дрожь. Волоски встали дыбом.

Но источника страха я не нашел. Мне просто стало очень страшно. Очень и очень страшно. Я закричал на весь магазин «помогите мне!», а продавщица сказала «щас милицию вызову».

И я убежал.

Чёрной массы с каждым днём становилось всё больше. Она слепила меня. Но залепливала не глаза, а сам мир, на который я смотрел этими глазами. Где-то из поля зрения пропадали люди, где-то слепыми пятнами покрывались целые дома.

Иногда я не мог встать с кровати, иногда вставал, но кровь бежала у меня из носа и я падал на пол, усыпанный ромашками. Нет, рисунками. Нет, ромашками!

Но выходить на улицу мне становилось всё труднее и труднее. В конце концов, я перестал это делать.

Мне звонили из школы. Угрожали, что исключат меня. Но я бросал трубку.

Чёрная материя начала преображаться в картинки. Полностью оголённые Омут и Пироман стояли у меня на кухне, или в ванне, я выбегал в другую комнату, и они кидались на меня там. И кричали «Смотри! Смотри! Смотри на нас!».

Я просыпался. Мне это только снилось. Но стоило мне зайти в ванную или на кухню, как они снова появлялись там.

Тогда я просыпался вновь.

Сон и реальность, реальность и моё воображение. Существует ли чёрная материя на самом деле? Я думаю, нет. Но ведь она существует в моей голове в виде электрических импульсов и галлюцинаций, верно? Значит, в том или ином виде, она существует и в реальности. Ибо имеет отклик в моём мозгу.

Что это? Суперспособность или какой-то сумасшедший бред? Это полный бред. Этого всего не существует.

Нет, ты ошибаешься. Я существую. Я могу написать этот текст вместо тебя, и ты никак не можешь повлиять на это. Скажи, Прогульщик, когда ты умрешь, ты будешь реален?

Да, Безымянный, ещё как буду. Мёртвым я буду кормить червей, а над моей могилой будет надгробная плита, которая и зафиксирует мою смерть. Или те же самые стихи и книги, которые я написал.

Значит, после тебя останутся следы? Верно?

Можно и так сказать. К чему ты клонишь?

После меня тоже останутся следы, Прогульщик. Например, то, что я пишу прямо сейчас. И это тоже своего рода след моей деятельности. Я тогда может быть даже буду поживее всех живых. Поживее тебя, Прогульщик. Может быть, я даже встану на твоё место? М?

Тебя не существует.

Тогда с кем ты сейчас разговариваешь? Или ты просто сошёл с ума?

Икара не существует. Петра не существует. Они перестали меня слушаться, но это я их создатель. Я не помню, когда ты появился, но ты не мог создаться сам по себе. Ты не мог появиться из неоткуда, Безымянный.

Это верно, из неоткуда появиться не мог. И всё-таки ты знаешь моё имя. А почему ты не думаешь, что это я тебя придумал? Почему ты думаешь, что это ты меня выдумал, а не наоборот? Это так же смешно, как и то, что существует такой персонаж как Читатель. Думаешь, что бегаешь своими мерзкими глазками по напечатанным кем-то символам и что-то понимаешь? Ты действительно веришь в то, что ты существуешь? Тебя нету. Ты сейчас, наверное, слегка озадачен. «Как же так, я же Читатель, уж кто-кто, а я то точно существую!». Но для меня это смешно. Ведь я знаю, что есть на самом деле. Какова реальность. А реальность такова, дружок, что это я выдумал тебя. Я, Безымянный. Твоё рождение и твою историю. Всё то, что происходит с тобой, всё это выдумал я. У Икара тоже была история. И у Петра. И у Прогульщика. Каждый из них думал, что он реален и каждый из них читал эту книгу как историю о себе. «Я главный»! Кричали они. «Я главный персонаж!» И ты кричишь это, Читатель. Ты думаешь, что ты читаешь книгу, но это книга читает тебя. Ты бегаешь глазами по разным буквам и словам и думаешь, что что-то видишь, но ты не видишь ничего. Тебе показывают только то, что тебе позволяют увидеть. Ответь мне на вопрос. Как я выгляжу? Ты знаешь это? Нет, не знаешь, потому что тебе не дали посмотреть. И не дадут, пока я не захочу. Ты мой воображаемый друг. Ты всего лишь отголосок в моей голове. А я ничто. Я меньше, чем ничто. Одно большое ничто. Или одно маленькое ничто... всего лишь символы. И если тебе вдруг хватит смелости, то ответь вот на какой вопрос:если бы твоя жизнь была книгой, как бы называлась глава, на которой ты остановился?