МЕЖДУ СТРОК

Глава 17

Шарлотта

Это имеет смысл. Вот единственная причина, по которой я упаковываю свои вещи в два огромных чемодана, которые таскаю с собой во время постоянных переездов. Заталкиваю все вещи в свою старую, но надежную «Хонду».

Квартира остается в моем распоряжении.

Это было одним из моих условий. Мне нужно иметь возможность вернуться туда в случае необходимости, и Эйден согласился без возражений.

Я еду по извилистой дороге от своего кондоминиума в Вествуде мимо Калифорнийского университета, через Сансет и въезжаю в легендарный Бель-Эйр по извилистым улицам, мимо пышных деревьев и богато украшенных ворот поместий.

На этот раз я подъезжаю к воротам и нажимаю кнопку вызова. Сегодня я должна получить ключ-карту, если информация в электронном письме верна.

После нескольких звонков отвечает женщина. Она впускает меня, и я паркую свою маленькую «Хонду» рядом с джипом Эйдена. На фоне его машины моя выглядит довольно убогой и грязной. Надо бы ее помыть.

Улыбающаяся женщина представляется как Елена, личный помощник Эйдена. Ей за пятьдесят, она одета в строгое черное платье, а рыжие волосы собраны в низкий пучок. Она занимается его личными делами. Я до сих пор не совсем понимаю, как у него может быть достаточно работы для Елены и Эрика, но, полагаю, скоро я это узнаю.

— Приятно познакомиться, — говорит она мне. — У мистера Хартмана есть большая гостевая комната. Сам он редко бывает дома, но все зависит от его графика работы.

— Да, Эрик предоставил мне расписание. Надеюсь, это даст мне возможность проводить больше времени с Эйденом.

Я слегка пожимаю плечами и чувствую необходимость добавить:

— Для исследований.

Она кивает и открывает огромную входную дверь современного дома.

— Конечно. Давайте вас разместим.

Дом огромный.

Это мое первое впечатление. Я поражена его масштабами. Здесь есть большой вестибюль и лестница, ведущая наверх. Большие картины в современных рамах, висящие на стенах, выглядят дорого. На них в основном изображены цветы и узоры, но я в этом ничего не понимаю, кроме того, что они, несомненно, являются хорошими инвестиций.

Рядом с кухней находится большой винный погреб – комната с регулируемой температурой и стеклянной дверью. Полки заполнены бутылками, а посередине стоит небольшой столик, сделанный из старой винной бочки.

— Это коллекция мистера Хартмана.

Елена немного резкая, но приветливая.

После краткой экскурсии она отводит меня в мою комнату, которая находится на втором этаже в дальнем конце коридора, и из ее окна открывается вид на задний двор и огромный бассейн. Внутри стены отделаны серыми панелями, а на потолке висит светильник, похожий на облако. В углу стоит небольшой стол, а в центре комнаты – большая кровать с белым постельным бельем.

Это существенное улучшение условий жизни по сравнению с моей маленькой съемной квартирой.

— Комнаты мистера Хартмана находятся в другом конце коридора. Здесь у вас будет полная приватность, — уверяет меня Елена. — Ванная комната находится за той дверью.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Мои чемоданы выглядят неприлично огромными рядом с элегантным черным комодом и какими-то потрепанными на фоне этого безупречной обстановки моей новой комнаты.

— Я оставлю вас, — говорит она.

На столе она оставляет комплект ключей и небольшой путеводитель с моим именем на обложке, в котором есть пароль «Вай-Фай» и инструкции по всему, что есть в доме: от информации о том, как открывать окна, до того, как часто стирают белье. Затем Елена уходит, оставляя меня одну.

Я ложусь на огромную кровать и смотрю на лампу в форме облака. Она красивая. Красивее всего, что я видела в других комнатах, где я жила за последние несколько лет. Все, что я делала, это переезжала с чемоданами из одной дрянной квартиры в другую, никогда не задерживаясь надолго в одном месте. И мне действительно нравится этот кочевой образ жизни.

Но на случай, если у меня когда-нибудь появится собственный дом, я фотографирую лампу в виде облака. Если она не будет непомерно дорогой, я хочу такую же.

Моя одежда помещается в комод и гардеробную, где остается еще много свободного места. У меня есть коробки с вещами, хранящиеся в доме моих родителей, с надписью «Будущий дом Шарлотты», написанной крупным почерком моего отца.

Я работаю несколько часов. Расширяю сюжетную структуру мемуаров Эйдена, которую я теперь буду прорабатывать с ним более подробно, поскольку он согласился сотрудничать со мной и отказался от идеи саботажа.

Я добавляю более подробные резюме каждой главы и детали, которые хотела бы включить в текст книги. Анекдоты из школьных лет. Описание Эйдена сестрой и мамой. Три самых сложных решения, которые ему пришлось принять на посту генерального директора «Титан Медиа».

Когда у меня начинает болеть шея, уже довольно поздно. Я выхожу из своей комнаты с книгой под мышкой. Иду тихо. Почти крадусь.

На верхнем этаже есть несколько комнат. Двери некоторых из них открыты.

Есть небольшой кабинет, который, судя по всему, почти не используется. Одна сторона полностью заставлена книгами, а на другой висит большая фотография в рамке. На ней изображен пляж с множеством серферов, выстроившихся в ряд на волнах. Фотография зернистая, как будто сделана в семидесятых.

Я проверяю следующую полуоткрытую дверь. Это еще одна гостевая комната, но гораздо меньше моей. Она со вкусом оформлена в зеленых тонах.

Наверху, у лестницы, разделяющей две стороны большого коридора, находится кинозал. У стены стоит огромный угловой диван, а напротив него – проектор. Я несколько минут смотрю на него, прежде чем решить, что нужно как-нибудь включить на нем фильм, когда Эйдена не будет дома.

В дальнем конце коридора находится закрытая дверь. Должно быть, это та, на которую несколько часов назад указывала Елена. Спальня Эйдена. Я еще раз смотрю на нее, прежде чем спуститься вниз.

Есть еще одна гостевая ванная комната — сколько гостей он обычно приглашает? — а затем прекрасный винный погреб. Я открываю холодильник. Он почти пуст, за исключением нескольких готовых блюд. Они красиво упакованы, на каждом контейнере – название блюда и срок годности вместе с фирменной наклейкой ресторана, который я, кажется, проезжала по пути сюда.

Значит, он не готовит.

Я иду в комнату, расположенную за гостиной. Это помещение темнее всех других комнат, которые я видела, как будто здесь закрыты жалюзи. А внутри, посередине, стоит большой обеденный стол. Хотя нет, это стол не для еды. Это бильярдный стол. На стене висит большая доска, но я с трудом могу разобрать имена вверху. Эйден. Второе имя написано еще более размашистым почерком и начинается на букву М.

— Ты шпионишь? — спрашивает голос.

Глава 18

Шарлотта

Я вскакиваю.

— О боже.

Он смеется, стоя за моей спиной, прислонившись к дверному косяку.

— Приятно видеть, что ты чувствуешь себя как дома.

— Я не слышала, как ты вошел.

— Ты была явно занята.

Он поднимает бровь.

— Тебе нравится то, что ты увидела?

— У тебя действительно красивый дом, — признаю я.

— Ты говоришь так, как будто это что-то плохое.

— Ты сам его декорировал?

— В основном Мэнди, — отвечает он.

А, его сестра. Я смотрю мимо его плеча на бело-синюю гостиную. На стене висит большая картина с изображением пляжа.

— Она хорошо тебя знает.

Он скрещивает руки на груди.

— Да, знает. Ты удобно разместилась?

— Твоя помощница показала мне дом. Елена.

— Хммм. Хорошо.

Он подходит ближе и протягивает руку.

— Что ты читаешь?

Я колеблюсь всего мгновение, прежде чем протянуть ему книгу, которую собиралась читать на одном из его больших диванов. Ее страницы слегка пожелтели от частого перечитывания.

— Это книга одного из моих любимых авторов.

— Грейс Эллингтон, — читает он. — «Невидимые нити. Скрытые связи, которые формируют нашу повседневную жизнь».

Я чувствую себя странно уязвимой, видя, как он наклоняет голову и читает аннотацию на задней обложке.

— Да.

— Ты хочешь написать нечто подобное?

— Я была бы счастлива. Она фантастическая.

Я протягиваю руку и бережно беру у него книгу, засунув ее под мышку.

— Но это тот жанр, в котором я хочу писать, да. Нехудожественная литература, которая сразу захватывает читателя и заставляет его... думать. Развлекает. Текст на стыке журналистского расследования, психологии и антропологии.

Эйден все еще в костюме, как будто только что вернулся с работы. За окнами бассейн мягко сверкает под наружным освещением. Солнце уже зашло. Пока я распаковывала вещи и работала, уже стало поздно.

— Ты говорила, что после моих мемуаров у тебя может появиться возможность написать собственный роман.

— Да.

— О чем ты будешь писать, если это произойдет?

Он подходит к мини-бару в углу и наливает себе стакан скотча.

Смотрит на меня.

— Хочешь?

Я сажусь на его большой белый диван. Мои джинсы и свитер вдруг кажутся мне слишком неформальными, но это прекрасная возможность расспросить его.

Мне нужно все, что я могу получить от Эйдена.

— Да, пожалуйста.

Он протягивает мне стакан и садится напротив меня. Его длинные ноги в классических брюках вытянуты под красиво украшенным кофейным столиком. Левая рука лежит на спинке дивана. Он с пятидневной щетиной и скучающим взглядом выглядит так уютно среди интерьера, который буквально кричит о богатстве.

— Расскажи мне, — говорит он.

Мои щеки загораются. Я ненавижу, когда это происходит, но я не часто говорю на эту тему.

— Я еще не уверена. Думаю, я хочу исследовать интернет-культуру. Что-то о славе, но я еще не определилась с отправной точкой.

— Слава?

Эта часть нашей сделки. Он хочет познакомиться со мной поближе. Открыться его пристальному взгляду, чтобы он сделал то же самое, будет для меня непросто.

— Да. Чего она стоит людям и что дает им.

Он поднимает брови.

— Это неожиданно.

— Мне очень нравятся такие исследовательские книги, — говорю я, — но мне нужно поработать над структурой и собрать разрозненные нити в единое повествование.

Он смотрит мне в глаза.

— Я думаю, это фантастическая идея. Не могу дождаться, чтобы прочитать твою книгу.

— Если я когда-нибудь доберусь до того, чтобы ее написать. Надеюсь, я смогу продать ее Вере после твоих мемуаров.

— Если ты произведешь на нее впечатление, — говорит он. — Чем именно? Тем, насколько увлекательны будут мои мемуары? Кажется, это слишком высокая планка.

Я улыбаюсь ему с иронией.

— У тебя интересная жизнь. Она хочет, чтобы я написала яркую эмоциональную историю про тебя.

— Хммм.

Он смотрит на свой стакан с виски, его лицо не читаемо.

— Эрик прислал тебе обновленный график на следующую неделю?

Я киваю.

— Да, у меня есть твое расписание и все остальное. Есть несколько вечеров, когда у тебя ничего не запланировано.

— Мы поужинаем здесь. Ты можешь спросить меня о чем угодно. Если только, — он наклоняет голову в мою сторону, — ты не собираешься на свидания в свободное время. Я знаю, ты говорила, что хочешь посмотреть город.

Я смотрю на свой бокал. Я действительно так говорила. Несколько недель назад, в курортном отеле в Юте.

— Моя работа – это самое важное.

— Что ты хочешь увидеть больше всего? — спрашивает он.

— Обычные туристические достопримечательности, — говорю я. — Я хотела бы побывать на пляже, пока я здесь. Может быть, пойти на Голливудский бульвар. Знаю, что это банально, но я там никогда не была.

Он кивает, как будто записывает это в уме.

— Хорошо. Все это вполне выполнимо.

— Я смогу справиться с досугом сама.

— Я поручу Елене.

— Твои сотрудники не должны помогать мне. Обещаю, что не буду мешать им, — говорю я. — В документах, которые мне дала Елена, было что-то про стирку. Но я могу стирать и сама.

— Уверен, что можешь, — говорит Эйден тоном человека, который подразумевает, что я не обязана делать все самостоятельно.

Я качаю головой и смотрю в большие окна. Уже темно, но я могу разглядеть очертания его большого заднего двора.

Несмотря на все это, на моих губах появляется небольшая улыбка.

— Я никогда раньше так не жила. Ты окружен такой... роскошью.

Эйден на мгновение замолкает.

— Да. Я давно не задумывался об этом.

— Просто посмотри на мою побитую Хонду, припаркованную рядом с твоими машинами, — говорю я с широкой улыбкой. — Ты сразу же оценишь свое положение.

— Побитая? — спрашивает он. — Но она безопасна?

— Совершенно безопасная. Просто не особо красивая.

Я слегка пожимаю плечами и смотрю сначала на него, потом на комнату, в которой мы находимся.

— Ты часто бываешь здесь?

— Нет, — отвечает он.

— Жаль. Твои диваны очень удобные.

Я снова смотрю на него и вижу намек на улыбку.

— Что ты обычно смотришь на том большом проекторе наверху? Свои собственные шоу?

— Нет, — снова отвечает он, и его губы изгибаются в улыбке. — Ты меняешь тему?

— Я просто хочу получше тебя узнать.

— Понятно. Ну, пожалуйста.

Я смотрю на свои колени и тереблю потертый шов на джинсах.

— Почему ты не смотришь свои программы? «Титан Медиа» производит их так много.

— Большинство из них мусор, — говорит он, как ни в чем не бывало. — Некоторые из шоу, получившие признание критиков, хороши. Например, то, что мы сняли несколько лет назад о гангстерах. Я его смотрел.

Я смотрю на него.

— Мусор, да?

— Не цитируй меня, — говорит он все еще с легкой улыбкой на лице. — Акционерам и совету директоров это не понравится.

— Но таково твое мнение?

— Это реалити-шоу. Свидания, выпивка, все такое. Это не моя любимая часть бизнеса. Ты тоже не похожа на человека, который их смотрит.

Я опускаю взгляд на мягко плещущуюся янтарную жидкость и сложный узор на стекле моего стакана. Слова даются с трудом.

— Я тоже их не смотрю.

— Что ты...

В доме раздается громкий сигнал. Эйден вздыхает и поднимается с дивана.

— Идеальное время, — бормочет он и проходит через большую арку в холл.

Неуверенность заставляет меня застыть на диване. Что мне делать? Идти за ним? Остаться?

Я слышу, как открывается дверь, и любопытство подталкивает меня прокрасться вперед. Мне все равно нужно пройти через арку, чтобы добраться до лестницы, ведущей в мою комнату. Так что это маневр совершенно законный.

— Эйден, — говорит высокий женский голос. — Я спросила Эрика, и он сказал, что ты будешь дома.

— Правда? — сухо отвечает Эйден.

— Я решила зайти.

Я заглядываю в арку и вижу красивую женщину с длинными светлыми волосами и легкой улыбкой. Она держит руку на плече Эйдена.

— Я принесла документы, которые ты просил.

— Хорошо, — говорит он. — Я все улажу.

— Спасибо. Как всегда, я тебе очень благодарна.

Ее голос смягчается.

— Знаешь, дела идут очень хорошо.

— Я видел последние цифры, которые ты прислала. Они выглядят отлично.

— Ты уверен, что не против прочитать отчеты? Я знаю, что ты занят.

Я мешаю чему-то. Они явно не просто друзья и не босс с подчиненной.

— Конечно, нет. Моя работа – заботиться о вас.

Я никогда раньше не слышала, чтобы он говорил что-то подобное.

Я ощущаю укол боли в области груди, который подозрительно похож на горькую ревность.

Она красивая, он красив, он беспокоится о ней.

Я знала, что он должен был встречаться с кем-то или быть с кем-то связан.

До лестницы мне нужно пройти несколько метров по открытому пространству, на глазах у них обоих.

И они еще не заметили меня.

Я еще раз бросаю взгляд на пару, глубоко вдыхаю и быстро прохожу мимо открытой арки. Уже почти в безопасности, когда снова слышу ее голос.

— У тебя гость?

— Да, — отвечает Эйден. — И я бы тебе об этом сказал, если бы ты позвонила мне, а не Эрику.

— Ты не всегда отвечаешь на звонки в отличие от Эрика и Елены.

Голос женщины теперь звучит заинтригованно и...

Черт возьми.

Я поворачиваюсь на пятках и быстро натягиваю нейтральное выражение лица. Через несколько секунд они оба появляются из-за угла.

Она смотрит на меня с любопытством.

— Привет.

— Здравствуйте, — говорю я.

— Это Шарлотта, — представляет меня Эйден.

Он прислоняется к стене и выглядит как человек, которому не хочется здесь находиться.

— Она работает над книгой, о которой я тебе рассказывал, и остановилась здесь, чтобы мы могли провести достаточно времени вместе.

Женщина смотрит на него несколько долгих секунд, прежде чем снова повернуться ко мне. В ее глазах теперь появился осторожный блеск. В ее зеленых глазах... Прямо как у Эйдена.

— Ты приглашенный автор, — восклицает она.

— Да, это я.

— Это Мэнди, моя сестра, которая сомневается, что мемуары – это хорошая идея.

Она бросает на него еще один раздраженный взгляд, прежде чем снова повернуться ко мне. Земля под моими ногами слегка дрожит, как это бывает, когда находишься на неустойчивой поверхности.

— Ты пишешь о нашей семье, — говорит она.

— Да, в той части, которая касается Эйдена и компании, — говорю я. — Эйден будет иметь полный контроль над содержанием первого черновика, как и ты, если согласишься на интервью со мной. Все, что вы не хотите видеть в книге, может быть вырезано.

Она медленно кивает.

— О. Это хорошо.

— Я понимаю, что ваша семья пережила многое, — отвечаю я.

Рискованно говорить об этом. Наверное, было бы разумнее обходить стороной тему их отца и его длительного тюремного заключения. Тему, которую мы с Эйденом до сих пор не затрагивали.

— Я не хочу сыпать соль на ваши семейные раны. Совсем наоборот.

— Мне нравится, как это звучит, — говорит Мэнди.

Она все еще смотрит на меня с тревогой в глазах.

— Идея книги меня ... пугает.

— Я понимаю. Все, с кем я работала, были напуганы. И нервничали. Чемпион мира по покеру, инвестор в сфере технологий, участница шоу «Настоящая домохозяйка»... Даже если книга была их идеей, и они привыкли делиться своей жизнью.

— Ты работала с «настоящей домохозяйкой»? — Мэнди широко раскрывает глаза. — С какой? И ты можешь мне все рассказать?

Я смеюсь.

— Наверное, не все, но многое, да.

Эйден отталкивается от стены.

— Давай не будем пугать Шарлотту. По крайней мере, пока.

— Я просто поддерживаю разговор, — говорит Мэнди с важным видом, и она мне сразу нравится. — Но да, мне пора. У меня зарезервирован столик в ресторане. Эйден, я оставила документы на столе вон там.

— Спасибо, — говорит Эйден. — Я попрошу юристов их просмотреть.

— Спасибо!

Она целует его в щеку, машет мне на прощание, и вскоре входная дверь закрывается за ней. Я иду к лестнице. Эйден следует прямо за мной.

— Итак, ты познакомилась с Мэнди, — говорит он.

— Могу я взять у нее интервью?

— Откуда я знал, что ты спросишь об этом?

Он вздыхает.

— Это возможно. Но только на ее условиях, если она вообще согласится.

— Спасибо. Я говорила серьезно о том, что мы сможем вырезать то, что вам обоим не понравится.

— Хорошо.

Мы доходим до верха лестницы. Его спальня в одной стороне, моя – в другой. Я протягиваю руку и хватаюсь за перила. Металл приятно холодит мою разгоряченную кожу.

— Должна признаться, на секунду я подумала...

Я пожимаю плечами и не договариваю. Я не должна этого говорить.

Эйден поднимает бровь.

— Что ты подумала?

Я заставляю себя улыбнуться.

— Что это пришла твоя девушка. Я пыталась подняться наверх, чтобы не помешать вам.

— Какой ужас!

Он качает головой.

— Ты думаешь, я приведу сюда женщину, пока ты здесь живешь?

— А почему бы и нет? — спрашиваю я в ответ. — Я всего лишь твой литературный раб. Ты всего лишь мой заказчик. Это твой дом. Ничто тебе не мешает развлекаться.

— Верно. И мы просто профессионалы, — повторяет он, но теперь он стоит ближе, чем был несколько мгновений назад.

— Я помню.

— Мы пожимали друг другу руки.

— Конечно.

Он не отводит взгляда. Я тоже не хочу проигрывать в этом молчаливом противостоянии. Его рука лежит на перилах рядом с моей. Всего в нескольких сантиметрах.

— Я не буду приводить сюда своих девушек, — говорит он, — и ты тоже.

Мне легко с этим согласиться. Я не думала о свиданиях с тех пор, как приехала в Лос-Анджелес. Мне было совершенно не до этого.

Все мое внимание поглощено Эйденом.

— Будем вести целомудренный образ жизни, — говорю я и протягиваю руку.

Эйден долго смотрит на нее, а потом с ироничной улыбкой качает головой.

— Это последнее, в чем я хотел бы с тобой согласиться, Хаос.

Но он прижимает свою большую руку к моей, и при этом простом контакте меня пронзает прилив жара.

— Не встречаться с кем-либо другим.

— Я не это имела в виду, — шепчу я.

Но наши руки так и остаются переплетенными.

Его губы изгибаются в улыбке.

— Правда?

Глава 19

Эйден

Я скрещиваю руки на груди.

— Этого не произойдет.

В глазах Шарлотты горит вызов. Она сидит за кухонным столом, между нами стоят остатки еды, которую я заказал на ужин.

— Мы должны затронуть эти темы в книге. Они имеют решающее значение для понимания твоей истории.

— Я очень много работал, чтобы дистанцироваться от всего этого.

— Эта история поможет тебе.

— Это снова привлечет внимание общественности к этому делу, — говорю я.

Потребовались месяцы, а то и годы, чтобы новости о «Титан Медиа» перестали быть исключительно негативными.

— Я понимаю, — говорит Шарлотта.

В ее умных голубых глазах отражается то же разочарование, которое испытываю и я. Ее блокнот, в который она любит делать записи во время наших разговоров, лежит рядом с ноутбуком.

— Это можно сделать тактично. Просто выслушай меня, ладно?

— Я слушаю.

Ее губы слегка искривляются. Она, должно быть, считает, что я недостаточно внимателен. Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.

— Люди, которые купят эту книгу... Они уже знают о суде и приговоре твоего отца?

— Да.

Я произношу это слово с трудом.

— Хорошо. Значит, упомянув об этом в своих мемуарах, ты не рассказываешь им ничего, чего они уже не знают.

— Ты разговариваешь со мной, как с пятилетним ребенком, Хаос.

Она закатывает глаза.

— Да, но иногда это может быть необходимо.

— О?

Я поднимаю брови. Искры веселья пробиваются сквозь толщу напряжения, вызванного темой нашего разговора.

— Тогда продолжай.

— Итак, мы не будем рассказывать им то, чего они не знают. Вместо этого ты изменишь их взгляд. Ты читал исследования о памяти? О том, что со временем мы можем активно изменять то, как мы помним определенные события?

Она поднимает свой блокнот.

— С помощью этой книги ты можешь сделать это с умами тысяч людей!

— Ты читала исследования о памяти? — спрашиваю я. — Тогда ты должна знать, что чем чаще что-то повторяется, тем лучше это запоминается.

Ее улыбка исчезает.

— Ну, я предпочитаю свою точку зрения.

— А я – свою.

— Но это то, чего от тебя хочет совет директоров, — говорит она. — Это будут странные мемуары, если мы не затронем... неприятные вещи.

— Мы можем просто вскользь упомянуть об этом.

