Песнь Вершителя: Тайна рода

— До Филимана два часа пути, если пойти напрямик. — Сказал Дарий, хмуро глядя на стелющееся перед ним безмятежное поле. — Но не обманывайтесь этим спокойным видом, что сейчас стелится перед нами. Это поле зовут чистым, но не потому что оно чистое, а потому что никто из ныне живущих не сумел пересечь его. Под этими травами скрыты трещины, а в трещинах живут жуки, которые способны пережевать, что угодно. Голодные твари.

— Тогда куда же мы двинемся? — усмехнулась Альба. Чуть приблизившись к смертоносной земле, она вглянулась вдаль. За время путешествия по Брасону её волосы чуть отросли и уже казались не такими пушистыми. Мелкими локонами они спадали на её широкие плечи и если бы не изящное одеяние, то сзади она могла бы сойти за мужчину.

— На запад, а когда поле окончится, опять свернём на юг. А там думаю к полудню будем в Филимане.

Альба фыркнула, но повернула на запад. Заметив, как легко она идёт, Адам вдруг понял, что охотница больше не хромает.

– Хоть бы там себе проблем не нажили. — Вздохнул Берн, почёсывая выпуклый живот.

Хотя ещё было только раннее утро, солнце уже припекало головы. Спустя какое-то время охотники покрыли их охлаждающими тканями, которые ещё в Мачве раздобыл Берн, сыграв с каким-то дураком в кости.

Несколько миль под ногами шуршала лишь зелёная трава, потом из под неё стали виднеться пушистые цветы и колючие растения, похожие на жуков. По небу изредка подлетали крупные птицы. Их огромные тени падали на землю, будто покрывала. Когда растения поредели, а по земле пошли желто-бурые заросли и раскидистые акации. У самых высоких кормились пятнистые жирафы. До этого дня Адам не видел таких больших и одновременно изящных зверей. Заметив людей, некоторые из них поворачивали свои длинные шеи и глядели на них, оценивая не опасны ли. Разодорившись, как малые дети, Берн и Кело попытались взобраться на одного из жирафов, но только распугали животное и его сородичей. Однако, Дарий впервые за долгое время улыбнулся. Глупые игры охотников его позабавили. Чуть повеселев, он наконец осмелился подойти к Альбе, а она не стала прогонять его. Так они и шли рядом, пока перед отрядом не выросло другое поле со статуями, прозванное каменным. Поговаривали, что статуи, поставленные там, на самом деле когда-то были живыми колдунами, но были прокляты Луцием Доминеско за предательство и обращены в камень. В наставление своим поданным, он расположил их на открытом поле, у всех на виду. Приблизившись к ним, охотники притихли. От Каменного поля веяло чем-то зловещим и тёмным. Статуи и правда напоминали колдунов. У одних были распростерты руки, другие лежали ничком или стояли на коленях, а лица их выражали то смирение, то мольбу о прощении. Это было печальное зрелище. Даже звери и насекомые старались избегать каменное поле. А солнце, словно совсем не грело его. Покинутое и мрачное, оно утопало в гробовой тишине. Потому то охотники насторожились, услышав среди камней голоса. Судя по всему говорили двое, но когда напрягшийся отряд, подняв оружие, будто это могло бы защитить от магии недругов, пошёл вперёд, стало ясно, что среди камней расположись трое и ни один из них не был колдуном. Иначе бы они почуяли приближение чужаков. Наконец заметив охотников, они бросили карты наземь и поднялись. Один был чернокож, с длинными заплетенными в многочисленные косички, волосами. Открытая шея его была покрыта давно зажившими волдырями. На запястьях серебрились тонкие браслеты. Двое других делили одно лицо. Тёмные, глубоко посаженные глаза, короткие, ершистые волосы цвета соломы и загорелая, оливковая кожа. Кроме льняных штанов и перевязи для оружия, на близнецах не было больше ничего. Адам сразу опознал в них наёмников.

— А, братья охотники. – Насмешливо проговорил чернокожий и его спутники громко усмехнулись. — Вижу, держите путь в Филиман?

— А вы что там забыли? — Спросил Дарий, не спуская с них глаз.