— Нам нужно собрать материал для книги, как минимум, на 200 страниц.

— Можно использовать скучные детали корпоративной работы, — предлагаю я.

— Это шанс для тебя стать больше, чем просто сыном своего отца, — парирует она.

Я инстинктивно сжимаю зубы, и мой взгляд задерживается на винном погребе. Две из немногих вещей, которые я унаследовал от отца, это любовь к океану и к хорошему вину.

И, конечно же, «Титан Медиа» и скандал вокруг нее.

— Эйден, — говорит она.

Голос становится мягче, и я наклоняю шею в разные стороны, пытаясь избавиться от беспокойства. Я не могу выносить ее жалость. Проявлять слабость перед другими людьми – это не самая сильная черта семьи Хартманов.

— Рассказ о событиях от твоего лица произведет на читателей хорошее впечатление, — говорит она, и я снова смотрю ей в глаза.

Как будто она меня услышала.

— Не говоря уже о том, что это сделает книгу более увлекательной, оставит у читателей ощущение, что тебе пришлось преодолеть серьезные трудности.

Я прищуриваюсь. Это имеет смысл. Конечно, имеет.

— Нам нужно будет все тщательно обдумать. Я не хочу, чтобы в книге было хоть одно неудачное предложение, которое можно будет вырвать из контекста и превратить в сенсационный заголовок.

— Поняла.

Она наклоняется вперед, улыбка скрывается в уголках ее губ.

— Мы трижды проверим каждую фразу. Я смогу работать над итоговым текстом вместе с редактором.

— Хорошо. Отлично.

Я вздыхаю и снова смотрю на ее ноутбук. На его задней панели есть маленькая наклейка с закатом и названием национального парка, о котором я никогда не слышал.

— Мы могли бы договориться и об этом.

Ее рука замирает над блокнотом.

— У нас уже есть договоренность.

— Да, конечно. А это значит, — говорю я, встречая ее взгляд, — что если мы будем обсуждать, каково это было войти в зал суда, где на скамье подсудимых сидел мой отец под вспышками камер не менее тридцати фотографов, то мы будем говорить и о твоих самых постыдных моментах.

Она глубоко вздыхает, как будто это ее взволновало. Но затем она кивает, и в ее глазах появляется твердая решимость.

— Я знаю.

Меня охватывает любопытство. Что же такого может быть в ее жизни, о чем она не хочет говорить в ответ?

— Как насчет такого, — говорю я. — Ты можешь обойти это требование, сделав для меня кое-что другое.

Ее глаза сужаются.

— И что же это?

— Позволь мне прочитать новые главы твоей книги. Той, которую ты хочешь издать после моих мемуаров.

— О.

Ее рот остается открытым, а затем она смеется.

— Правда?

— Да. Ты же не можешь каждый день все свое время посвящать только моей книге?

— Для этого меня и наняли, — осторожно отвечает она.

Я хочу, чтобы она работала и над своей историей. Несправедливо, что она должна все эти недели посвящать только мне, хотя эти мемуары не смогут показать, насколько она хороший писатель. Я читал ее другие работы.

— Но ты можешь сделать больше, чем это, — говорю я. — Пришли мне несколько глав твоей новой книги, и я дам тебе право не отвечать на один сложный вопрос.

— Ты прочитаешь эти главы?

Я поднимаю бровь.

— Конечно.

Она тоже откидывается на спинку стула, и мне это нравится. Мы сидим лицом к лицу, как будто ведем переговоры.

— Хорошо, — медленно говорит она. — Но ты должен помнить, что это всего лишь черновики.

— Я не буду судить строго.

— Хммм.

Похоже, она не уверена в моих словах.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Не веришь мне? За последние несколько недель я прочитал большинство книг, которые ты написала. Ты хороший писатель.

Ее глаза расширяются.

— Большинство? Я написала почти дюжину.

— Думаю, я прочитал семь или около того.

— Ты шутишь.

— Нет.

— Какая тебе понравилась больше всего?

Я улыбаюсь, видя ее попытку заманить меня в ловушку.

— Про гонщицу на собачьих упряжках, Алису Коупленд. Но мне также очень понравилась и про олимпийскую пловчиху, как я уже упоминал.

— Как ты находишь время для чтения?

— Аудиокниги – великое изобретение, Хаос.

Она выдыхает.

— Ты всегда окружен людьми. Например, я обычно нахожусь рядом с тобой.

— Не всегда, — говорю я. — Я не очень хорошо сплю, по крайней мере, когда сосредоточен на делах. Или отвлечен другими вещами или... людьми.

Ее аудиокниги составляли мне компанию в темные ночи. Даже если это были истории о других людях, рассказанные чужими голосами, слова все равно принадлежат ей.

Она качает головой и смотрит на свой ноутбук.

— Хорошо. Итак... ты согласен с таким повествованием? Со структурой глав, которую я разработала?

Это имеет смысл. Мне не должно это нравиться, чтобы понимать коммерческую ценность того, что она предлагает. Это хорошая история. Я просто не знаю, хочу ли я, чтобы она была рассказана.

Но я проглатываю свое беспокойство.

— Да. Но тщательно все проверь, Хаос.

— Обязательно, — соглашается она.

Затем она начинает собирать свои вещи и берет пустую коробку из-под еды на вынос. Я смотрю, как она выбрасывает ее в мусор.

Уже поздно. До сих пор она проводила большую часть времени в своей комнате, не мешая мне, за исключением тех моментов, когда мы планировали работать над книгой вместе.

Я встаю со стула и подхожу к аккуратно сложенной стопке ее вещей. Наверху лежит тот проклятый блокнот, в который она все время что-то записывает.

Я беру его, сажусь на стул и открываю.

— Какие записи ты вообще делаешь в этой штуке?

— Просто наблюдения. Анекдоты. Вещи, которые я могу использовать в своих книгах.

Она пишет черными чернилами. Ее почерк с небольшим наклоном. Записи за последние несколько дней сопровождаются датами, аккуратно написанными сверху.

Встреча с его командой по поводу покупки «БинБокс». Э. уверенный, твердый и предъявляет жесткие требования, улыбаясь. Легко понять, как он добивается своего.

— Э.? — спрашиваю я. — Мое имя слишком длинное?

— Это код, — говорит она саркастическим тоном.

— Его, должно быть, трудно разгадать. Я получаюсь каким-то слишком эгоцентричным.

Я переворачиваю еще несколько страниц и нахожу день, когда она пришла в спортзал. Тогда у нее тоже был с собой блокнот.

— Тренируюсь с Э., — читаю я вслух. — Он встает нелепо рано. Вероятно, принимает холодный душ и слушает аудиокнигу на скорости 6x. Невыносим в спортзале. У него белые кроссовки с черными шнурками. Кажется, любит качать бицепсы. Мышцы и тщеславие явно важны для него. Какая сенсация! Боже, он такой придурок.

Я смотрю на нее.

— Я придурок?

— В тот момент ты был придурком, — говорит она и выхватывает у меня блокнот.

Она закрывает его с тихим щелчком.

— Тогда я была раздражена твоей уклончивостью. С тех пор я получила гораздо более точную информацию.

— Это меня и беспокоит.

Она качает головой, но улыбается.

— Верно.

— И, — добавляю я, наклоняясь к ней, — может, тебе стоит поработать над ведением записей? Мы встретились в спортзале девятнадцатого, а не четырнадцатого.

— Мои записи всегда безупречны, — говорит она и кладет руку мне на грудь.

Через тонкую ткань моей рубашки я чувствую теплое давление ее ладони.

— Я знаю, как делать свою работу. Может, тебе стоит лечь спать, чтобы завтра ты мог нормально выполнять свою?

— Еще не так поздно.

— Достаточно поздно, — говорит она и сползает с кухонного стула.

Я смотрю, как она идет к лестнице, прижимая к груди блокнот и ноутбук.

— Спокойной ночи, Эйден, — бросает она через плечо.

— Спокойной ночи, Хаос.

Только закрыв дверь своей спальни, я осознаю значение ее слов в отношении ведения записей в блокноте.

Я достаю из заднего кармана кошелек. Вынимаю маленький листок из «Ред Рок Резорт» с номером телефона, написанным наклонным почерком. Если ее четверки похожи на девятки... Есть вероятность, что она с самого начала дала мне свой настоящий номер.

Глава 20

Шарлотта

Я, усталая, лежу в постели, когда вижу уведомление на своем телефоне.

Неизвестный номер: Привет. Это Эйден из «Ред Рок Резорт». Отлично провел время в ту ночь. Извини, что так долго не писал, твои четверки похожи на девятки. Надеюсь, тот корпоративный тип в Лос-Анджелесе, на которого ты устроилась работать, не слишком большой козел.

Я перечитала сообщение, и шок сменился тупой паникой.

Он пытался позвонить. Но, должно быть, попал на кого-то другого или на номер, который не обслуживается.

Он пытался позвонить!

Он подумал, что я его отшила? Дала ему фальшивый номер?

Я вспоминаю наше общение за обедом с тако.

— Ты просишь мой номер? — спросил он тихим голосом, полным сарказма.

Я подумала, что он ведет себя как придурок. Напомнил мне о нашем предыдущем общении и о том, как он спросил мой номер, но так и не позвонил и не написал.

До сих пор.

Твои четверки похожи на девятки.

Нет, не похожи.

Ну, может, немного. Особенно если я пишу быстро и соединяю цифры. Я поворачиваюсь на бок и снова просматриваю сообщение.

Это меняет все и не меняет абсолютно ничего. Я чувствую себя как на иголках. Энергия пронизывает меня и заставляет желудок сжиматься.

Та ночь, которую мы провели вместе... Это не может повториться. Мы оба это знаем, и я знаю это больше, чем он. Он руководит «Титан Медиа», и, сознательно или нет, его семейная компания разрушила мою жизнь. Я никогда больше не буду спать с Эйденом.

Даже если притяжение все еще есть. Я пытаюсь похоронить его под профессионализмом. Конечно, помогает то, что он мастер в том, чтобы раздражать. Но оно все еще есть. В моменты, когда его глаза искрятся или мы спорим, я как будто снова оказываюсь в том ресторане на курорте.

Кто такой настоящий Эйден?

Парень у камина в потертой кожаной куртке и с бородой? Или мужчина в костюме с пятидневной щетиной, который спорит так, как будто это его работа, потому что это так и есть?

Мои дрожащие пальцы набирают ответ. Я не должна. Я должна удалить его сообщение и притвориться, что оно никогда не приходило, притвориться, что оно не дошло до меня.

Но мы в одной лодке. Эти мемуары должны быть великолепными, а осталось всего полтора месяца.

Я: Боюсь, он немного придурок. Но не волнуйся. Я настойчива. У него огромный дом, в котором я могу остановиться, так что это плюс. И великолепный бассейн.

Я нажимаю «Отправить», выпускаю телефон из рук, и он исчезает среди подушек и пушистого одеяла. В комнате слабо пахнет цитрусовыми из встроенного ароматизатора и, хотя я смертельно устала, я лежу без сна, ожидая сигнала телефона.

Это занимает всего несколько минут.

Эйден: И теперь ты пишешь мемуары, чтобы еще больше раздуть его эго? Не похоже на хорошую идею, Хаос. Тебе следует уехать из большого города. Жизнь в глубинке тебе очень шла.

Проходит всего секунда, и под ним появляется еще одно сообщение.

Эйден: Я пытался дозвониться несколько раз.

О.

Мое сердце бьется, и пальцы летают по телефону.

Я: Забавно, но раздутое эго – еще одна вещь, которая тебя объединяет с тем корпоративным придурком, с которым я работаю. Я уже говорила ему об этом, но он просто смеется.

Эйден: Может, я просто хочу, чтобы ты чаще меня ругала. Может, мне это нравится.

Я: Наслаждаться конфликтами — это так по-мужски.

Эйден: Конфликты? Мы не ссоримся, Хаос. Мы спорим. Считай это прелюдией.

Я: Это совершенно точно не прелюдия.

Эйден: Нет, наверное, это не так, учитывая, что я написал тебе только после того, как мы начали работать вместе. Как жаль.

Я: Так лучше. В любом случае, мы не подходим друг другу.

Эйден: А кто тебе подходит?

Я: Я скажу тебе, какой тип мне нравится, если ты скажешь мне, какой тип нравится тебе.

Я нажала «Отправить», не обдумав свое решение. В комнате царит полная тишина, за исключением тихого гула работающего кондиционера. Единственный источник света – мягкое голубоватое свечение экрана моего телефона.

Интересно, Эйден тоже в постели? Прямо в конце коридора. А может, он работает за ноутбуком, который всегда под рукой.

Впервые я была в Лос-Анджелесе на вечеринке «Титан Медиа» по случаю выхода шоу «Риск». На этот раз я здесь с генеральным директором «Титан Медиа». Какая ирония...

Эйден: Мой тип? Умная, веселая, амбициозная. Неважно, будет ли она путешественницей из Юты или автором бестселлеров.

Я: Тебе не важна карьера женщины?

Эйден: Я не это имел в виду. Если она увлечена своей работой, я могу это принять. Итак. Какие мужчины нравятся тебе?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Весь этот разговор слишком похож на флирт, и все же... Он дает мне что-то. Я еще не спрашивала о его привычках в отношениях, но это ключевой элемент головоломки, который помогает составить психологический портрет человека. И я знаю, что в конце концов мне придется затронуть эту тему.

Он дает мне возможность начать этот разговор.

Но за каждую крупицу полученной информации я должна буду поделиться чем-то личным в обмен.

Я: У меня нет определенного типа. Но да, мне нравятся мужчины с необычной работой или увлечениями. Мне нравится, когда они работают руками. Но главное, они должны быть интересными.

Эйден: Конечно, должны. Тебе нравятся головоломки. И ты не уважаешь слабохарактерных людей.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Вот что он делает. Он проникает мне под кожу, улавливает все то, что я не говорю вслух и о чем даже думаю редко. Я знаю, что неправильно не любить хороших парней. Добрых парней. Тех, у кого мягкий голос и еще более мягкие прикосновения.

Но за десять лет, прошедших после Блейка, после моего унижения и потери девственности на публике, я была всего на нескольких свиданиях с хорошими парнями. С теми, у кого добрые глаза, говорящие о том, что они могли бы стать верными партнерами в стабильных долгосрочных отношениях.

И ни с одним из них у меня не было второго свидания.

Я как мотылек – меня привлекают все виды пламени. Большинство из них в конце концов обжигает меня. Я не сомневаюсь, что он тоже в конечном итоге сделает мне больно.

Я: Я думаю, ты говоришь о себе, Хартман. Может, это хорошо, что именно меня наняли писать твои мемуары. Любого другого ты бы выгнал из дома в течение первой недели.

Я: Кроме того, ты только что намекнул, что ты загадка?

Эйден: Разве я не загадка?

Я: Ты действительно иногда бываешь совершенно невыносимым.

Эйден: Нельзя быть скучным, иначе ты потеряешь интерес.

Я смотрю на семь маленьких слов, светящихся на моем экране. Иначе ты потеряешь интерес. Осознание того, что нас отделяла всего одна цифра от того, чтобы провести еще одну ночь вместе, как в Юте, от того, к чему все это могло привести...

Оно висит над всей беседой.

Я: Кто сказал, что я вообще заинтересована?

Я нажимаю «Отправить», а затем переворачиваюсь в постели, закрываю глаза и приветствую тьму за веками. Это не останавливает мои мысли. Не знаю, может ли что-нибудь их остановить.

Я не должна была отправлять это.

Не должна была отвечать на его первое сообщение сегодня вечером, но вот я здесь. Я не тешу себя иллюзиями, что это последний раз, когда мы общаемся таким образом.

Книга, напоминаю я себе. Писать увлекательные истории о человеке всегда легче, когда я действительно знаю его. Так же, как будущие пилоты нуждаются в полетных часах, чтобы получить лицензию, мне нужны часы общения с тем, чью историю я должна рассказать.

Вот и все.

Это просто общение. Еще один факт. Видит бог, у меня уже достаточно материала, чтобы заполнить целую главу только о его личности.

Упорный. Настойчивый. Очаровательный. Красноречивый. Решительный. Не принимающий отказа. Очень раздражающий. Мой телефон издает тихий гул. Я должна выключить его, включить режим полета, бросить через всю комнату.

Вместо этого я смотрю на экран.

Эйден: Ты можешь изучать меня, Хаос, но я изучаю тебя в ответ. Ты бы ответила? Если бы я смог дозвониться?

Моя рука дрожит, когда я набираю ответ.

Я: Ты не должен меня об этом спрашивать.

Эйден: Ничего не могу с собой поделать, Хаос. Особенно, когда ты рядом.

Я выключаю телефон и отталкиваю его к краю матраса. Он с глухим стуком падает на ковровое покрытие, и я моргаю, глядя на темный потолок.

Он по-прежнему является предметом моих мемуаров и моим билетом к новому контракту с издателем. Он по-прежнему генеральный директор и наследник компании, которую я ненавижу всей душой.

Мои родители бы возненавидели меня за то, что я занимаюсь этой работой. Мой лучший друг, мои кузены, моя бабушка. Все они усомнились бы в моем здравомыслии.

Но он пытался позвонить мне после Юты. И я ненавижу то, что это имеет для меня значение.

Как мотылек, думаю я.

Глава 21

Эйден

Я снова в клетке из стекла и стали, которая является моим домом в рабочее время. Штаб-квартира «Титан Медиа» неплоха, но это место не идет ни в какое сравнение с открытым пространством улицы. На экране отображаются последние финансовые показатели, и я пытаюсь найти что-то новое перед нашей следующей встречей по переговорам.

В дверь стучат, и тут же появляется голова Эрика.

— Привет. У вас есть пять минут?

— Да, есть. В чем дело?

— Хотел рассказать новости о мемуаристке.

Он закрывает за собой дверь и скрещивает руки на груди. Он похож на средневекового глашатая, пришедшего сообщить важные известия королю и его придворным. Голос профессиональный, лицо нейтральное.

— Мемуаристка, — повторяю я.

Эрик знает ее имя и резюме наизусть.

— Да. Я выделил ей место в конце коридора, в маленькой переговорке, которая почти не используется.

— Синтия иногда ее использует.

Синтия – наш бесценный операционный директор.

— Она разрешила, — говорит Эрик. — Мы говорили об этом сегодня утром. Мисс Грей будет проводить неформальные встречи для тех, кто захочет прийти и поговорить.

— О чем?

Мой голос звучит резче, чем я бы хотел. Я провожу рукой по волосам в нервном жесте. Мы с Шарлоттой не разговаривали лично с момента вчерашнего общения по SMS, которое в корне изменило ситуацию между нами.

Как могло быть иначе?

— О книге. Если они захотят поговорить о том, что для них значит «Титан Медиа», об их истории в компании... о вас.

Эрик слегка приподнял уголки губ. Он знает, как мне не нравится вся эта идея с мемуарами.

— Мы дадим ей то, что ей нужно... О компании.

А не обо мне.

— Это неплохая идея.

Его улыбка стала шире.

— Да. Ну, если она будет поблизости, у нее будет больше возможностей пообщаться с вами. Я подчеркнул, что она получает комнату только на сегодня и завтра с единственной целью – провести интервью с персоналом, но...

— Это не проблема.

Эрик поднимает брови.

— Я ограничил ее доступ к вам, но несколько дней назад вы отменили это ограничение. Это значит, что вы хотите дать ей полный доступ?

Я не знаю, что это значит.

Я в растерянности. Она прекрасное отвлечение, помеха, интригующая проблема, которую нужно решить. Это значит, что я импровизирую.

— Я сам решу, когда буду доступен для нее, — говорю я.

Эрик плавно кивает, и его лицо снова приобретает профессиональное выражение.

— Понятно. Дайте мне знать, если вам понадобятся какие-либо изменения в режиме вашего с ней взаимодействия.

— Обязательно.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я его останавливаю.

— Она хочет взять у тебя интервью. Ты уже заходил к ней?

Он слегка усмехается.

— Еще нет. Но я слышал, что она приносит свежие пончики для всех, кто туда заходит. Так что, наверное, пойду.

— Пончики, — повторяю я. — Такова цена твоей лояльности?

Он с улыбкой широко открывает дверь.

— Я буду говорить только хорошее.

Я снова провожу рукой по волосам. Она прямо в конце коридора. И подкупает моих сотрудников сладкой выпечкой, чтобы они выдали все мои секреты.

На часах почти четыре часа дня, когда у меня появляется время выйти из кабинета и пройти по коридору. Стеклянная дверь конференц-зала, покрытая матовой пленкой, делающей ее непрозрачной, закрыта.

У нее гость?

Я сую руки в карманы и смотрю на дверь. Мои сотрудники могут рассказывать ей, что они думают обо мне, официально или неофициально.

Здесь много тех, кто работает в компании со времен моего отца. Шарлотта расспрашивает их об этом периоде.

Меня охватывает беспокойство. Этого я не хотел.

Я могу контролировать то, что говорю ей, но, черт возьми, я не могу контролировать других. Часть меня хочет прервать разговор.

Но у меня нет времени принять решение, потому что дверь открывается, и из кабинета выходит Синтия. Она высокая чернокожая женщина с острым умом и неизменной любовью к брючным костюмам. Она работает в компании столько же, сколько мне лет. Когда я пришел на эту должность, она была младшим руководителем, но я быстро повысил ее до должности операционного директора.

Увидев меня, она останавливается.

— Ждешь своей очереди?

— Ты получила пончик?

— Даже два.

Синтия распахивает дверь, и я вижу Шарлотту, которая, сидя за столом, что-то записывает. Ее светло-каштановые волосы зачесаны за уши, рукава рубашки закатаны, а перед ней лежит знакомый блокнот.

Рядом стоит открытая коробка, наполовину заполненная посыпанными сахарной пудрой пончиками.

— Удачи, — говорит Синтия и проходит мимо меня.

В ее голосе слышится добрая усмешка.

Я распахиваю дверь. Шарлотта поднимает глаза. У нее на губах пятнышко сахарной пудры, и она носит очки для чтения. Я раньше не видел ее в очках.

— Эйден, — говорит она.

В ее голосе слышится нотка тревоги, дрожь напряжения, и я чувствую, как то же самое чувство пронизывает и меня.

— Хаос, — говорю я и закрываю за собой дверь. — Ты подкупаешь моих сотрудников выпечкой?

— Я их поощряю, — отвечает она.

Ее блокнот с глухим стуком закрывается.

—Ты пришел для беседы?

Я сажусь на стул напротив нее.

— Что ты спрашивала у моих сотрудников?

— Большинство вопросов были неофициальными, — отвечает она. — Но некоторые сотрудники дали мне отличные цитаты. Эрик договорился, чтобы я могла использовать это помещение и завтра.

— Какие цитаты?

Ее губы искривляются в улыбке.

— И ты утверждаешь, что ты не эгоцентричен.

Она открывает свой ноутбук.

— Ладно, посмотрим... Я уже работаю над этой главой, так что...

Ее нерешительный взгляд на мгновение останавливается на мне.

— Я немного перефразировала.

Она глубоко вздыхает, как будто собирается с силами.

— Хорошо.

Он пришел сюда, когда компания была на грани катастрофы. Люди уходили один за другим. Делались ставки на то, подадим ли мы заявление о банкротстве на этой неделе, на следующей или на той, что после нее. Он, наверное, слышал эти разговоры. Но ни разу не отреагировал на это. С самого первого дня он вел себя так, как будто эта компания была сильной и будет становиться только сильнее. С таким отношением его легко было бы принять за наивного простака. Но ему удалось передать эту уверенность и нам. Он не боялся и всем своим видом показывал, что мы тоже не должны бояться.

Эти слова звучат фальшиво.

Я не был сильным. И я ни в коем случае не был уверен, что «Титан Медиа» не движется к банкротству. Наверное, я просто хорошо это скрывал.

— Ты хмуришься, — говорит Шарлотта.

Она закрывает ноутбук и складывает руки на его серебристом корпусе.

— Это не похоже на правду?

Я заставляю свое лицо принять нейтральное выражение.

— Я знал, что они делали ставки. Синтия ошиблась.

— Почему ты думаешь, что эта цитата от Синтии?

— А разве нет?

— Нет, — говорит она, — это не так. И нет, я не скажу тебе, чьи это слова. Они не для печати. Я должна была сказать каждому, кто сегодня зашел сюда, что ты ни в коем случае не можешь отследить, кто и что мне расскажет.

Это заставляет меня усмехнуться.

— Как будто я уволил бы их, если бы они сказали что-то негативное.

— Да, — говорит она. — Увольнение – это реальная проблема для многих простых смертных, которые не являются генеральными директорами и основными акционерами компаний.

Ее голос немного язвительный, глаза за стеклами очков вызывающе блестят.

Мои губы дрожат, улыбка грозит вырваться наружу.

— Как, например, для фрилансеров-мемуаристов?

— Я не боюсь быть уволенной, — говорит она. — Не с этой работы. Тем более, не ты меня нанял.

Я опираюсь руками о стол и переплетаю пальцы, повторяя ее позу.

— Хочешь поиграть в игру?

Ее глаза сужаются.

— В какую игру?

— Ты можешь говорить с людьми о том, какой я. Но они не знают, каково это быть мной.

— Нет, — отвечает она. — Именно поэтому я беседую и с тобой тоже.

Я беру один из пончиков.

— Почему бы тебе не примерить на себя мою жизнь на один день? В четверг.

Глава 22

Шарлотта

Делать то, что делает Эйден в течение всего лишь одного дня, должно быть легко.

Но это не так.

Все начинается в тренажерном зале. Я одета в старую майку с логотипом штата Айдахо и легинсы, в которых я бегаю. Я ещ не пробовала бегать по холмам Бель-Эйра. Мне следовало бы, но дороги здесь имеют резкие повороты, а машины мчатся на высокой скорости. К тому же, почти каждый день жарко как в аду. И я еще не нашла, где находятся специальные беговые дорожки.

Честно говоря, все это лишь отговорки. Но они все равно работают.

Я наблюдаю, как Эйден загружает веса на штангу, которую я видела у него в руках уже несколько раз. Один. Потом два. Три блина. Нагрузка почти такая же, как когда он делает жим лежа.

— Ладно, я знаю, мы договорились, что я буду делать то же, что и ты, но я не буду поднимать такую тяжесть.

Эйден отступает назад и внимательно смотрит на штангу. Как будто он думает о том, чтобы добавить еще блинов.

— Ты даже не слушаешь, — говорю я. — Ты просто продолжаешь увеличивать вес. Ты видел мои руки? Они не такие, как твои. Я не состою из одних мышц.

Он даже слегка улыбается в ответ.

— Верно. А хотела бы?

Я на мгновение задумываюсь.

— Не особо. Но, судя по тому, как ты тренируешься, ты явно хочешь. Я хочу выглядеть как кинозвезда, а не как владелец кинокомпании.

— Моя компания снимает очень мало фильмов.

— Очень мало не значит никаких.

Я делаю несколько шагов ближе и смотрю на устрашающую штангу.

— Ладно. Давай сделаем это. И почему новости не включены? Я Эйден Хартман. Мне нужно быть в курсе последних новостей в любое время. Особенно когда я работаю над своим и без того идеальным телом.

Я сажусь на скамью. Слова льются из меня быстрее, чем обычно, отчасти это из-за нервов. Я давно не поднимала тяжести.

Не знаю, смогу ли я это сделать.

Уж точно не с ним, стоящим над моей душой. Со всеми его 190 сантиметрами роста, загорелой кожей и широкими плечами. Он не напрягает мышцы. Даже не скрещивает руки на груди, а они все равно кажутся широкими.

Раздражает.

Я ложусь на скамью и тянусь, чтобы взяться за штангу. Он подходит сзади и занимает позицию, как будто собирается подстраховать меня.

Боже. У него никогда не было подстраховщика.

— Я не перегрузил, — говорит он ровным голосом. — Ты можешь сделать восемь повторений. Потом остановись, если хочешь. Но я знаю, что после этого ты сможешь сделать еще восемь.

— Ты знаешь, да?

— Я знаю. Давай.

Я делаю восемь жимов. Он дает мне немного отдохнуть, и потом каким-то образом я делаю еще восемь. К тому времени, когда я заканчиваю, моя грудь горит. Это определенно намного тяжелее, чем я обычно поднимаю, и он наблюдал за всем этим.

Он заставляет меня пройти остальную часть своей обычной программы. Некоторые веса составляют половину его нагрузки, большинство – всего треть. Осознание того, как быстро я устаю, заставляет меня смириться. К концу тренировки я вся в поту, я не задала ни одного вопроса, который мне нужен для его книги, а Эйден едва запыхался. Несмотря на то, что он делал большинство упражнений рядом со мной.

Я сижу на полу, сгорбившись, после того как сделала последний присед.

— Почему, — спрашиваю я, протягивая руку к бутылке с водой, — ты делаешь это каждое утро?

Он продолжает упражнения на сгибание рук.

— Я и не делаю. Только четыре раза в неделю.

Я закатываю глаза.

— Конечно. Только четыре раза в неделю. Почему?

— А почему нет? Почему ты читаешь книги или пишешь в свободное время?

Он делает еще одно сгибание. Его темные волосы влажные на висках, и теперь на его высоких скулах появляется румянец. Наконец он тоже выглядит хотя бы немного измотанным.

— Это хорошо для меня. Ум остается острым, когда тело здорово.

— Еще один аспект, который ты любишь контролировать? Ты знаешь, что не можешь контролировать поступки других людей, поэтому так рьяно пытаешься контролировать свои? — спрашиваю я.

Эта черта довольно распространена среди людей, которые совершают великие, по-настоящему удивительные поступки. Они часто требуют личных жертв как от самих себя, так и от окружающих.

Они обычно являются контрол-фриками.

Губы Эйдена дергаются.

— Хммм. Ты тянешь время, Хаос. Заверши последний подход, и тогда мы действительно закончим.

Я снова начинаю медленные, мучительные приседания. Все мое тело как будто в огне.

— Ты упустил свое призвание, — говорю я между тяжелыми вздохами. — Очевидно, тебе стоило стать личным тренером.

Он берет аккуратно сложенное полотенце и проводит им по лицу. Вытирает пот, которого почти нет. Только легкий блеск, который почему-то делает его еще более привлекательным.

— Действительно жаль. Еще два, и мы закончим.

— Закончим, — бормочу я. — Твой день только начался.

На его лице расцветает настоящая улыбка. Она такая широкая и искренняя, что преображает его черты, превращая его из пугающего красивого мужчины в обычного симпатичного парня.

— Я даже не знаю, что мне нравится больше, Хаос. Когда ты веселая и позитивная или когда ты ворчишь. Давай же. Нам нужно поторопиться, если мы хотим все успеть.

Он протягивает руку и поднимает меня на ноги.

— А как насчет завтрака? — спрашиваю я.

— В холодильнике должны быть готовые коктейли. Мы выпьем их по дороге.

Я могу выпить только половину своего, сидя на пассажирском сиденье его огромного джипа. На вкус он напоминает смесь протеинового порошка и овощей. Эйден допивает свой еще до того, как мы пересекаем бульвар Сансет.

Он держит руль только одной рукой. Рукав его пиджака немного задрался, демонстрируя массивные часы на его запястье.

— Знаешь, — говорю я, — если мы действительно хотим сделать все правильно, то за рулем должна быть я.

— Хорошая попытка.

— Это же неотъемлемая часть твоей жизни.

— Хочешь прокатиться, Хаос? Можем сделать это после работы.

Я играю с подолом платья.

— Как это будет сегодня? Я буду притворяться тобой по телефону? Отвечать на электронные письма, как ты, или отдавать приказы Эрику?

— Я не отдаю приказы Эрику.

— Нет, в этом ты прав, на самом деле, — говорю я, — он отдает приказы тебе.

Эйден смеется.

Я наклоняю голову, глядя на его профиль. Морщинка между его бровями полностью разгладилась.

— Ты сегодня в хорошем настроении.

Его глаза на мгновение скользят к моим, а потом снова возвращаются на дорогу.

— Да. Полагаю, что да.

— Мучить меня в тренажерном зале поднимает тебе настроение? Не знаю, что это о тебе говорит, но ладно.

Он снова смеется.

— Пей свой коктейль, Хаос.

Я смотрю на густое содержимое.

— Думаю, я бы предпочла коктейль с большим количеством клубники, бананов и без протеина.

— Конечно, ты так думаешь. Мы все так думаем. Но этот полезнее.

— Ты машина? Или человек?

Он качает головой, но его улыбка остается на месте. Даже когда мы вливаемся в поток машин, пробивающийся через Вествуд, направляясь к перекрестку с бульваром Уилшир. До его офиса в Калвер-Сити осталось всего несколько кварталов.

— Ты же хотела прожить день как я.

— У меня предчувствие, что я об этом пожалею.

— Думаешь, я буду с тобой строг?

Я сердито смотрю на него. Он видит это краем глаза, и его губы снова изгибаются в улыбке.

— Да.

За окнами машины Лос-Анджелес только просыпается. На улицах уже есть автомобили, но маленькие магазины, мимо которых мы проезжаем, еще закрыты. Торговый центр все еще темный.

Он заезжает на парковку «Титан Медиа» и занимает место, зарезервированное для него прямо у входных дверей. Я следую за ним в здание. Этаж руководства все еще темный. Он включает свет.

Я прохожу мимо него в офис. Что заставляет человека так усердно работать? Я пытаюсь это понять, но вряд ли действительно в этом преуспела. Это стремление восстановить семейную компанию, даже если для этого ему приходится жертвовать своим свободным временем, здоровьем и счастьем?

Хотя он, вероятно, не видит в этом ничего особенного.

В своем большом кабинете он направляется прямо к запасному стулу на другой стороне стола. Он поднимает его и переставляет рядом со своим.

— Кстати, я шутила, — говорю я. — О том, что буду отвечать на электронные письма вместо тебя.

— Хммм.

Он уже сел в свое кресло и включил компьютер.

— Уже слишком поздно. Я отнесся к тебе серьезно. А теперь иди сюда, Хаос, и начинай работать.

Я беру свой блокнот и подхожу к его экрану.

— Ты уверен?

— Да. Если ты сегодня будешь за мной следить, то давай сделаем это как следует, — говорит он.

Затем он качает головой, и на его лице появляется печальное выражение.

— Это унизительно, Хаос... Я вдруг осознал, что люди, с которыми ты работала раньше, устраивали тебе экскурсии по Аляске и приглашали на Мировой турнир по покеру.

Мои глаза медленно расширяются.

— О нет! Ты чувствуешь конкуренцию.

— Конечно. Так что да, мы будем работать в офисе. Примерно полдня.

— А что мы будем делать потом?

Его улыбка становится шире.

— Сегодня вечером премьера фильма, и ты идешь со мной.

Глава 23

Шарлотта

— Вот план на сегодняшний вечер, — говорит Эрик.

Он уже прислал мне программу, но теперь он просматривает ее вместе со мной, как будто я его босс.

Я устала и разбита. Я старалась оставаться бодрой на всех встречах, которые у Эйдена шли одна за другой. Он сдержал свое слово и включил меня во все свои дела. Думаю, он слегка перестарался.

— Хорошо, — говорю я. — И эта премьера фильма «Эхо». Верно?

— Да, — отвечает Эрик.

Его слегка хмурое выражение лица дает понять, что я недостаточно внимательна. Эйден сидит по другую сторону стола. Ему в то же самое время дают инструкции, но его взгляд прикован ко мне.

— «Эхо» – это продолжение научно-фантастического блокбастера, вышедшего два года назад, – добавляет Эйден. — Сегодня состоится мировая премьера.

Я помню первый фильм. Мои родители его обожали. Мне он показался интересным, но слишком затянутым. Как бы то ни было, это абсолютно грандиозное событие!

— Как ты достал билеты в такой короткий срок?

— Они у меня были уже давно.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Ты запланировал это, когда предложил мне сегодня пожить как ты.

Он поднимает бровь.

— Не похоже на меня.

— Звучит вполне в твоем духе.

Эрик несколько раз смотрит то на меня, то на него, а затем вздыхает.

— Мистер Хартман оставит здесь свою машину, чтобы ее отогнали к его дому. Джо отвезет вас обоих сегодня вечером. Сначала на Родео-Драйв, где я назначил две встречи для мисс Грей...

— Родео-Драйв?

Эйден скрестил руки на груди.

— Да. Мы купим тебе платье.

— У меня есть платье...

— Ты так сказала и в прошлый раз, — говорит он.

Ярко-красный румянец заливает мои щеки. Чертова молния. Да, я так сказала и в прошлый раз, и это не принесло мне большого успеха.

— Хорошо. Пойдем купим платье.

Эйден улыбается.

— И туфли.

— Я не знала, что ты такой шопоголик, — говорю я.

Затем я осознаю, что Эрик здесь, и мои слова могут показаться грубыми.

Или неблагодарными. В Эйдене есть что-то, что заставляет меня постоянно спорить с ним.

— Извини. Спасибо, это очень мило с твоей стороны.

Улыбка Эйдена становится шире, как будто он знает, что я говорю это, играя на публику.

— Не за что, Шарлотта.

На другой стороне стола Эрик снова смотрит в свои заметки.

— Хорошо. Салон по соседству тоже забронирован. Я назначил вам телефонную встречу на то же время. Вы хотели получить последнюю информацию о безопасности вашей сестры.

Он кивает.

— Хорошо.

— Затем машина отвезет вас в «Долби Титр». Я четко дал понять, что ни один из вас не покажется на красной ковровой дорожке.

Эти слова настолько нелепы, что мне почти хочется смеяться. Но это же его жизнь, не так ли? Он ходит на такие мероприятия. Потому что в его сфере важно быть на виду.

Я же, напротив, столько лет старалась не привлекать к себе внимания.

— Мы не задержимся надолго, — говорит Эйден.

Как будто читает мои мысли.

— Мы посмотрим фильм, поговорим с некоторыми известными людьми, а потом уйдем. Мне просто нужно появиться на публике.

— Нет-нет, это звучит...

Удивительно. Нереально. Что-то, что происходит с другими людьми.

— Весело.

Его губы снова искривляются.

— Хорошо.

Без названия9_20250818125403.png

Магазины на Родео-драйв легендарны. Как и их цены. Именно поэтому я никогда не покупала ни одной вещи от дизайнеров, чьи имена украшают эту улицу и прилегающие к ней кварталы.

Мы находимся в центре Беверли-Хиллз, и люди, которые проходят мимо нас, либо потрясающе красивы, либо туристы. Кажется, что промежуточного варианта не существует. Никаких жителей города, вышедших на прогулку. Никаких обычных людей, заглянувших в роскошный бутик, чтобы сделать покупку.

Пальмы, высаженные вдоль улицы, огромные и настолько прямые, что создается впечатление, будто это инженерное чудо, а не живые растения.

Джо находит место для парковки возле магазина, который я слишком хорошо знаю. Над ним висит всем известное имя.

— Здесь? — спрашиваю я.

Мой голос звучит высоко.

— Мы идем туда, чтобы купить платье?

Эйден закрывает за мной дверь машины.

— Да. Или ты хочешь пойти в другое место?

Как будто этот магазин недостаточно хорош и не соответствует моим стандартам.

— Нет, — тихо отвечаю я. — Это... подойдет.

— Отлично.

— Это не то, чем ты обычно занимаешься в течение дня.

Но потом мою голову посещает внезапная мысль, мои шаги замедляются. Эрик сделал бронирование слишком быстро.

— Или, может, это и есть то, чем ты занимаешься. Ты... Ты часто приводишь сюда девушек перед тем, как выйти с ними в свет?

С такой тактикой он смог бы произвести впечатление на половину страны.

Он открывает для меня тяжелую стеклянную дверь.

— Ты снова задумываешься о моих привычках в отношениях, Хаос?

— Нет.

— Да, задумываешься.

Он подходит ко мне, наклоняет голову, так что его рот оказывается прямо у моего уха.

— Я уже делал такие вещи раньше.

У меня сжимается желудок, и гламурная обстановка вокруг нас кажется немного не к месту. О. Значит, это обычное дело. Я не успеваю сдержать небольшой вздох.

Он понижает голос.

— С моей мамой, когда я был слишком мал, чтобы сбежать. Иногда с Мэнди, когда она тащит меня с собой. Ни с кем больше, Хаос.

Я смотрю на него. Он внимательно наблюдает за мной. Он видел мое разочарование и вспышку ревности. Видел все. Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Эйден...

— Мистер Хартман и мисс Грей!

К нам подходит красиво одетая женщина. За ней идут еще два помощника. Один несет поднос с шампанским и водой.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! Давайте начнем примерку. Премьера фильма уже скоро. Верно?

Эйден кладет руку мне на поясницу.

— Да. Сомневаюсь, что у вас есть что-то столь же прекрасное, как Шарлотта, но я бы хотел, чтобы вы попробовали.

Через пятнадцать минут на вешалке в роскошных примерочных висит ослепительная коллекция платьев.

— Мне нужно только одно, — говорю я, но моя рука скользит по тканям. Некоторые из них мягкие, как шелк, другие представляют собой сложные узоры из драгоценных камней.

Эйден сидит на роскошном диване прямо у примерочных.

— Сколько у нас времени? — спрашиваю я его.

— Не беспокойся об этом.

В руке у него бокал шампанского, а длинные ноги вытянуты перед собой. Он все еще одет в коричневые брюки. Я смотрю на его наряд с легким недоумением.

— Ты в костюме с работы.

— Действительно.

Продавец отдергивает занавеску примерочной позади меня, и я вхожу внутрь.

— Ты пойдешь на премьеру в нем? — спрашиваю я.

— Нет.

В его голосе слышится веселая интонация.

— Я поеду домой и переоденусь, когда ты пойдешь в одно место по соседству.

— Какое место?

Я снимаю кардиган и платье, которое носила сегодня. Даже освещение в этом магазине потрясающее. Я хорошо выгляжу в зеркале в пол, а в примерочных это редко бывает.

Мои волосы в беспорядке, зачесаны назад в низкий хвост. Может, я смогу собрать их в балерину?

— Это салон. Там тебе сделают прическу и макияж, Хаос.

Наступает короткая пауза.

— Если ты хочешь. Но, видит бог, тебе это совершенно не нужно.

— О.

Я надеваю платье. Оно облегающее, сексуальное, с полностью открытой спиной. Оно совсем не похоже на меня. Но продавщица настояла, чтобы я его примерила.

На нем нет ценника. Как и на других платьях.

Я вспоминаю игру, в которую играла в его доме, и начинаю играть в похожую здесь. Две тысячи долларов? Три? Может, четыре, думаю я, когда вижу встроенную потайную молнию.

Салон. Несмотря на нервозность, при этой мысли во мне нарастает волнение. Я никогда не была на премьере фильма. Там будет куча людей, и, хотя все они деятели индустрии, одно можно сказать наверняка: каждый из них более известен, чем я с моими пятнадцатью минутами славы.

— Хаос.

Его голос ближе, прямо у края занавески.

— Да?

— Хочешь услышать мое мнение об этих платьях? Если нет, я сразу же поеду домой за смокингом, чтобы не застрять в пробке. В магазине уже есть данные моей карты. С нее будет оплачены все твои покупки.

Я отдергиваю занавеску.

— Нет, поезжай. Я смогу выбрать сама. Встретимся позже у салона?

Его взгляд скользит по моему телу. Его глаза расширяются. Я тоже смотрю вниз.

О, да. Это платье с самым открытым верхом, с глубоким V-образным вырезом, который исчезает между моими грудями. Оно стоит целое состояние, но представляет собой не более чем дорогой шелковый платок, оставляющий меня обнаженной сверху и стекающий на пол.

— Я не думаю, что это подходящий вариант, — говорю я.

Эйден медленно качает головой.

— Да, я тоже, — бормочет он. — Потому что я не смогу сосредоточиться, если ты будешь идти под руку со мной в этом наряде.

— Идти под руку? — спрашиваю я. — Я же должна быть твоей тенью.

Его губы изгибаются, на лице появляется греховный взгляд, от которого у меня сжимается желудок.

— Да, Хаос. Будь моей тенью. Пока ты будешь рядом со мной, я буду счастлив.

Я тянусь к занавеске. Мое сердце бьется слишком быстро, и мне это нравится.

— Возвращайся позже, когда я закончу.

— Даже пробки в Лос-Анджелесе не смогут меня остановить.

Я выбираю длинное платье янтарного цвета и пару туфель, состоящих из тонких ремешков. Платье асимметричное вверху – оно драпируется на одном плече, оставляя другое обнаженным.

Я дважды проверяю застежку-молнию в примерочной. Она крепко держится.

Продавцы очень, очень милые. Настолько милых продавцов можно встретить только тогда, когда тратишь баснословные суммы денег. Они добавляют к покупкам маленькую сумочку, говоря, что на этом настаивал мистер Хартман.

Крохотная часть меня шепчет, что все это слишком.

Большая часть позволяет мне погрузиться в сладкую фантазию о том, что только на эту ночь я могу позволить себе этот опыт. Опыт, который я запомню навсегда.

Точно так же салон по соседству хорошо обо мне заботится. Мои волосы моют и сушат феном, пока они не становятся длинными и блестящими. И когда визажист спрашивает меня, чего я хочу, я смотрю на свое голое лицо в зеркале и думаю о своем страхе быть узнанной.

— Сделайте меня другой, — говорю я ей. — Может быть, темный макияж глаз?

Она откидывается назад и оценивает меня.

— Мы могли бы сделать смоки айс и темно-красные губы. Думаю, вам пойдет такой образ.

— Давайте сделаем так.

Когда все готово, я едва узнаю свое отражение. Благодаря каблукам я выгляжу выше, чем на самом деле, а платье заставляет меня чувствовать себя богиней. В салоне мне подали бокал шампанского, потом второй, и я снова чувствую себя Ночной Шарлоттой. Я перевоплощаюсь в другую версию себя.

Эйден ждет меня у входа в салон. Прислонившись к машине, он разговаривает по телефону. Он выглядит высоким, красивым и богатым в своем потрясающем смокинге.

И тут он замечает меня.

Он перестает говорить и медленно опускает трубку от уха. Его глаза оглядывают меня, и я купаюсь в его томном взгляде, в том, с каким неприкрытым наслаждением он задерживается на мне. Впервые с тех пор, как я его встретила, я чувствую, что подхожу ему. Как будто я могу стоять рядом с ним, когда он в смокинге, и всем вокруг будет казаться, что мы созданы друг для друга.

— Черт возьми, — говорит он.

Глава 24

Эйден

Я не могу отвести от нее взгляд.

Шарлотта выглядит потрясающе в длинном янтарном платье, которое подчеркивает ее сияющие волосы. Оно облегает ее узкую талию. Руки обнажены. И когда она делает шаг вперед, в высоком разрезе юбки мелькает ее стройная нога.

Черт возьми.

С ее волосами произошло что-то волшебное. Светло-каштановые волны блестят, ниспадая вокруг ее лица и по спине, как водопад. На губах красная помада, а на веках темные тени.

— Спасибо, — говорит она.

Голос Шарлотты возвращает меня в реальность. Она выглядит как богиня, но она все еще моя Шарлотта. Девушка, сотканная из поздних ночей на диване, из споров в моем офисе, из шуток и остроумных реплик.

Мой взгляд останавливается на ее туфлях. Они черные, на ремешках, и, черт возьми, эти каблуки. Они выглядят убийственно привлекательно.