— Деньги. Что же ещё? — Улыбнулся наёмник и сверкнул белыми зубами.

Близнецов, звали Ларан и Даран Легаль. Как и их спутник, они были родом из Галаделя. Чернокожий назвался Шадо Меткий. И когда Кело спросил не прозвище ли это, тот ответил, что это имя, которое он заслужил, пустив стрелу в глаз льва, напавшего на паланкин знатного вельможи. Этот же родовитый галалелец отправил наёмников в Брасон, чтобы найти своего младшего сына, а теперь уже и единственного, застрявшего в Доме Иллюзий. Каждый, кто заходил туда и осмеливался съесть пищи, застревал в Доме Иллюзий навеки. Вызволить человека из лап пожирателей лотоса казалось невозможным. К словам наёмников, охотники отнеслись с сомнением, но отправиться в путь вместе согласились.

— Ещё никто не смог вырваться из Дома Иллюзий. — Усмехнулся Брандон, когда наёмники принялись говорить о том, что будут делать, вернувшись в Галадель. — И вам не удастся ни вызволить дурака, ни вырваться самим.

— На нашей родине поклоняются Венере, Юпитеру, Плутону, Марсу... На них обитают космические дети, блюстители равновесия во вселенной. Они дают нам силу творить желаемое. Мы войдём в Дом Иллюзий и дитя Марса даст нам силы для борьбы...

— Saa ai duadi mera e ha mogo vudula oa pe ha mogo vadalu. — Улыбнулся Ларан.

— Что это значит? — Спросил Дарий.

— Если есть дверь, значит в неё можно войти и из неё можно выйти. — Ответил Кело и близнецы кивнули ему.

— Всё так, охотник. Двери для того и созданы, чтобы ими пользовались. Что проку от двери, если боишься её открыть? — Проговорил чернокожий наёмник и вгляделся вперёд.

Каменное поле осталось позади. Впереди росли золотистые травы, высились толстые баобабы и пушистые пальмы дум. А вдали виднелись силуэты белоснежных стен Филимана.

— Как хорошо ты знаешь дель? — Спросил Шадо Меткий, подойдя к татуированному охотнику. Под солнцем глаз-изумруд на его лице переливался, как живое пламя.

— Достаточно, чтобы слушать и говорить на нём. — Пожал плечами Кело. — Я изучал много языков и почти на каждом я могу быть красноречив.

Хохотнув, чернокожий залез в свой кошель, прикреплённый к толстому поясу из крокодильей кожи. Достав золотую монету, он подбросил её в воздух. Та взлетела, а опустившись обратно на его руку, стала дырявой.

— Шарлатан дал мне три таких дельи и сказал, что если нечто не цельно, то оно не стоит ничего. Если говоришь «почти», значит это «ничего».

— Однажды я пересеку все государства мира, побуду в Турихе, в Бего, на Аталане, на острове Персид, в Акишуго, где угодно и даже когда вместо единого языка их жители будут говорить со мной на своих языках, на туришане, на бегойском, на аталанском, на парси, на шугайском и на всех других — я буду понимать их и отвечать им. А дырявая монета будет значить ничего.

Шадо улыбнулся, но не ответил, продолжив путь. Тот был короток. Не прошло и пол часа, как перед охотниками и наёмниками предстали белоснежные стены Филимана во всём великолепии. Вблизи они напоминали сплавленные вместе великаньи кости. А башни огнеметателей формой напоминали клыки. Никогда раньше Адам не видел такого огромного города, который стелился за защитными стенами. Даже за их высотой были видны длинные башенки зданий, уходящих вверх по горе к дворцу Магистра. Широкие, железные ворота, ведущие к Филиману, были распахнуты. По обеим сторонам от них, со стен спускались серебристые флаги с трёхвостым драконом Доминеско. В углублениях крепостных стен блестели зачарованные тарелки, с шириной ствола баобаба. Служили они подобием адских башен Мачвы. Даже врагам, владеющим магией, подобраться к ним было бы почти невозможно. По укреплению ходила городская стража в серебряных плащах. Когда чужаки подошли к воротам никто даже и не думал преграждать им путь.

Переступив главные ворота Филимана, молодой охотник вдруг подумал о том, как он мелок по сравнению с этим городом. Если издали можно было увидеть её очертания целиком, то вблизи они теряли свою ясность. Высокие стены жилых домов из мраморных и известняковых кирпичей, закрывали вид на следующие. Между ними и на садовых балконах, что соединялись с соседними и создавали арки, росли крупнолистные фиги, сочные сливы, оливковые деревья и хурма. Но при всём при этом можно было увидеть рубиновые башни Высшей Академии Магов, которые напоминали капли крови, Стеклянный купол самого большого колдовского банка — Себаз, чернокаменный Магистериум, ступенчатые рынки, что уходили вверх, будто разноцветные пирамиды, сверкающий тысячами огней амфитеатр, в котором часто проводились концерты или колдовские дуэли, громоздкие статуи, возле которых виднелись пятна, пролетающих мимо крошечных птиц и которые были так велики, что казалось могут вырвать из земли каменные ноги и сравнять весь Филиман с землёй. Башня верховной целительницы напоминала спираль и блестела на солнце, как чешуя дракона, а Дворец Семи Судей уже с виду был беспощаден и кровожаден, тысяче золотых копий, протыкающих её стены, предупреждали всякого о том, что там не стоит ждать пощады и милосердия. Гильдия художественных искусств тянулась к дворцу Магистра, как огромная изумрудная змея. Поодаль росли пальмы и пушистые кигелии. В гильдию стекались юные художники, архитекторы, танцоры, актеры, скульпторы и другие ремесленники почти со всего света. С ней могло посоревноваться лишь Северное лоно искусств в Республике Феода.
По всему Филиману проходила сеть искусственных рек, берущих начало с мелкоморья, что лежало под южными стенами города. От него же отходила река Лучей, уходящая вдаль и впадающая в океан. Хотя порт Филимана не был виден Адаму, он знал, что тот велик и что торговые суда его бороздят весь мирской простор.
Город утопал в жизненной энергии. На храмовых башнях звенели колокола. По широким улицам сновали люди в таких же открытых одеяниях, как в Мачве. Маленькие дети и вовсе иногда бегали голышом, но обязательно в сандалях. Плиты тротуаров были так горячи, что это чувствовалось даже через подошву обуви. По улицам свободно разгуливали павлины и мелкие обезьянки. Среди деревьев и крыш виднелись крупноклювые туканы, голиафы, маленькие нектарницы и алые ибисы. Отовсюду несло ароматом цветов, смешанным с запахом палённого камня. Некоторые жители выгуливали ручных тигров и львов. Отряд старался по возможности обходить их стороной. По мостовым ехали всадники на чёрных лошадях и рикши, колёса которых двигались при помощи магии. Уличные торговцы в шелковых балахонах катили свои тележки, крича о холодных напитках, жареной кукурузе, тушенных фазанах, маринованных оливках, о жареной баранине и о других явствах.

В какой-то момент охотники и наёмники отделились друг от друга. Последние ушли в поисках Дома Иллюзий, а первые двинулись к дворцу Магистра.
И чем дальше шли охотники, тем шумнее и тем извилистее становились улицы. Дарий уже успевший побывать в Филимане раньше, почти не оглядывался по сторонам. А вот все остальные смотрели кругом во все глаза. Спустя несколько часов, уставшие и вспотевшие, охотники заметили, что мостовые освобождаются от всадников, рикш, торговцев и паланкинов, а возбужденные жители к чему-то готовятся.

— Что происходит? — Спросил Брандон у молодых парней, что громко спорили, выкрикивая незнакомые имена.

— Чужаки. — Усмехнулся кареглазый юноша.

— Гонки на колесницах. — Ответил другой. — В честь праздника.