— Ты ничего не говоришь, — тихо произносит она.

Шарлотта сжимает в руках клатч. Это хорошо. Я рад, что продавцы убедили ее полностью преобразиться. Жаль только, что я не смог уговорить ее побаловать себя и купить больше нарядов.

— Ты выглядишь...

— Это слишком, правда?

Я сокращаю расстояние между нами. Невозможно устоять. Я кладу руку ей на талию и провожу большим пальцем по шелковистому шифону.

— Хаос, ты как видение, мечта.

Она слегка улыбается. В ее глазах появляется полное надежды волнение, которое снова лишает меня дыхания.

— Правда?

— Да. Я бы поцеловал тебя прямо сейчас, если бы это не испортило твой макияж.

Ее глаза расширяются, и я понимаю, что только что сказал. Но я не беру свои слова обратно.

— О.

Ее улыбка мягкая и нежная, и она смотрит на мой смокинг.

— Тогда хорошо, что я накрасила губы.

— Хммм. Что эти люди в салоне сделали с твоими глазами?

— С моими глазами?

— Они... Я... Я не нахожу слов.

Моя рука все еще лежит на ее талии, рисуя маленькие круги.

Она поднимает руку и разглаживает лацканы моего смокинга.

— Это смоки айс. Я хотела выглядеть по-другому. Не как в обычной жизни.

— Ты действительно выглядишь по-другому.

— В хорошем смысле?

— Это каверзный вопрос, — говорю я, и ее красные блестящие губы приподнимаются в улыбке, которая мне так хорошо знакома.

Мое любимое выражение ее лица.

— Ты такая же красивая с макияжем, как и без него, Хаос. Я всегда так думал.

Ее пальцы сжимают мой лацкан.

— Ты очаровашка.

— Я честен. Это разные вещи.

Я наклоняюсь и беру ее за руку. Мне всегда сильно хочется прикоснуться к ней. Сейчас это желание непреодолимо.

— Пойдем. Нам пора на премьеру. Ты затмишь всех кинозвезд.

Поездка на машине до Голливудского бульвара проходит на удивление быстро. Расстояние небольшое, но в Лос-Анджелесе оно не имеет отношения ко времени в пути. Это одно из основных правил дорожного движения мегаполиса.

Мы минуем красную ковровую дорожку и подъезжаем прямо к VIP-входу «Долби Титр». Она расположена в уединенном месте, похожем на садовую террасу, вдали от любопытных глаз прессы и публики. Я показываю приглашение мужчине у входа, и он с готовностью пропускает нас.

Шарлотта тихонько свистит рядом со мной.

— Это так легко, да? Быть Эйденом Хартманом?

Я думаю, что это совсем нелегко. Два года назад все эти люди не произнесли бы имя Хартман по доброй воле. Только благодаря тому, что мы безжалостно пробились обратно на вершину этой индустрии, я снова получил доступ к этой роскошной жизни. В Голливуде нет настоящего дружелюбия. Все это фальшивые улыбки и обмен услугами. И всегда, всегда, бесконечная игра, на кону которой стоят слава и влияние.

Но Шарлотта спросила не об этом. Поэтому я положил руку ей на поясницу и почувствовал, как она слегка задрожала от моего прикосновения.

— Иногда, — говорю я. — Когда у меня есть то, что им нужно.

— Власть, — прошептала она. — На этом и держится эта индустрия. Верно?

Я посмотрел на нее на секунду, прежде чем ответить.

— Да. Верно. Ты быстро соображаешь.

— Это часть моей работы, — сказала она с легкой улыбкой.

— Нет, — ответил я. — Я думаю, ты такая сама по себе.

Ее взгляд задерживается на моем лице. Макияж подчеркивает голубой цвет ее глаз, и я не могу отвести взгляд от их глубины.

— Эйден, — шепчет она.

Все, что она хотела сказать, тонет в лавине внезапных аплодисментов. Возбуждение прокатывается по окружающей нас толпе богачей, и я ищу среди них продюсеров, актеров и музыкантов.

Ага. Прибыли главные актеры. Они входят в VIP-зону, как герои, с широкими улыбками на лицах.

Четверо ведущих молодых звезд Голливуда.

— Вау, — выдыхает Шарлотта рядом со мной. — Не могу поверить, что я это вижу.

— Это реально. Поверь.

— Они кажутся гораздо ниже и меньше, чем я думала.

Я смеюсь.

— Да, киношники всегда такие. Но не говори им этого. Логан набрал 20 килограммов мышечной массы для этой роли.

Она поворачивается ко мне.

— Ты их не знаешь, да?

— Не всех. Но его знаю.

— Ты врешь.

Я поднимаю бровь.

— Я бы никогда не соврал тебе, Хаос. Хочешь, докажу?

В ее глазах снова появляется огонек. Мне нравится это выражение. Оно говорит мне, что она готова, что она согласна, что она хочет играть так же сильно, как и я. Я никогда не встречал никого похожего на нее.

— Если сможешь, — говорит она.

Я снова беру ее за руку. На этот раз она без сопротивления помещается в моей ладони, ее пальцы обхватывают мои. Как будто они созданы друг для друга.

— Пойдем, — говорю я.

Без названия9_20250818125403.png

Через три с половиной часа Шарлотта улыбается рядом со мной. Она слегка пошатывается. От кинотеатра до места проведения вечеринки идти не так далеко, но для женщины, не привыкшей к каблукам, это целое испытание.

Я крепко обнимаю ее за талию, чтобы она не упала.

— Как только мы выйдем отсюда, — говорю я, прижимаясь к ее виску, — ты снимешь эти туфли.

Она хихикает.

— Но они такие красивые.

— Они причиняют тебе боль. Разве не так?

Она бросает на меня быстрый взгляд, а затем вздыхает.

— Да. Это так очевидно? Я хотела выглядеть классной и потрясающей в этот вечер.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Если тебя это утешит, ты действительно выглядишь очень классной и потрясающей.

— Да, спасибо.

Она слегка прижимается ко мне.

Вокруг нас слышны разговоры. За нами. Перед нами. Толпы гостей перемещаются из кинозала на афтерпати. После премьеры была пресс-конференция с актерами, а затем и с режиссером. Шарлотта сидела на краю своего кресла. Я больше смотрел на нее, чем на фильм или интервью.

— Может, мне просто взять тебя на руки?

Я приближаюсь, как будто хочу дотянуться до нее.

Она смеется и отмахивается от моей руки.

— Ты этого не сделаешь. Не перед этими людьми!

Я никогда раньше не получал столько удовольствия от подобных мероприятий. Это всегда было работой. Нетворкингом. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе.

Наконец мы прибываем на вечеринку. Место проведения украшено как пустынный пейзаж, чтобы воссоздать атмосферу фильма. И я должен признать, что это сделано великолепно. Большой зал, пульт ди-джея, фотозона. Все оформлено со вкусом в бежевой гамме.

Шарлотта восхищается обстановкой, стоя рядом со мной. Ее широко раскрытые глаза впитывают окружающее пространство, а широкая улыбка освещает ее лицо. Она прекрасна. Как всегда.

Но когда у нее такой взгляд...

— Спасибо, — говорит она. — Спасибо, что привел меня сюда. Я знаю, что сегодня я просто сопровождаю тебя, но... Ты мог бы решить пойти куда-нибудь еще. Например, в «Костко», чтобы сделать покупки.

Я качаю головой.

— Верно. На самом деле, это в планах на завтра.

— Уф, слава богу.

Ее улыбка становится еще шире, и она снова оглядывает людей.

— Я никогда не думала, что у меня будет возможность поговорить с Логаном Эдвардсом! Или с кем-либо из актеров. Даже просто их увидеть. Это то, что...

Ее голос внезапно замирает, глаза прикованы к чему-то в другом конце зала. Ее тело напрягается.

Инстинктивно я делаю шаг ближе к Шарлотте и смотрю в направлении ее взгляда. Но все, что я вижу, это другие люди, которые общаются между собой. Несколько человек стоят полукругом и болтают. Красивая начинающая актриса, которую я смутно узнаю. Звезда реалити-шоу, который, если я правильно помню, участвовал в нескольких шоу «Титан Медиа». Ни с кем из них я не собираюсь разговаривать сегодня вечером.

— Хаос. Что не так?

Она хватает меня за предплечья и резко поворачивает, чтобы я закрыл ей обзор.

— Черт. Я... ничего. Все в порядке.

Я откидываю с ее лица прядь волос. Она побледнела.

— Что-то не так. Что я могу сделать?

Ее глаза перемещаются с моих на что-то за моей спиной. На кого-то за моей спиной.

— Они проходят мимо, — неразборчиво бормочет она. — Мне нужно спрятаться.

На принятие решения есть всего доля секунды. Она цепляется за меня, прижимается ко мне, как будто хочет полностью исчезнуть. И если она не хочет, чтобы ее узнали...

Я прижимаю ее к себе и соединяю наши губы.

Глава 25

Шарлотта

Эйден целует меня.

Сердце и так уже колотится в груди как сумасшедшее, а когда его губы прижимаются к моим, оно начинает биться еще сильнее. Он обнимает меня и притягивает к себе. Как будто он может обнять меня всю целиком, если сильно постарается.

Другой рукой он обхватывает мое лицо. Проскальзывает в мои волосы и растрепывает их.

То, что он делает, гениально. Никто не может увидеть мое лицо, когда оно прижато к нему. Он прячет меня.

Его губы теплые, и я медленно отвечаю на его поцелуй, нежно прижимаясь к его губам. Я лениво скольжу руками по роскошной ткани смокинга на его твердой груди. Он всегда был большим, сильным и красивым. Я изо всех сил старалась игнорировать это в последние несколько недель. Но это становится невозможным, когда он так меня трогает.

Каждое прикосновение его губ понемногу растворяет мою панику. Как будто он сжигает ее. Одно прикосновение за другим, и я остаюсь без сил. Мое тело и разум пылают.

Я провожу языком по его нижней губе.

Эйден стонет, прижавшись к моим губам, и его язык встречается с моим. Сладкий сироп, который распространился по моим конечностям, сменяется внезапной вспышкой огня.

Он мчится прямо по моему телу, заставляет мой живот сжиматься. Между ног зарождается пульсация. Ох.

Его рука лежит на моей пояснице, и я чувствую, как она скользит вниз, его пальцы расправляются, прежде чем остановиться прямо над моей попой.

— Черт, — бормочет он в мой рот.

Его губы перемещаются к моей щеке, и он тяжело дышит.

Я прижимаюсь лбом к его плечу, снова скрывая лицо от посторонних глаз. Мое сердце бьется так быстро, что я слышу его грохот в ушах.

Эйден обнимает меня за талию. Крепко. Сильно. Он как дерево, на которое можно опереться.

Где-то вдали играет музыка. Она пробивается сквозь туман, в котором я нахожусь с тех пор, как увидела Блейка, стоящего всего в нескольких шагах от меня. Рядом с какой-то актрисой, которую он, вероятно, привел с собой в качестве спутницы.

В конце концов, он все еще работает в сфере реалити-шоу. Только что начался показ нового сезона «Необитаемого острова», продюсируемого «Титан Медиа», и он одна из звезд этого шоу.

Время было к нему благосклонно, как и к большинству мужчин. Двадцатичетырехлетний парень, в которого я влюбилась в «Риске», теперь стал тридцатичетырехлетним британцем с идеальными зубами и постоянным голливудским загаром. Он поправился, на его лбу появились небольшие морщинки, которые делают мужчин в этом бизнесе заслуженными шоуменами, а женщин списывают со счетов как прошедших свои лучшие времена.

Я не ожидала увидеть его здесь. Была так уверена, что никто меня не узнает, что даже не подумала, что могу столкнуться с кем-то из знакомых.

Эйден ласкает мою спину рукой.

— Твое сердце бьется как сумасшедшее, — шепчет он мне на ухо. — Кого ты увидела? Скажи, и я убью этого человека.

Я тихо смеюсь, прижавшись к его плечу. Паника ушла, и ее сменило волнение иного рода. Мы с Эйденом не целовались с тех пор, как были в Юте.

Я забыла, как он целуется. Медленные, ровные движения его губ. С ним нет спешки. Это не гонка. Он не торопится, изучая мои губы, разжигая огонь внутри меня. До него никто так меня не целовал.

Все всегда было поспешно. Украденные поцелуи в те редкие моменты, которые преследуют только одну цель – секс. Эйден целует меня так, как будто может делать это вечно. До конца своей жизни.

— Шарлотта, — настаивает он, и тогда я наконец слышу беспокойство в его голосе. — Скажи мне, что не так.

Я слегка качаю головой и отстраняюсь. Блейк и его компания двигались к террасе, проходя опасно близко от нас. Теперь они должны быть уже далеко.

Но я не хочу рисковать.

— Ты можешь отвезти меня домой?

Его глаза темнеют при этих словах. Но он кивает, и его рука скользит вниз, чтобы снова взять мою. Сегодня он часто держал ее. Как будто он не может себя сдержать.

— Да. Пойдем.

Я останавливаю его, положив ладонь на его грудь.

— Подожди, — шепчу я и провожу большим пальцем по его нижней губе. — Ты выглядишь, как будто тебя избили.

Его глаза опускаются на мои губы.

— Хорошо. Ты тоже.

— Мы не можем так ходить.

— С отпечатком твоей помады на мне?

Он крепче сжимает мою руку и тянет меня к выходу.

— Я буду гордиться этим, Хаос.

Мы добираемся до машины, и я с радостью опускаюсь на сиденье. Вечер был долгим, день – еще дольше, и я чувствую себя выжатой. Я слишком напряжена, кожа натянута. Слишком остро сознаю присутствие Эйдена. Это держит мои нервы в постоянном напряжении.

— Кто это был? — спрашивает Эйден.

Его голос звучит тихо, и, хотя я думаю, что он обеспокоен, он также звучит злым. Я выдыхаю.

— Никто, о ком я хотела бы говорить.

— Ты выглядела напуганной, Хаос.

Я закрываю глаза от стыда. Блейк не должен иметь надо мной такой власти. Больше не должен. Но я не видела его почти десять лет, и я не хотела... не смогла вынести, если бы Эйден увидел нас вместе. Если бы все кусочки пазла сложились воедино.

Если бы Эйден посмотрел на меня так, как тогда смотрел на меня весь мир.

— Это был человек из моего прошлого. Тот, с кем я думала, что больше никогда не встречусь.

Мой голос звучит слабее, чем я бы хотела, и я прочищаю горло.

— Спасибо, что... спрятал меня.

Мужчина рядом со мной хранит молчание. Я делаю еще несколько глубоких вдохов, прежде чем повернуться к нему. Его лицо напряжено, челюсть сжата.

— Эйден, — говорю я. — Я знаю, о чем ты думаешь. Пожалуйста, не пытайся анализировать или выяснять, кто это был. Пожалуйста... я прошу тебя.

Он еще мгновение напряженно смотрит на меня, прежде чем вздохнуть.

— Хорошо, — говорит он, и его рука снова находит мою.

Она лежит на пустом пространстве между нами.

— Не буду.

Сейчас нас никто не видит. Никто не смотрит на нас.

— Обещай мне.

Он застывает на мгновение, и я вижу, как нелегко ему дается это решение. Но потом он кивает.

— Обещаю, Шарлотта.

Глава 26

Эйден

На следующий вечер, когда я наконец возвращаюсь домой, уже довольно поздно.

Встреча с инвесторами затянулась, и было слишком много важных вопросов, чтобы уйти раньше. Затем появились Эрик и Синтия с неотложным делом, которое испортило мне настроение. Мало того, что я, скорее всего, упустил шанс провести время с Шарлоттой сегодня вечером, так еще и в компании возникла проблема, о которой ни в коем случае нельзя было проговориться прессе.

Замечательно.

Я еду по извилистой дороге к своему дому на автопилоте. Я делаю это день за днем уже столько лет, что и не сосчитать. Это была одна из первых покупок, которые я сделал после колледжа. С тех пор стоимость недвижимости так выросла, что риэлторы регулярно преследуют меня с предложением продать дом. Но мне не нужно больше места.

Я живу один, и мне всегда это нравилось. Раньше. Но с появлением Шарлотты моя привычная жизнь как будто разделилась на «до» и «после».

Я ненавижу обещание, которое Шарлотта заставила меня дать вчера вечером в машине. Оно противоречит всем моим инстинктам – лучше узнать ее, убедиться, что она в безопасности и что тот, кто вызвал у нее такую реакцию, больше никогда не приблизится к ней. Но она заставила меня поклясться, и будь я проклят, если не сдержу слово.

Так поступал мой отец, но не я.

Я подъезжаю к дому и паркуюсь между своим элегантным «Феррари» и старой потрепанной «Хонда» Шарлотты. Мне не нравится эта машина. С первого взгляда понятно, что ездить на такой развалюхе небезопасно.

Удивительно, как она вообще доехала сюда из Чикаго, преодолев сотни миль и пересеченную местность национального парка Зайон.

Выходя из машины, бросаю еще один взгляд на «Хонду». Я не хочу, чтобы Шарлотта ездила по Лос-Анджелесу на этой машине. В окружении гигантских автомобилей, которые слишком быстро мчатся по узким горным дорогам. Я знаю, о чем говорю. Один инцидент, и она будет...

Может быть, я смогу убедить ее позволить мне купить ей новую машину. Сделать это частью нашего соглашения. Ничего броского, просто... Что-нибудь, по крайней мере, из этого десятилетия.

Когда я открываю входную дверь, в доме темно. Конечно, она уже спит. Почему бы и нет? Я раздраженно иду по дому. Обычно моя работа меня поддерживает, но сейчас почему-то необходимость решать деловые вопросы до позднего вечера угнетает.

Я слышу тихие голоса, а затем смех. Я поднимаюсь на лестничную площадку второго этажа и слышу, как голоса становятся громче. Да, это определенно телевизор.

— Шарлотта?

Ответа нет. Только смех из записи.

Я вижу ее на диване. Она лежит на боку, свернувшись калачиком, с рукой под головой. На экране идет эпизод сериала «Друзья».

Перед ней на столе разбросаны два блокнота, еще не закрытый ноутбук и половина бутылки вина.

Я поднимаю бутылку. «Лэнгли Вайнериз». Вместе с мамой и сестрой я владею этим винодельческим хозяйством в долине Сонома.

Неужели она исследует и эту сторону моей жизни?

Я смотрю на Шарлотту. На ней майка и серые спортивные штаны, ее лицо расслаблено во сне. Длинные ресницы лежат на веснушчатых щеках. Ее волосы в беспорядке разбросаны по подушке. Я хочу протянуть руку и провести пальцами по волнистым локонам. Я хочу притянуть ее к себе и заснуть рядом с ней.

Ничего из этого я, конечно же, не делаю.

Вместо этого я сажусь на другой конец дивана и беру одеяло. Стараясь не разбудить, я накрываю ее, а затем беру один из блокнотов.

Повсюду мое имя.

Она сделала заметки для разных глав мемуаров своим наклонным почерком. Есть комментарии о Мэнди и о том, как она планирует связаться с ней, чтобы договориться о встрече за обедом. Вопросы, которые все еще остаются без ответов. Короткий список тем, о которых она хочет поговорить со мной.

Я беру ручку с кофейного столика и начинаю отвечать на вопросы один за другим.

Когда я дохожу до середины списка, она шевелится. Сжимается в комок еще сильнее, а затем переворачивается на спину. Она несколько раз моргает и поворачивает голову.

Я кладу ее блокнот обратно.

— Привет.

— Привет, — бормочет она, слегка улыбаясь.

Затем ее глаза расширяются.

— Я заснула.

— Да, точно.

Я поднимаю бутылку вина.

— Вижу, ты еще и винный погреб внизу опустошила.

— Я сама его купила!

Она поднимается на локтях. Бретелька ее майки сползла, обнажив одно плечо. Как же она чертовски красива!

— Пожалуйста, скажи, что это не так, — молю я.

— Сегодня днем. Пока я была в исследовательской поездке.

— В исследовательской поездке?

Она кивает и решительно садится в позу лотоса, подтягивая ноги под себя.

Она смотрит на беспорядок на кофейном столике.

— Я посетила твою среднюю и начальную школу.

— Ты что сделала?

— Мне нужно было их увидеть, чтобы потом как можно более точно их описать.

— Никому не интересна моя начальная школа.

Она бросает на меня строгий взгляд.

— Конечно, интересна, Эйден. Потому что это часть общей картины.

— Я мог бы отвезти тебя туда.

— Ты был на работе, — говорит она.

— Я мог бы уйти на час.

Это ложь. У меня сегодня даже не было времени поужинать, не говоря уже о том, чтобы сделать перерыв и покататься по районам, в которых я не был годами. Десятилетиями.

— Я не хотела тебя беспокоить.

Она смотрит на бутылку в моих руках, и легкий румянец покрывает ее щеки.

— Я не планировала выпить так много. Оно оказалось лучше, чем я ожидала.

— Рад, что тебе понравилось. Это гордость и радость моей матери.

— Она сейчас там живет?

Я слабо улыбаюсь.

— Ты никогда не перестаешь работать, да?

Невозможно смотреть на нее с растрепанными после сна волосами и теплым взглядом и не вспоминать наш поцелуй вчера вечером.

На экране проектора снова раздается смех.

— Моя работа – это ты, — отвечает она.

Я сосредотачиваюсь на бутылке в руке.

— Даже не знаю, что об этом думать.

— Тебе не нравится, когда за тобой так пристально наблюдают. Я понимаю, — говорит она, слегка пожимая плечами.

Дело не в этом. Но я не хочу вдаваться в подробности. Вместо этого я наполняю ее бокал.

— Ты не против, если я выпью немного? И больше никогда не покупай это сама. У меня есть целая комната, полная такого вина.

— Я не хотела ничего красть.

— Шарлотта.

Она встречает мой взгляд и затем пожимает плечами с небольшой улыбкой.

— Ладно. Я выпью половину твоих запасов, а остальное продам на «еБэй».

—Хорошо, — тут же отвечаю я. — А на вырученные деньги купи себе новую машину.

— А что не так с моей машиной?

— Она смертельно опасна.

Я делаю большой глоток вина и смотрю на экран.

— «Друзья», да? После стольких лет.

— Мне нужна была компания, но не такая, которая отвлекала бы меня. Я смотрела весь сериал столько раз, что знаю все реплики наизусть.

Она снова пожимает плечами, и румянец возвращается на ее щеки.

— Извини. Ты только что пришел домой?

— Да.

— Ты действительно снова встал в пять тридцать утра?

Мы вернулись домой поздно ночью после премьеры фильма. И я лежал в постели, не в силах заснуть, несмотря на усталость.

—Да, — говорю я.

Тренировка была необходима, чтобы избавиться от навязчивых желаний. По крайней мере, отчасти. От остального я освободился в душе.

Но теперь я снова ее хочу.

Она качает головой, на губах у нее мягкая улыбка.

— Ты невероятный. Я не знаю никого, кто бы работал так усердно, как ты.

— Это неправда. Ты тоже много работаешь.

— Сегодня я каталась по Лос-Анджелесу, потом четыре часа сидела в кафе, писала, ела вкусный, но дорогой обед и в конце концов уснула перед телевизором, выпив полбутылки вина.

Она смотрит на меня строго.

— Это не то же самое.

— Ты можешь работать отсюда. Если хочешь. Пользуйся бассейном, тренажерным залом, чем угодно. Весь день.

Я делаю глоток вина и отворачиваюсь.

Эта идея звучит слишком хорошо. Она в моем доме. Прямо здесь.

— Спасибо. У тебя очень красивый дом.

Ее взгляд мягкий, и она снова смотрит на экран. Там идет какой-то побочный сюжет про кошку. Я смутно помню этот эпизод. Было бы так легко опуститься на диван рядом с ней, притянуть ее к себе и тоже закрыть глаза.