По дорогам побежали глашатая в хитонах, крича о том, что гонки скоро начнутся. Балконы, тротуары стали заполняться жителями. Даже прыгающие по крышам и по деревьями обезьяны принялись буйствовать. Охотники шли всё дальше и теперь иногда приходилось проталкиваться сквозь толпу. Наконец, дворец лорда, высящийся на горе, стал виден полностью. Своей громадностью и великолепием он напоминал отдельный город. На этажах белоснежных башен даже издали можно было заметить зелёные сады. Огромная крыша, охватывающая почти весь дворец и отделанная из чёрных драгоценных камней, напоминала драконью чешую. Она поддерживалась тремя могучими столбами. Каждый из которых изображал одну из ипостасей Трёхликой Богини.
Путь к горе разделяли толстые колонны, которые держали на себе громоздкий помост. Дорога к дворцу сейчас была пуста и готова к колесничным гонкам. На помосте стояли колдуны, приближённый к королевскому двору. Когда затрубили трубы, а люди начали затихать, глашатай в белом хитоне обьявил:

— Магистр и Верховный правитель Брасона, защитник колдунов и колдуний, освободитель земель, хранитель магического очага, воздвижник храмов Трёхликой Богине и наследник королевского рода Доминеско — Магистр Луций.

Широко улыбнувшись, правитель вышел вперёд. Луций Доминеско выглядел так, будто только слегка коснулся тридцати, хотя Адам знал, что родился тот на пятьдесятом году после Великого Сдвига. Ему вдруг вспомнился слегка обрюзгший лорд Мачвы, который в свои четыреста лет выглядел намного старше. В отличие от него Луций казалось должен прожить ещё много сотен лет. Но даже он вряд ли мог переплюнуть Костяную ведьму, точный возраст которой никому не был известен, ибо все кто когда-то жили в её времена, давно сгинули. Колдун имел светлые волосы, объемные в области лба и темени, бритый затылок и виски. Луций Доминеско был высок, красив, обоятелен и полон сил. Издали сложно было различить цвет его глаз, но Адам знал, что они пронзительно лазурного цвета. В отличие от своих поданных колдун был облачен довольно просто, в чуть приоткрывающую сильную шею рубаху цвета слоновой кости, в золотистый жилет из паучьего шелка и в лёгкие брюки, поддерживаемые толстым, плетёным поясом. И даже это не умаляло его великолепного вида.

— Жители Брасона, дамы, господа, дети, еще один год подошёл к концу. 1020 год был полон ярких колдовских событий, новых открытий, успехов и увы новых вызовов, которые мы преодолели и преодолеваем. Сейчас мы объединены одними надеждами на предстоящие добрые перемены. Вместе мы сильны, вместе мы способны пройти через все сложности и в Новом 1021 году мы пройдём через всё, что встанет пред нами, как злая кость. Давайте откроем Новый год с чистыми сердцами, полными благородства, терпения и любви к ближним, с желанием созидать и развиваться, ибо когда есть стремления делать, есть будущее. С начала моего правления прошло 770 лет — Брасон пришёл к процветанию, но не я один привёл его к этому, а мы это сделали... Вместе! А потому не забывайте, каждый из вас важен и дорог мне, как отцу дороги его чада. Ваши успехи в новом году — это мои успехи! Ваши неудачи — мои неудачи! Живите! Любите! Радуйтесь! Пусть 1021 год станет годом исполнения желаний! С Новым годом!

— С Новым годом! — Полилось со всех сторон в знак поддержки, а Адам осознал, что с момента, как он покинул сначала свой дом, а потом родной континент, минуло почти два месяца.

— В честь праздника объявляю об открытии сто девяносто девятой гонки на колесницах. Пусть день это принесёт радость, победу избранному и тем, кто его поддерживает. Выигравший получит двести пятьдесят золотых дегров, корону победителя, почтового сокола и славу, а проигравшие смогут попытать свои силы в следующем году. Пусть гонки будут легкими и благостными!

— Пусть гонки будут легкими и благостными! — Ровным строем повторили за ним поданные и Луций распростер руки. Над головами жителей засверкали серебряные и золотые салюты. Будто живые драконы, они запорхали под солнцем в сиятельном танце и город погрузился в радостные восклики и в аплодисменты.
Когда салюты затихли, глашатай вышел вперёд и начал объявлять имена состязающихся. Всего их оказалось десять. Когда церемонии уже были позади, колесницы выехали вперёд. Одни были сделаны из простых металлов, другие из золота и серебра, а украшены драгоценными камнями, рубинами, изумрудами, алмазами, топазами. Не было ни лошадей, ни других зверей, всадники держались за высокие рычаги и двигали колесницы исключительно при помощи магии. Внимание Адама привлекли трое, крепкий мужчина, с смуглым лицом, с чёрной бородой и такими же тёмными волосами и глазами, названный Оголь Римон из Рованя, беловолосый юноша, выходец из крепости Луней — Ферон Биту и чернокожий сокодалец, с золотыми кольцами по всему телу — Эджий Алькохо. Состязающееся приветственно махали руками и широко улыбались. С ближайшего балкона светловолосая девушка закинула на голову всадника, названного Дэгом Сисом— младшим сыном лорда Оши Сиса, что ехал на золотой колеснице, венок из красных роз и тот поклонился ей. Красавица заставила пообещать его, что он поцелует девушку, если выиграет гонку.

— Готовсь! — Закричал глашатай. Затрубили трубы и всадники напряжённо уставились вперёд, на извилистую дорогу. — Руки на рычаги! Пять! Четыре! Три! Два! Вперёд! — Заорал он во всю мощь и колесницы, почти как ветер, двинулись вперёд. Пыль взметнулась вверх и как марево, заполонила округу. Всадник с венком из роз вышел вперёд, но тут же был отброшен влево бородатым мужчиной. Едва не врезавшись в толпу, он в ярости сбил горшки с цветами и повернул за остальными колесницами. Ревущая толпа ручьём побежала по тротуарам вперёд, выкрикивая имена всадников.

— Алькохо! Сая! Сая! Римон! Алькохо! Дилле!

Адам заметил фигуры, бегущие по крышам, будто обезьяны они перепрыгивали от одной к другой и кричали о том, кто из состязающихся выходит вперёд. Однако, о том, кто выиграл охотники так и не узнали. К ним вдруг из поредевшей толпы подошёл колдун в длинной мантии. На груди у него, как и у стражников в белых одеяниях, чернел трёххвостый дракон. Колдун был бледен, как земляной червь и худ. На сухом лице, которое казалось может раскрошиться в любую секунду, были живы лишь ясные голубые глаза. От него несло выразительным запахом каких-то трав и настоев.

— Прошу за мной, господа охотники. — Проговорил он странным, неживым голосом и ничего не объяснив, двинулся вперёд.

— Костяной лорд — правая рука Доминеско. — Сказал Дарий и последовал за ним.

Вместе с колдуном отряд свернул на одну из узких улиц. Заросшие зарослями арки оставляли её в глубокой тени и в прохладе. Вскоре они остановились. Кело усмехнулся и сказал, что это тупик, но колдун прикоснулся к стене и та ответила ему, задрожав. Кирпичи, один за другим, начали сдвигаться. Спустя несколько секунд в тупике возник широкий проход, освещаемый неугасающими факелами. Костяной лорд вошёл первым. Кело был последним и вступил туда даже более с мрачным видом, чем правая рука Луция Доминеско. В тоннеле было холодно и сыро. От стен несло плесенью. Кое-где капала вода. Он то уходил вниз, то вверх, а иногда до того сужался, что нужно было идти боком. Иногда слышался писк крыс, но только одна осмелилась пройти перед ними.

— Те, кто придумывает такие места, безумны. Потеряешься здесь, так всё, считай мёртв. — Отметил Кело, напряжённо глядя вперёд. Змеиный глаз на лице тревожно горел.

— Вряд ли Костяной лорд завёл нас сюда, чтобы похоронить заживо. — Ответила Альба, хотя и ей не по душе были эти стены.

— Ты боишься узких мест. — Сказал Адам и прошёлся левой рукой по мокрой стене. — Но если по ним ходят крысы, значит и людям можно.

— Крысы живучие существа, а люди нет. — Хмыкнул Берн.