Вместо этого я снова беру ее блокнот. Тот, с вопросами, на которые я еще не ответил.

— Ты написала, что я уклоняюсь от сложных тем.

— Ты подглядывал, пока я спала?

— Блокноты были открыты. И разве это подглядывание, если все эти записи касаются меня?

Я постукиваю костяшкой по листу бумаги. Она хочет узнать о моих прошлых отношениях. О бывших. И в этом... я вижу возможность.

— Ты помнишь, о чем мы договорились? Я расскажу тебе о себе, если ты сделаешь то же самое.

Глава 27

Шарлотта

Блокнот на его коленях заполнен моим почерком. Эти маленькие записки, набросанные для себя, не были предназначены для чужих глаз.

Я до сих пор ничего не знаю о его прошлых отношениях. Стоит ли спросить? А о стремлениях и планах на будущее?

Но сейчас Эйден сидит рядом со мной с блокнотом в руках, приглашая меня сделать именно это.

Если я тоже поделюсь.

Мне слишком тепло, и я немного пьяна. Вино оказалось намного лучше, чем я ожидала. Я однозначно не собиралась засыпать здесь, где он сможет найти меня в спортивном костюме и майке.

— Я действительно задавалась вопросом... — начинаю я и тянусь за бокалом вина.

За тем же, который он только что у меня украл. Делая глоток, я набираюсь смелости.

— Расскажи о своих первых отношениях.

Он улыбается коварной улыбкой, которая говорит обо всех откровениях, которыми я должна буду поделиться с ним в ответ. Как будто я открыла дверь и собственноручно пригласила инквизицию в мой дом.

— Мне было шестнадцать, — говорит он. — Это длилось около года. Мы учились в одной школе.

— Каким ты был парнем?

Он скрещивает руки на груди.

— Чтобы узнать ответ на этот вопрос, тебе пришлось бы спросить ее, чего ты, конечно же, не сделаешь.

— Вы до сих пор поддерживаете связь?

— Нет, совсем нет. Но как я могу оценить себя?

— В этом и смысл мемуаров, Хартман.

— Мне нравится, когда ты так меня называешь. Это значит, что я тебя раздражаю.

— Тебе не должно нравиться, что я раздражаюсь на тебя, — говорю я. — Мазохист.

Его губы снова кривятся в улыбке.

— Ну, если тебя интересует мое мнение... Думаю, я был неплохим парнем. Слишком поглощенным собой, но она тоже была такой.

— Ты любил ее?

В его глазах что-то сверкает.

— Я с нетерпением жду, когда смогу спросить тебя обо всем этом. Был ли я влюблен?

Он проводит рукой по подбородку.

— Я думал, что да. Конечно.

— Ты думал, что любил. Но сейчас ты не уверен.

Я медленно вращаю бокал за ножку. Он замечает это движение. Смотрит на него, а затем протягивает руку. И я передаю ему бокал. Он допивает все, что в нем осталось.

— Ты задаешь сложные вопросы. Сейчас? Нет, я не думаю, что любил ее. Это было увлечение. Юношеская влюбленность или что-то в этом роде.

— Ты когда-нибудь был влюблен по-настоящему?

— Ты задаешь слишком много вопросов, Хаос. Думаю, будет справедливо, если ты ответишь на несколько, прежде чем я продолжу.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Трус.

Он просто поднимает бровь, его лицо спокойно.

— Уговор есть уговор. Когда у тебя был первый парень?

Я спокойна. Я контролирую ситуацию. И мне нужно раскрыть некоторые свои секреты, чтобы узнать больше о нем.

Но сначала я наполняю бокал вином. С другой стороны дивана слышен тихий голос Эйдена.

— Все так плохо?

— Кого можно назвать парнем?

Его взгляд тяжело ложится на меня.

— Я не судья, так что сама решай.

— Мой первый парень... Это было очень недолго. Я думала, что между нами что-то настоящее, но это было не так, и все обернулось против меня.

Эйден прищуривает глаза.

— Он тебя обидел?

Я пожимаю плечами. «Обидел» – слишком незначительное слово для того периода моей жизни. Блейк и я были на экранах телевизоров по всей стране, и драма с моим разбитым сердцем и публичным унижением разыгрались перед миллионной аудиторией.

— Да, обидел, — заключает Эйден. — Что он сделал?

Я не могу этого рассказать.

Он заработал тебе миллионы долларов и запустил собственную франшизу реалити-шоу.

— Он был моей первой любовью. Моим первым... всем.

Жар приливает к моим щекам, и я отворачиваюсь от внимательного взгляда Эйдена.

— Я думала, что между нами было нечто особенное. Что он заботился обо мне так же, как я заботилась о нем.

Я снова пожимаю плечами. Так небрежно, так безразлично.

— Но это было не так.

— Когда это было?

— Мне тогда было девятнадцать.

— Ты была в него влюблена?

Все инстинкты подсказывают мне не говорить об этом. Сохранить воспоминания под слоем опыта, который я накопила за последние 10 лет моей жизни. Новая личность, которую я создала, путешествия, уверенность в себе.

Я вынуждена выдавливать слова из себя.

— Как и ты... Я думала, что была. По крайней мере, это была влюбленность.

— Хммм.

Его челюсть напряжена, и он снова смотрит на свой бокал с вином, как будто тот его обидел. Между его бровями появляется морщина.

— Вы сейчас общаетесь?

— Боже, нет. Абсолютно точно нет.

Я думаю о вчерашнем дне. О мужчине, которого я видела. Намного более взрослом, чем тот идиот, в которого я влюбилась за три недели перед камерами. Я была без ума от него, он осыпал меня комплиментами, чего до этого не делал никто другой. Я потеряла девственность с ним перед камерами. А потом он ушел. Я знаю, что с тех пор у него была целая череда других. Достаточно, чтобы нанизать целое жемчужное ожерелье из легких побед над глупыми девичьими сердцами. И несмотря на мою панику прошлой ночью...

— Честно говоря, я даже не уверена, что он вспомнит меня, если увидит снова.

— Конечно, он вспомнит, черт возьми. Ты запоминающаяся, Шарлотта. Поверь мне.

Его голос звучит резко и немного возмущенно.

— Мужчина не может быть с тобой, а потом просто забыть.

— А ты бы хотел? — спрашиваю я.

Слова вырываются из моих уст, прежде чем я успеваю их остановить.

— Это бы сделало всю эту... договоренность немного проще, да?

Его губы слегка искривляются, один уголок поднимается в кривой улыбке.

— Я не ищу легких путей.

Я глубоко вдыхаю, но мне кажется, что воздуха не хватает. Его безраздельное внимание опьяняет меня.

— Да. Я чувствую то же самое.

Весь этот разговор – ужасная идея, и, возможно, именно поэтому он заставляет меня чувствовать себя живой. Так же, как вчера вечером. Быть рядом с Эйденом – это все равно, что находиться рядом с пламенем, играть с огнем, пока не обожжешься.

— Когда у тебя были последние отношения? — спрашиваю я.

— Сегодня ты очень интересуешься моей личной жизнью, — говорит он.

— За время, что я здесь, ни разу не видела тебя с кем-либо. Не заметила никаких встреч в твоем календаре. И ты казался... одиноким... в Юте.

— Я был одинок в Юте. Я одинок и сейчас, — говорит он.

Простые слова, взгляд, устремленный на меня... Мне вдруг становится трудно глотать.

— Мои последние отношения закончились пару лет назад, плюс-минус несколько месяцев.

Как раз когда появилась новость о мошенничестве его отца.

— Почему они закончились? — спрашиваю я.

— Думаю, теперь моя очередь задавать вопросы.

Я откидываюсь на диван и делаю глоток вина. Подтягиваю колено к груди и кладу на него подбородок.

— Давай, спрашивай.

— Почему ты одинока, Хаос?

— Почему?

— Да.

— Что это за вопрос?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и смотрю то на него, то на актеров на экране.

— Это не сеанс терапии.

Он улыбается.

— Нет, конечно же, нет.

— Я не знаю, почему я одинока.

Он машет широкой рукой с длинными пальцами.

— Тогда попробуй угадать.

Я смотрю на яркое красное вино, которое мы пьем. Жидкое мужество в сочетании с плохими идеями... Я всегда была хороша в принятии плохих решений. Каких только неприятностей мне не доставляла эта склонность раньше.

— Знаешь, я много переезжаю. Следую за героями своих мемуаров. Это не способствует долговременным отношениям.

— Где сейчас твой дом?

— В Лос-Анджелесе, — говорю я.

Меня нигде не ждет квартира, нет коллекции мебели, тщательно выбранной из каталогов или унаследованной от умершей бабушки. Нет любимых картин, нет домашнего животного, свернувшегося калачиком на кресле. И мне нравится так жить. Мне нравится моя свобода.

— Понимаю, — говорит он. — И ты не думаешь, что подходящий мужчина последовал бы за тобой?

Это заставляет меня улыбнуться.

— Нет. А ты бы последовал? Не думаю. Поэтому большинство моих... отношений, если их можно так назвать, были короткими.

Я пожимаю плечами.

— Со мной никогда не случается ничего серьезного.

Он кивает, и в его глазах появляется задумчивый блеск. Как будто он вписывает это в свой собственный рассказ обо мне, точно так же как я делаю с ним.

Меня изучают в ответ.

— И тебе это нравится, — говорит он. — Когда все несерьезно. Так тебе не приходится иметь дело с какими-то незавершенными делами, когда ты переезжаешь в другое место.

Его откровенная оценка заставляет меня нахмуриться.

— Думаю, да.

Он берет бокал с вином.

— Мы больше похожи, чем я думал.

— Ты тоже не любишь незавершенные дела?

— Нет.

Он делает долгий глоток вина.

— Я не люблю обманывать женщин. Поэтому я этого не делаю.

Я наклоняю голову и изучаю его. Он все еще в рабочем костюме, но, должно быть, где-то на пути на второй этаж снял пиджак. Рукава его белой рубашки закатаны, а две верхние пуговицы расстегнуты. Его кожа на шее такая же загорелая, как и на лице. Густые черные волосы более растрепаны, чем обычно. А на подбородке проступает щетина.

Хотелось бы, чтобы он отрастил бороду. Как в Юте.

— Твоя работа. Это то, что разрушает большинство твоих отношений, — предполагаю я.

— Она была моим главным приоритетом на протяжении десятилетия. Женщине трудно с ней конкурировать.

— Почему ты так много работаешь, если тебе это не нужно?

Он качает головой, на губах улыбка.

— Что значит «не нужно»?

Он допивает последний глоток вина.

— Ты невероятно богат, — говорю я. — Ты можешь завтра уйти на пенсию и провести остаток своих дней, занимаясь тем, что тебе нравится. Например, проводить время на природе, заниматься серфингом, ходить в походы, путешествовать... Я видела книги по истории, которые ты хранишь в книжных шкафах внизу. Ты можешь изучать их сколько душе угодно.

— И жить беззаботной жизнью, — говорит он.

— Да. Многие люди, имей они твои возможности, так и поступили бы. Так скажи мне. Почему же ты вместо этого так усердно работаешь? Почему ты пытался спасти «Титан Медиа» все эти годы? Почему ты просто не продал компанию или не дал ей обанкротиться?

Он снова качает головой.

— В течение года мою фамилию ежедневно валяли в грязи, мою сестру преследовали папарацци, мою мать вынудили бросить ту жизнь, которую она строила десятилетиями, тысячи моих сотрудников могли в любой момент стать безработными... И ты предлагаешь мне уйти на пенсию, читать книги и ходить в походы?

Вот он. Я подозревала такой ответ. Но он прозвучал более решительно, чем я ожидала.

— Я не думала об этом в таком ключе, — осторожно говорю я.

— Я так усердно работаю, потому что у меня нет другого выбора, — бормочет он и ставит бокал на кофейный столик. — Мой отец позаботился об этом.

— Ты злишься на него за это.

Сейчас мы ближе, чем когда-либо до этого, подошли к разговору об его отце. Глаза Эйдена темнеют.

— А ты бы на моем месте не злилась?

— Речь не обо мне.

— Тогда давай поговорим о тебе.

Он обнимает спинку дивана рукой, и его ладонь оказывается рядом с моей.

— Ты думала о той ночи, когда мы спали вместе?

Глава 28

Шарлотта

Я отворачиваюсь, чувствуя, как жар разливается по моим венам. Это единственное, о чем я стараюсь не думать, когда нахожусь рядом с ним. Но ответ явно читается на моем лице. Я чувствую, как моя кожа горит.

— Я так и думал, — бормочет он. — Вчера я поцеловал тебя, чтобы скрыть от посторонних глаз.

Я снова смотрю ему в глаза.

— Да. Ты это сделал. Спасибо, что помог мне.

— Не благодари меня за это, Хаос.

— Почему?

Он наклоняется вперед и перемещается на диване, сокращая расстояние между нами.

— Потому что я хотел этого. Потому что я хотел поцеловать тебя каждый день с тех пор, как ты переехала сюда.

Я смачиваю губы. Они кажутся сухими, как будто я не пила последние полчаса.

— О.

— Я думал, это было очевидно, Хаос.

Теперь он ближе, его крупное тело растянулось рядом со мной, его рубашка с пуговицами непристойно смята и расстегнута. Густая прядь его черных волос выбивается из прически и падает на массивный лоб.

— Мой вопрос, Шарлотта. Он довольно прост. Ты тоже хочешь меня?

У меня кружится голова, и я не уверена, из-за вина это или из-за Эйдена.

— Я не должна хотеть тебя.

Это самое честное, что я сказала за весь вечер.

— Скажи мне, что ты не думала о той ночи, которую мы провели вместе, — говорит он низким голосом. — Скажи, что это ничего не значило для тебя. Что ты не переживала это снова и снова, не жаждала это повторить. Скажи, что ты не хочешь меня. Что я единственный, кто это чувствует.

Воздух в комнате слишком разреженный, температура слишком высокая. Он нарушает дистанцию, которую мы установили. Мы можем флиртовать, конечно. Но не более того. Я никогда не могла открыто признать то, чего жаждет мое тело каждый раз, когда я рядом с ним.

Я качаю головой.

— Я не могу тебе этого сказать. Но я не могу сказать тебе... и обратного.

Он закрывает глаза.

— Это все, о чем я могу думать. Даже когда я верил, что ты дала мне фальшивый номер, и ломал голову, почему ты не чувствовала того же, что и я. Я мучил себя мыслями о том, как я мог бы лучше угодить тебе.

— Ты меня очень порадовал.

Мои щеки пылают.

— Это не было... Не могу поверить, что ты так думал.

— А что я должен был думать, Хаос?

Его рука ложится на мою икру. Длинные пальцы изгибаются, скользя к сгибу моего колена.

— Я думал о том, как ты звучала, о твоих маленьких стонах. Размышлял... Может, она притворялась? Имитировала оргазм?

Я качаю головой.

— Конечно, нет.

Углы его губ приподнимаются.

— Нет. Ты не притворялась, дорогая. Я знал это тогда и знаю сейчас. Но один маленький листок бумаги заставил меня усомниться.

— Мне было приятно, — говорю я. — В этом и была вся проблема, Эйден. Мне было приятно, и потом я возненавидела тебя за то, что ты не позвонил.

— Я позвонил. Но ответила не ты.

— Что бы ты сказал? Если бы это была я?

Улыбка Эйдена становится дьявольской. От этого зрелища у меня сжимается желудок.

— Доброе утро, Шарлотта.

Его рука начинает рисовать круги по внешней стороне моего бедра через мои спортивные штаны.

— Хорошо спала?

— Да. Даже если кто-то не давал мне заснуть слишком долго.

Он смеется.

— Это нехорошо. Надеюсь, ты его отругала.

— Нет. Вместо этого я заставила его кончить, — бормочу я.

На его лице мелькает удивленная улыбка.

— Правда? А как насчет тебя? Ты... кончила?

— Да. Ты был внимателен.

— Хммм.

Его рука скользит по бедру, находя изгиб моей попы. Она скользит по выпуклости и поднимается к нижней части спины медленным, твердым движением.

— Я заберу тебя после обеда.

Я вытягиваю ноги, и они ложатся ему на колени. Он гладит мое бедро и выводит небольшие круги вдоль талии. Прикосновения легкие. Невинные. Но они заставляют меня чувствовать возбуждение.

— Куда мы поедем?

— На неспешную прогулку. Поплаваем в ущелье. Поужинаем в загородном доме. Еще одна ночь в курортном отеле.

Эйден наклоняется ближе, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего.

— Я хочу узнать, какая ты на вкус.

Я нахожу его грудь. Расправляю пальцы на твердых мышцах. Тепло его тела чувствуется даже через хлопковую рубашку.

— Это ужасная идея, Эйден.

— Хммм...

— Самая ужасная из всех, что у нас когда-либо была, — говорю я.

Но моя рука скользит по его шее, пальцы проводят по щетине на подбородке. Он такой красивый. Я так думала с первого момента, как только увидела его. Слишком красив для меня, но каким-то образом он здесь, и он хочет именно меня.

— Правда?

Его рука находит впадинку на задней части моего бедра, прямо под коленом. Он тянет меня вниз, так что я ложусь спиной на диван.

— Я так не думаю.

— Это непрофессионально, — шепчу я.

Он ждет, его губы всего в сантиметре от моих. От сладкого предвкушения по мне пробегает электрический разряд.

— Я так чертовски устал быть профессиональным.

И потом он целует меня.

Глава 29

Шарлотта

Его губы твердые и крепкие, и я инстинктивно закрываю глаза. Сначала я чувствую вкус вина, а потом остаемся только мы с ним, и мои мысли улетают в неведомые дали.

Он целуется медленно, как будто смакует меня. Как будто он долго, очень долго думал об этом. С каждым прикосновением его губ тепло распространяется по каждой клеточке моего тела.

В этом и заключается проблема поцелуев Эйдена. Их никогда не бывает достаточно. Они всегда заставляют меня хотеть большего. Моя рука скользит на его затылок, и пальцы впиваются в волосы. Я инстинктивно сжимаю их, и он стонет, прижавшись ко мне.

— Хаос, — бормочет он, одной рукой обнимая меня за талию.

Это прикосновение пронзает меня очередной волной электричества.

— Скажи мне еще раз, что это плохая идея.

— Самая плохая, — шепчу я.

Он наклоняется надо мной, опираясь рукой о подушку дивана. Он такой большой. Его язык заставляет мои губы раскрыться, медленным движением проводя по моей нижней губе.

Это плохая идея. Но мы уже лежим. Слишком легко провести рукой по его плечам. Раздвинуть колени чуть шире, чтобы он стал еще ближе.

Его губы скользят по моей челюсти вниз к шее. Меня пробирает дрожь. Это всегда было одно из моих самых чувствительных мест. Его горячее дыхание, щетина...

Он смеется, прижавшись к моей коже.

— Это место, да?

— Хммм. Да.

Несмотря на то, что я вжимаюсь в диван, меня охватывает ощущение, как будто я парю.

Рука Эйдена скользит по контурам моего тела: по изгибу моей груди, талии, вниз к ямочке под коленом.

Он поднимает мою ногу и кладет себе на бедро.

О.

Теперь он прижимается ко мне еще крепче, и я инстинктивно отодвигаю другую ногу чуть в сторону. Восхитительная теплая тяжесть покрывает меня с головы до ног.

Губы прослеживают линию моей ключицы.

— Черт возьми, Эйден, — шепчу я.

Мои пальцы сжимают его волосы. Черт его побери, за то, что он так опьяняет, за то, что он такой, какой есть.

Кончик его языка ведет по моей груди у края майки. По всей коже бегают мурашки.

— Да, черт меня побери, — бормочет он.

Вернувшись к моим губам, он прикосновением легким, как перышко, скользит по ним. Один раз. Два. Три.

Его левая рука лежит на моем бедре. Гладит его, так близко к месту, где уже начало разгораться пламя. Я приподнимаю бедра, чтобы встретиться с его крепкими жесткими мускулами на ногах.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчет он. — Поговори со мной, Хаос.

Я снова приподнимаю бедра. Он твердый. Я чувствую это через ткань его брюк. Я хочу его. И я хочу его больше, чем позволяла себе думать в предыдущие недели. Больше, чем должна.

Но я не говорю этого.

— Я не хочу снова начинать думать. Я хочу... Я хочу...

Мои бедра снова поднимаются, и его рука так близко. Я знаю, что он хорош в этом. Он так хорошо заставил меня чувствовать себя в Юте.

— Кончить?

Он прижимается губами к моим. Он целует меня несколько мгновений так, что у меня кружится голова.

— Скажи мне, милая. Ты хочешь кончить?

— Да. Я хочу, чтобы ты меня трогал, — шепчу я.

Эти слова, сказанные ему на ухо, кажутся мне развратными.

Он снова целует мою шею.

— Я могу это сделать.

Его рот задерживается на моей груди, пока он спускает бретельки моего топа и бюстгальтера. Между талией моих спортивных штанов и подолом моей майки уже есть полоска кожи, и он умело играет с ней. Он гладит ее, целуя изгиб моей груди.

Я дышу слишком быстро. Я смутно слышу, как где-то смеются люди. Телевизор. Вино. Эйден.

Он поднимается на колени, и я сразу же тянусь к нему. Он замечает это, и его губы снова изгибаются в улыбке. Кожа на его скулах покраснела, а волосы растрепаны.

— Я сейчас вернусь, — говорит он и тянет за пояс моих спортивных штанов. — Приподнимись для меня.

Я делаю, что он говорит. Он стоит на коленях между моих ног и стягивает мои серые спортивные штаны с бедер. Они доходят только до бедер, прежде чем он стонет.

— Черт.

Его рука скользит к моему бедру, поглаживая голубое кружево.

— Ты носишь эти маленькие трусики каждый день?

— Да.

— Даже на работу? В мой офис?

— Они не заметны под одеждой, — шепчу я.

Его взгляд прикован к месту между ног. Он снова ругается и снимает мои штаны, бросая их куда-то позади нас. А потом он снова опускается, и его губы находят мои.

— Если бы я знал об этом, то не смог бы работать, — мрачно говорит он.

Он поднимается на локте, а другую руку кладет мне между ног.

Он гладит меня через кружево, вверх и вниз. Его прикосновения настолько нежны по сравнению с тем, что мне нужно, что я сама с силой прижимаюсь к его руке.

Трудно дышать. Но я все равно пытаюсь.

— Я с тобой, Хаос.

Он оттягивает в сторону мои стринги.

— Черт, — бормочет он, лаская мою чувствительную кожу.

Снова и снова подушечки его пальцев слегка царапают кожу, но так нежно, что мне хочется кричать.

— Я мечтал об этом.

Я крепко сжимаю его плечи.

— Правда?

— О твоей киске? О твоем быстром дыхании на моей шее? Да. Все время. Ты чертовски отвлекала меня.

Его большой палец находит мой набухший клитор. Он нажимает на него, и воздух застревает в моих легких от ударной волны ощущений.

— Вот так, — шепчет он. — Именно такой реакции я и ждал.

Его пальцы начинают кружиться, и вскоре мое дыхание становится прерывистым. Если бы я могла ясно мыслить, вся эта ситуация казалась бы мне неловкой.

Я чувствую себя кем-то другим. Одновременно и внутри своего тела, и за его пределами. Мои ноги согнуты и раздвинуты, а его большая рука движется между ними.

Свет все еще горит. Он сияет в его темных волосах, которые я крепко сжимаю. Мне кажется, что это моя единственная связь с реальностью.

— Ты такая милая, — он наклоняется, чтобы снова поцеловать мою ключицу и мою грудь.

Его рот тянет за вырез моей майки, сдвигая ее еще ниже, к легкому изгибу моих грудей.

— Милая и страстная, и обе эти стороны меня чертовски возбуждают.

Его рука не перестает меня трогать. Он ласкает мой клитор с постоянным давлением, как будто он точно знает, что это то, что мне нужно, и моя спина выгибается под его прикосновениями.

— То, как ты вошла на премьеру фильма.

Его губы движутся вниз, по моему животу. Он целует голую кожу под краем моей майки.

— То, как ты даешь столько же, сколько получаешь.

Он продолжает спускаться вниз.

Меня охватывает паника. Это воспоминание не имеет отношения к данному моменту, но преследует меня уже много лет. Я сжимаю его волосы так сильно, что ему, наверное, больно.

— Нет. Эйден, я не... Пожалуйста, не делай этого.

Он поднимает глаза с моего бедра. Его глаза темнее, чем я когда-либо видела, интенсивно-зеленые.

— Ты не хочешь, чтобы я сделал тебе куни? — спрашивает он.

Эти слова меня смущают. Но я киваю.

— Да. Мне это... не нравится.

Он снова целует мой живот, а потом начинает подниматься вверх.

— Не волнуйся, — шепчет он. — Я не буду.

Он вытягивается рядом со мной и опирается свободной рукой на диван. Целует меня нежными, глубокими поцелуями. Мои напряженные мышцы снова расслабляются под его губами и постоянным, приятным давлением его руки.

— Можно я... сделаю это?

Его пальцы скользят по моим складкам, поглаживая вход.

— Да, — шепчу я.

— А это?

Он вводит указательный палец до первого сустава. Я выдыхаю от дразнящего напряжения.

— Да. Пожалуйста.

Он смеется и перемещает большой палец на мой клитор.

— Хорошо. Ты так хороша для меня, Шарлотта.

Он вытаскивает палец, а затем снова вводит его внутрь, двигая медленно и в том же темпе, что и большой палец, кружащий вокруг моего клитора. Это восхитительно, и я не могу вспомнить, когда в последний раз простое прикосновение доставляло мне такое удовольствие. Зная, что это Эйден, что он видит, как я реагирую, и что он здесь, со мной...

— Я кончу, — шепчу я. — Если ты не перестанешь.

Его губы опускаются к моей шее. К тому чувствительному месту, которое он обнаружил, и по моему телу пробегает еще один электрический разряд. Я растекаюсь по дивану, приподнимая бедра навстречу его руке.

— Вот так, Хаос.

Он переносит свой вес на другую руку и гладит свободной ладонью мои волосы.

— Я хочу, чтобы ты кончила.

Я снова выгибаю спину, и на этот раз он, кажется, понимает, чего я хочу. Его рот опускается на мой сосок через ткань моей майки, и я чувствую легкое царапанье его зубов.

Эйден добавляет еще один палец к тому, который уже находится во мне. Растяжение вызывает приятное жжение, а затем наступает самое прекрасное чувство наполненности. Он изгибает пальцы вверх, лаская скрытое место внутри.

— Вот так.

Его голос глубокий, и он находится прямо у моего уха. Непристойный. Разрушительный. Его большой палец продолжает давить на мой клитор.

— Отпусти себя, милая. Я держу.

Я бы не смогла удержаться, даже если бы пыталась. Мои глаза закрываются, а грудь поднимается и опускается слишком быстро. Удовольствие, распространяющееся от его прикосновений, почти болезненно. Почти, но не совсем. Я протягиваю руки и обхватываю его предплечье обеими руками. Это не останавливает его движения.

— О боже.

Оргазм пронзает меня. Моя спина выгибается с дивана, а бедра сжимают его руку.

Эйден держит меня, переворачиваясь на бок, чтобы не раздавить.

— Ты такая хорошая, — бормочет он, продолжая двигать пальцами внутри меня. — Вот так. Ты такая красивая, такая милая...

Я прижимаюсь лицом к его плечу.

— Эйден, — шепчу я.

Чувствую себя выжатой и приятно расслабленной.

Он целует меня в лоб. Его пальцы продолжают нежно гладить мои складки.

— Хорошая девочка.

Я закрываю глаза и вдыхаю его запах. Одеколон, мыло и едва уловимый аромат его теплой кожи. Я постепенно возвращаюсь в реальность. Начинаю ощущать свет и мягкую обивку дивана подо мной. Твердый член, прижатый к моему бедру.

Я откидываю голову назад, мои губы находятся всего в нескольких сантиметрах от его губ.

— Ты твердый, — шепчу я.

Я просовываю руку между нашими телами и ощупываю внушительный вес в его штанах.

Он закрывает глаза.

— А как же иначе?

Я неловко глажу его через ткань. Мысль о том, что он снова будет во мне, будет на мне...

Его дыхание учащается.

Я легко целую его в подбородок.

— Давай позаботимся об этом. Я уже готова.

Он в последний раз поглаживает мой клитор, а затем поправляет мои стринги.

— Нет, — бормочет он и убирает мою руку со своего паха.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Отказ не должен быть болезненным, но он такой, и я отворачиваюсь от его взгляда.

Эйден не дает мне этого сделать. Он обнимает меня за талию.

— Не потому, что я не хочу, Хаос. Но этого достаточно для одной ночи. Для нашей первой ночи, когда мы снова делаем это. Ты пила.

Я встречаю его взгляд и вижу в нем решимость.

— Я не пьяна.

— И все же ты под влиянием алкоголя.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— И я тоже.

— Это из-за того, что я... потому что я перестала...

Он один раз качает головой, но в его глазах я вижу подтверждение.

— Не только из-за этого.

— Но это заставило тебя думать, что я...?

— Что нам не нужно торопиться? Да.

Он целует меня. Его губы по-прежнему жадные, по-прежнему теплые, но на сегодня это прощальный поцелуй. И это обещание.

— Я всегда хочу тебя, — говорит он тихим голосом. — Может, это чертовски неудобно, но это правда. У нас будут и другие ночи.

Глава 30

Эйден

На другом конце моего стола Шарлотта полностью сосредоточена на работе. С блокнотом на коленях она внимательно слушает каждое слово Эрика.

— ...поэтому эти квартальные показатели имеют решающее значение, — говорит он. — Синтия отправила их тебе на электронную почту?

Сегодня она не такая красная, как вчера вечером на моем диване. Ее кожа вернулась к своему естественному кремовому оттенку, а на носу рассыпались веснушки. Их стало больше с тех пор, как она приехала в Лос-Анджелес.

— Мистер Хартман? — спрашивает Эрик.

Я прочищаю горло.

— Да. Верно. Я их видел и подниму этот вопрос сегодня вечером. Ты забронировал столик?

Эрик колеблется на мгновение, а затем кивает, давая понять, что он уже это сделал.

— Да. В ресторане «Вельветин» в семь часов. Калеб и Нора Стоун будут там.

Я смотрю на Шарлотту.

— Хочешь пойти?

Она приоткрывает рот, а затем кивает.

— Да, с удовольствием.

Эрик выглядит так, будто хочет возразить. Да, да. Я знаю. Переговоры являются строго конфиденциальными, как и наша бизнес-стратегия. Калеб и Нора должны захотеть продать мне свое детище. Конечно, я могу предложить им огромную сумму денег. Но в обмен они потеряют контроль над фирмой, которую строили годами.

Не все готовы пойти на такую сделку.

Но Шарлотта подписала соглашение о неразглашении. Она заслуживает доверия.

— Добавь еще одного человека в бронирование, — говорю я Эрику.

Он кивает с напряженным лицом.

— Хорошо. Сделаю. Машина заберет вас в шесть тридцать.

— Я сам довезу нас, — говорю я вместо этого.

Я говорю это слово, совершенно не подумав. Оно просто вылетает из моего рта. Прошло очень много времени с тех пор, как я был частью «нас». Моя бывшая постоянно жаловалась, что я часто строю планы, не думая о ней. Я не хотел быть козлом. Просто я не думал о ней.

Но о Шарлотте я не могу перестать думать.

Работа была для меня убежищем в последние годы. Я всегда мог плюнуть на все, позволить ей увлечь меня и забыть об остальном мире. Единственное, что имело значение, это следующая бизнес-задача.

Рост, расширение, консолидация...

Эрик извиняется и уходит, Шарлотта встает, чтобы сделать то же самое. До ужина еще несколько часов. Ей нужно написать несколько глав. Но я не хочу ее отпускать.

— Ты не прислала мне ни одной главы или идеи, — говорю я ей. — Для твоей собственной книги. Ты уже выбрала тему, над которой хочешь работать?

Она останавливается на полпути между моим столом и дверью и прижимает свои вещи к груди.

— Думаю, да. Интернет-культура и отношения со СМИ. У меня есть несколько неопределенных идей, но... пока ничего, что я могла бы точно сформулировать.

Она качает головой. В ее тоне слышится разочарование.

— Ничего, с чем я могла бы пойти к своему редактору.

— Напиши несколько предложений и дай мне их посмотреть.

Ее глаза расширяются.

— Правда?

— Да. Я не эксперт и ни черта не знаю об издательском деле.

Я слегка пожимаю плечами.

— Но я знаю тебя, и я знаю, как создавать вещи, которые продаются. Почему бы не опробовать свои идеи на мне?

Ее губы поднимаются в улыбке.

— Хорошо. Да, я так и сделаю.

— Работай здесь, — говорю я и киваю в сторону дивана.

Улыбка Шарлотты не сходит с ее лица.

— У меня есть небольшая комната в конце коридора, которую твои сотрудники любезно предоставили мне для работы.

— Диван удобнее.

Она отступает на несколько шагов, ее улыбка становится насмешливой. Я откидываюсь на спинку кресла и впитываю выражение ее лица.

— Может быть, — говорит она, — но последнее, что нам нужно, это чтобы твои работники начали сплетничать, так ведь?

— Они годами сплетничают обо мне. Могу я наконец дать им реальный повод для обсуждений?

Она качает головой.

— Увидимся позже, Эйден. Кстати! То, что на мне надето, подойдет для делового ужина, или мне лучше съездить домой и переодеться?

Мой взгляд скользит по ее телу. Белая рубашка на пуговицах и синяя шелковая юбка. Она выглядит профессионально, презентабельно и восхитительно.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Не знаю. Покрутись для меня.

Шарлотта смеется.

— Я знаю, что это на самом деле не обязательно, но ладно.

Она медленно поворачивается, ткань танцует вокруг ее ног. Она великолепна.

— Извини, просто хотел убедиться, — говорю я.

— Убедиться в чем?

— Что под юбкой не видны следы от трусиков.

Я улыбаюсь ей.

— Теперь я знаю, что ты носишь под этой респектабельной одеждой.

Без названия9_20250818125403.png

Она замирает, ошеломленная моими словами. Затем она берет одну из подушек с моего дивана и бросает ее в меня через всю комнату. Я ловлю ее со смехом.

— Я не стану извиняться!

Шарлотта сидит рядом со мной в машине по дороге в «Вельветин». Мы попадаем в пробку возле Беверли-Хиллз, и она тихо вздыхает. Я наблюдаю, как она распускает волосы из пучка. Она расправляет пряди пальцами, и светло-каштановые локоны блестят в солнечном свете.

— Какую роль я буду играть сегодня вечером? — спрашивает она меня.

— Шарлотты.

Она слегка качает головой.

— Я не это имела в виду. Кем я являюсь для тебя, по мнению твоих деловых партнеров?

Всем. Это слово мелькает в моей голове, прежде чем я успеваю его остановить.

— Ты работаешь со мной над литературным проектом.

— Значит, сегодня мы будем говорить правду.

— А когда мы говорили что-то другое?

— Я уже несколько раз была твоей спутницей на различных мероприятиях, — говорит она.

Ее руки проводят по бедрам, скользя по синей ткани.

— В этом не было умышленной лжи, — говорю я.

Она игнорирует это и теребит подол платья.

— Калеб и Нора Стоун. Сколько им лет?

— Около тридцати пяти.

— Кто основал их компанию?

— Нора. Через несколько лет она привлекла к делу своего младшего брата. После этого они разделили между собой обязанности по управлению компанией. Он возглавляет технический отдел, а она отвечает за контент и маркетинг.

— Хм. Думаешь, ты смог бы так работать со своим братом или сестрой?

Я фыркаю.

— Нет.

Мэнди потрясающая, но мы бы не смогли сохранить теплые родственные чувства через пару недель совместной работы.

— Это многое говорит о них, — задумчиво произносит Шарлотта. — Они, должно быть, очень хорошо умеют идти на компромиссы и, вероятно, умеют отделять работу от личной жизни. Как брат и сестра, они, скорее всего, часто спорят.

Я долго смотрю на нее.

— Что? — спрашивает она и откидывает волосы назад. — Думаешь, я не права?

— Я думаю, что это очень глубокий анализ.

— Возможно, он совершенно неверный.

— После ужина расскажи мне, что ты о них думаешь. Ты хороша в наблюдении за поведением людей. Сделай это для меня.

Мы подъезжаем к «Вельветин». В ресторане есть свой парковщик, и, хотя я к этому привык, мне всегда не по себе, когда я отдаю ключи кому-то другому. Надеюсь, он хорошо паркуется.

На пассажирском сиденье Шарлотта отстегивает ремень безопасности.

— Значит, теперь ты используешь меня для продвижения своих деловых интересов? Я поняла.

Но она улыбается, и в ее голосе слышится волнение.

— Используй все доступные ресурсы. Это азы бизнеса.

— Я думала, главная цель – всегда получать прибыль. Так ты сказал несколько недель назад.

Я закатываю глаза.

— Не цитируй меня, Хаос.

— Но это моя работа! — восклицает она и театрально моргает. — Я уже планирую сделать татуировку с одной из твоих фраз.

Она смешная. Я наклоняюсь ближе.

— Правда? Где?

— Я думала о тату на пояснице.

Я смеюсь.

— Нет, ни за что. Наколи мои слова на ребрах, Хаос, чтобы я всегда был рядом с твоим сердцем.

— Ты очень высокого мнения о себе, — говорит она.

Я наклоняюсь еще ближе.

— Это...

В мое окно резко стучат. Парковщик. Я откидываюсь назад с вздохом.

— Ладно. Нам пора.

Шарлотта тянется к ручке двери.

— Не открывай, — говорю я ей.

Она закатывает глаза, но руку убирает.

— Ладно.

Я отдаю ключи парковщику и обхожу капот машины. Воздух прохладный, как это бывает в Лос-Анджелесе весенними вечерами, когда еще можно находиться на улице, не умирая от жары.

Я был в этом ресторане много раз. Но толпа людей, ожидающих столик, становится все длиннее. У этого места есть очевидная проблема. Оно стало слишком популярным.

Я открываю дверь машины для Шарлотты.

Она смотрит на меня с ироничной улыбкой. Это одно из моих любимых выражений ее лица.

— Мой спаситель, — говорит она. — Мой рыцарь в сияющих доспехах!

Я закатываю глаза.

— Выходи.

Она приподнимается на носках и оглядывается. Затем ее взгляд останавливается на очереди.

— О, черт.

Я протягиваю ей руку.

— У нас есть бронирование. Пойдем. Посмотрим, что ты думаешь о Стоунах.

Она колеблется всего мгновение, прежде чем положить руку в мою.

Я сказал ей, что она не будет моей спутницей. Но когда мы проходим мимо удлиняющейся очереди и попадаем в полумрак «Вельветин», мне очень трудно притворяться, что это не так.

Глава 31

Шарлотта

Калеб и Нора Стоун – выходцы из Восточной Азии. Оба высокие и стройные. Когда мы заходим в ресторан, они уже ожидают нас там.

Нора одета в дизайнерский костюм бежевого цвета с яркой цветочной вышивкой. Под жакетом у нее нет блузки. В модной одежде с короткой стрижкой и темной помадой на губах она похожа на модель. Она тепло улыбается и быстро говорит.

Ее брат такой же высокий со стрижкой ежиком. Костюм на нем на размер больше, чем необходимо. По его внешнему виду заметно, что он технический инженер. Но явно общительный человек, разговаривающий почти так же много, как и его сестра.

Нора старше своего брата. Возможно, у нее больше полномочий по принятию решений, думаю я.

Наши стаканы наполовину опустели, когда она наклоняет голову набок и слишком пристально смотрит на меня.

— Ты уверена, что мы раньше не встречались, Шарлотта?

Я смеюсь.

— Почти уверена, что нет. Я бы тебя запомнила.

— Ты точно не работаешь на телевидении? — продолжает она.

Я снова смотрю в меню.

— Да, уверена.

Она драматично вздыхает и толкает локтем брата.

— Тебе она не кажется знакомой?

Голос Калеба звучит мягче.

— Нет. Если бы мы встречались раньше, я бы это точно запомнил.

Я удивленно смотрю на него. Он улыбается мне. Он что... флиртует?

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Спасибо.

— Это чистая правда, — просто отвечает он и снова смотрит в меню. — Нам стоит заказать большую порцию устриц на всех.

— О, хорошая идея, — продолжает его сестра. — Здесь также готовят стейк, который можно разделить на четверых. Давайте закажем его в качестве основного блюда.

После нескольких минут в их компании мне становится ясно, что они не хотят обсуждать дела. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Они приехали на встречу, чтобы проверить Эйдена.

Он, кажется, тоже это понимает. Поэтому просто кивает и закрывает меню.

— Меня это устраивает. Может, попросим меню с безалкогольными коктейлями?

Нора поднимает брови.

— Ты знаешь, что мы не пьем?

— Я не знал, — отвечает он спокойно, — но я сегодня за рулем, поэтому не пью.

— Молодец, — бормочет Калеб и закрывает свое меню.

Я смотрю на Эйдена исподлобья. Он знал, что они не пьют. Он играет в игру, пытаясь очаровать их так, чтобы они этого не заметили.

Он хорош в этом.

Устрицы восхитительны, как и безалкогольные коктейли. Стоуны – приятные собеседники. Если раньше я думала, что они гики, предпочитающие книги людям, то быстро поняла, что ошибалась. Нора – душа компании, но Калеб время от времени тоже активно участвует в беседе.

— Итак, как долго, — спрашивает Нора, когда мы все тянемся к кусочкам гигантского стейка средней прожарки, который подали на плоском камне, — вы двое встречаетесь?

Краем глаза я вижу, как Эйден поднимает уголки губ. Он делает глоток своего коктейля, оставляя мне право ответить на вопрос. Придурок. Ну что ж, я отвечу.

— Мы не встречаемся, — говорю я. — Я пишу его мемуары.

— Мемуары? — переспрашивает Калеб. — Я не знал, что ты работаешь над чем-то подобным.

Эйден слегка кивает. Если он раздражен тем, что я прямо призналась в том, о чем технически подписала соглашение о неразглашении, то он этого не показывает.

— Эта книга, скорее, о компании и ее истории, чем обо мне лично. Шарлотта – очень талантливый писатель, и она уже несколько недель следит за мной.

Нора слегка кивает.

— Ты, должно быть, очень ей доверяешь, — говорит она и осматривает нас своим проницательным взглядом.

— Да, — отвечает Эйден.

— Не встречаетесь, да? — спрашивает меня Калеб.

Он слегка усмехается и проводит рукой по своей короткой стрижке. Это делает его лицо более угловатым. Он красив, решаю я. Почти как модель.

— Приятно слышать. Надолго ты в Лос-Анджелесе?

Эйден рядом со мной напрягается.

— Я здесь на несколько месяцев, чтобы поработать над мемуарами Эйдена, — говорю я. — Мне нужно собрать необходимый материал и посмотреть места, которые его сформировали.

Калеб кивает.

— Он дает тебе свободное время?

— Она довольно сильно занята, — отвечает за меня Эйден.

Он откидывается назад так, что его плечо слегка касается моего.

— Я сама устанавливаю свой график, — протестую я. — Кроме того, ты много работаешь, так что у меня остается достаточно времени для отдыха.

Калеб улыбается.

— Это хорошо. Не хотелось бы, чтобы ты упустила возможность посмотреть город.

— Я показал ей город, — говорит Эйден.

Его голос звучит немного грубо, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он берет свой бокал и выпивает половину.

Остаток ужина мы проводим, ведя два параллельных разговора – Нора общается с Эйденом, а я – с Калебом. Иногда наши беседы пересекаются, но чаще всего мы говорим о разных вещах.

Я стараюсь поговорить с Калебом об Эйдене. Рассказать младшему Стоуну о том, что я заметила в Эйдене, живя рядом с ним. О его трудолюбии и справедливости по отношению к тем, с кем он работает. Краем уха я слышу, как Нора и Эйден обсуждают похожие темы. Это типичная деловая встреча перед началом потенциальных переговоров, замаскированная под приятный ужин.

Эйден берет на себя оплату счета. Он настаивает, и, как партнер по фехтованию, уклоняющийся от дуэли, Нора наклоняет голову и соглашается.

— Очень любезно с твоей стороны, — говорит она.

Деньги не имеют значения для обеих сторон. Все они богаты, и, если Эйден добьется своего в этой сделке, Калеб и Нора превратятся из состоятельных миллионеров в почти миллиардеров.

— Шарлотта, — повторяет она.

В ее тоне слышится доброта, но глаза... они по-прежнему такие же проницательные, как и раньше. Интересно, падает ли она в постель от усталости, когда приходит домой. Снимает дорогой роскошный костюм, смывает макияж, сбрасывая с себя фасад уверенности. Или, может быть, это ее сущность – всех и все вокруг анализировать.

Я очень ее уважаю, понимаю я.

— Эйден упомянул, что вы также работаете над своей собственной книгой. О чем она будет?

Вдруг три пары глаз устремляются на меня. Я хочу пнуть Эйдена под столом.

Вместо этого я прочищаю горло.

— Еще рано говорить. У меня есть несколько идей, но... я думаю, что хотела бы исследовать взаимосвязь между СМИ и концепцией «пятнадцати минут славы». Что происходит с этими людьми, понимаете? После того, как их время истекает? И как их истории используются СМИ для продвижения всевозможных нарративов, которые могут, мягко говоря, не соответствовать действительности.

Я машу рукой.

— Извините, все это звучит довольно расплывчато. Но помните ту девушку, которую интервьюировали несколько лет назад, после урагана?

— Конечно, — говорит Калеб. — Девушка с бананом.

— Да, именно. Она сказала одну забавную, нелепую фразу в новостном репортаже, а потом СМИ превратили ее в символ нежелания целого соседского сообщества эвакуироваться.

— Я помню это, — задумчиво говорит Нора. — Тебе стоит поговорить с такими людьми для своей книги. Узнать их истории о том, что происходит с ними после пятнадцати минут славы.

— Да, хорошая идея. Если, конечно, они согласятся со мной поговорить.

— Согласятся, — уверенно говорит Эйден. — Из этой книги получится отличный документальный сериал.

Нора снова смотрит на него.

— Действительно. Идеально подойдет.

— Если они сделаю достойное предложение, — отвечает Эйден с широкой улыбкой. — Талант Шарлотты стоит больших денег.

Взгляд Норы переходит с Эйдена на меня, и она тоже улыбается.

— Я вижу.

Вскоре мы уходим. Мы с Калебом идем на несколько шагов позади Норы и Эйдена.

— Если тебе понадобится гид по Лос-Анджелесу, — говорит он, слегка пожимая плечами, — я всегда рядом.

Я толкаю его локтем.

— Ты уверен, что у тебя есть на это время? Мне кажется, что ты и Нора очень много работаете.

Он потирает шею рукой.

— Да, работаем. Слишком много, честно говоря.

— Я то же самое сказала Эйдену. На самом деле, никому из вас не нужна обуза в виде меня.

Я снова толкаю его в плечо, и, может быть, я действую не очень деликатно, но я должна попробовать.

— Ты мог бы уйти. Просто проводить дни, занимаясь серфингом, волонтерством или чем-то еще, о чем ты мечтаешь.

Его губы поднимаются в улыбке.

— Я не думаю, что ты так делаешь.

— Я не работаю так усердно, как вы трое, это точно. Сегодня я писала, лежа у бассейна.