Наконец впереди забрезжил яркий свет и охотники оказались в просторном зале. По-крайней мере таким он показался после узких проёмов. Стены помещения создавали круг. Вместо факелов или фонарей с неугасающим пламенем, его освещали вытесанные в стенах головы драконов. В открытых пастях пылал огонь, но приблизившись к одной из голов Адам понял, что от них не исходит тепло.

Посреди помещения, будто растение, уходила вверх винтовая лестница, уложенная из чёрного камня. Первыми на неё вступили Костяной Лорд и Дарий, затем все остальные. Когда головы поднимающихся уже почти упёрлись о потолок, по нему пошли светящиеся трещины. Словно журчащие ручейки, они заходили зигзазагами и кругами, пока совсем не слились в единое пятно. Головы больше ни обо что не упирались. Медленными, настороженными шагами охотники попробовали войти в новую дверь и наконец выпрямились в небольшом помещении, названом Дарием проходным. В нём не было окон. Вместо них имелись широкие углубления, в которых стояли древние кувшины и статуэтки.

— Почему его прозвали Костяным Лордом? — Тихо спросил Адам у Берна, когда они вышли из проходного зала.

— Я много чего слыхал о нём, что когда-то он жил в подземном доме, где собирал человеческие кости и создавал из них существ раньше не виданных нигде в мире или что это были кости его врагов и колдун собирал их, чтобы найти бедняг в преисподней и уничтожить их даже там. Один бегоец как-то рассказал мне, что видел, как Костяной Лорд вырвал рёбра у ещё живого человека, а измельчив их, скормил ему...

— И ты веришь всему этому? — Ничто из слов охотника не внушило синеглазому доверия.

— Даже во лжи есть маленькая истина. — Пожал плечами Берн. — Может не всё из услышанного мной чистая правда. Но одно я знаю точно — Костяной Лорд опасен.

С этим Адам согласился, но ничего не ответил. Коридоры, по которым он вёл гостей, были громадны и роскошны. Полы были покрыты красными коврами с золотыми узорами, потому шаги ходящих по замку оставались либо совсем неслышными, либо глухими. На стенах висели гобелены из паучьего шёлка и знаменитые картины древних художников и современных ремесленников. Потолки были так высоки, что если бы великаны существовали, то могли бы пройти по этим коридорам. Огромные лампы, свисающие с них, были похожи на многочисленные пузырьки, застывшие в одном состоянии. Каждую из них обвивали цветы. А ветви цветов растекались по потолку так свободно, что казалось это их привычная среда обитания. В колдуньях и в колдунах, ходящих по замку, с трудом узнавались слуги. Каждый одевался в то, что пожелает.

Когда Костяной Лорд вывел отряд в просторный зал, охотники уже совсем выбились из сил. Хотя дворец уже с улицы казался громадным, внутри он оказался ещё больше, а это при том, что они увидели лишь одну треть замка.

Спустя пол часа по изучению коридоров, Костяной Лорд указал на двойные двери. По их величине и виду, Адам сразу понял куда они ведут. А когда те распахнулись, догадки только подтвердились. Тронный зал завораживал. По огромному залу к помосту с двенадцатью железными креслами, которые сейчас пустовали, уходили два ряда мраморных скульптур, держащих на весу мечи. Вместе они соединялись в коридор и потому проходящим под ними, казалось, что мечи могут в любую минуту обрушиться на их головы. За окнами, что почти полностью составляли боковые стены зала, виднелись садовые башни с диковинными растениями. За королевским помостом ширились стеклянные двери балкона. Вид, с которого открывался на Мелкоморье и гавань. Потолок был исписан картинами древних сражений и побед. Адам смог разобрать на нём последнюю битву Гордиана Бальгарда и Кровавого Грегори, коронацию Магистра Луция, День Победы Брасона над душепустами, признание Брасона на мировой арене и включение её в собрания на Малом доме - на острове, превращённой в нейтральную территорию.