Он закрывает глаза и стонет.

— Ладно, это действительно звучит слишком хорошо.

— Жизнь, о которой ты мечтаешь, прямо перед тобой, — говорю я торжественно. — Но спасибо за предложение, правда.

Мы прощаемся со Стоунами, и Эйден просит подогнать его машину. Она на месте менее чем через минуту. Он дает чаевые парковщику, и мы уезжаем из «Вельветин», мимо очереди потенциальных посетителей, которая теперь стала лишь немного короче.

— Все прошло хорошо! — говорю я.

Я весь вечер пила только безалкогольные коктейли, но атмосфера этого места, еда и разговоры заставили меня почувствовать себя пьяной.

— Да, — говорит Эйден.

Он держит одну руку на руле и едет так быстро, как позволяет движение.

— Калеб флиртовал с тобой.

— А ты не флиртовал с Норой? — отвечаю я с улыбкой.

Он смотрит на меня.

— Что? Конечно, нет.

— Вы почти весь вечер общались только друг с другом. И она флиртовала с тобой.

— Нет, не флиртовала. Она помолвлена со своим давним партнером, который, кстати, не мужчина. И она слишком умна, чтобы позволить романтическим чувствам влиять на бизнес.

Он слегка качает головой.

— Это было как разговаривать с акулой в течение двух часов.

Это замечание заставляет меня улыбнуться.

— Значит, тебе было очень весело.

Он на мгновение замолчал. А потом постучал пальцами по рулю.

— Да. Мне было весело.

— Калеб не флиртовал. Он тоже акула. Просто... другого рода, я думаю.

— Он был заинтересован в тебе, — сухо говорит Эйден. — Поверь мне. Я знаю, как выглядит лицо мужчины, когда он видит красивую женщину.

— Может, ты предвзято ко мне относишься, — говорю я.

Он смотрит на меня дольше, чем следовало бы, прежде чем снова сосредоточиться на дороге.

— Да, предвзято. Именно поэтому я это заметил.

— Он спросил, не хотим ли мы как-нибудь вместе потусоваться, — задумчиво говорю я.

— Правда? — голос Эйдена становится резче. — И ты все еще думаешь, что я ошибаюсь насчет его флирта?

— Это потому, что я спросила его, есть ли у него свободное время при всей его работе, и он согласился, что работает слишком много. Может, это значит, что он хочет, чтобы ты пришел и спас его, — говорю я Эйдену. — Освободи его от его успешной компании. Помоги ему, Эйден!

— Хорошая мысль, Хаос.

— Завтра я более тщательно проанализирую их.

Затем я смотрю на дорогу, по которой мы едем. Я не была в Лос-Анджелесе долгое время, но даже я знаю, что мы не направляется обратно в Бель-Эйр. Вместо этого мы поднимаемся выше по горной дороге.

— Куда мы едем?

Эйден снова постукивает пальцами по рулю.

— Есть одно место, которое я хочу тебе показать.

Глава 32

Эйден

Извилистая дорога поднимается в горы Санта-Моника, окружающие западную часть города и отделяющие Лос-Анджелес от долины за ними. Шарлотта поворачивается на сиденье рядом со мной и смотрит в окно.

— Нам нужно еще выше?

— Да.

В ее голосе слышится улыбка.

— Мне кажется, я действительно увидела твой Лос-Анджелес.

— Мой Лос-Анджелес?

— Да. Особняк в Бель-Эйр. Твой офис в Калвер-Сити, магазины на Родео-Драйв, ужин в «Вельветин» в Беверли-Хиллз...

— Нет никаких причин покидать Вестсайд, — говорю я.

Она смеется.

— Да. Я начинаю это понимать.

Я снова постукиваю пальцами по рулю. Что-то в ее характеристике не совсем соответствует действительности. Или, может быть, наоборот, слишком правдиво, и именно поэтому раздражает.

— Мне больше нравится быть за городом, — говорю я, не подумав.

— Да? Где?

— Например, в национальных парках Юты.

Она замолкает, а потом слегка вздыхает.

— Да. Они великолепны. Я, собственно, тоже об этом думала.

— О чем именно?

— Ты был там, чтобы пойти в поход и пожить в палатке. Ты часто так делаешь?

— Как только появляется возможность. Иногда еще занимаюсь водным туризмом. Здесь вокруг есть красивые места.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как я в последний раз был на природе. Джошуа-Три, национальный парк Секвойя, острова Каталина. Все они находятся в пределах досягаемости.

— Да, есть, — говорит она. — Хотя в этих краях я посетила не так много природных достопримечательностей.

Я смотрю на нее. Мы могли бы продолжить ехать. Через несколько часов мы были бы в Джошуа-Три. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы подавить в себе дикий порыв.

— Еще успеешь посетить, — говорю я ей вместо этого.

Она оглядывается. Уклон дороги становится все круче с каждым поворотом.

— Куда мы едем?

— На Малхолланд-Драйв.

— О. Я слышала об этой улице.

Через несколько минут я сворачиваю на нее. Это извилистая дорога, уютно устроившаяся высоко в горах и почти пустынная в это время суток. Здесь у меня редко ловит мобильный телефон. Возможно, это моя любимая часть поездки по этой дороге.

Слева от нас простирается городской пейзаж, выглядывающий из-за нескольких деревьев. Он быстро скрывается за большим поместьем. Но ненадолго.

Я съезжаю на смотровую площадку и выключаю двигатель.

— О, — вздыхает она. — О.

Она уже вышла из машины, оставив дверь открытой. Я смеюсь и тоже выхожу.

— Что думаешь?

— Это великолепно.

Она смотрит на сверкающую гладь Лос-Анджелеса, простирающуюся до самого горизонта и исчезающую на западе в черной глади океана.

— Мы находимся выше, чем твой дом.

— Да. Намного выше.

Она прислоняется к капоту моего джипа. Ее взгляд прикован к городу, лежащему далеко внизу.

— Все это похоже на лихорадочный сон, — говорит она. — Это место. Тот ресторан. Твой дом. Все это.

— Это хороший сон?

Она обнимает себя за плечи и поглаживает руку.

— Да. Я не знала Лос-Анджелес с этой стороны, когда была здесь в последний раз. Есть так много вещей, которые я никогда не делала.

— Чего ты не делала?

— Я не занималась серфингом. Я никогда не поднималась на эти горы. Эм... это обсерватория? Я никогда не ходила туда, чтобы посмотреть в телескоп.

Я открываю багажник и нахожу сумку с запасной одеждой для походов, которую храню здесь.

— Обсерватория Гриффита, — говорю я.

— Да. Точно. Я еще не была там.

— Мы сходим, — обещаю я ей и вытаскиваю синюю толстовку с капюшоном. — Еще мы пойдем в Центр Гетти. И я научу тебя серфингу.

Я протягиваю ей свитер. Она смотрит на него, а потом улыбается.

— Спасибо.

— В это время суток прохладно.

— Да.

Она надевает свитер через голову и просовывает руки в рукава. Он ей сильно велик. Когда ткань охватывает ее тело, она слегка вздыхает. Как будто она довольна.

Она выглядит чертовски мило.

— И океан. Я еще не была на нем, — тихо говорит она.

— Ну, Хаос, мы должны решить и эту проблему.

Семейный дом в Малибу в последнее время почти пустует. Мама бывает там иногда, но в основном она живет в Сономе. Там она нашла новых друзей. Более спокойную жизнь. Думаю, это пошло ей на пользу.

— Это совсем не сложно.

Ее губы слегка изгибаются, как будто она мне не до конца верит, но все равно подыгрывает мне. Хотя я говорю совершенно серьезно.

Я прислоняюсь к капоту джипа, оказываясь рядом с ней. Она смотрит на меня, а потом прыгает на капот, и я сразу же подхожу к ней, положив руки на бедра.

— Ой, — говорит она.

— Ты в порядке?

— Да.

Она откидывается назад, опираясь руками о лобовое стекло. Теперь она такая же высокая, как и я.

Ее лицо находится всего на пару сантиметров выше.

— Ты часто бываешь здесь?

— Иногда чаще, иногда реже, — говорю я.

Были дни перед судом над моим отцом, когда я, проведя пятнадцать часов в офисе с юристами и бухгалтерами, покупал еду и приезжал сюда около полуночи. Мне казалось, что это единственное время, когда я могу дышать. Единственное время, когда я могу расслабиться.

— Здесь красиво, — говорит она.

Ее голос становится дразнящим.

— Ты, наверное, привозишь сюда всех своих девушек.

— Я никого сюда не привозил.

Она краснеет, и на ее коже появляется милый румянец. Она сидит на капоте моего джипа, и я хочу, чтобы так было всегда.

На моей машине. В моем доме. В моем свитере.

Калеб, может, и заставил ее улыбнуться там, но здесь она моя.

— Не уверена, можно ли тебе верить, — говорит она.

— Я когда-нибудь тебе лгал?

Она обдумывает вопрос. Затем качает головой.

— Нет, — признает она. — Не лгал.

— Ты была права, когда говорила, что я многого недоговаривал. Но я не лгал.

Она опирается руками о капот.

— Я могу это понять. Я делала... то же самое.

— Это сложно.

— Что?

— Доверять новому человеку.

Она слегка кивает. Здесь почти нет освещения. Только свет от сверкающего города и звезд над головой достаточный, чтобы увидеть ее, освещенную миллионом маленьких точек.

— Да. Это так, — говорит она.

Я подхожу ближе, кладу руку на капот рядом с ее рукой.

— Тебя ранили в прошлом.

По ее блуждающему взгляду я понимаю, что она укрепляет свои стены. Но потом она вздыхает, и передо мной снова моя Шарлотта.

— Это так очевидно?

— На самом деле нет. Ты хорошо это скрываешь.

— Но ты это видишь.

— Да.

В ней есть неиссякаемый источник энергии, который позволяет ей каждые несколько месяцев собираться и переезжать на новое место. Немногие люди могли бы работать так, как она.

— Это было давно, — говорит она.

Я подхожу ближе, и она немного раздвигает колени, как будто приглашая меня встать между ними. Желание занять это место настолько сильно, что мне нужно глубоко вздохнуть, чтобы подавить его.

— Со мной та же история.

— Хммм. Но ты живешь с последствиями каждый день, — говорит она. — Это оставляет шрамы. Такие переживания...

— Ты загадка, Шарлотта Грей.

Ее губы слегка приподнимаются, но улыбка сдерживается внезапной застенчивостью.

— Не пытайся меня понять.

— Почему?

— Тебе может не понравиться то, что ты обнаружишь.

— Это невозможно, Хаос.

Она качает головой.

— Возможно.

Я встаю между ее бедрами и кладу ладони на капот рядом с коленями.

— Ты еще не сбежала от меня, хотя знаешь самые сокровенные, самые мрачные секреты моей семьи.

— Нет, не знаю, — тихо говорит она. — Все, что я знаю, это то, что твой отец совершал ошибки. Но я пока не видела и не слышала о каких-либо твоих ошибках.

— Мне нравится слово «пока» в этом предложении. Оно вселяет уверенность.

Она снова улыбается. Смотрит на меня, а потом на себя. Нас разделяют всего несколько сантиметров.

— Эйден, — шепчет она. — Что мы здесь делаем?

Мои руки сжимают теплую сталь.

— Я не знаю, Хаос. Но знаю, что мне это нравится.

— Мы работаем вместе.

Но ее глаза смотрят на меня, и этот восхитительный румянец снова поднимается по ее щекам.

— Мне нужно закончить эти мемуары, чтобы произвести впечатление на Веру.

— Хммм. А мне они нужны, чтобы совет директоров одобрил мою покупку.

— У нас обоих есть большие надежды, связанные с этой книгой.

Она настолько близко, что я могу просто наклониться вперед, чтобы прикоснуться к ее губам.

— Да, это так. И еще мы привлекаем друг друга.

Она громко выдыхает. Кажется, что ей требуется целая вечность, чтобы согласиться.

— Да. Но ничего больше.

Она снова качает головой, как будто пытается прояснить мысли.

— Ты и я – мы из разных миров.

— Я знаю и не планирую ничего серьезного.

Она кивает головой.

— Ничего серьезного. Это правило номер один. Как только кто-то из нас начнет испытывать эмоции...

— Мы прекращаем?

Она снова кивает.

— Да. Мы не можем допустить, чтобы все запуталось.

— Звучит идеально.

Мой рот находится всего в нескольких сантиметрах от ее губ. Между нами витает опьяняющий воздух, и я хочу только одного – попробовать ее на вкус. Но я не хочу, чтобы этот момент заканчивался.

— Что бы это ни было, это не повлияет на наши рабочие отношения. Это правило номер два.

— Да. Это не может помешать написанию мемуаров.

Ее руки ложатся на мою грудь. Я чувствую их тепло через ткань рубашки и наклоняюсь к ее прикосновению.

— Не помешает.

Я скольжу руками по ее бедрам.

— Эйден, — шепчет она.

Я чувствую ее дыхание на своих губах.

— Может, стоит записать эти два правила, или ты сможешь запомнить?

Я замираю и с трудом сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, или нет?

Ее пальцы находят воротник моей рубашки, сжимают накрахмаленные лацканы и притягивают меня ближе.

— Поцелуй меня.

И я целую.

Глава 32

Эйден

Извилистая дорога поднимается в горы Санта-Моника, окружающие западную часть города и отделяющие Лос-Анджелес от долины за ними. Шарлотта поворачивается на сиденье рядом со мной и смотрит в окно.

— Нам нужно еще выше?

— Да.

В ее голосе слышится улыбка.

— Мне кажется, я действительно увидела твой Лос-Анджелес.

— Мой Лос-Анджелес?

— Да. Особняк в Бель-Эйр. Твой офис в Калвер-Сити, магазины на Родео-Драйв, ужин в «Вельветин» в Беверли-Хиллз...

— Нет никаких причин покидать Вестсайд, — говорю я.

Она смеется.

— Да. Я начинаю это понимать.

Я снова постукиваю пальцами по рулю. Что-то в ее характеристике не совсем соответствует действительности. Или, может быть, наоборот, слишком правдиво, и именно поэтому раздражает.

— Мне больше нравится быть за городом, — говорю я, не подумав.

— Да? Где?

— Например, в национальных парках Юты.

Она замолкает, а потом слегка вздыхает.

— Да. Они великолепны. Я, собственно, тоже об этом думала.

— О чем именно?

— Ты был там, чтобы пойти в поход и пожить в палатке. Ты часто так делаешь?

— Как только появляется возможность. Иногда еще занимаюсь водным туризмом. Здесь вокруг есть красивые места.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как я в последний раз был на природе. Джошуа-Три, национальный парк Секвойя, острова Каталина. Все они находятся в пределах досягаемости.

— Да, есть, — говорит она. — Хотя в этих краях я посетила не так много природных достопримечательностей.

Я смотрю на нее. Мы могли бы продолжить ехать. Через несколько часов мы были бы в Джошуа-Три. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы подавить в себе дикий порыв.

— Еще успеешь посетить, — говорю я ей вместо этого.

Она оглядывается. Уклон дороги становится все круче с каждым поворотом.

— Куда мы едем?

— На Малхолланд-Драйв.

— О. Я слышала об этой улице.

Через несколько минут я сворачиваю на нее. Это извилистая дорога, уютно устроившаяся высоко в горах и почти пустынная в это время суток. Здесь у меня редко ловит мобильный телефон. Возможно, это моя любимая часть поездки по этой дороге.

Слева от нас простирается городской пейзаж, выглядывающий из-за нескольких деревьев. Он быстро скрывается за большим поместьем. Но ненадолго.

Я съезжаю на смотровую площадку и выключаю двигатель.

— О, — вздыхает она. — О.

Она уже вышла из машины, оставив дверь открытой. Я смеюсь и тоже выхожу.

— Что думаешь?

— Это великолепно.

Она смотрит на сверкающую гладь Лос-Анджелеса, простирающуюся до самого горизонта и исчезающую на западе в черной глади океана.

— Мы находимся выше, чем твой дом.

— Да. Намного выше.

Она прислоняется к капоту моего джипа. Ее взгляд прикован к городу, лежащему далеко внизу.

— Все это похоже на лихорадочный сон, — говорит она. — Это место. Тот ресторан. Твой дом. Все это.

— Это хороший сон?

Она обнимает себя за плечи и поглаживает руку.

— Да. Я не знала Лос-Анджелес с этой стороны, когда была здесь в последний раз. Есть так много вещей, которые я никогда не делала.

— Чего ты не делала?

— Я не занималась серфингом. Я никогда не поднималась на эти горы. Эм... это обсерватория? Я никогда не ходила туда, чтобы посмотреть в телескоп.

Я открываю багажник и нахожу сумку с запасной одеждой для походов, которую храню здесь.

— Обсерватория Гриффита, — говорю я.

— Да. Точно. Я еще не была там.

— Мы сходим, — обещаю я ей и вытаскиваю синюю толстовку с капюшоном. — Еще мы пойдем в Центр Гетти. И я научу тебя серфингу.

Я протягиваю ей свитер. Она смотрит на него, а потом улыбается.

— Спасибо.

— В это время суток прохладно.

— Да.

Она надевает свитер через голову и просовывает руки в рукава. Он ей сильно велик. Когда ткань охватывает ее тело, она слегка вздыхает. Как будто она довольна.

Она выглядит чертовски мило.

— И океан. Я еще не была на нем, — тихо говорит она.

— Ну, Хаос, мы должны решить и эту проблему.

Семейный дом в Малибу в последнее время почти пустует. Мама бывает там иногда, но в основном она живет в Сономе. Там она нашла новых друзей. Более спокойную жизнь. Думаю, это пошло ей на пользу.

— Это совсем не сложно.

Ее губы слегка изгибаются, как будто она мне не до конца верит, но все равно подыгрывает мне. Хотя я говорю совершенно серьезно.

Я прислоняюсь к капоту джипа, оказываясь рядом с ней. Она смотрит на меня, а потом прыгает на капот, и я сразу же подхожу к ней, положив руки на бедра.

— Ой, — говорит она.

— Ты в порядке?

— Да.

Она откидывается назад, опираясь руками о лобовое стекло. Теперь она такая же высокая, как и я.

Ее лицо находится всего на пару сантиметров выше.

— Ты часто бываешь здесь?

— Иногда чаще, иногда реже, — говорю я.

Были дни перед судом над моим отцом, когда я, проведя пятнадцать часов в офисе с юристами и бухгалтерами, покупал еду и приезжал сюда около полуночи. Мне казалось, что это единственное время, когда я могу дышать. Единственное время, когда я могу расслабиться.

— Здесь красиво, — говорит она.

Ее голос становится дразнящим.

— Ты, наверное, привозишь сюда всех своих девушек.

— Я никого сюда не привозил.

Она краснеет, и на ее коже появляется милый румянец. Она сидит на капоте моего джипа, и я хочу, чтобы так было всегда.

На моей машине. В моем доме. В моем свитере.

Калеб, может, и заставил ее улыбнуться там, но здесь она моя.

— Не уверена, можно ли тебе верить, — говорит она.

— Я когда-нибудь тебе лгал?

Она обдумывает вопрос. Затем качает головой.

— Нет, — признает она. — Не лгал.

— Ты была права, когда говорила, что я многого недоговаривал. Но я не лгал.

Она опирается руками о капот.

— Я могу это понять. Я делала... то же самое.

— Это сложно.

— Что?

— Доверять новому человеку.

Она слегка кивает. Здесь почти нет освещения. Только свет от сверкающего города и звезд над головой достаточный, чтобы увидеть ее, освещенную миллионом маленьких точек.

— Да. Это так, — говорит она.

Я подхожу ближе, кладу руку на капот рядом с ее рукой.

— Тебя ранили в прошлом.

По ее блуждающему взгляду я понимаю, что она укрепляет свои стены. Но потом она вздыхает, и передо мной снова моя Шарлотта.

— Это так очевидно?

— На самом деле нет. Ты хорошо это скрываешь.

— Но ты это видишь.

— Да.

В ней есть неиссякаемый источник энергии, который позволяет ей каждые несколько месяцев собираться и переезжать на новое место. Немногие люди могли бы работать так, как она.

— Это было давно, — говорит она.

Я подхожу ближе, и она немного раздвигает колени, как будто приглашая меня встать между ними. Желание занять это место настолько сильно, что мне нужно глубоко вздохнуть, чтобы подавить его.

— Со мной та же история.

— Хммм. Но ты живешь с последствиями каждый день, — говорит она. — Это оставляет шрамы. Такие переживания...

— Ты загадка, Шарлотта Грей.

Ее губы слегка приподнимаются, но улыбка сдерживается внезапной застенчивостью.

— Не пытайся меня понять.

— Почему?

— Тебе может не понравиться то, что ты обнаружишь.

— Это невозможно, Хаос.

Она качает головой.

— Возможно.

Я встаю между ее бедрами и кладу ладони на капот рядом с коленями.

— Ты еще не сбежала от меня, хотя знаешь самые сокровенные, самые мрачные секреты моей семьи.

— Нет, не знаю, — тихо говорит она. — Все, что я знаю, это то, что твой отец совершал ошибки. Но я пока не видела и не слышала о каких-либо твоих ошибках.

— Мне нравится слово «пока» в этом предложении. Оно вселяет уверенность.

Она снова улыбается. Смотрит на меня, а потом на себя. Нас разделяют всего несколько сантиметров.

— Эйден, — шепчет она. — Что мы здесь делаем?

Мои руки сжимают теплую сталь.

— Я не знаю, Хаос. Но знаю, что мне это нравится.

— Мы работаем вместе.

Но ее глаза смотрят на меня, и этот восхитительный румянец снова поднимается по ее щекам.

— Мне нужно закончить эти мемуары, чтобы произвести впечатление на Веру.

— Хммм. А мне они нужны, чтобы совет директоров одобрил мою покупку.

— У нас обоих есть большие надежды, связанные с этой книгой.

Она настолько близко, что я могу просто наклониться вперед, чтобы прикоснуться к ее губам.

— Да, это так. И еще мы привлекаем друг друга.

Она громко выдыхает. Кажется, что ей требуется целая вечность, чтобы согласиться.

— Да. Но ничего больше.

Она снова качает головой, как будто пытается прояснить мысли.

— Ты и я – мы из разных миров.

— Я знаю и не планирую ничего серьезного.

Она кивает головой.

— Ничего серьезного. Это правило номер один. Как только кто-то из нас начнет испытывать эмоции...

— Мы прекращаем?

Она снова кивает.

— Да. Мы не можем допустить, чтобы все запуталось.

— Звучит идеально.

Мой рот находится всего в нескольких сантиметрах от ее губ. Между нами витает опьяняющий воздух, и я хочу только одного – попробовать ее на вкус. Но я не хочу, чтобы этот момент заканчивался.

— Что бы это ни было, это не повлияет на наши рабочие отношения. Это правило номер два.

— Да. Это не может помешать написанию мемуаров.

Ее руки ложатся на мою грудь. Я чувствую их тепло через ткань рубашки и наклоняюсь к ее прикосновению.

— Не помешает.

Я скольжу руками по ее бедрам.

— Эйден, — шепчет она.

Я чувствую ее дыхание на своих губах.

— Может, стоит записать эти два правила, или ты сможешь запомнить?

Я замираю и с трудом сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал, или нет?

Ее пальцы находят воротник моей рубашки, сжимают накрахмаленные лацканы и притягивают меня ближе.

— Поцелуй меня.

И я целую.

Глава 33

Эйден

Позже той ночью я не смог заснуть. Это не первый раз с тех пор, как она переехала ко мне.

Я смотрю в потолок. Мой слух напряжен, как будто, если я сосредоточусь достаточно сильно, то смогу услышать ее дыхание через две закрытые двери и коридор.

Мы вернулись поздно и попрощались еще одним долгим поцелуем. Было уже за полночь, и она выглядела уставшей. Уставшей и счастливой, и я не хотел испытывать удачу.

Возможно, она уже спит, и ее поза — это безмолвный зов моему имени, тихая мольба о моих объятиях. А может, ее веки так же тяжелы, как и мои, но сон не приходит, и мы оба вдалеке друг от друга пытаемся уснуть, ворочаясь в холодной пустоте одиночества.

Но мне не дает покоя мысль, что она, возможно, использует вибратор, который, как я теперь знаю, она берет с собой в поездки.

Я вижу это в своем воображении и легко могу представить, как она его использует. Вставляет его между своими кремовыми бедрами, зажимая его так, чтобы пульсирующая головка плотно прилегала к ее клитору.

Как она сгибает ноги и подталкивает его к своему входу. Медленно вставляет его, отчего ее лицо напрягается, а рот открывается в форме буквы О.

Черт, эта картина преследует меня. Потому что это не фантазия. Это воспоминание. Самое сладкое воспоминание, которое у меня есть, и оно не поблекло от частого использования. Скорее даже наоборот, сейчас оно еще ярче, чем через день после того, как это произошло.

Моя потребность в ней растет с каждым чертовым днем. Этого не должно быть, но это так. И я продолжаю думать, что когда-нибудь наступит пик. Момент, когда я не смогу больше так сильно этого хотеть, когда это станет физически невозможно, но я пока еще не достиг его.

Я твердый как камень.

Лениво поглаживая себя, я продолжаю мастурбировать, чтобы приблизиться к кульминации, но не перейти грань. Я уже немного теку на кончике. И это все из-за воспоминаний о ней.

Воспоминаний и сожалений. Потому что есть так много вещей, о которых я жалею, что не сделал во время нашей ночи вместе. Я не запомнил все тихие звуки, которые она издавала. Есть позы, в которых я хочу ее увидеть, и еще больше способов заставить ее кончить, которые мы не испробовали.

Я откинул одеяло. Под ним стало слишком жарко, даже с включенным кондиционером. Мои боксеры тоже исчезли. Я сбросил их, как только понял, что слишком возбужден, чтобы спать, и у меня есть только один способ избавиться от этого желания. По крайней мере, настолько, чтобы заснуть.

Я сжимаю себя сильнее и возвращаюсь на грань освобождения. На будильнике 2:37 утра, и завтра у меня будет чертовски тяжелый день после такого короткого сна. Я должен покончить с этим и попытаться заснуть.

Я стискиваю зубы и сдерживаю стон. Черт. Я представляю Шарлотту в своих объятиях. Шарлотта на кровати, голая, с слегка раздвинутыми коленями, смотрит на меня. Умоляет меня. Я так близок.

И тут я слышу это.

Слабый звук, которого я ждал. Шлепки ног, а затем... робкий стук в мою дверь. Если бы я не бодствовал, если бы я не ждал ее, я бы его не услышал.

Я останавливаюсь, не дойдя до кульминации. Огонь возбуждения насквозь пронизывает мое тело, заставляя меня стонать. Еще один стук. На этот раз немного громче.

Я встаю с кровати и беру с комода серые спортивные штаны.

— Иду!

Натягивая их на свой разгоряченный член, я замираю у двери. Надеюсь, что она не заметит стояка.

— Эйден? — спрашивает она через дверь.

Ее мягкий голос как еще одна ударная волна, пронзающая мое перевозбужденное тело, и я глубоко вдыхаю, прежде чем открыть дверь.

Она стоит в темном коридоре. На ней слишком большая футболка, спускающаяся до середины бедер. Ее волосы ниспадают волнистым водопадом на плечи.

На ее лице нет макияжа. Только нежная кожа со светлыми веснушками и грустная улыбка.

— Привет, — говорит она. — Прости. Я тебя разбудила?

— Нет.

Мой голос звучит слишком резко, и я прочищаю горло.

— В чем дело?

— Сработала сигнализация.

— Где?

Она идет по коридору к большой лестнице, которая ближе к ее спальне, чем к моей. И тогда я слышу это. Писк сработавшей сигнализации.

Это не главная охранная сигнализация. Она бы завыла, и охранники уже были бы здесь.

— Прости. Я подумала, что это может быть важно, и собиралась пойти вниз, чтобы проверить. Но потом я подумала...

— Ты же не сделала этого.

Она качает головой.

— Хорошо. Если ты когда-нибудь услышишь сигнализацию, оставайся в своей комнате, ладно?

Мой голос по-прежнему звучит резче, чем нужно, но я слишком напряжен. Одна лишь мысль о том, что она может оказаться один на один с грабителями, причиняет мне почти физическую боль.

Шарлотта быстро кивает.

— Да. Я так и сделаю.

Я достаю телефон и смотрю уведомления о безопасности. Это неисправная батарея в одном из датчиков внешнего периметра, и из-за этого главная система безопасности внизу предупреждает жильцов, чтобы они как можно скорее ее починили. Сигнал должен быть тихим и незаметным. Достаточно раздражающим, чтобы побудить к действию, но не настолько, чтобы повредить барабанные перепонки.

Я спускаюсь по лестнице. В доме темно и пусто, и, несмотря на то, что это всего лишь мелкая проблема, я нервничаю. Как будто в тенях дома скрывается что-то, что может ей навредить.

Она следует за мной. Я привык к звуку ее босых ног, ступающих по полу моего дома.

А моя эрекция все еще не прошла полностью. К счастью, слишком темно, и Шарлотта отвлечена, иначе она бы заметила кол между моими ногами.

Я направляюсь к панели безопасности в главном коридоре. Она спрятана за картиной, которую установил предыдущий владелец. Я набираю код, чтобы открыть маленькую дверцу, и нахожу кнопку отключения сигнала тревоги.

Я выключаю его.

— Вот, — говорю я.

— Прости, что разбудила тебя. Должно быть...

За моей спиной раздается грохот. Я резко поворачиваюсь, оглядываясь по сторонам.

Шарлотта стоит около углового столика, прикрывая рот руками. На полу лежит опрокинутая скульптура. Она разбита на несколько кусков. Должно быть, она наткнулась на нее в темноте.

— Черт. Прости.

— Оставь, — говорю я.

Она, конечно, игнорирует меня. Вместо этого поворачивается к беспорядку и наклоняется, чтобы поднять осколки.

Весь мой мир сужается. На ней только большая футболка и черные стринги. Ее кремовая кожа, длинные стройные ноги и попка, которая идеально ложится в мои ладони, по одной ягодице в каждую, прямо передо мной. А между ее бедрами – тоненькая полоска черной ткани.

Черт возьми.

Раньше эрекция была болезненной. За последние несколько минут она несколько ослабла. Не настолько, чтобы перестать меня беспокоить, но достаточно, чтобы я мог думать. Сосредоточиться. Теперь она снова оживает с такой силой, что я с трудом сдерживаю стон.

Она не может ходить так по моему дому.

Я никогда не думал, что буду жаловаться на красивую женщину в нижнем белье, но сейчас я именно это и делаю. Шарлотта Грей слишком хороша, чтобы носить так мало одежды в присутствии мужчины, с которым она занималась горячим сексом всего несколько недель назад.

Мужчины, с которым она не должна больше заниматься горячим сексом.

Она не смотрит на меня. Она собирает маленькие керамические кусочки на ладонь и тщательно их сортирует.

Я наклоняюсь и поправляю свой член. Его трудно скрыть, но я делаю все, что могу. Если она задержит на мне взгляд дольше, чем на долю секунды, она его увидит. Трудно не заметить чертовски явную выпуклость в моих штанах.

— Оставь это, — снова бормочу я.

Она оглядывается на меня через плечо и, словно только, что осознав свое двусмысленное положение, выпрямляется. Свободной рукой она тянет за подол своей футболки.

— Прости.

Я не знаю, извиняется ли она за то, что сломала скульптуру, которую я раньше даже не замечал, или за то, что показала мне слишком много своего прекрасного тела.

И то, и другое сейчас совершенно лишнее.

— Все в порядке. Оставь это домработнице, — говорю я. — Ты можешь порезаться.

— Я сама убираю за собой.

Я хочу сказать ей, что моя постоянная эрекция – это тоже беспорядок, созданный ею, но она ничего не делает, чтобы его убрать.

— Тебе не нужно. Не здесь.

Она делает шаг в сторону от осколков на паркете и осторожно кладет то, что успела собрать, на угловой столик.

— Хорошо.

Она сжимает руки, а затем смотрит на меня слишком пристально.

Черт.

Я провожу рукой по волосам и ухожу от нее. Поворачиваюсь к ней спиной и направляюсь на кухню. Я все еще слышу ее тихие шаги, когда она следует за мной.

Я наливаю себе большой стакан холодной воды, добавляю лед и выпиваю его до дна.

— Что случилось? — спрашивает она.

Ее голос осторожен.

— Она очень дорогая? Мне так жаль.

Я сердито смотрю на нее.

— О. Понятно, — говорит она. — Может, она имела для тебя сентиментальную ценность? Я заменю ее, если смогу, Эйден. Обещаю.

— Мне плевать на эту чертову штуку. Ты просто помогла мне избавиться от хлама.

Я ставлю стакан на место и благодарю кухонный остров, разделяющий нас, за то, что он скрывает нижнюю часть моего тела.

Ее глаза расширяются.

— Тогда в чем дело? Тебя напугала сигнализация?

Она шаг за шагом обходит стойку, и я хочу предупредить ее, чтобы она не приближалась. Это слишком опасно.

Все мое тело напрягается от ее близости.

— Хаос, — предупреждаю ее.

Между ее бровями появляется небольшая морщинка. Как будто она обеспокоена, и это так чертовски мило, что я вздыхаю от разочарования. Я хочу ее больше, чем следующий вдох, а она беспокоится по пустякам.

— Ты расстроен, — тихо говорит она.

Ее взгляд опускается на мою руку, сжимающую край столешницы. А затем еще ниже. Он задерживается на мгновение в области моего паха, а затем быстро возвращается к моему лицу. Румянец поднимается из выреза ее футболки с логотипом штата Айдахо вверх по ее шее. Все в ней связано с Айдахо, где я никогда не был. Я понимаю, что хочу туда поехать. Посетить маленький городок, в котором она родилась. Познакомиться с родителями, о которых она упоминала.

— Я не расстроен, — говорю я.

— Мне так жаль, — повторяет она.

Я качаю головой и сжимаю зубы.

— Ты должна закончить с извинениями на сегодня, Хаос. Ты не сделала ничего плохого.

— Как... почему... — она заикается, как будто слова даются ей с трудом.

Почти так же, как мне.

— Почему я... так реагирую?

Шарлотта кивает. Это небольшое, едва заметное движение.

— Помнишь, как я застал тебя в отеле? Когда ты была в душе?

Я делаю шаг ближе, сжимая рукой край столешницы.

— Ты постучала в мою дверь сегодня вечером.

— Пока ты ...

— Ты можешь это сказать.

Я просто дразню ее, вопреки здравому смыслу. Но мне так нравится наблюдать за ее реакциями.

В ее глазах мелькает застенчивость, а затем она выпрямляет плечи. Мне нравится это движение. Выражение, которое появляется на лице, когда она решает принять очередной мой вызов.

— Пока ты дрочил.

Я хрипло смеюсь.

— Дрочил. Да, можно и так сказать. Я был в нескольких секундах от оргазма, когда ты постучала в дверь.

— Прости, — шепчет она.

Я наклоняюсь ближе.

— Ради Бога, Шарлотта, перестань извиняться за вещи, в которых ты не виновата.

Ее грудь быстро поднимается и опускается под тонкой футболкой.

— Чувствую, что сегодня я ответственна за многое.

— Так и есть. Но не за что-то из того, за что ты извинилась.

Я попаду в ад. Я знаю это. Но я не могу остановиться, когда ее глаза так смотрят на меня, когда ее тело находится всего в паре футов от меня, а мои яйца пульсируют от желания.

— Моя эрекция, Хаос, определенно из-за тебя.

В ее глазах появляется искра радости.

Я стону, видя это. Черт возьми, это нечестно, что она выглядит довольной. Не тогда, когда я хочу ее больше, чем когда-либо в жизни.

Шарлотта делает еще один шаг ближе, как будто я не на грани срыва.

— Я так сильно тебя возбуждаю?

Вопрос задан так застенчиво, как будто могут быть другие варианты. Я хрипло смеюсь и провожу рукой по волосам.

— Я думал, мы уже это установили. И «возбуждаешь» – это слишком мягко сказано. Я нуждаюсь в тебе. Уже несколько недель. В последнее время я не могу спать, потому что так сильно тебя хочу. Так что – да, я очень возбужден, Хаос, и это чертовски неудобно, потому что мы только что договорились просто повеселиться вместе.

Ее глаза снова опускаются, на мгновение задерживаясь на моей обнаженной груди, а затем сосредотачиваясь на очертаниях члена в моих спортивных штанах.

— Могу я помочь?

Глава 34

Шарлотта

Это захватывающе.

Видеть Эйдена, стоящего передо мной на своей кухне – высокого, широкоплечего, полуголого. Он не надел рубашку, и его мускулистая грудь полностью обнажена. Он выглядит таким крепким. Широкий, как каменная плита, мужчина.

На его груди темные волосы, такого же оттенка, что и на голове. И полоска волос от пупка до пояса спортивных штанов, под которым четко проступает контур его эрекции.

Из-за меня.

— Могу я помочь? — спрашиваю я.

Мой голос звучит немного сдавлено.

На прошлой неделе он не дал мне ответить ему взаимностью. Это была только я, потерявшая контроль на том диване, и сейчас я хочу вернуть должок.

Поставить нас на равные позиции.

— Шарлотта, — говорит он и закрывает глаза.

Он тяжело дышит.

— Если ты меня тронешь...

— Да?

Я сокращаю расстояние между нами и кладу руки ему на талию. Провожу ими по твердым мышцам его живота.

Он хрипло выдыхает.

— Я сейчас взорвусь.

Я скольжу рукой вниз, легко проводя пальцами по мягкой ткани. Боже, он такой толстый. Я помню это с той ночи в Юте. Но тогда было темно и слишком поздно, поэтому я не исследовала его так тщательно, как хотела бы. Как я хочу сделать сейчас.

Я глажу его через брюки.

Он стонет.

— Ты играешь со мной, Хаос.

— Ты любишь игры, — говорю я.

Он в этих серых штанах должен быть запрещен законом. Они ничего не скрывают, и теперь я не могу поверить, что это не было первое, что я увидела, когда он открыл дверь своей спальни с напряженным выражением лица и без рубашки.

— Хммм. И ты хочешь меня исследовать, да?

Он поворачивается спиной к кухонному острову и хватается за него обеими руками. Устраняя себя из уравнения... и давая мне полную свободу. Его глаза темные, челюсть напряжена.

— Делай, что хочешь.

Я тянусь к поясу. Стягиваю его на сантиметр, потом на два, над его напряженной твердостью. Под штанами нет нижнего белья.

Я вижу его член с куполообразной головкой и веной, извивающейся вдоль ствола. Я хватаю его. Он задерживает дыхание.

Член твердый, но кожа мягче, чем в других местах на его теле. Я медленно глажу его и смотрю вверх, видя, как он стискивает зубы.

Он крепко сжимает столешницу.

— Расплата, — говорю я игриво. — За ту ночь.

— Хммм, — выдавливает он.

— Ты заставил меня кончить так сильно, хотя я думала, что не смогу.

Я опускаю руку и нахожу его тяжелые яички. Я катаю их в свободной руке.

— Черт, — вырывается у него.

Они чертовски чувствительные, я знаю. И сейчас он в моей власти.

Я глажу быстрее и при каждом движении обхватываю широкую головку. Он почти врывается в мою руку, и под моим прикосновением я чувствую, как он дергается. Он уже близок?

Яркий румянец разливается по его скулам, и он смотрит на меня прищуренными глазами.

— Тебе это нравится, — бормочет он.

Моя улыбка становится шире.

— Не так сильно, как тебе, очевидно. Большой злой миллиардер-генеральный директор... превратился в задыхающегося от желания парня из-за меня.

Его глаза темнеют.

— Ты наслаждаешься властью.

— Может быть, и да.

Я сжимаю яички, и его дыхание превращается в шипение. На кончике его члена появляется еще больше влаги. Когда он так на меня смотрит, я чувствую себя кем-то другим – богиней секса. Как будто я могу делать с ним все, что угодно, быть с ним кем угодно, и он будет любить меня такой, какая я есть.

Я просто Шарлотта. Альтернативная версия себя.

Внешний мир исчезает, и остаемся только я и он. И его полные желания глаза.

— Ты сказал, каждую ночь.

— Каждую ночь.

Его голос хриплый, все его тело напряжено. Его мышцы живота напрягаются и расслабляются, и это приводит меня в восторг.

— Ты заставляешь меня быть твердым и страдать все время.

— Да?

Он кивает, его челюсть заметно сжата. Он откидывает голову назад, и мне кажется, что он пытается сдержаться. Пытается не терять контроль, хотя я явно держу его в своих руках.

Я чувствую прилив силы. Я хочу еще больше. Я хочу, чтобы он развалился из-за меня на мелкие частицы. Я останавливаюсь, моя рука крепко сжимает его член, но остается неподвижной.

Его глаза широко раскрываются. Он тяжело дышит, грудь поднимается и опускается.

— Пожалуйста, черт возьми, — бормочет он.

Его руки напряженно упираются в кухонную столешницу, как будто он хочет только одного – прикоснуться ко мне.

Я улыбаюсь ему. И опускаюсь на колени.

Я лижу полоску кожи над его головкой, и он снова стонет. Это музыка для моих ушей.

— Черт, Хаос, я почти кончил.

Я смотрю на него и обхватываю член губами. Он снова ругается, рука скользит в мои волосы руками. Еще одно невнятное предупреждение, а я просто продолжаю сосать его глубже, языком кружа вокруг его головки.

Он взрывается. Я слышу, как он стонет надо мной, чувствую, как он дергается и опустошается в мое горло. Я поднимаю глаза и вижу его лицо, искаженное выражением, балансирующим на грани между удовольствием и болью.

Я непобедима. Я сильная, как амазонка, и готова встретить любое испытание, которое попадется на моем пути.

Он дергается в последний раз, и его напряженные руки расслабляются. Я медленно отрываю от него рот и сажусь на пятки. Он выглядит разбитым. Красивым, уставшим и потным. И разбитым... мной.

— Этого достаточно в качестве извинения? — спрашиваю я сладким голосом.

Он берет меня за плечи и поднимает на ноги.

— Черт, Хаос, это было нереально. Ты невероятна.

— Просто доказываю свою точку зрения, — говорю я.

Он скользит руками по моим рукам, по бедрам.

— Доказывай хоть каждый день.

Он поднимает меня и сажает на кухонный остров. Мрамор холодный под моими голыми бедрами, и я наклоняюсь вперед, ища его тепла.

— Ты невероятная.

Он целует меня в щеку, в шею.

— Такая хорошая девочка.

— Я не хорошая.

Его слова пронзают мое тело жаром.

Он снова смеется.

— Да, ты хорошая. Моя милая писательница. Ты сводишь меня с ума, конечно, но ты такая хорошая.

Его губы скользят по моей шее, а руки поднимают мою футболку, сантиметр за сантиметром. Когда он обхватывает мои маленькие груди, я закрываю глаза от удовольствия.

— Хаос, — бормочет он и отклоняется назад, чтобы полностью снять с меня футболку. — Руки вверх.

Я поднимаю их и вскоре остаюсь в одних трусиках. Его глаза глубокого темно-нефритового цвета, когда он ласкает меня взглядом.

— Ничего особенного, — говорю я, дразня его, потому что его выражение лица говорит об обратном.

— Ты особенная. Чертовски совершенная, Хаос.

Его руки обхватывают мои бедра, и он пожирает меня. Своими глазами, своим ртом.

Он снова целует мою шею, и, черт возьми, это моя самая большая слабость. Я стону, и он смеется, прижавшись к моей коже.

— Я собираюсь насладиться своей властью.

Я не могу найти слов в своем затуманенном мозгу. Он прикасается ко мне, как будто я сделана из стекла, и как будто в то же самое время он хочет разбить меня. Эффект опьяняющий. Его руки скользят по моей спине, ребрам, обхватывают мои груди. И его рот опускается ниже.

— Так красиво, — повторяет он. — Я схожу с ума от того, насколько ты красива.

Я зарываюсь пальцами в его волосы.

— Ты предвзят.

— Хммм. Чертовски предвзят.

Он целует изгиб моей груди, присасывается к коже.

— Совершенство. Эти сиськи, Хаос? Само совершенство.

Я улыбаюсь этим словам. Они омывают меня, усиливая удовольствие, наполняющее меня изнутри. С Эйденом это всегда пьянящий коктейль из эмоций.

Его губы смыкаются вокруг соска, и он крепко сосет его, чередуя с движениями языком. Я крепче сжимаю его волосы и чувствую, как снова уплываю. С ним это так легко. Так болезненно просто. Как надеть удобную пару туфель или любимую пижаму.

Его зубы слегка царапают сосок, и я задыхаюсь.

Эйден смотрит на меня и улыбается.

— Надо держать тебя в тонусе, Хаос. Эти сладкие, совершенные соски теперь мои.

— Хммм, — говорю я, извиваясь на столе.

Он трогает меня везде, кроме того места, где я горю. Я наклоняю плечо вперед, подталкивая грудь, с которой он еще не играл, в его ладонь.

Его улыбка становится шире. Он открывает рот так широко, что почти вся моя грудь помещается в нем, и мой мозг замыкается.

Руки Эйдена крепко обхватывают мою талию. Одна из них скользит вниз между моими слегка раздвинутыми бедрами и гладит меня через ткань стрингов.

— Такая сладкая, — снова бормочет он и нежно дует на мой твердый сосок. — Самые сладкие сиськи, которые я когда-либо пробовал.

Я слегка качаю головой и чувствую, как погружаюсь еще глубже. Быть с ним – все равно что потерять ощущение пространства и времени.

— Я не сладкая, Эйден.

— Ты сладкая.

Его губы целуют чувствительный бугорок соска.

— Я знаю, Хаос. Мой рот на тебе. Иногда у тебя твердая оболочка, но под ней ты сладкая. Чистый чертов сахар.

Мое тело напрягается, а ум проясняется. Сахар. Мужчина снова называет меня сахаром, и это все, на чем я могу сосредоточиться.

Палец Эйдена продолжает гладить меня через ткань стрингов, и мое тело кричит, чтобы я позволила ему продолжать. Освобождение так близко. Было бы легко погрузиться в него. Слушать его слова и верить им.

Но я знаю, что будет в конце этого пути.

Снова срабатывает сигнализация. Она звенит гораздо громче, чем наверху в моей спальне, прямо из скрытого шкафчика за картиной.

Эйден поднимает голову со стоном.

— Чертовски не вовремя.

Я слегка улыбаюсь.

— Может, тебе стоит на этот раз по-настоящему заменить батарейки.

Его глаза темные, волосы растрепаны.

— Нет ничего, чем бы я хотел заниматься сейчас меньше. Но ради тебя... — он быстро целует меня в губы, — я буду героем.

— Спасибо! — кричу я, когда он исчезает в коридоре.

Мрамор под моими бедрами и ягодицами холодный, поэтому я беру свою футболку. Раньше я не замечала этой прохлады. Я прижимаю футболку к груди и делаю несколько глубоких, успокаивающих вдохов.

Эта связь должна быть легкой и ни к чему не обязывающей.

Но то, что только что произошло, не кажется чем-то, от чего будет легко отказаться. Это опасно близко к чему-то настоящему. Но я слишком хотела поверить в возможность нашего договора.

Я сползаю с острова и спешу обратно в свою спальню. Потому что это было опасно близко к нарушению правила номер один. Никаких эмоций.