Оставив отряд, Костяной Лорд вышел, сказав ожидать. Охотники провели в тронном зале больше часа прежде чем двери вновь распахнулись, впустив главу Брасона, его свиту и стражников. Не нужно было знать советников в лицо, чтобы сказать кем они являются. Верховная целительницу Адам узнал по головной цепочке, кончик которой создавал на белоснежном лбу узор в виде кубка и хвостов дракона. Её глаза были так кристально чисты, что их цвет был подобен голубому, ясному небу. Она не была красива, с острым орлиным носом и тонкими губами, но статная фигура, мягкая походка и проницательный взгляд, заставляли смотреть на неё. Хранитель знаний или Архивариус, даже с виду был похож на ходячую библиотеку. На теле, что своей тонкостью напоминало дождевого червя, мантия сидела, будто покрывало. На голове держался многослойный чурбан, в котором блестели маленькие камушки, железки и пушились перья птиц. Пояс, что обхватывал его тонкую талию, был полностью объят свисающими ключами. Хранитель справедливости и равновесия имел строгое, плотное лицо с узкими, чёрными глазами. Он был одет в черную мантию с золотистыми узорами. На длинной смуглой шее висела цепь со знаком судьи — весы. Повелитель ветров сам по себе походил на ветер. Просторные шаровары напоминали воздушные шары. Лицо его было до того черно, будто он летал и коснулся солнца. Содержатель порядка был почти незаметен. Худой и низкорослый, он терялся среди остальных советников. Хотя лицо его было покрыто морщинами, серые глаза оставались ясными и чистыми. Лицо Верховного жреца скрывалось под капюшоном.
Когда они двинулись по коридору скульптур, те стали раступаться, образуя широкий проход. Правитель и колдуны даже не взглянули на гостей. Лишь усевшись на свой трон, Луций Доминеско вскинул глаза и прошёлся ими по отряду. Из двенадцати пустыми остались пять кресел. Советники Магистра не всегда находились при нём. У каждого имелись собственные резиденции, в которые они время от времени возвращались и более того обязанности, которые невозможно было выполнять находясь лишь в столице. По знакам, изображённым на спинках кресел, Адам понял, что на месте нет Командующего колдовской армией, Хранителя сокровищ и золота, Верховного архитектора и Оракула. Последнее привлекло не только его внимание. Заметив отсутствие провидицы Берн и Дарий странно переглянулись.

Магистр махнул рукой одному из своих слуг и тот исчез за помостом. Послышалась возня. После чего двери балкона распахнулись, а в зал дунул легкий ветерок, пахнущий морем и солью.

— Приветствую вас, охотники. — Громко проговорил Луций Доминеско и Дарий вышел вперёд.

Отбросив рыжие волосы назад, он встал на одно колено и остальные повторили за ним.

— Благодарю, за то, что приняли нас.

— Прошлая наша встреча была так недавна. Я не мог предположить, что следующая произойдёт так скоро. Не будем же томить друг друга... — На губах колдуна играла хитрая улыбка. Он знал зачем прибыл Дарий.

Кивнув правителю Брасона, рыжеволосый сунул руку в поясную сумку. Ещё до того, как он вытащил на свет дар Луцию, Адам понял, что тот из себя представляет. Книга, которую обязалась защищать его семья, оказалась в зале, но он уже не мог ничего сделать, даже упрекнуть Дария в этом, ведь они заключили сделку, а сделки не должны нарушаться.

Когда рука с первым томом «Трёх путей» застыла, глаза колдунов, находящихся в зале наполнились интересом. Правитель даже встал со своего кресла и приблизившись к Дарию, взял книгу в свои руки. Ощупав и осмотрев её со всех сторон почти с жадностью, он обратился к Костяному Лорду и тот вышел из зала, чтобы затем вернуться, неся в руке длинный, багровый футляр. Но никого из колдунов не волновал этот футляр. Все их взгляды были устремлены на книгу, будто на сокровище.

— Меч Гордиана Фалона Бальгарда Далоха. — Произнёс правитель Брасона.

Когда он взял футляр в руки, тот рассеялся, открыв вид на великолепное оружие — меч, рассекающий душепустов, созданный первым охотником. Это был обмен. Каждый получил то, что хотел. Колдуны — книгу «Трёх путей». Гильдия — знаменитый меч. Но Адам в первые жизни ощутил себя преданным. Это чувство было ново, но так отвратительно, что ему захотелось вырвать его из груди и сжечь.